Читать книгу Οβίδιος. Тайна золотого времени - Джулио Мова - Страница 7

На следующий день Лусия проснулась от собственного крика, растаявшего в звоне рынды. Что за чудовищный сон ей снился? Всякий раз, когда казалось, что она уже проснулась, сон снова и снова возвращался. И вот, отчаянно закричав, она наконец проснулась; проснулась с привкусом морской соли во рту. Постель была влажной, словно на Лусию ночью опрокинули корыто ледяной воды.

Ей снилось, будто она на палубе какого-то старинного судна. Ночь, темная, непроглядная, окутывает ее черным саваном, и кажется, что куда ни взглянешь, кругом бездна. Так тихо, будто все вымерло, и лишь слышно, как играет с колоколом налетающий порывистый ветер. А потом откуда-то выползает туман, серый, густой, как молочный кисель, и все ближе и ближе подползает к ногам девушки. Лусия сначала не замечает его. Она смотрит за борт, ищет, зовет кого-то, и бездна, словно акула, пытается проглотить ее…

Лусия старалась не верить в сны. По мнению дона Франсиско, пытаться истолковывать сны – большой грех, ведь в таком случае мы уподобляемся колдунам и ведьмам. Девушка наложила на себя крестное знамение и вышла из каюты…

На палубе сновали матросы. Одни закидывали сети, пытаясь поймать рыбу. Другие, закатав штаны и шлепая босыми ногами, драили палубу, проеденную морской солью и ветрами. Третьи, распевая пошленькую песенку, раскачивались в такт хода судна на «нитях» рангоута. Фрегат заметно сбавил скорость.

Матросы уже присмотрелись к женщине на борту и не оказывали ей столь явственных знаков внимания. Но всякий раз, когда девушка появлялась на палубе, они едва сдерживали улыбки и невольно замедляли работу. Вот и сейчас, как только показалась Лусия, песня матросов стала звонче, веселее, задористее.

Фокс, увидев Лусию, широко и дружески улыбнулся и вежливо поклонился.

– Как ваше самочувствие? – спросил он, вперив в нее круглые зеленые глаза. – Нам стало известно, что вы вчера загадочным образом потеряли сознание…

Девушка не нашлась, что ответить ему. Откуда они знали, что с ней случилось?! Неужели им все рассказал капитан? Может быть, они знают, что с ней произошло, даже больше того, что знает она?! И каким таким чудесным образом она оказалась в своей постели?! И разве можно спрашивать о подобном?! Она чувствовала смятение и невольный стыд.

– Я чувствую себя хорошо, – заверила Лусия старшего помощника, но вид ее был потрясающе красноречивым. Воспаленные уставшие глаза, опухшие веки, легкое подергивание скул. Во всем облике читалась уязвленная гордость и, вместе с тем, детская беззащитность.

– Неужели вас обидел капитан?! – прямо спросил Фокс и, не услышав от девушки опровержения, впервые за все время нахмурил брови.

– Наверное, я и впрямь не совсем здорова.

У Лусии снова закружилась голова и снова проявилась тошнота. Она схватилась за бортовые поручни, чтобы не упасть. То ли это морская болезнь давала о себе знать, то ли вчерашний обед… Но больше всего ее беспокоило другое…

Как она успела заметить, власть Фокса на корабле была внушительной. В нем было что-то такое, что, несмотря на уважение к капитану, заставляло многих искать поддержку в старшем помощнике капитана. В Фоксе светилась какая-то доброта, детская непосредственность и, вместе с тем, в твердости и мужественности с ним могли бы поспорить разве только самые бравые матросы. И невольно Лусия тоже поддалась очарованию Фокса, хотя раньше думала, что терпеть не может рыжих.

Единственное, что смущало девушку в старшем помощнике, – это его религиозные предпочтения, точнее, их полное отсутствие. Как-то Лусия спросила его, какого он вероисповедания, на что он (уже без своей наигранной французской манеры) ответил: «Аллах, Христос, Будда – все одно». Теперь же он внимательно, без тени улыбки и, как показалось девушке, с отцовской нежностью смотрел на нее.

– Вы проводите меня до каюты? – попросила Лусия, избегая смотреть туда, где мог быть капитан.

