Читать книгу Грешная и желанная - Джулия Энн Лонг - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Бедный Джанкарло.

Уже почти полночь, а Тэнзи все никак не может заснуть. Она отодвинула в сторону яркую цветочную композицию (казалось, что они расставлены повсюду в доме, надо полагать, благодаря Оливии Эверси), занявшую практически весь маленький столик у окна.

Тэнзи вышла на небольшой балкончик, в звездную суссекскую ночь и попыталась представить себе его, стоящего на коленях на зеленой лужайке. С высоты третьего этажа он, вероятно, казался не крупнее, чем небольшое белое пятно. Матерь Божья, какой ужасный миг – сидеть там смиренно и с идиотской улыбкой смотреть на герцога и герцогиню, пока в голове крутится одно и то же – «черт возьми, черт возьми, черт возьми». Ей даже в голову не приходило, что он может последовать за ней от пристани, уж не говоря о том, чтобы появиться под окнами особняка герцога Фальконбриджа и начать орать всякое вроде «не отвергай»! Где он только этому научился? На корабле главное, что ее в нем привлекало, помимо сияющих карих глаз, было его сладкозвучное итальянское бормотание (он даже не подозревал, что она почти все понимает), перемежающееся очаровательно ломаным английским. Должно быть, он читал английских поэтов или еще какую-нибудь чепуху, когда не ухаживал за ней. Тэнзи не понимала, как чтение стихов может привести к чему-нибудь стоящему. Герцог Фальконбридж всего лишь бровью повел, и – пуф! – Джанкарло тотчас же испарился. А ее заверили, что она может больше из-за него не беспокоиться, да еще опекуны (главным образом герцогиня) тут же заговорили о других вещах и других людях, целой куче людей, всех членах семьи, так тепло, и ей не пришлось больше отвечать на вопросы об ее отношениях с мистером Луччези. Потому что герцог явно не сомневался, что положил им конец.

Ничтожная пылинка. Вот что Джанкарло для таких, как Фальконбридж.

Герцог. Тэнзи подозревала, что он одним движением брови добивается большего, чем большинство людей годами упорного труда. Конечно, он вежлив, несомненно, приветлив, но немного… несгибаем. Невосприимчив ко всем ее попыткам его очаровать. После разговора с опекуном она почувствовала себя измотанной, словно целый час безуспешно пыталась вскарабкаться на скользкую отвесную стену. Наверное, впредь лучше всего просто кивать и со всем соглашаться. Отец знал, что делал, когда поручил устройство ее судьбы герцогу Фальконбриджу.

Тэнзи предположила, что его, должно быть, считают привлекательным, но ему же по меньшей мере сорок! Просто поразительно, учитывая, что жена у него такая хорошенькая и едва ли старше Тэнзи – а Тэнзи сейчас двадцать.

Она вспомнила взгляд, которым обменялись супруги.

Это напомнило ей о взглядах, какими обменивались родители. Они всегда казались ей дверью, распахнутой в мир, куда ее никогда не пригласят.

Мисс Дэнфорт очень любила своих родителей, и те любили ее, но при этом Тэнзи точно знала свое место в их сердцах.

Вероятно, герцог и ее считает ничтожной пылинкой. Временной проблемой, которую следует перепоручить другому мужчине, и тогда она станет его проблемой. Своего рода эстафетной палочкой в вечной брачной гонке.

Так тому и быть. Она обхватила себя руками и слегка вздрогнула от предвкушения. Она хочет выйти замуж. Подумать только, что скажут ее прежние нью-йоркские друзья, когда она станет герцогиней такой-то или графиней сякой-то. А если кто-то и может подыскать ей в мужья герцога, то уж наверное другой герцог.

Скорее всего, Джанкарло она больше никогда не увидит.

Тэнзи ощутила легкий укол сожаления. Она и не предполагала, что все закончится вот так… Началось все со взглядов – мимолетных и задерживающихся, тайных и откровенных, брошенных и пойманных. А затем, в порядке эксперимента, она поскользнулась на палубе, дождавшись, когда он будет проходить мимо; его ладонь крепко легла на ее руку, он помог ей устоять на ногах, а когда Тэнзи начала сбивчиво благодарить, придвинувшись к нему чуть ближе, чем принято, его зрачки расширились.

За этим последовало приглашение прогуляться по палубе.

Она достаточно знала итальянский, чтобы понять – Джанкарло говорил вещи, какие ни один джентльмен порядочной леди не скажет, – дерзкие, волнующие, зачастую загадочные. Ему хочется ее поцеловать. Ее губки похожи на спелые сливы. Ее губки как розы. Ее попка похожа на персик. Ее кожа как лилия. Все виды флоры и фауны были упомянуты в его комплиментах. Он хотел бы проделывать с ней и другие вещи, помимо поцелуев. Тэнзи не знала итальянского сленга – такая жалость, ведь она подозревала, что получила бы от него богатую информацию.

