Читать книгу Правильное дыхание - Д. М. Бьюсек - Страница 5

Поздний вечер, те же слушатели, девочкина девочка дремлет, привалившись к ней на одном диване, мама с Маней оккупировали соседний. Откуда-то то и дело доносится вжиканье – это папа пытается починить моторную лодку в гараже – без мамы у него выходит слабо, в чем он упорно не желает никому признаваться. Мама гордо вручает дочке общую тетрадь старого образца.

– Вот, не читаешь по-русски ни черта, читай хоть, что мама писала твоем возрасте – примерно. Тут, вот отсюда.

Дочка читает:

«07.02.1989

У меня нет времени вести дневники, но, с другой стороны, не хотелось бы в будущем уподобляться М. Прусту и полжизни убивать на то, чтобы припоминать первую половину, – поэтому придется записывать по свежим следам. Тем более что повод есть – влюбилась, это вам не печенюшки в чае

Наступит ли время, когда печенюшки в чае будут казаться мне важнее всего? Да я скорее помру, подавившись этой чертовой печенюшкой. (Есть мне что ли хочется?)

Здесь нужна предыстория, но о ней мне писать противно, и потом ее я вряд ли забуду. Сейчас мне важно зафиксировать мелочи – чтобы вплоть до кто что когда сказал, такое быстро забывается, а потом его недостоверно заново выдумывают, и это всегда кажется притянутым за уши.

Пишу, что было.

Как я стою перед 31-м кабинетом и обреченно перечитываю табличку. Зав. учебной частью. Сухарев, С. Н. Зав. учебной частью… Зав. уч…

А историчка, кстати, тоже: Оля Таранич, подойди к завучу по учебной части». Завуч – это и есть «заведующий/-ая учебной частью», словосложение по типу «завхоз», «колхоз», а сама она какая-то левая получается – «завуч по воспитательной работе», это уже даже не масло масляное как «завуч по учебной части». Черт, надо записывать, а мне еще Лидии Дмитриевне сочинять. Свободно-литературная тема, что она там предлагает – письмо одного персонажа другому, ага.

Дорогая Танечка! Пишет тебе твоя непутевая сестра Оля!

Извини, что не в стихах, это только ты у нас такая талантливая, а меня грешную Бог обделил. Ну как там у вас в нашей первопрестольной, как сама, как детки? Как жизнь генеральская, все балы, небось? А у нас тут поди попляши, глухомань, и няньку хорошую не найдешь, чтоб хоть с детьми посидела, а вообще на такую зарплату, в смысле, жалованье, которое приносит этот объевшийся груш товарищ, и на кухарку не наскребешь, не то что на нянечку. Жизнь только в толстых журналах… Ох, Таня, развлекайся там за нас двоих, а я вон от здешнего бытья скоро совсем на одни матюги перейду. Ну ладно, приставать вроде как стали поменьше – но это еще из-за единоборств, наверное, вон Лиза, с которой туда ходим, еще когда говорила, что не только отбиваться учимся, а еще и незаметно что-то такое в осанке проявляется, а они гады чуют исходящую угрозу, и держатся на расстоянии.

Бабушка так себе. «Под старость жизнь такая гадость» – то и дело повторяет, нам с тобой известно, за кем, но пока держится. Вот только пенсию сократили, да и покупать на нее особо нечего, это нехорошо, будем думать. Ну, хоть за тренировки теперь платить не надо.

С учителями все та же бодяга, но вот как раз сегодня приключилась несколько выбивающаяся из ряда история, сейчас расскажу все по порядку.

Как ты знаешь, Танечка, докатилась твоя сестрица со своим аморальным поведением практически до цугундера, то есть в нашем случае до ПТУ. Идея моего полного устранения исходила, как всегда, от исторички с примкнувшей к ней физикой, и где-то к третьей четверти обе перешли от пространных пожеланий и мечтаний к конкретике, подняв вопрос на педсовете. В связи с чем и посылает меня сегодня Любовриса к завучу, мол, нашим доброжелательным советам по переселению после восьмого класса в ПТУ ты не внимаешь, ну так придется ему тебя обрабатывать – ради чего я тебе даже разрешаю пожертвовать моим несравненным уроком истории… Это я красиво перефразировала, ты не думай, Танечка, что она так изъясняется.

И пошла я на заклание, по дороге припоминая, с кем придется иметь дело – чтоб наметить хоть какую-нибудь стратегию. Хотя какие там стратегии, так все тошно уже и надоело, что заранее, ну, не то чтобы руки опускаешь, такого удовольствия я им не доставлю – пардон за клише, все равно не последнее, так что заранее приношу извинения за остальные».

– Всё.

– Как это все? А дальше?

– Там пустые страницы, а потом уже что-то совсем другое.

– Дай сюда. …Черт, была уверена, что дописала, а сама вообще ничего не написала, вот балда. Ну, правильно, как сейчас вспоминаю, обеспокоилась тогда, что то сочинение катится не в ту степь, начала по новой, а это отложила на потом, и большой привет.

– Как была зануда, так и осталась, – это Маня.

– Ничего, зато память пока не подводит. И так прекрасно все помню, как вчера, – кстати, то замечание о клише пусть остается в силе. Ладно, вот сделайте мысленное усилие и представьте: все то же 7 февраля 1989 года, но на пару часов раньше —

***

Школьный коридор, перемена. Броуновский рой разнокалиберных детей быстро рассекает старшеклассница – волосы собраны в тугой пучок, коричневая форма старого образца без галстука, на плече сумка, на ногах стоптанные, но начищенные лодочки. Только очень внимательно приглядевшись к форме, можно заметить, что она умело перелицована и надставлена, чтобы элегантно вместить подросший размер.

