Читать книгу Οβίδιος. Тайна золотого времени - Джулио Мова - Страница 10

Лусия улыбалась, наблюдая, как Альберт пытается оседлать лошадь. Афродита, ее любимая чистокровная лошадка, которую подарил Роберт Льюис, оправдывала прозвище.

Лошадь – полудикое существо с живыми умными глазами, вся белая, в масть, – никого не хотела знать, кроме Лусии. Она и конюха не особенно жаловала. Гордо вскинув морду и навострив уши, Афродита следила за приближением мальчика и, как только Альберт пытался накинуть ей на спину попону, тут же отскакивала в сторону.

Когда в очередной раз мальчику не удалось это сделать, он плюхнулся на землю и опустил голову. Афродита тут же подошла к нему и стала обнюхивать его, выставляя толстые бархатные губы будто для поцелуя. «Уйди», – попытался отмахнуться от нее Альберт, но та настойчиво стала толкать его в спину.

Лусия, наблюдая за ними, была очень довольна. Роберт Льюис уступил, и теперь в доме появился еще один член семьи – Альберт Льюис Готорн. Как ей удалось убедить Роберта, она до сих пор точно не знала.

После той ночи, когда открылась семейная тайна, сэр Эдвард перенес страшный удар. Сказывалась сердечная недостаточность. Врачи были обеспокоены его состоянием здоровья и рекомендовали полный покой. Они требовали соблюдения всех врачебных предписаний, постельного режима и подчеркивали, что другого подобного удара он уже не перенесет.

Естественно, как любящий сын, Роберт Льюис окружил заботой отца и даже, как это не удивительно, оставил на какое-то время бесконечные поездки в Лондон. По распоряжению Роберта, Альберт поселился в их доме, хотя он пытался убедить всех в том, что это временно, пока не поправится отец.

В знак примирения с Лусией Роберт подарил девушке лошадь. Это был очень щедрый подарок, учитывая, что Роберт знал цену деньгам. И Лусии стало казаться, что Роберт по-настоящему любит ее.

Он заказал из столицы швей, чтобы сшить его «дорогой, несравненной невесте» платье; не скупился на подарки и каждый день дарил что-нибудь: серьги, броши, браслеты и иные драгоценности.

Лусия могла бы сказать, что она счастлива, если бы не Роберт. Он по-прежнему избегал с ней встреч.

Что чувствовала она к нему? Ей сложно было это понять, ведь Роберт не мог не нравиться. Высокий, стройный, он напоминал античного бога. В Палате лордов, когда он выступал, он был подобен Марсу. Дома – Зевсу. Хотя, конечно же, подобные сравнения его бы убили. Он не переносил никаких сравнений в свой адрес и уж тем более терпеть не мог, когда речь заходила об античности. «Дикие времена, дикие нравы, люди – животные», – говорил он.

Хотя Роберт и не был циником, но живые человеческие чувства слабо проявлялись в нем. Он был очень замкнутым, и чтобы вывести его из равновесия, нужно было сильно постараться. Экономка миссис Хатсон подчеркивала, что в этом виновата мать Роберта, которая не сумела окружить мальчика заботой и нежностью. Элизабет Готорн была сосредоточена исключительно на своей персоне, и Роберт стал ее точной копией. При этом миссис Хатсон добавляла, что если Лусия хочет стать счастливой, то должна сама сделать первый шаг. Но как разбудить в Роберте чувства и эмоции, миссис Хатсон не говорила…

Лусия вновь посмотрела на Альберта. Все-таки удивительно, как он внешне похож на Роберта! Лусия теперь знала, как выглядел Роберт в четырнадцать лет. И все же Альберт был другим: живой, добродушный, открытый, глаза его излучали свет и тепло.

Альберт так и не сумел оседлать лошадь.

Когда Лусия вышла из дома, Афродита весело заржала и галопом понеслась навстречу. «Господи, как же устроен мир, что даже этому существу нужна ласка и забота!» – думала Лусия, гладя животное. Афродита смотрела на нее большим черным глазом, хрумкала принесенные Лусией сухари и будто бы говорила: «Ничего, всё пройдет. Жизнь прекрасна» …

Вскочив на лошадь, Лусия пустила ее в галоп. Афродита стрелой помчалась по дороге, ведущей в лес. Распугав птиц, перепрыгнула через изгородь и понеслась, подобно ветру. Лусия не сдерживала лошадь: она знала, что Афродита не сбросит ее. Они чувствовали друг друга так, как бывает не чувствуют друг друга близкие люди.