Она даже подумывала позволить ему проделать с ней парочку тех вещей, каких он якобы хотел. И с каждым новым днем на корабле губы нанятой для нее компаньонки миссис Горхэм становились все тоньше, тоньше и тоньше, а предостережения, что она бормотала себе под нос, все мрачнее и мрачнее. Но Тэнзи уже не могла остановиться. Она была виртуозом флирта, которому слишком долго не давали совершенствовать свое искусство, и в конце концов события стали развиваться очень стремительно.

Вероятно, ей повезло, что корабль наконец прибыл на место.

Тэнзи потянулась на маленьком балконе и всмотрелась в английское небо, но не нашла того созвездия, которое хотела увидеть. И хотя понимала, что это нелепо, почему-то именно этот пустяк заставил ее снова почувствовать себя обделенной, словно она бесцельно неслась в небесах, как пух одуванчика, как пылинка, обреченная никогда не достичь земли.

Где-то там, во тьме Суссекса, находился дом, который она знала и неистово любила прежде, в раннем детстве. Лилимонт. Проданный, когда отец увез семью в Америку. Интересно, кто владеет им сейчас. Дом в Нью-Йорке теперь тоже продан, как того требовало завещание отца, и хотя она по нему скучала, каким-то странным образом испытывала и облегчение. После смерти родителей все, бывшее когда-то знакомым и любимым – начиная с мебели и заканчивая цветами в саду, стало казаться чужим, даже слегка зловещим, как реквизит в покинутом людьми театре.

Ей нужен собственный дом. Но она не обретет его – настоящий дом – до тех пор, пока не выйдет замуж.

Теперь тишина казалась всеобъемлющей и напряженной, как после выстрела, а тьма вокруг не была темнотой густых лесов, окружавших их нью-йоркское имение. Даже звезды по эту сторону Атлантики казались странными и выглядели непривычно. Здесь, в Англии, называют созвездия по-другому, вспомнила Тэнзи. Большой Ковш тут зовут Большой Медведицей. Насчет остальных она точно не знала, но ведь и королевский английский она учила не так, как итальянский. Все, что Тэнзи знала точно, – это то, что ей не нравится тьма, и не нравится тишина, и не нравится быть одной.

Она взяла пеньюар, сунула руки в рукава и завязала на шее бант, и это ей понравилось. Теперь казалось, что она готова выдержать все что угодно, словно сейчас тут может возникнуть что-то или кто-то – чудища, драконы, принцы, призраки. Титания почти хотела, чтобы что-нибудь эдакое появилось, просто для разнообразия. А бояться она какое-то время назад перестала совсем.

Инстинкт привел ее в кухню, будто кухня была сердцем дома и она пришла туда, прислушиваясь к его биению. Ломтик хлеба, может быть, чашечка чего-нибудь горячего. Ее осведомленности в домоводстве вполне хватало, чтобы согреть чайник.

Как и следовало ожидать, в центре кухонного стола стояла ваза с цветами, уже подвядшими из-за жары. Ради всего святого! Тэнзи надменно тряхнула головой. Совсем недавно вокруг нее собирались букеты с той же легкостью, что и кавалеры.

Мальчик, спавший у камина, негромко всхрапнул, пошевелился и забормотал что-то во сне. Тэнзи предположила, что его работа – вращать на вертеле над огнем здоровенный говяжий бок. Вот-вот его лизнет пламя, и бок подгорит.

– Пссст, – позвала она.

Мальчик подскочил, перебирая конечностями, как перевернувшийся на спину паук, затем выпрямился и потер кулаками глаза.

– Ой! Я чуть не обмочился, так вы меня напугали!

– Извини.

Он какое-то время молча смотрел на незнакомку, а затем заключил:

– Вы ангел?

Голос его прозвучал почти обвиняюще.

– Далеко нет.

– Я уснул?

– Да.

– Значит, вы ангел, миледи, вы меня спасли, а то мясо сгорело бы.

Тэнзи негромко рассмеялась. Что-то в мальчике – скорее всего, ощущение с трудом подавляемого озорства – напомнило ей брата, бывшего всеобщим любимцем.

– Думаю, тебе просто был нужен отдых, и если ты немного вздремнул, значит, все будет хорошо. Я мисс Дэнфорт, приехала погостить. Я слегка проголодалась и…

– Джорди! Мне кажется, я слышала голоса!