Откуда-то издали доносится пение дурными голосами в разнобой: «Спит, спит, спит, спит Оля с кем попало…» – кто-то при этом оглядывается на идущую девочку и прыскает, но она почти не обращает внимания, только щурится: «Придурки, даже на „с кем попало“ не тянете, только петь вам и остается…» И тут же забывает о поющих, мысленно сосредотачиваясь на предстоящем разговоре.

«…Популярно он мне объяснит жизненную необходимость ПТУ. Что говорит нам о чем? О том, что они уверены, что экзамены я сдам прилично, то есть объективного резона отправлять меня в ПТУ у них не будет. Поэтому заранее начали все эти манцы с несоответствующим моральным уровнем и „тебе же будет куда лучше“, и заваливать на уроках тоже из-за этого стали более массированно, как это я раньше не поняла причинно-следственную связь. Ну-ну. Вот и пусть себе вещает, главное, как всегда, не вслушиваться, а искать в уме простые числа, чтобы демагогия не сказывалась на психике. Или вычленять из демагогии сведения о конкретных угрозах? Типа что еще придумают, чтоб меня отсюда выжить поэффективнее? Хотя вряд ли он будет раскрывать карты, скорее неявно угрожать, прикрываясь всей этой чухней. Вообще он же демагог, да? А то кто его знает. С другой стороны, а кто не демагог? Понятия не имею, что он из себя представляет и почему его все боятся, по слухам, как есть сухарь, в полном соответствии прозвищу. Забавно, что у такого тощего и сухого человека и фамилия – Сухарев. В жизни, как обычно, есть гармония. Да, классы у него, говорят, сильные, но тут могут быть два варианта: или это действенность сухо-уничижительных методов, или это он просто как завуч специально выбирает себе классы поумнее. По одному виду непонятно – и на челе его сравнительно высоком не отражалось ничего, не человек, а робот. Андроид. Или вот, если бы у Песочного человека и куклы Олимпии был ребенок… Ба, какой сюжет, жаль, развивать уже некогда».

Останавливается у кабинета с табличками «31» и «Зав. учебной частью. Сухарев С. Н.».

«Зав. учебной частью… Зав. учебной частью… Зав… Так, ну что, стучим, а то можно подумать, кто-то кого-то боится».

Стучит в дверь, из кабинета доносится «Войдите», входит.

Звонок на урок.

Кабинет завуча небольшой, по стенам стандартные стеллажи и полки с папками и книгами, напротив двери окно, у окна стол, за которым сидит завуч – разумеется, спиной к окну, так чтобы свет падал на собеседника, которому придется сидеть по другую сторону стола. «Хорошо хоть, сегодня пасмурно. Тоже мне, нашелся следователь. Еще лампу давайте в морду. Во, аж коленка затряслась, фу, безобразие».

О: – (сдавленно) Здравствуйте, я Ольга Таранич из 8-ого «Б», вы меня вызывали.

СН: – Садитесь, пожалуйста, Ольга Павловна.

Кивает на стул перед своим столом. Внешне завуч, действительно, целиком оправдывает свою фамилию и прозвище: тощий, прямой как палка, общий оттенок слегка песочный: желтоватые кожа и глаза, рыжеватый ежик волос. Нейтральный, но внимательный взгляд, почти полное отсутствие мимики.

Оля садится, пытаясь потихоньку придушить руками взбунтовавшееся левое колено. На завуча не смотрит. Тот откладывает папку, видимо, с ее «личным делом» и берет чистый лист бумаги. Завуч – математик, что только немногим лучше андроида, поэтому его мысли, состоящие по большей части из условных знаков, фиксировать сложно. С другой стороны, он их нумерует. После некоторой расшифровки на человеческий язык выглядеть это может примерно так:

1. И это, цит. Л. Б., «малолетняя прокуренная женщина-вамп»?

2. Нет, что пацаны пристают, понятно, но.

3. Еще и опрашивать теперь это несчастье.

Завуч начинает говорить – сухо, с расстановкой, но Оля, кажется, совсем не слушает, поскольку судорожно соображает, что может скрываться за неожиданными выканьем и обращением по имени-отчеству. «Ага, понятно, это такой подкуп, вот ведь сволочь, как хитро начинает – мол, вы уже по всем статьям взрослый человек, нафиг вам школа, вам надо получить достойную рабочую специальность – асфальтоукладчицы, например, или разливальщицы супа в столовой пионерлагеря «Звездочка», или, или я сейчас лопну то ли от ужаса, то ли от ненависти, причем не классовой, я, в принципе, ничего не имею против разливальщицы супа в пионерлагере «Звездочка-хуез… задолбала эта коленка, вот ведь..! Что он говорит-то там вообще?» – даже в стрессовых ситуациях Олю не покидает удобная способность мысленно перематывать назад сказанное, но пропущенное мимо ушей. Тем более когда говорят с расстановкой.

СН: – Ольга Павловна, как вам должно быть известно, на последнем педсовете встал вопрос о вашем отчислении в ПТУ по окончании восьмого класса – по причине несоответствия вашего как морального, так и учебного уровня стандартам школы.

«Это было как раз на асфальтоукладчице».

СН: – Моральный уровень относится к компетенции заведующего воспитательной работой, сейчас разговор пойдет исключительно о ваших учебных показателях. Поскольку мнения учителей по данному вопросу разделились, а факта недостаточной для десятилетки успеваемости до экзаменов однозначно установлено не было —

«Новая англичанка постаралась, зуб даю, у Лидии Дмитриевны пороху бы не хватило. Интересно, что бюрократизмы у него синтаксис не гробят, большая редкость в наши дни… Хотя по сути что-то все же мутит, зачем еще дополнительная проверка?»

СН: – …то возникла необходимость проведения дополнительной проверки ваших знаний.