Между тем Дэвид Мирр стоял у штурвала и вел прекрасное белое судно. В застывшем облике капитана было что-то непроницаемо-холодное. В свете полуденного солнца он казался высеченным из камня; он был частью «Овидия»…

Фокс с удовольствием проводил до каюты онемевшую девушку, пожелавшую остаться в одиночестве…

* * *

Лусия не могла ни читать, ни лежать, ни сидеть. Ей все время хотелось куда-то бежать, прыгнуть в воду, наконец, или сделать что-то подобное, что не соответствовало привычному, сложившемуся в испанском обществе образу благочестивой католички.

Голова раскалывалась так, будто сам Гефест устроил там наковальню и теперь с особым усердием стучит своим молотом, выбивая искры из глаз. Но жаловаться кому-либо на плохое самочувствие она не хотела, поскольку, как она уже поняла, кроме самого капитана, на корабле никто никаких лекарств в руках не держал. А от одной только мысли, что Дэвид мог оказаться возле нее, на расстоянии вытянутой руки, девушку бросало то в жар, то в холод. «Какое-то дурацкое наваждение!» – думала она…

К обеду Лусия так и не притронулась. Она все время хотела пить. Пытаясь чем-либо занять себя, терзаясь угрызениями совести, мыслями самыми противоположными и подчас абсурдными, девушка, наконец, дождалась вечера.

Но и вечер не принес ей успокоение. К тому же, усилившаяся морская болезнь делала черное дело: Лусия чувствовала себя все более и более скверно. Как она мечтала в эти часы оказаться где-нибудь далеко на суше!

Как только пробило восемь склянок, Лусия решила, что в каюте находиться больше не может. Как она полагала, в это время никто не потревожит ее одиночество. И, действительно, на открытой палубе никого не было, и девушка спокойно стала осматривать судно и его бортовые примечательности. Так незаметно она дошла до полуюта и только тогда услышала знакомые голоса.

Капитан и его старший помощник стояли ближе к корме, и их фигуры отчетливо вырисовывались в лунном сиянии ночи. Одна, длинная, крепкая, фигура Фокса, другая, высокая и сухая, – капитана. Почему-то Лусия сравнила их с деревьями. Фокс был подобен платану, а капитан – кипарису.

Сейчас капитан был облачен в столь привычную для него одежду: светлая туника, подвязанная лентой из тонкой кожи, штаны из легкой полупрозрачной ткани, вроде тех, что носили в Марокко, по-восточному богато украшенная чалма, обвитая вокруг головы Дэвида… Почему-то его одеяние напомнило Лусии смертный саван воина Альмохады…

Капитан с Фоксом о чем-то оживленно говорили, быть может, они даже спорили. Фокс нервно курил трубку и, сбиваясь, переходил то на арабский, то на английский язык. Капитан, напротив, казался совершенно бесстрастным.

Лусия знала, что подслушивать нехорошо, но любопытство проявилось в ней еще до рождения. Чтобы не быть замеченной, она спряталась в тени бизань-мачты.

Девушке не все удалось понять, поскольку их разговор представлял гремучую смесь англо-испанских слов, семитских выражений, отдельных ругательств, значение которых Лусия не знала.

Говорил Фокс:

– Почему мы отклонились от курса? Помнится, еще сегодня утром мы шли норд-норд-вест. Направление ветра не менялось. Но на румбах компаса теперь норд-вест. В чем дело, капитан?! Компас что ли неисправен?!

Капитан ответил не сразу. Его отвлек шорох. Это Лусия случайно зацепилась за ванты стоячего такелажа и свернутую парусину, приготовленную плотником для починки.

– Нам потребуется остановка в Танжере, – неохотно ответил капитан.

– Я не вижу в этом необходимости. Судно исправно, и, если даже будет штормовой ветер, с нашими гребцами мы осилим путь до Кадиса.

– Нет. Если меня не подводит память, то именно ты видел сегодня испанскую бригантину. И именно ты рассказывал всем о красном флаге на ее грот-мачте.

– Ну и что? Красный, черный, белый… Какая разница? Даже если это пираты, им нечем у нас поживиться. И потом, у нас достаточно матросов и бочек с порохом в крюйт-камере.

– Нет, дело не в этом… Подозреваю, на судне эпидемия. Еще полгода тому назад (помнится, тогда мы были в Кадисе в последний раз) говорили о «новой» эпидемии, вроде бубонной лихорадки. А теперь поразмысли хорошенько. А что если порт в Кадисе закрыт?! Завтра мы будем в Танжере, и тогда узнаем, какая обстановка на испанском побережье. Если мои опасения подтвердятся, то рисковать жизнью людей я не стану…

– Возможно, ты прав, – неохотно согласился Фокс.