Когда Лусия так неслась на лошади, миссис Хатсон приходила в ужас и отчаянно причитала, что так и шею свернуть немудрено…

На лесной опушке, озаренной солнечным светом, было очень тихо. Лусия спрыгнула с лошади и опустилась на траву. Осенние солнечные лучи не обжигали, а ласково блуждали по лицу девушки.

Лусия на какое-то мгновение закрыла глаза. «Господи, как же все-таки хорошо жить!» – подумала она. И мысленно унеслась в детство, когда она также убегала в лес, и кормилица Каталина плакала и причитала, и жаловалась ее отцу. Теперь Лусия выросла и скоро станет женой английского лорда, как и предсказывала Франческа.

Любит ли ее Роберт Льюис? Она не знала, и как-то спросила об этом Эдварда Готорна. «Роберт любит вас, но не умеет ярко выражать чувства… Мальчик еще», – сказал ей сэр Эдвард. Ну да, сложно было не согласиться с тем, что Роберт Льюис фантастически выдержанный человек, но Лусии также с трудом представлялось, что можно назвать мальчиком сорокалетнего мужчину.

От подобных мыслей Лусию разбудило ржание лошади. Лошадь была чем-то взволнована. Лусия прислушалась и услышала выстрелы. Где-то стреляли, близко стреляли. Снова раздался выстрел, и шальная пуля пролетела совсем близко от Лусии, оказавшись в стволе дерева, под которым сидела девушка. Что это? Кто-то охотится в лесу, не спросив разрешения Готорнов?

Снова засвистел кусок свинца, зарывшись в землю почти под копытами лошади. Афродита с бешеным ржанием встала на дыбы и умчалась в только ей известном направлении.

Лусии ничего другого не оставалось, как пешей возвращаться домой…

«Неужели меня хотел кто-то убить?» – думала между тем девушка. – «Хотя вряд ли… Целились в лошадь».

Лусия поздно вернулась в замок. Миссис Хатсон переполошила весь дом, когда лошадь прискакала без седока. «Я же говорила, говорила…», – причитала экономка и не смела поверить глазам, когда увидела живую Лусию. Но девушка, вместо того, чтобы рассказать, что же все-таки произошло, молча прошла в столовую…

* * *

Лусия решила дождаться Роберта, чтобы рассказать ему о случившемся. А пока… пока она погладила Феликса, к которому успела привязаться. Роберт Льюис хотел выгнать его из дома, поскольку терпеть не мог ни кошек, ни собак. «Скотине не место в доме», – говорил он. Но рыжий кот был такой милый, пушистый, ласковый, что Лусия тайком держала его в спальне и кормила тем, что ела сама.

Экономка миссис Хатсон, конечно же, знала о присутствии в доме «скотины», но молчала, потому как сама любила кошек и часто приносила ему что-нибудь вкусненькое.

Феликс расположился на коленях Лусии и мурлыкал, успокаивая девушку. У него были грязные лапы и взъерошенная шерсть. Мокрый хвост казался облезлым, и брюшко – брюшко, как и подобает «скотине», было не рыжего, а грязно-серого цвета. Феликс гулял по мокрой от дождя черепичной крыше, теперь же, когда Лусия вернулась, оказался у нее в кресле.

«Ах ты, проказник!» – беззлобно побранила его девушка, и еще крепче прижала к себе. Феликс по-кошачьи выражал счастье громким мурлыканьем.

В дверь постучали.

– Я принесла вам обед, – сказала экономка, обращаясь то ли к Лусии, то ли к коту.

Миссис Хатсон неодобрительно покачала головой. Роберт Льюис будет недоволен, ведь роскошная обивка нового кресла изодрана и перепачкана грязью.

Экономка поставила поднос на стол, а налила немного молока в миску коту. Феликс тут же соскочил с колен и принялся лакать молоко.

– Мисс, вы не забыли, что скоро приедет модистка?

Да, Лусия совсем забыла об этом.

Столичная модистка – мисс Иоанна Сноурсон – была очаровательной незамужней женщиной лет сорока. Ее роскошные рыжие волосы были собраны всегда в пучок, зеленые глаза скрывались за пенсне, но в ней было что-то, что делало ее «чаровницей», как бы сказала кормилица Каталина. Одевалась Иоанна всегда очень элегантно; в то, что отвечало самым модным пристрастиям того времени. Выбранные ею модели как нельзя лучше соответствовали формам и типу лица, а изысканный парфюм завершал образ.