1. Т. е. самому стало интересно.

2. Хоть бы притворялась, что слушает.

С этого момента Оля слушает в режиме реального времени.

СН: – В связи с чем мне пришлось поднять данные о вашей успеваемости за последние пять лет. Мною были проверены классные журналы, а также некоторые контрольные работы, и установлена следующая картина, детали которой я опущу, поскольку полагаю, что они вам и так известны.

«Кто-то сам заинтересовался моими оценками. Кто-то проверил мою успеваемость за последние пять лет и установил следующую картину. Какой хороший человек. Однако надеяться еще рано».

СН: – До седьмого класса ваша успеваемость нареканий не вызывала. Начиная с седьмого класса, в оценках наметился спад, причем не единообразный. Спад этот совпал с жалобами учителей на ваш моральный облик, однако, как уже замечено, эта часть проблематики на данный момент в расчет не берется как не имеющая прямого отношения к учебным показателям.

«А тем временем в известных мне деталях, как водится, пудель-то и зарыт».

СН: – Имелись и имеются предметы, которых данный спад не коснулся, как-то: география, литература, русский и английский языки. В точных и естественных дисциплинах наблюдается следующая закономерность.

«Как с листа читает. Видимо, природный талант. Вот выйду из кабинета и пристрелю коленку».

СН: – Ваша успеваемость по этим предметам не просто неровная, она находится в четкой зависимости от вида работы. Устные ответы в классе или работа у доски чаще всего получают неудовлетворительный балл. Письменные контрольные работы вы пишете значительно лучше. Последнее учителя мотивировали возможным использованием нечестных приемов, а именно списыванием.

«Ах, какой пассаж».

СН: – Ознакомившись с выборкой письменных работ, я пришел к выводу, что списывать у соседей вы не могли, поскольку их результаты были хуже ваших. Более того, сравнение ваших работ с работами вашей соседки по парте показало, что, с большой вероятностью, списывающей стороной можно считать ее.

«Нет, вы послушайте, каков подлец, сличал контрольные. Провел текстуальный анализ моих и Светкиных. Есть такое слово – дотошность».

СН: – Такой же сомнительной является версия о списывании с учебника. Здесь я могу полагаться только на собственные субъективные заключения, в виду чего и предпочел проверить ваши знания лично.

Лист бумаги и карандаш мигрируют в сторону так и не поднимающей голову Оли.

СН: – Доски нет, так что можете писать здесь, мне будет видно. Начнем с моих профильных предметов, а дальше как пойдет. Я диктую задание или задаю вопрос, вы пишите решение или отвечаете. Готовы?

«Всегда готова. И к необъявленному опросу по всем предметам, и когда сыпать начинают нечестными приемами, – да хоть спеть попросите – спою. Только вот чем мне карандаш держать, руки-то в колено вцепились. Так, осторожно отрываем правую, берем карандаш… начинает дергаться локоть левой, это ему от колена передается. Если еще и голос потеряю – то всё».

СН: – Ольга Пална, вы умеете правильно дышать?

Именно из-за полнейшей нереальности вопроса из Оли на автомате вылетает «Умею».

Такого ответа завуч, кажется, не ждал, хотя виду почти не подает – заметила, так как от неожиданности удалось поднять голову.

СН: – Ну и дышите.

Оля правильно дышит, недовольная, что сама не сообразила.

О: – Всё, извините. Можно диктовать.

Голос у нее, действительно, низковат.

1. Хм.

2. Пять минут продержится, и хватит.

СН: – Кооператив закупил 138 метров черного и синего брезента за 540 рублей. Сколько всего было куплено брезента, если синий стоил 5 рублей за метр, а черный 3 рубля?

О: – 75 и 63 метра.

Оля сначала говорит, а потом соображает, что даже не посчитала, но уже откуда-то знает ответ. Как будто видит его перед глазами. Из учебника что ли? Нет, совсем из другой оперы. Там еще явно фигурировали аршины. Вот на кой черт иметь отличную зрительную память, не запоминая источников? Ладно, решение-то можно и задним ходом кое-как расписать, пятый класс.

Дальнейшие алгебро-геометрические подробности, так и быть, опустим – сама уже перезабыла. Первую пару задачек Оля еще расписывает, а потом выдает только алгоритмы, которые завуч обрывает на полуслове: понятно, дальше. Что очень облегчает для нее все действо, так как карандаш-то она так и оставила в правой, а писать ей получается плохо, почерк куриный.

СН: – Если вы левша, можете писать левой.

«Кто бы мог подумать – пополнение в либеральном учительском крыле».

О: – Спасибо. Просто у меня на правой диатез. Пардон, дерматит.

СН: – Не за что. Какими теоремами и в каком порядке?

И так далее. «Где-то мы уже в районе 10-ого класса, да? Мне-то все равно, мне математика нравится без системы».

1. Еще минут 5.

2. И завязываем капитально.

Минут через 20 после начала урока лист почти исписан, завуч забирает его себе, что-то на нем пишет и отдает обратно.

СН: – Последний вопрос, Ольга Пална. Вот эту теорему как будете доказывать?

Для любого натурального n> 2 уравнение aⁿ + bⁿ = cⁿ не имеет натуральных решений a, b и c.

«Ах, вот так вот, да? Только что-то мне, несмотря на весь ваш пуленепробиваемый вид, не верится, что вы меня действительно собрались таким образом засыпать».

О: – (тянет время, копируя расстановку завуча) Как я ее буду доказывать? Ну, как буду доказывать – ага. Сергей Николаевич. Для того, чтобы доказать эту теорему, мне потребуется, во-первых, полное освобождение от школьных занятий. Во-вторых, полное же финансовое обеспечение. В-третьих, срок, скажем, в два года, в течение которых я не буду заниматься ни чем другим. Вот так я ее и буду доказывать.

