Читать книгу Мэри Мерлин Милк. Повесть о человеке, ставшем частью того, что он ненавидел - Дмитри Зеро - Страница 7

Вечер и моё предприятие затягивались. Но никто не был против, все проявили изрядное терпение. Линзи отвела меня по коридору к уборной. Не стану умалчивать, пришлось деликатно уточнить, как и где там можно справить нужду. После нервного срыва, холодная вода была подобна живительному источнику. Я умывался и думал, что теперь будет, какими вопросами меня атакуют, когда вернусь, и о чём вообще смогу рассказать. Ведь я, действительно, не должен был быть здесь. А если в этом месте и времени я по ошибке, то лучшее что могу, это найти выход и исчезнуть, не оставив после себя ничего лишнего или способного повлиять на порядок вещей в этой действительности. Я знаю, что и как может произойти, иногда даже простая фраза способна изменить судьбу отдельного индивида, а он в свою очередь изменит судьбу сотни таких индивидов. Но и молчать мне тоже не дадут.

– Мне самую большую стопку, – раздался из зала голос Дот, на что невольно повернулись уши.

Я вытирался мягким полотенцем, упёршись локтями о край ванны, в голове, как в большом котле, крутилось какое-то месиво.

«Значит, я со всеми увиделся. Ещё раз, кто они? Санни Бриз – американская кёрл, Джинджер Ролл… кажется, тойгер, Физалия – селкирк-рекс, Уайлдмурр – зелёная манул, выдуманная порода, Линзи Ван Геар – манчкин, Эмбер Дот и Полли Пуф – обе скоттиш-фолд. А ведь это не полные имена, есть ещё и фамилии. Например, у крылатой кошки полное имя Джинджер Ролл Стилл. Я помню и остальные, вот только у Санни не знаю. Этот персонаж… хоть каким-то образом и оказался лицом мультфильма и лидером всей семёрки основных протагонистов… но первое время я откровенно ненавидел её. Это было логично. Характеры персонажей сделаны настолько разными, насколько у разработчиков хватило сил, и всё ради того, чтоб как можно больше связей или общих черт у каждой кошки было с тем или иным зрителем. С Санни у меня ничего… а если честно, ни черта общего никогда не было. На основе этого контраста её персонаж всегда вызывал у меня как минимум отторжение, я даже не стал читать в своё время её досье на официальном сайте, когда увлечение мультиком доросло до фанатизма.»

– Филипп… всё хорошо? – с лёгким стуком спросила с той стороны двери Уайлдмурр, и я обнаружил, что вытираю руки уже наверно больше пяти минут.

– Я сейчас выйду.

– Ну что так долго! – раздался нетерпеливый крик Ролл, сопровождаемый громкими щелчками, – мы скоррро без вас все полки перрреррроем!

Пришлось срочно вернуться в книжный зал. Компания добросовестно работала над литературой. Книги лежали многочисленными стопками, самая большая из таких башен достигла потолка, её построила селкирк-рекс.

– Физалия, посмотри в первую очередь институтские учебники. Эмбер, эти рукописи листать бесполезно. Санни, Джинджер, в исторических справочниках тоже что-то может быть. – Линзи командовала парадом и пропускала через себя книгу за книгой, как конвейер, при этом свободной лапой что-то записывала в блокнот, – эй! – Она указала кому-то лапой, держащей книгу, и потрясла ей так, что вылетело несколько страниц, – аккуратно с обложками, это тебе не модный журнал!!!

Приятно было видеть, с каким упорством они исследовали библиотеку в поисках нужной информации. Только Полли вместо работы собрала из своей части книг домик со скатной крышей, залезла в него и засопела, никто не стал её беспокоить. Я не спрашивал, что именно они ищут – сведенья о телепортации, карты космоса или упоминания о феноменах, похожих на зелёную тучу. Я открыл одну тетрадь, одиноко лежавшую неподалёку, и всмотрелся в текст. Со вздохом нашлось ещё одно доказательство того, что я нахожусь не во сне. Оба полушария мозга функционировали и бодрствовали, строки были читабельны. Тем временем кошки постепенно по крупицам находили сведения, которые были не лишены смысла в моём положении, эти сведенья отправлялись в стопку на кофейном столике, откуда уже давно были убраны стаканы из-под молока.