Лусия разобрала не все из их разговора, но ей хватило, чтобы понять: они не идут в Кадис. Но почему?! Какая-то эпидемия? Закрытый порт? Этого не может быть. Мало ли какие суда ходят с «красными и черными флагами»! Причем тут они?

Она отказывалась принять правду: у капитана были какие-то свои планы, и делиться с ними (даже со старшим помощником) он не желал. Размышляя подобным образом, Лусия не заметила, как луна обогнула часть юта и осветила ее тонкую фигурку. Причудливые тени плясали вокруг нее, совершая некий мистический танец…

Послышались приближающиеся шаги. Лусия не успела спрятаться и, застигнутая врасплох, сделала вид, что просто гуляет по палубе, гордо вскинув голову.

Мимо девушки прошел капитан. Он на минуту остановился, будто что-то вспомнив, обернулся и сухо с ней поздоровался.

– Добрый вечер и спокойной ночи, сеньорита, – только и сказал он.

От его взгляда и холодной интонации кого угодно мог пробить озноб. Почему он так резко поменял к ней отношение?! Ей ответили удаляющиеся быстрые шаги Дэвида.

Следом за капитаном прошел его старший помощник. Фокс хотел ей что-то сказать, но девушка развернулась и пустилась от него наутек. Завтра она узнает все, а сейчас отчего-то ей сделалось нестерпимо больно, обидно, стыдно.

Кадис был для нее заветным, сокровенным местом, а теперь, когда она невольно подслушала разговор капитана с Фоксом, ей еще сильнее, еще отчаянее захотелось в Кадис.

Но, признаться, в глубине души ее задело и другое – поведение Дэвида. Почему он так сух и неучтив с ней? В чем на этот раз ее вина? Она не чувствовала за собой никакой вины, ни необходимости (за что-то!) просить прощения у капитана, а он… он… Его поведение было оскорбительно, обидно, возмутительно…

И все-таки капитан оказался прав. На испанском побережье свирепствовала лихорадка, и все крупные порты были закрыты. Сколько продлится карантин, никто не знал. Было ясно другое: капитан не поведет фрегат в Кадис. По крайней мере, с его стороны это благоразумно…

Но что делать Лусии в таком случае? Оставаться на «Овидии» она тоже не могла по разным причинам. Сколько же времени ей придется провести в Танжере?! И откуда она возьмет средства, чтобы оплачивать содержание в гостинице? И когда утихнет лихорадка?! Нет… Танжер (или, как его еще называли, Тангис) нисколько ее не привлекал.

После того, как в 1662 году город был передан Чарльзу II Стюарту, все больше английских торговых и военных кораблей устремлялось в этот порт. Одни искали там приключений, другие – работу, третьи – добывали и перекупали соль, и, конечно же, все искали золото. Марокканские пряности тоже сулили прибыль для европейцев.

Танжер к тому времени стал удобным местом дислокации военных сил и отличным наблюдательным пунктом: через него Англия контролировала Испанию и Берберию, а за ними открывался вид на иные европейские дворы и, конечно же, Оттоманскую порту[16]. Хороший же подарочек получил Карл Стюарт за инфанту Катерину Брагансу[17]!

Лусия посмотрела в окно. За бортом плескалась соленая серо-зеленая вода, и мелкие яркие рыбки, играя с солнечными лучами, стайками перемежались в красных и зеленых водорослях.

Вдали открывался вид на африканское побережье. Внимание Лусии привлекли холмы, покрытые редким лесом, и гроты, едва заметные под водой. Слегка сероватый, мерцающий золотой песок ласкали чистые морские воды.

К тому моменту, как «Οβίδιος» подошел к гавани, гроты обнажились уже наполовину. Волны разбивались о берег, и вода продолжала отступать. На одном из холмов возвышалась старинная крепость; наполовину уже разрушенная, она представляла печальное зрелище в своем одиноком гордом величии.