«Поджал губы – но, возможно, это он так улыбается. Крыть однако нечем… Надо же, и правда, не собирается заваливать. Но черт, черт, тогда ему самому как-то придется защищать меня от этих теток, а как? При моей долбаной репутации, они ж сразу сделают определенные выводы – учитывая дурацкую разницу полов. Вот почему он не тетенька? Не всем же быть такими мерзавками. Перематываем, чем он там еще интересуется?»

СН: – Когда был подписан Версальский мирный договор?

«Да, он же еще и историк по совместительству».

О: – В 1919-ом году. «Сейчас как пить дать попросит назвать все подписавшие страны».

1. Страны-участники?

2. До конца урока будет перечислять, с нее станется.

СН: – Какому месяцу современного календаря соответствует термидор?

«Ну, не больно и хотелось».

О: – Середине июля до середины августа.

Далее минут пять в том же духе, вплоть до:

СН: – Как звали основателя ордена иезуитов?

О: – Лойола.

СН: – А полностью?

Перед Олиными глазами тут же возникает любимый, хоть и не очень благонадежный источник – такое из головы не вылетит.

О: – Иниго Лопес Игнатио ди Лойола.

СН: – Кратко охарактеризуйте задачи ордена.

Чтоб далеко не ходить, Оля принимается цитировать все тот же источник, попутно редактируя цветистую сказовость оригинала.

1. Этот текст мне смутно знаком.

2. А!

СН: – Достаточно, а как звали иезуита, отравившего мать Бернардито?

3. То есть, черт, мать не Бернардито, а…

О: – Отец Фульвио. То есть, отец Бенедикт! А! Нет! Он же отравил Анжелику Ченни, а маму Бернардито никто не травил!.. Ой! – Оля прихлопывает ладонью рот и тут же начинает смеяться. «Ну, надо же… Но такому сопернику и продуться приятно. Тем более, что счет у нас один – один. Сначала проглотил мое доказательство, а потом взял и коварно подловил – и главное, на чём! Нет – подумать только – полчаса назад начали со сволочи, двадцать пять минут назад сволочь превратилась в хорошего человека, потом где-то там был уважительный подлец, а секунду назад… Однако все рекорды бьете, Ольга Пална. – Нет, ну а что: суррогатный отец мне уже не нужен, подходящий учитель – так я и сама обхожусь, – только влюбляться теперь и остается. Наконец-то! Нашла достойный объект для первого, как и полагается, безответного, чувства! Да и просто – жизнь-то налаживается, раз в ней есть такие люди – и это не может не радовать».

4. Безобразие, я никогда ничего не путаю.

СН: – Закон Бойля-Мариотта вы в состоянии сформулировать, Ольга Пална?

О: – При постоянной (через сдавленный смех) температуре и массе идеального (веселящего хии) газа произведение его давления и объема постоянно… Только это седьмой класс, не считается, наверное?

СН: – Раз вы считаете, что не считается, тогда законы Кеплера.

О: – А это уже из десятого (слегка протрезвев).

СН: – Ну и что?

«Еще и удивляется. Будем считать это комплиментом».

О: – Я физику за пределами программы не знаю, мне она меньше математики нравится. Что-то про орбиты планет, да? Что по эллипсу вращаются, оно? А, да потом еще гармонический закон… «Название приятное, вот и запомнила».

СН: – В принципе, это та же геометрия, только в практическом применении, что тут может не нравиться… Так, – не успела Оля начать сравнивать точные науки с естественными, – все с вами ясно, Ольга Пална. Времени у нас осталось мало, поэтому будем говорить начистоту.

Оля нечеловеческим усилием воли выкидывает оставшиеся цветочки и фанфары из головы. Вообще, когда учитель собирается говорить начистоту, это означает, что или вам сейчас будут капать чем-то неприятным на мозги, или врать. Или все вместе… Что он спросил?

СН: – Вы хотите переходить в ПТУ?

О: – Нет.

СН: – Мне придется уточнить: вы действительно этого не хотите, или в глубине души только и мечтаете расстаться со школой, но скрываете это, не желая огорчать некоторых учителей? Я только цитирую вашего классного руководителя.

«Ах ты жо… пардон».

О: – Простите, а откуда у моего классного руководителя такие сведения о эээ глубинах моей души?

СН: – По ее словам, ваши родители полностью разделяют и поддерживают ваше намерение.

Опять чуть не забыла про правильно дышать.

СН: – Это неправда, Ольга Пална?

«Конечно, это неправда. Фу. Любовриса наврала, а я и… главное, сразу поверила. Не то чтобы совсем без оснований, но все же – нет, не может быть. Прямо легче стало».

О: – Ни я, ни глубина моей души не хотим в ПТУ. Этого достаточно?

СН: – Вполне. Итак. Ваш перевод в ПТУ не устраивает ни вас, ни меня – меня как заведующего учебной частью, которого прежде всего интересует повышение общешкольных показателей – потенциально за счет ваших в том числе. Говоря проще – мне от вас нужна золотая медаль.

Смешку Ольги, который завуч игнорирует, может позавидовать даже Элиза Дулитл в свои цветочные времена.

СН: – Следовательно, нам придется объединить усилия против всех тех, кто этому препятствует.

«Таки начистоту».

СН: – Элементарно воспользоваться своим авторитетом и запретить переводить вас в ПТУ, а также гнобить на уроках и экзаменах, я не могу, по причинам – не связанным с темой разговора.

О причинах Оля уже подумала минут десять назад.

О: – Я понимаю.

Завуч поджимает губы. «И не старый еще. Просто тощий, вот и кажется высохшим. А нос-то, нос какой длинный, иии. Как же я люблю длинные носы».