Платье, которое сперва выбрала Лусия, было сразу же забраковано Иоанной, ведь то, что она предложила взамен, вполне соответствовало вкусам Роберта Льюиса и требованиям моды. Платье было нежно-абрикосового цвета с множеством кружев, оборок, складок, с глубоким декольте. Единственное, что оставила за собой Лусия, – это право не вшивать корсет с китовым усом. Она терпеть не могла корсеты, и Иоанна согласилась, что можно сделать платье без корсета с китовым усом. К тому же, как заметила модистка, разглядывая Лусию в пенсне, у девушки идеальные формы. Тонкая талия и упругая девичья грудь не требовали жесткого корсета.

Теперь же Иоанна приехала, чтобы полюбоваться своим шедевром. Остались небольшие нюансы: подправить рукава, воротник, вымерить окончательно длину…

Роберт приехал как никогда рано и застал Лусию в новом платье, разглядывавшую себя в огромном зеркале.

– Нет, нет и нет! – воскликнула Иоанна, пытаясь выпроводить Роберта. – Еще не окончено. Вы не должны видеть.

– Оставьте, всё это глупости, – сказал он и уставился на Лусию.

Девушка смотрела на его отражение в зеркале, и вдруг ей показалось, что взгляд Роберта заметно потеплел.

– Я должна с вами поговорить, – тихо сказала Лусия, не смея повернуться. Иоанна обложила ее булавками и иголками.

– Завтра, я сегодня очень устал.

– Разумеется, завтра. Завтра вы опять уедете, а когда вернетесь, неизвестно.

– Я сказал завтра.

– Меня хотели убить!

Роберта Льюиса передернуло от подобных заявлений. Это Лусия увидела в зеркале. Он резко выпрямился, поправляя воротник рубахи, словно он жал ему шею, глаза его полезли на лоб, а на губах застыла кислая улыбка, словно он съел лимон.

– Мисс Сноурсон, оставьте нас ненадолго, – сказал Роберт, обращаясь к модистке.

Иоанна, собрав нитки, иголки, булавки, послушно удалилась.

– Почему вы так думаете? – спросил он. На его губах по-прежнему играла кислая улыбка.

– Я была в лесу… Там стреляли.

– Возможно, кто-то охотится без нашего разрешения. Придется проследить за этим.

– Нет, меня хотели убить! Стреляли в меня!

– Боже мой, вы опять говорите глупости! Ну, кто, кто в вас мог стрелять? Кому вы нужны?! И кто это вообще без нашего разрешения позволяет охотиться?!

Роберт Льюис обнял ее за плечи, пытаясь то ли успокоить, то ли встряхнуть.

– Ну хорошо, дорогая… Чтобы вас успокоить, мы завтра же поедем вместе в лес. Договорились?

Лусия кивнула и уткнулась носом в широкую грудь Роберта.

– Я надеюсь, вы никому больше не рассказывали о покушении?

Вытирая слезы, девушка покачала головой.

– Вот и умница. Завтра все выясним.

* * *

Рано утром Роберт постучался в дверь. Лусия только проснулась. Девушка открыла дверь, полагая, что на пороге миссис Хатсон. Лусия случайно вчера закрыла дверь на замок.

– Вы, – начал Роберт, но закашлялся. Глаза его округлились, когда он увидел Лусию в ночной сорочке.

– Я зайду позже. Постарайтесь собраться, как можно быстрее, – сказал он и поспешно удалился…

Роберт внимательно исследовал место вчерашних событий. Он напоминал сыщика, точнее, собаку сыщика, с такой тщательностью исследуя каждый дюйм лесной поляны. Он изучал стволы деревьев, кустарники, изучал землю…

– Дорогая, вы могли бы точно сказать, где вы были?

– Да, конечно. Афродита была вон там, а я сидела, кажется, под этим деревом.

Лусия озиралась по сторонам, ища дерево…

– Наверное, это или это…

– Дорогая, здесь нет ничего, что напоминало бы описанные вами события, – заключил Роберт Льюис.

– Я не знаю… Мне кажется, что это та поляна… Но здесь столько пней! Их не было вчера.

– Вот, и я о том же… В лесу кто-то охотится, а крестьяне тайком вырубают лес… Придется поехать в деревню и ужесточить дисциплину…

Потом Роберт приобнял Лусию и с улыбкой спросил:

– Дорогая, вы еще будете доказывать мне, что в вас кто-то стрелял?