В порту, как девушка и предполагала, было оживленно. Местные жители устроили на самом берегу торговые ряды, надеясь привлечь внимание прибывающих. Кроме восточных сладостей там торговали свежей рыбой, хлебом, пряностями, различными сувенирами. Англичане, чтобы продемонстрировать новую военную форму, гуляли по берегу и, смеясь, сваливали товары, громили прилавки. Торговцы, выкрикивая им что-то по-арабски, с завидным упорством восстанавливали торговые ряды.

От созерцания местных окрестностей Лусию отвлек стук в дверь. Это был старший помощник. Он сиял и, как обычно, двумя руками поправлял рыжую гриву, которая упрямо не слушалась хозяина.

– Сеньорита Лусия, я рад приветствовать вас на берегу Танджи. Разрешите, с Вашего благосклоннейшего соизволения, преподнести вам маленький подарок, – важным тоном изрек он и достал из кармана гребень.

Гребень был сделан из перламутра, и девушка с удовольствием приняла его. Из другого кармана Фокс вытащил небольшое зеркало, инкрустированное мелким жемчугом.

– Скажите, ведь это сделали вы?

Фокс смущенно кивнул и пропал…

Через час в дверь снова постучались. И это снова был Фокс, но теперь у него в руках был сверток гораздо весомее.

– Что это?

– Откройте, это должно вам понравиться. Надеюсь, потом мы совершим вместе прогулку?!

Лусия с интересом развернула подарок старшего помощника. Это было шелковое платье бирюзового цвета. Платье у груди схватывалось белой атласной лентой, и, несмотря на то, что такие платья уже давно вышли из моды, девушка с радостью поспешила примерить его…

Во время прогулки Фокс был таким милым! Рассказывал ей анекдоты и забавные истории. Лусия была благодарна ему за подарки и внимание. С ним было так легко! Она даже задавала вопросы ему, в том числе и о нем самом.

– Я родился в Республике[18], в пригороде Харлема, – ответил он. – Мой отец был цветоводом … О, вы, вероятно, слышали о нашей болезненной тяге ко всяким цветочкам, тюльпанчикам, гиацинчикам?!.. Ну, мне эта жизнь представлялась скучной. Какой из меня цветовод?! Я мечтал о другом: о странствиях, о морских приключениях… И вот, само провидение помогло мне попасть на рыбацкое судно. Потом, когда я уже повзрослел, меня взял к себе один судовладелец из Амстердама. Оттуда постоянно шли корабли с товаром в Испанию и на Восток… Мне пришлось много трудиться, прежде чем сколотить себе небольшое состояньице… А амстердамские судовладельцы, одним словом, тузоблюды (простите меня за такое выражение), не хотели платить жалование, и каждый раз мне приходилось пускать в ход кулаки… После чего я должен был снова искать работу… И вот в одном из рейдов я оказался в Сале. Там впервые я познакомился с Дэвидом. Тогда Дэвид набирал людей для похода в Республику. Узнав, что я оттуда родом и кое-что смыслю в мореходстве, он взял меня к себе. Во время первого нашего похода мы подружились, а потом… Дэвид мне брат по крови и духу. Теперь я совершенно не представляю, как можно жить без него и «Овидия». И потом… Вы и сами с глазами… Кстати, мое настоящее имя – Хендрик Диркс. Фоксом меня прозвали после того, как я одурачил пристава… А собственно почему я должен платить по кредитам, которые навесили на меня амстердамские тузоблюды?!

Действительно, жизнь Фокса была похожа на жизнь многих молодых людей того времени. Земледелие уже несколько сотен лет не приносило доход, а разведение цветов, продажа луковиц тюльпанов, как показала история, для многих обернулась катастрофой. Непомерные налоги, ложившиеся на плечи крестьян, заставляли искать новые пути к счастью и безбедной жизни. Навигация – морское дело – манило многих, кто остался без земли, без дома, без каких-либо средств к существованию. Одни нанимались к рыботорговцам и совершали долгие рейды в море, в надежде когда-нибудь изловить столько тайменя и сайды, чтобы хватило на покупку дома и втайне мечтали о встрече с морским ангелом, который, по преданию, приносит счастье. Другие становились пиратами, и это «разбойничье ремесло» приносило куда больший доход, нежели рыбный промысел, торговля цветами или обработка наемной земли. Моряки получали скудное жалованье, но Фокс не мог жаловаться: он пользовался огромным авторитетом, да и капитан, видимо, не обижал его в выручке.

– А капитан…

– Что капитан?

– Правда, что он – испанец? – спросила Лусия и невольно покраснела.