СН: – Поэтому придется действовать на микроуровне – причем каждому на своем.

Теперь завуч говорит значительно быстрее и уже без пассивных конструкций.

СН: – Давайте прикинем еще раз.

Берет новый лист бумаги, который в течение последующего разговора заполнится условными знаками и диаграммами.

СН: – Так, гуманитарные дисциплины, география и т. п. – понятно.

О: – Только вот история…

СН: – Потом. Математика устно опрашивать вообще прекратила со второй четверти, в письменных снижает за мелочи вроде неправильно прочерченных полей. Чертите правильно. А я с ней перемолвлюсь по поводу разбазаривания кадров. Да (явно думает вслух), в принципе, аргумент насчет разбрасывания потенциальными золотыми медалистами с ними со всеми должен сработать. Опять же, достаточно намекнуть на общее снижение их показателей парочке среднеупертых, а остальные уже поплывут по течению… так, неважно. Далее. Химия, биология – почти то же самое. На уроках валят, но явно без энтузиазма, а за компанию, так как придраться особо не к чему. Вон, троек сколько. Припуг… поговорю – отстанут. Ольга Пална, излишне упоминать, что все здесь обсуждаемое…

«Все здесь обсуждаемое мне снится».

О: – …я унесу с собой в могилу, а с физикой-историей что делать?

СН: – С физикой-историей надо вырабатывать подходы. Причем не мне, а вам.

О: – Я – пас. А что касается их отношения к моему моральному облику, то я хочу вам ск…

СН: – Ваш моральный облик – это ваше личное дело, и даже если кто-то так не думает, номер с пасом у вас все равно не пройдет. Давайте смотреть. Как конкретно заваливает физич… Нинель Андреевна?

«Не судьба мне раскалываться».

О: – Ну, как, встаю, рот не успеваю открыть – сразу начинается: «Вот, как ты стоишь? Разве порядочные девочки так стоят? Что это за развязная поза…» – лекция на полчаса про распущенность и общее падение нравов, садись, два. Какие тут подходы? Сутулиться что ли?

СН: – Хм. Нет, тогда будет лекция насчет кривого позвоночника… Вот вы, наверное, получаете вопрос, встаете, немного думаете – как сейчас во время опроса – и только потом отвечаете, да? То есть не сразу?

«Я не думаю, я подавляю закипающую двухминутку ненависти».

О: – Ну да, иногда еще до доски надо дойти…

СН: – Начинайте отвечать немедленно. Еще не встали, не пошли, а уже говорите.

О: – Я так пробовала вначале. Она к интонациям так же цепляется.

СН: – Хорошо, а с чего вы начинаете отвечать?

О: – Э – с ответа на вопрос?

СН: – Неправильно. Вот представьте себе: за каждым учителем скрывается человек – и у каждого человека свои проблемы, слабые места —

О: – Тараканы.

СН: – Да. Некоторые на уроке про тараканов забывают, оставаясь исключительно учителями – с ними нужно начинать с сути. А некоторым тараканам нужна постоянная подкормка. Например, есть люди, которым необходимо самоутверждаться за чужой счет. С такими легко поддерживать хорошие или хотя бы нейтральные отношения, время от времени давая им понять, что они тоже молодцы.

О: – То есть льстить? Вот именно на этот тип вранья у меня как раз аллергия.

СН: – Врать при этом совершенно не нужно. Просто начинайте – быстро! – не с «Закон Бойля-Мариотта…», а с «Как вы нам так понятно рассказывали на прошлом уроке, Нинель Андреевна, закон Бойля-Мариотта…» и т. д. Или что, непонятно рассказывала?

О: – Ы-хыыы…

СН: – Отставить, Ольга Пална. Пару раз потренируетесь перед зеркалом – и все получится. Заодно и стойку порядочной девочки отработаете.

О: – А если ей тоже намекнуть насчет медали…

СН: – Это само-собой, но с ней нужны аргументы покрепче… (чуть хмурится).

О: – Потренируюсь, ладно, но не факт, что меня не стошнит до конца предложения…

СН: – Нет, стоп. Через неделю – городская Олимпиада по физике. Вы туда записались?

О – Да ни в жисть.

СН: – Время еще есть, позвоню, вас запишут. Явитесь, напишите, ответите – они там все настоящие физики, на кхм осанку не смотрят – получите призовое место – желательно первое – и все, до конца года ей крыть будет нечем. А на следующий год опять пойдете. Жаль, что по химии и математике в этом году уже ничего не предвидится. А с олимпиадным козырем от вас и насчет ПТУ отстанут, он даже аморалку перебьет, отлично (прищелкивает пальцами – но тут же опускает руку).

О: – Но у меня ж физика не очень… Не как литература там или…

СН: – Что еще за не очень? Раз вундеркинд – везде вундеркинд. Подучите немного и вперед. А спрашивать все равно будут с шестого по восьмой.

«Вот вам и вся Ольга Пална с аморальным уровнем».

О: – Я не вундеркинд. Мне уже пятнадцать.

СН: – Ну, юное дарование, какая разница. Всё ясно насчет Олимпиады?

«Один раз отмучаться – чтобы потом не подлизываться всю дорогу? Сойдет. Но лучше бы я осталась в вундеркиндах. Дарование-шмарова…»

О: – Так точно.

СН: – Вздыхать будете, когда к истории перейдем. Ага, только она и осталась. Руки в ноги, до звонка должны успеть. Так, методы Любовь Борисовны я и сам себе представляю. «Не с того начинаешь, Таранич, совсем не с того! Все с тобой ясно, садись, два» (тембр остался прежним, но интонации настолько похожи на историчкины, что Олю передергивает).

СН: – Оно? Как видите, дело опять в начале.

О: – И у нее тараканов искать?