Пожав плечами, понимая, что в этом деле новые товарищи обойдутся без меня, я подошёл к мольберту. Несколько хорошо заточенных карандашей лежали на полированном деревянном держателе, листы были закреплены так, что их можно было просто перелистывать снизу вверх, при необходимости начать что-либо с чистого места. Я попытался сосредоточиться, сев на пол перед мольбертом, выгнать из головы все размышления и тревоги. Инструмент легонько дрогнул в мягких пальцах. Очень тяжело было освоиться в первые минуты. Карандаш упал столько раз, что грифель изнутри поломался и инструмент стал непригодным для работы. Второй эта участь, к счастью, не постигла. Первые штрихи дрожали, линии были похожи на пульс невротика. Но образование и терпение, в итоге, помогли. Как на первых уроках графики, я сделал несколько пробных видов штриховки, простые объемные геометрические фигуры, пробу тени и другие вещи. Ничего не получилось идеально или без ошибок, но это не волновало, главное было набить руку. Упражнения заняли много времени, пока я тренировался, остальные закончили общую работу. Санни Бриз и Линзи Ван Геар уселись перед стопкой отобранных книг и начали внимательно изучать их. В этот момент даже я перестал заниматься посторонним делом и подошёл к остальным, наблюдающим за кошками.

– Нет, эти формулы устарели, – фыркнула манчкин, швырнув одну из книг в сторону.

– Эгей! Это вообще кондитерские рецепты…

– Ой, я увлеклась, – виновато хихикнула кудрявая селкирк-рекс.

– А учебник по бодибилдингу кто положил? – весело повела бровью Санни, и посмотрела краем глаза на крылатую подругу.

– Эй, я между прррочем быстрррее остальных свою часть рррассоррртиррровала, – возмутилась та.

– Бодибилдинг тоже я, – опять улыбнулась Физалия.

– Да ну… – повела бровью, на этот раз, Линзи.

– От неё пахло ванилью… ссс… ой, – она резко задрала голову назад и начала вылизываться.

– Что-то не так? – Эмбер сидела рядом, поглаживая какой-то фолиант по корешку.

– Неа, – не отрывая языка, ответила та и нагнула голову вниз, задрав ногу, – а можно, ты мне тут поможешь за ушами?

Заботливо улыбнувшись, кошка с гетерохромией отложила книгу, и, устроившись поудобнее сзади, начала вылизывать подруге затылок. Для них это было в порядке вещей. Я заметил то, чем обе без задних мыслей занимались, и в какой-то момент заставил себя отвернуться с пульсирующей неприязнью. Подобное часто бывало и в мультфильме, и порой не только за ушами.

– Воу! Слушай, – американская кёрл положила какой-то дневник в бордовом переплёте перед манчкином, и раскрыла его на середине, – а это может?

– Эээ… нет. Здесь нельзя произвести расчёт конечной цели, я вообще не понимаю, кто этим стал бы пользоваться.

Стемнело. Не могу вспомнить, сколько было времени, когда Бриз и Ван Геар, наконец, закончили, но, возможно, близко к полуночи. Манчкин захлопнула последнюю книгу и устало вздохнула. Все вопросительно посмотрели на неё, ожидая любого вердикта, а я почувствовал знакомую тревогу во внутренностях. Молчание продолжалось несколько минут, она размышляла, от головы веяло жаром.

– Филипп, я могу с гордостью сказать что являюсь ученицей прорицательницы Клео, но твоя ситуация всё-таки поставила в тупик, – она покачала головой, прикрыв глаза и опустив хвост кончиком к полу. – В данный момент есть три варианта: два из них в принципе не рассчитаны на перемещение в другую реальность, третий, в твоём случае, крайне нестабилен и может привести к самым нежелательным последствиям. Сама я не решусь на него.

Я слушал и кивал, моё лицо ничего не выражало, до сих пор не могу понять до конца, о чём тогда думал.

– И ещё одна альтернатива, – Линзи подпрыгнула, словно поражённая стрелой, и выскочила из зала.

– Я сложу книги, – лавандовая кошка азартно принялась ставить всю бесхозную литературу в одно место.

– Эм, тебе… – решила предложить помощь Уайлдмурр, но встретила в ответ странный взгляд со стороны подруги.

– Нет, я всё сама.

– Прррямо таки всё, – ухмыльнулась Джинджер.

– Все эти книги мои, я сама их все уберу! – уже с явно нездоровым азартом отрезала Эмбер, продолжая работу.

– А потом что-нибудь утащишь, сказав, что тебе надо.

– Она такая, какая есть, – раздался голос со стороны книжного домика.