– Нет, я точно помню, что была здесь! Я каждое утро бываю здесь. И здесь не было вчера этих пней!

– Ерунда. Дровосеки могли срубить деревья, крестьяне могли рубить без нашего ведома, да кто угодно… И потом… Дрова нам все-таки нужны, не так ли?!

– Да, но…

– Дорогая, я не нахожу ничего, что могло бы подтвердить ваши опасения.

– Вы думаете, я всё это придумала?!

– Я этого не говорил. Возможно, вы, действительно, слышали выстрелы где-то в лесу, и вам могло показаться, что стреляли в вас. А, может быть, дровосеки рубили деревья, и вам показалось что-то такое…Вы ведь такая мнительная!

– Нет, я точно помню! Афродита испугалась и…

– Лошади боятся каждого шороха. У них отличный слух и обоняние.

– Нет. Я точно помню и это дерево, и то, где я сидела, и то, откуда раздавались выстрелы. Я сама видела, как пуля пролетела надо мной!

– Милая, несравненная, дорогая Лусия, вы заблуждаетесь! Никто не хотел вас убить. Разве можно думать о плохом, когда такое великолепное утро, такая отличная погода и через день наша помолвка?! – Роберт Льюис взял Лусию за руку и повел к лошади. – Думаю, нам здесь нечего больше делать.

Лусия в последний раз обвела взглядом лесную поляну. Кто-то намеренно затер следы, ведь даже копыт лошади не было! Но разве докажешь это Роберту? Теперь ей ничего другого не оставалось, как послушно взобраться на лошадь и последовать за Робертом.

И всё же Лусию не покидала мысль, что кто-то хотел ее убить, тем более, что следов на месте происшествия не оказалось. Она так сильно переживала, так волновалась за последние дни, что слегла в горячке. Сказалось нервное напряжение, в котором она пребывала в последние месяцы.

Врачи подозревали у девушки воспаление.

Так помолвку пришлось перенести, из-за чего был ужасно расстроен Роберт. Мало того, он был почти взбешен! Столько денег было выброшено на ветер! Роберт ходил недовольный из комнаты в комнату и не мог спокойно работать.

В Лондоне его уже разыскивали, и ему пришлось отписаться, что у него семейные проблемы и вернется он не ранее середины октября. Застой в работе он компенсировал тем, что читал газеты, которые присылали каждую неделю. Из газет он узнавал все столичные и мировые новости. На первых страницах газет помещали статьи о политических дебатах в Парламенте, что ему было так важно.

К Лусии Роберт боялся заходить, поскольку ужасно боялся всяких болезней, особенно простуды. Когда ещё мальчиком он подхватывал насморк, он тут же ложился в постель и стонал, требуя срочной врачебной помощи. И вот сейчас, уже целых две недели он не подходил к девушке, а новости о ее самочувствии узнавал или от миссис Хатсон, или от Альберта, или от отца. Каждый час он посылал слуг выяснить, всё ли нормально, есть ли улучшения самочувствия и не надо ли чего еще…

Между тем во время болезни Лусия видела одни и те же сны. Ей снова снилось, что она с отцом плывет в какую-то чудесную страну, где всегда лето, всегда тепло. Она видела пустыни, странных животных, перед ней вырастали огромные гробницы, но их корабль шел дальше и дальше, устремляясь к солнцу. Она смотрела на небо; солнце же светило так, что нестерпимо больно становилось глазам. По небу плыли облака, как какие-то замки, и где-то далеко-далеко раздавался крик хищной птицы, то ли коршуна, то ли ястреба…

Лусия медленно приходила в сознание.

В кресле спала миссис Хатсон. Пожилая женщина была так добра к ней, так внимательна, заботлива, и тем напоминала Лусии кормилицу Каталину. Уж та за ней носилась, как курица за цыпленком! И теперь миссис Хатсон взяла на себя обязанность опекать Лусию.

Девушка приподнялась на кровати, и экономка, потирая заспанные глаза, пробормотала:

– Наконец-то вы очнулись, мисс. Мы все так переживали за вас, так переживали! Что же вы, голубушка, заболели? Ведь и помолвка не состоялась. Бедный сэр Роберт весь истомился, на нем лица даже нет!

Лусия в ответ закашлялась. Она очень похудела за время болезни, лицо осунулось и напоминало белую погребальную маску.