СН: – Нет, тут все проще. Начинайте не с «Русско-турецкая кампания началась в 1877-ом году», а с «Как сказал В. И. Ленин в своей эпохальной статье „Детская болезнь левизны“, „Война есть испытание всех экономических и организационных сил каждой нации“ – что как нельзя лучше характеризует и русско-турецкую войну, которая началась в 1877 году…» И далее уже по сути.

О: – И совсем не как нельзя лучше.

СН: – Не имеет значения, главное, чтобы цитата была на схожую тему. Ко всему, исходящему от Маркса-Энгельса-Ленина, Любовь Борисовна придираться остережется даже по нынешним временам – это я вам гарантирую. А больше против нее приемов в природе не существует.

О: – Медаль?

СН: – Ни медаль, ни Олимпиады. Придется зубрить цитаты и терпеть. На пенсию такие после смерти выходят, разве что на повыш… (Тут завуч на мгновение каменеет с видом человека, которому осталось полсекунды до выпрыга из ванны с криком «Эврика».) Неважно. Учите цитаты.

1. Куликова-то все ищет подходящего зам. зава, чтоб Уточкина нейтрализовать?

2. Что тот, что эта, друг друга стоят. Вот пусть РОНО и разносят по кирпичикам в поисках аморалки, чем детей травить.

О: – Но это же сколько учить…

СН: – Для вас – ерунда.

О: – Вообще-то я только интересные вещи хорошо усваиваю, а такое вот для мозгов вредно.

СН: – Да ладно вам. Хорошо, цитаты из Ленина учите, как примеры больного сознания, но вот, например, у Маркса можно найти рациональные зерна, если критически читать. Понятийным аппаратом опять же еще долго будут оперировать…

О: – Вы не думаете, что что-то сильно изменится, да?

СН: – Почему, раз сдвинулось, то инерционно пойдет какая-то волна, и в вашем возрасте я бы непременно надеялся на лучшее. Но вернемся к нашим ба… цитатам. Способ борьбы в целом понятен?

О: – Да, но…

СН: – Непонятен. Вот смотрите: выучиваете сразу штук десять по разным темам – и побольше названий статей и т. п. Желательно с датами. Пустите в ход эти десять – остальные уже сами будут выскакивать.

Вот так, наверное, в Древнем Риме смотрели друг на друга при встрече авгуры.

О: – Это что же – выдумывать? «До опытного авгура мне еще расти».

СН: – Заметьте, не я это сказал.

О: – А не поймает?

СН: – Да вы что. Нет, знавал я сумасшедших, которые весь «Капитал» и большинство бессмертных творений товарища Ленина знали наизусть – вот они бы точно прицепились… например, к моей цитате. Так, звонок.

Завучу даже не требуется смотреть на часы – звонок раздается буквально через долю секунды.

СН: – Всё обсудили, Ольга Пална, план действий наметили, не подведите теперь. Кое-где наступите себе на горло, кое-где кому-нибудь наступлю я, еще два с половиной года так продержитесь, получите медаль и можете отдыхать – хоть пьесы пишите, хоть теорему Ферма доказывайте.

О: – Буду стараться, Сергей Николаевич.

Оля встает навытяжку с бесстрастной миной, но сохранить ее не получается.

СН: – (отрицательно качает головой на ее улыбку). Нет-нет, а то у нас ничего не получится. Видите меня – сразу… говорите «изюм». Всего доброго, вы свободны, Ольга Пална.

1. Чуть было не сказанул.

2. Видимо, под ее «аморальным влиянием».

3. Проверить родителей?

4. Лид. Дм. упоминала бабушку, пусть на нее и выходят с Ел. Вас.?

О: – Ясно, делаем к… эээ до свидания! «Черт, это все дурное бабушкино влияние! Что опять надулась, рот куриной жопкой…». И Оля пулей вылетает из кабинета, еще и потому, что вспомнила, что забыла дать Светке сдуть английский на прошлой перемене. – «Оля! Юное дарование! Еще одно слово, и ты навсегда отбила бы у него желание тебя целовать! – Стоп-стоп, а кто это там заявлял насчет непременно безответной любви? – Это неважно! Дело исключительно в принципе! Что он не будет тебя целовать по объективным причинам – это одно, а совсем другое – если, глядя на твои сведенные бантиком губы, он сможет думать только про вот это самое! Ужас! Ужас!..

Только бы родителям не звонил».

А вот и Светка, глаза как блюдца.

Увидела, как Оля все еще тихо помирает над куриной жопкой, – и как заревет!

С: – Олюнечка, и чего ж теперь дееееелать-то?..

О: – Светлана Санна, да что случилось-то?

Светка вглядывается в Олю:

С: – …Господи, она ржет, а я думала, плачет! Фу на тебя, напугала.

И, все еще всхлипывая, тащит ее по коридору.

С: – Ну да, Любовриска-то нам: всё, прощайтесь с вашей Олечкой, щас ей завуч как раз ПТУ подбирает подходящее, типа, типа, типа туалетостроительного, я не знаю… Так чего, подобрать что ли не смог? (уже хихикает)

О: – Ага. Жалко, Светлана Санна, что вас не спросил.

С: – Ты кончай выкать-то, в ПТУ еще навыкаться успеем.

О: – Ты что ли тоже собралась?

С: – А что мне тут без тебя делать? И домашку сдирать будет не у кого.

О: – Уж кто-нибудь да подаст, Светлана Санна, мир не без добрых людей…

С: – Не, Оль, кроме шуток, отпадает ПТУ или нет?

О: – A propos домашка – вы вроде английский списывать собирались, надо?

С: – А я на истории, представь себе, сама сделала.

О: – Типа с испугу, да, вот отвалится Оля, так надо заранее тренироваться?