Фокс пожал плечами.

– Испанец с английским именем?! Не думаю. Он уже рассказал вам свою историю, не так ли?

Лусия кивнула.

– Ну, в таком случае, может быть и испанец…

Лусия еще что-то хотела спросить о капитане, но Фокс отбил у нее это желание, сказав:

– Кстати, будьте осторожны с нашим капитаном. Ни одна женщина не может устоять перед его обаянием.

Незаметно они дошли до края пристани, за которой открывались лесистые холмы и те самые гроты, которые видела Лусия из окна каюты.

– Что это там? – спросила девушка.

– А, это гроты Геркулеса. Хотите посмотреть?

Лусия кивнула, но скоро пожалела об этом. Взобраться туда оказалось не таким уж простым делом. Морские волны разбивались о гребни скал и мешали проникновению в грот. Но любопытство Лусии пересилило страх морской пучины.

В гроте было темно и прохладно. Красные сталактиты и геликтиты, их причудливые сплетения напоминали человеческие застывшие фигуры. Сыро, темно и жутко. Девушка поспешно выбралась на свет.

– Почему они называются гротами Геркулеса? – спросила она Фокса, любезно подавшего ей руку.

– О, это местное предание. Говорят, будто здесь отдыхал Геракл перед тем, как совершить один из 12 подвигов. Само название города тоже овеяно легендами. Говорят, Геракл задушил Антея, у которого была жена. Жену Антея звали Тинга, и она очень любила своего мужа. А потом, когда не стало Антея, безутешная вдова оплакивала его до конца дней своих. И там, где плакала Тинга, появлялись цветы удивительной красоты… С тех пор место это получило название «Тингис», или «Тангис» – город безутешной вдовы, оплакивающей своего Антея.

– Красивая легенда, – вздохнула Лусия, и на мгновение прикрыла глаза.

На фоне дикой природы, в шелковом платье она была особенно, ослепительно хороша. Легкий бриз играл с ее распущенными волосами, платьем, открывая безупречно стройные ноги и округлые, цвета розового жемчуга щиколотки.

– А вы могли бы как эта Тинга полюбить кого-то? – вдруг спросил старший помощник. Красные пятна выступили на его загоревшем, иссушенном ветрами лице.

Подобный вопрос застал Лусию врасплох.

– Может быть, – пробормотала она и заметно прибавила шаг в направлении к пристани.

Весь обратный путь Фокс рассказывал ей местные легенды, но гулять с ним Лусии расхотелось. «Какой-то он странный», – подумала девушка и решила, что больше с ним гулять не будет никогда.

Подходя к пристани, Фокс стал неожиданно серьезным и все чаще, искоса, поглядывал на Лусию, единственной мыслью которой было скорее остаться одной. Они отсутствовали на судне не более двух часов, а Лусии казалось, что прошла вечность. В конце концов она так прибавила шаг, что, поднимаясь по трапу на корабль, оступилась.

Внезапная острая боль сковала все ее движения. Фокс тут же подхватил ее на руки.

– Что с вами? – спросил он, и невольно на его лице отразилась гримаса скорби.

– Сама не знаю.

– Можете идти?

Лусия попыталась сделать несколько шагов, но не смогла. Острая боль словно парализовала ее. Уж точно, «Сто одно несчастье». Именно так кормилица Каталина называла Лусию, когда та в очередной раз возвращалась домой то с ссадиной, то с ушибом. И вот опять – это несчастье. Да еще капитан расхаживает по палубе. Это он во всем виноват! Вот ведь как смотрит!

Капитан смотрел на нее тем колючим, едким взглядом, что она могла не только оступиться, но и шею себе сломать.

– Давайте я помогу вам, – предложил Фокс.

Девушка кивнула. Старший помощник снова подхватил ее на руки и понес к каюте. От него пахло табаком, потом и свежей выпотрошенной рыбой.

– Отпустите, – произнесла, точнее, пропищала Лусия и еле-еле доковыляла до постели.

– Я позову капитана.

– Нет! – жалобно простонала девушка. – Не надо капитана.

Еще этого не хватало! Чтобы Дэвид Мирр над ней насмехался?! Она не сомневалась, что он будет злорадствовать.

– И все-таки я позову капитана. Пусть он осмотрит вашу ногу. Вдруг что-нибудь серьезное, – сказал Фокс уходя.