Мальчик и Тэнзи подскочили одновременно. Голос принадлежал маленькой женщине, выглядевшей такой же мягкой, пышной и домашней, как буханка свежего хлеба. Рыжеватые кудряшки выбивались из-под ночного чепца и подпрыгивали на лбу. Она явно чуть не бегом бежала в кухню.

– О, мисс, должно быть, вы мисс Дэнфорт. – Она присела в реверансе, сжимая отвороты широкого белого халата. – Миссис Маргарет де Витт, к вашим услугам. Я здешняя кухарка.

– Я в самом деле мисс Дэнфорт и рада познакомиться с вами, миссис де Витт. Простите, что побеспокоила вас. Просто я немного проголодалась и…

Миссис де Витт, услышав это, просияла. Она жила ради того, чтобы утолять чужой голод и суетиться вокруг бесконечных кастрюль.

– Да что же вы, мисс Дэнфорт, вы просто сядьте, а уж я вам быстренько сооружу чего-нибудь поесть и сделаю чашечку чаю. Вы такая худенькая. Нужно было просто позвонить, и вам бы все принесли наверх.

Она была доброй, Тэнзи почувствовала это; все говорило о том, что это женщина, хорошо знает это место и любит его. И Тэнзи невольно потянулась к ней, как цветок тянется к солнцу. Ее доброта была безопасней и надежней, чем изысканный прием, оказанный ей герцогом и герцогиней.

– О, я не могла позвонить. Не хотела никого беспокоить, и в доме было так тихо, и…

– Какое же беспокойство, если тебя и разбудят? Некоторые из нас и ночами никак не угомонятся. Как не стыдно, Джорди, докучать мисс Дэнфорт.

Тэнзи улыбнулась, вообразив себя мышью в ночном чепце, с чашкой чаю в лапах, бегающую перед крохотным камином в крохотной норке, не в силах уснуть. Порой, особенно в последнее время, она не отказалась бы пожить в норке, в которой можно укрыться.

Ну, то есть в тех случаях, когда она не могла быть кому-нибудь полезной, потому что заботиться о ком-нибудь ей очень нравилось.

– Джорди мне вовсе не докучал! Он как раз собирался сказать, где найти хлеб. – Она подмигнула мальчику.

Тот просиял в ответ, покоренный навеки.

Миссис де Витт немедленно приступила к своего рода кухонному ритуалу, доставая хлеб и нарезая щедрые ломти того и другого, выкладывая их на тарелку и передавая ее Тэнзи вместе с горшочком джема. Она налила воды и поставила чайник на плиту, и Тэнзи едва не закрыла глаза, прислушиваясь к успокоительному, знакомому домашнему звуку закипающей воды.

– Вы же приехали, чтобы замуж выйти, да? – весело спросила миссис де Витт.

Тэнзи не удивилась тому, что слуги все о ней знают. Прислуге в любой части света свойственно знать все обо всех.

– Полагаю, да.

Миссис де Витт кивнула.

– Герцог – он вроде бы ваш кузен – хороший человек, просто самый лучший.

«И самый устрашающий», – чуть не добавила Тэнзи.

– Ради него я пошла бы на край света. На край света!

Тэнзи начала подозревать, что кухарка просто хочет ее подбодрить.

– Несмотря на то, что некоторые о нем говорят, – добавила та твердо. – А вы ни словечку не верьте.

Она так и знала!

– А что о нем говорят? – небрежно спросила Тэнзи.

– А герцогиня, наша мисс Женевьева, ну, она просто ангел, сошедший на землю, – продолжала миссис Витт, словно не услышала слов Тэнзи, в чем девушка очень сомневалась. – Красавица леди и такая добрая и справедливая.

Женевьева – герцогиня – в самом деле была красавицей. Крохотная, черноволосая, голубоглазая, излучающая спокойствие и безмятежную уверенность человека, не сомневающегося, что его любят, знающего свое место в этом мире и являющегося частью этого мира.

Тэнзи едва не передернуло, будто на нее внезапно повеяло холодом, но тут же подавила это ощущение.

– Герцогиня прелестна, и она так дружелюбна и приветлива, – проговорила девушка. – Право же, меня просто Господь наградил родственниками.

Миссис де Витт одобрительно улыбнулась ей.

– Чай… или… – она проницательно посмотрела на Тэнзи, – …или лучше глоток шоколада, мисс?

– О, шоколад, пожалуйста! – И против воли по-девчоночьи захлопала в ладоши.

Еще несколько секунд суеты, и перед ней оказалась чашка исходящего паром шоколада, а миссис де Витт слегка пнула ногой Джорди, голова которого опять свесилась набок, и опустила свое пышное тело на стул напротив Тэнзи.