С: – Да иди ты, Олька. Я правда пол-урока сидела ногти грызла, а она издевается. Видала, трех уже нет, а растила, блин, месяц. Вот, чтобы остальные не пропали, пришлось на английский отвлекаться. Хотя теперь уже что, плакал мой маникюр, а маме, знаешь, лак какой привезли, знаешь какой?!

О: – Ну, какой, Светлана Санн…

С: – Да плевать тебе, какой, лишь бы про ПТУ не раскалываться. И далась тебе эта Светлана Санна!

О: – Это я от завуча заразилась.

С: – О. А. А ведь точно, я слышала, он своим классам всем выкает. И или по имени, или по батюшке, а вот по фамилии – никогда…

О: – Не, рассказывали, он как-то раз назвал одного мальчика по фамилии.

С: – И что?

О: – И больше об этом мальчике никто ничего не слышал.

С: – Че, правда?

О: – Угу.

С: – Чума. Просто чума.

О: – И не говори. Страшный тип.

С: – Не тип страшный, а ты! Лапшу мне уже полчаса на уши вешает, вместо того, чтоб рассказать нормально. Переведут в девятый или нет?

О: – Ну, буду хорошо учиться – переведут.

С: – Он так сказал?

О: – Вроде того, да.

С: – А каким, простите, макаром ты будешь хорошо учиться, если тебе рта раскрыть не дают?

Они уже успели занять места в кабинете английского.

О: – Дадут.

С: – Он так сказал?

О: – Я так сказала. Все, Свет, завязываем. Вроде пронесло, и ладно. Вон, звонок был, и народ уже подгребает…

С: – Нет, так я все равно не понимаю…

ЕВ: – What don’t you understand, Sveta? If it’s The Past Perfect Continuous, we’ll come to it right away. And may I ask you, who’s absent today?

Новая англичанка Елена Васильевна Прекрасная отличается некоторыми любопытными качествами. Во-первых, она, непонятно отчего, прекрасно говорит по-английски. Во-вторых, у нее прекрасно получается внезапно появляться и изчезать. В-третьих, она действительно прекрасна.

С: – Good afternoon, Elena Vasilyevna. Nobody is not absent today, ай, Олька, даже если я чего не так сказала, это еще не повод щипаться! I am sorry, Elena Vasilyevna.

ЕВ: – I hope you are. And you, too, Olga. Using double negation in English certainly deserves a capital punishment, but unfortunately schools don’t go corporal anymore, so we must try to restrain ourselves, is it clear?

О: – I do apologize, Elena Vasilyevna.

ЕВ: – There we go. And now to the 3rd Chapter – everybody please break into pairs and check your partner’s retelling!

Класс покорно начинает гудеть, а Елена Прекрасная (вообще-то ее фамилия – Красовская, но об этом все уже успели забыть) подходит к Светке и наклоняется поближе:

ЕВ: – Света, вон Вадик сидит без пары, иди-ка давай к нему, а я Олю проверю.

С: – А чего я к нему, он меня, знаете, как на прошлой неделе обозвал…

ЕВ: – Вот и помиритесь, только по-английски.

С: – Так мы уже… опять она щиплется, ладно-ладно, пошла уже.

О: – Chapter 3. As we already know from the previous chapter, poor Oliver…

ЕВ: – That’s a great retelling, Olga, and now listen. How was your conversation? Speak fast and quietly.

И она туда же.

О: – Which conversation?

ЕВ: – Oh, come on, you know which conversation I’m talking about. Смирнов и Яблочкин, я прекрасно отличаю морской бой от пересказа! Back to work, please! The one with the Deputy Headmaster.

О: – Is this how his job is called in English?

ЕВ – They don’t have such a job there, I was improvising.

О: – Interesting, how come they don’t have it? On the other hand, who needs such a guy in a school without any socialistic competition and stuff like that, all those: «Which teacher gets more medals?», «Which gets best grades?», «Which school has all those brilliant kids, who might have some problems with their behavior, but they are just so smart that we have to give them a chance because we need better results to show to the authorities…»

ЕВ: – Oh, well, as if they don’t have some sort of a capitalistic competition there – the schools are definitely graded against one anoth… Olga. Do you mean what I think you mean?

О: – I guess so.

ЕВ: – But that’s great! I hoped he’d realize that, but he’s so stuck… I mean, reserved, that you’ll never know. Anyway, what’s all that rubbish about «problems with their behavior»? I must tell you, Olga, I was absolutely shocked when I heard they want to send you off without giving any particular reason. What was the matter?

О: – Oh, that’s nothing in comparison with Oliver Twist’s struggles.

ЕВ: – Gosh, the retelling! All right, class, now let’s listen to some of your great performances!

(задремав на уроке английского)

«Вот я всё думаю, Еленочка Прекрасная такая милая. И адекватная. Может, лучше пусть у нее с завучем что-нибудь случится, раз уж и он, оказывается, такой достойный человек? Эдакое служебное. И контрастируют они славно – он тощий и длинный, а она – невысокая и не то чтобы кустодиевская толстушка, а таких… приятных объемов… А я что, я ж не собака на сене. Тут ведь так и просится романтический сюжет, из тех, что любит бабушка, – оба с юмором, он весь такой снаружи сдержанный и сухой, а она смелая и открытая, но постепенно, до конца года, она распознает его наглухо задраенную сущность и подберет к ней ключ, нет, какой же ключ, если наглухо задраили, это уже паяльник нужен или отбойный молоток, – ну ничего, что-нибудь да подберет, так что он растает и… А вот как пустыня может таять? То есть лед – да, а сушь? Песок плюс огонь (если паяльник брать) – это стекло получается. Ерунда какая-то. Но между прочим, со льдом-то вышло бы еще хуже! Потому что растопи ледяное сердце, и что оно? Или утечет, или испарится, вот вам и вся любовь. Нет, Оля, имеется в виду сердце замерзшее, вот его растопи – и останется живое. – Ага, это значит, размораживать надо? На батарее? Чтоб слопать потом с лучком?

Не, ну это уже какие-то нисходящие метафоры пошли, а таким не место в романтическом сюжете. Тогда вообще без них, убираем пустыню, убираем лед, а то ишь, только намусорили. Я ж теперь вроде как эксперт по завучу, мне-то он свою сущность частично показал – и без всяких долгоиграющих паяльников. И что мы там имеем? Тепло? Не знаю, есть ли оно там на самом деле, или мне просто хочется его присочинить, как wishful thinking. Выявилось одно: завуч – не зашоренный бука, а человек дела с ясной головой. Причем видно, что всю кардинальскую сторону своей работы он жалует не слишком, но тем дотошнее за нее берется, отметая попутно всякие манцы типа «нельзя закладывать учителей ученикам». Нужно для дела – заложим. Четкая система приоритетов и четкий расчет. Да я ж его и под пытками никому не выдам, причем в своих же интересах, и он это знает. Медаль-то она шмедаль, для него, так и быть, расстараюсь, а вот если действительно прекратятся эти экзекуции на уроках… Так, так, при чем тут я опять, я ж про Елену Васильевну.

Да, значит, она такая вся искренняя и теплая, а он – деловой и расчетливый, прагматик – вспомнила слово, – но где-то там на уровне магмы (опять метафоры!) у него тоже имеются и искренность и чего только не, которые ей предстоит раскопать под завалами песка, да что ж такое, позачеркиваю сейчас все. А вообще, какая-то тут есть ассиметрия, видимо, потому что все подобные романтические сюжеты пишутся с женской стороны: то есть она будет копать в свое удовольствие, а ему в ней в это время что растапливать и взламывать? Нечего, и так вся как на ладони – если прозреет в его отношении, в первую очередь, но это не его заслуга, а то взламывать нечего было бы в нем. Да, кстати, а в мужских сюжетах получается наоборот – она сидит себе в своем фильме-нуар вся такая холодная-вредная, а он из кожи вон лезет, тоже нечестное разделение труда.

То есть, пусть завоевывают оба. Тогда англичанке нужен типаж погорячее, чтоб коса находила на камень, а не увязала в песке (я безнадежна). Вот только брать его негде, дефицит, как всегда. А завучу нужен кто-то прагматичного склада, дотошный, с мозгами и чувством юмора – как он сам, но где-то и с контрастом, чтобы было, что преодолевать, причем обоим.

Скажите, пожалуйста, а вот солидная разница в возрасте и непреодолимая – в статусе – как контраст и, следовательно, как препятствие случайно не подойдет? Я чисто теоретически интересуюсь. Потому что тут как раз каждому нашлась бы работка. У самой-то растапливать больше ничего не нужно, а вот против условностей и всяких там морально-нравственных норм не пойду, хоть тресни – именно потому, что все они так уверены, что я туда хожу с завидным постоянством. Обойдетесь. Назло вам буду приличной девочкой – а то, что вы в это никогда не поверите – даже к лучшему, так вам и надо, проходите всю жизнь в дурах, а я одна буду все знать и плевать на вас с высокой колокольни.

И он не пойдет, железно. Во-первых, ему никогда не придет в голову ничего подобного. А во-вторых, даже если бы – теоретически – пришло, он бы скорее удавился, чем нарушил все эти границы.

Так что смотри-ка, составляющие налицо…

Звонок.

Только бы родителям не звонил. А, как будто он сам будет звонить, с другой стороны. Поручит кому-нибудь, а там авось и забудут».

***

– Вы там еще не все заснули? Ну, вот так мы с завучем и познакомились. Для него это была даже не прелюдия, а что-то вроде предисловия к интересной книге, которую он не собирался читать. Запустил машину, поставил галочку и выкинул из головы. А я пришла домой, бабушка на меня посмотрела и говорит: «Раскалывайся, Олька, влюбилась». У бабушки глаз-алмаз на такие штуки, но куда уж тут раскалываться. Вызвали к завучу на ковер, оказался хорошим человеком, пообещал, что прикроет, тьфу-тьфу-тьфу, вот и довольная от – наконец-то – переизбытка адеквата. И всё. Но бабушка у меня безнадежно старой закалки, так что сразу: «А сколько ему лет? А как он выглядит?» – Я прямо за голову схватилась, бабушка, фу на тебя, ну о чем ты вообще думаешь? Я тебе о завуче, а ты. Она надулась, но так, не всерьез, знаю, мол, тебя, Олька, приставать все равно бесполезно. Зато глаза хоть горят, в кои-то веки…

– А дальше?

– А дальше маятник, действительно, слегка качнулся в нужную сторону, и пошло потихоньку – хотя бы в школе – что-то меняться к лучшему. Кто-то перестал придираться, кто-то прекратил вызывать в классе, оценки улучшились, ту первую Олимпиаду одолела, как приказывали, – с вопросами повезло. Даже шпана всякая вообще перестала приставать – Лиза их как-то удачно припугнула, но это совсем другая история. Только вот не шпана сдаваться пока не собиралась… А потом еще выяснилось, что Любовриса… о, забыла совсем про Любовриску – чуть не вылетела я все-таки из-за нее из школы, в самый последний момент. Сейчас расскажу. Вернее, куда там сейчас, вы посмотрите, который час вообще, ночь поздняя, всем спать срочно. (Прислушивается) Маня, а что – это он все еще долбит лодку?

– Он из нее ракетоноситель делает. Чисто по звуку сужу.

– Ща я ему устрою ракетоноситель. А вы все спать. Продолжение в следующем номере.