– Большое вам спасибо, миссис де Витт. Как раз этого-то я и хотела.

Улыбка кухарки сделалась триумфальной.

– Я знала! Всегда вижу, кто из девушек любит шоколад, голубушка моя. Обычно это самые хорошенькие.

Тэнзи почувствовала, что самоуважение вернулось на положенное место.

– Давно вы работаете на семейство Эверси?

– Я знаю мисс Женевьеву, ну, то есть ее светлость, с тех пор, как она была совсем малюткой. И звали ее тогда мисс Женевьева Эверси. И заметьте, Женевьева, конечно, красавица, но еще она всегда была очень спокойной; да вы и сами хорошенькая, как ангел, – поторопилась заверить Тэнзи кухарка.

– Так мне и гово… гм… В смысле, вы очень добры.

Тэнзи рассеянно подвигала по столу чашку с шоколадом, но внезапно остановилась. Она всегда гордилась своей способностью не терять контроля в любых обстоятельствах, будь то флирт в бальном зале, или вопли итальянца «не отвергай» под окном, или чтение известия о крушении кареты, в то время как посыльный, совершенно посторонний человек, смотрит на тебя и ждет, когда ты снова обретешь способность дышать, говорить и найдешь шиллинг, чтобы заплатить ему за доставку новости о том, что мир твой рухнул.

– А уж сестра герцогини, мисс Оливия… Вот и толкуй о красоте! Она умеет делать из мужчин болванов. И партию составит блестящую, вот увидите.

Гордость Тэнзи снова невольно была задета. Она привыкла, что стоит ей войти в бальный зал, и все разговоры прекращаются. Привыкла видеть смятение в глазах. А вы так умеете, Оливия Эверси?

Но прошло слишком много времени с тех пор, как она в последний раз была в бальном зале.

– Мисс Женевьева с большой любовью говорила о своих братьях и сестрах.

– О да. Есть мастер Маркус, женатый на Луизе, и Колин, он тоже женат и разводит скот, но детишек у него пока нет. Мисс Оливия, она, наверное, выйдет замуж за какого-нибудь очень шикарного виконта самое позднее до конца года, благослови, Господи, ее бедное исстрадавшееся сердечко. И еще есть мастер Йен… Ой, святые небеса, какая нынче яркая луна! – внезапно воскликнула она.

Тэнзи повернула голову. Луна светила ярко, верно, но ведь это типично для луны.

Она заподозрила, что тему сменили нарочно. Кого там миссис де Витт только что упомянула? Кого-то, о ком сегодня даже не заикнулись ни герцог, ни герцогиня, в этом она не сомневалась.

Кухарка как будто забыла, о чем говорила.

– Такой юной леди, как вы, будет легко найти себе отменную пару. Может, такую же блестящую, как и у мисс Женевьевы.

Хоть бы о ней перестали говорить, как о ботинке, которому не хватает пары. Будь это так просто, она бы наверняка прямо сейчас обменивалась многозначительными взглядами с одним из тех влюбленных в нее поклонников из Нью-Йорка. Многие из них клялись ей в вечной любви, и многие были по меньшей мере так же привлекательны, как бедняга Джанкарло, и один даже поцеловал ее, потому что был дерзким, а она его подначивала. Ей это понравилось, но она все немедленно прекратила, потому что обладала куда большим здравым смыслом, чем, увы, предполагал в ней отец.

И никаких последствий не было, кроме участившегося пульса. Воздыхатель не сумел завладеть ее воображением, не говоря уже про сердце, больше чем на один день. А Тэнзи точно знала, что мужчина, за которого она выйдет замуж, должен непременно суметь покорить и то, и другое.

К счастью, она давно составила список качеств, которые должны быть у ее мужа. Подумала, что герцог сочтет его полезным.

– Вы мне льстите, миссис де Витт, – сказала она.

Кухарка повернулась и внимательно посмотрела на Тэнзи. На ее мягком лице отразилось раздумье. Какое-то время она пристально рассматривала девушку.

А затем удивила Тэнзи, потянувшись и потрепав ее по руке. Вероятно, она позволила себе такую вольность, потому что обе они были в ночных рубашках.

– Вот уж об этом ни капельки не тревожьтесь, мисс Дэнфорт.

Наверное, это была простая банальность, но там, в темной кухне, с Джорди, сонно, монотонно поворачивающим вертел с мясом, девушке показалось, что миссис де Витт заглянула ей прямо в душу. Горло Тэнзи внезапно перехватило, глаза защипало.

Разумеется, из-за поднимавшегося от шоколада пара.

Грешная и желанная

Подняться наверх