Джинджер в ответ только высокомерно выпятила грудь и отвернулась. Я же смотрел на эту сцену и незаметно кивал, характеры персонажей, даже невольно для них самих, проявлялись в каждый удобный момент. Тогда я подумал, что Эмбер стоило бы иметь на шее вместо медальона интерна, медальон на котором был бы отчеканен образ порока жадности. А ведь у всех кошек в зале были ошейники с подобными знаками. Более того, у всех кошек в городе, кроме котят, ещё получающих начальное образование, были свои медальоны. И так по всему королевству.

Линзи вернулась очень быстро. Её лицо выглядело недовольным из-за того, что пришлось использовать выбранный метод, в то же время она была рада помочь, так что это выглядело двояко. Ван Геар положила на кофейный стол хрустальный шар.

– Я должна пользоваться этим только в крайних случаях, – серьёзным тоном пояснила она, – мы ничего не можем сами, так что я отправлю сообщение наставнице.

Она откашлялась, закрыла глаза, несколько раз выдохнула и прижала к лежащему шару ладони. Что-то под прозрачной стеклянной оболочкой засветилось.

– Ты сможешь сосредоточиться?! – с радостным удивлением произнесла Санни почти над ухом у манчкина.

– Хрын… хрррр! – за долю секунды шерсть и хвост у Линзи встали дыбом, она подскочила на лапах и злобно посмотрела на подругу, – ты забыла, как я этому научилась у хасок?!

– Ой, всё молчу-молчу, – Бриз попятилась назад.

– Хорошо…

– Молчу.

– Хорошо!

– Молчу.

– ХОРОШО!

В этот момент, покачав головой, я понял, чем помочь, сделал пару шагов в сторону американской кёрл и положил свою переднюю лапу на её, заставив обратить на себя внимание. Санни поймала взгляд исподлобья и, порозовев, замолчала. Тем временем Эмбер прервала сортировку и подошла к остальным. Даже Полли вылезла из своего домика с помятым лицом и растрёпанными волосами.

– Фрхтн пфрх хмн фзрым… – вдруг проскрежетала Линзи, – не работ… а, нет, работает, – она снова сосредоточилась. – Как бы это сформулировать, – она вздохнула, – уважаемая наставница Клео, меня посетила удивительная кошка, отчаянно нуждающаяся в помощи, – Линзи произнесла эту фразу, и стая маленьких оранжевых светлячков появилась в сфере. – К сожалению, знаний нашей библиотеки не хватило для решения её проблемы. Её единственная надежда – ваша мудрость или доступ к дворцовой библиотеке. Пожалуйста, как можно быстрее пришлите ответ, данное дело может стоить ей жизни, – она зажмурилась, теперь в шаре плавал целый рой крошечных волшебных фонариков, – ваша ученица Линзи Ван Геар Кляйн.

Под стеклом произошла вспышка, и светлячки исчезли. Линзи открыла глаза и заворчала – кажется, от напряжения заболела голова.

– Спасибо, – ответил я и улыбнулся с невесомым оттенком грусти, понимая, что выходов из этой беды стало намного меньше.

– Не беспокойся Филли, – решила поддержать Полли и осторожно погладила по хвосту лапой, – ты не представляешь себе, как добра и умна наша прорицательница, она немедленно поможет.

– Слушай, а что же ты сррразу-то не… – вдруг возмутилась Джинджер, глядя то на сферу, то на Линзи.

– Неважно, – огрызнулась та.

– Значит, пальцы о стррраницы мозолить важно, а это…

– Это крайний канал связи, – прикусив губу, чтоб не выругаться, ответила манчкин.

– Девчоооонки, – оборвала спор своим высоким голосом Санни и указала хвостом на меня и мольберт.

Кивнув, даже я признал, что мысль оказалась своевременной, нужно было отвлечься и немного поработать. Устроившись напротив мольберта, я сосредоточился настолько, насколько это было возможно, и карандаш поднялся на уровень моего лица. Кошки немедленно расселись по своим местам. Изрисованный лист давно был убран назад, и передо мной открылось белое бумажное безмолвие, на котором можно было создать что угодно и как угодно. Инструмент легонько коснулся своим кончиком листа и начал описывать форму. Эта манипуляция давалась сложно, но мелкие погрешности не волновали ни меня, ни остальных. Они заворожённо, с нетерпением, смотрели, как я рисую, Бриз даже начала высказывать догадки, что это такое, как в весёлой игре, но я молчал, стараясь не обращать внимания. Я не отвлекался, но затылком чувствовал, как их зрачки опять расширяются до размера глаза. Рука получилась чёткой и красивой, почти по всем правилам художественного рисунка. Не нужно было объяснять, зачем она и какую функцию несут эти пять отростков. В укороченном варианте, такая часть тела была доступна каждому персонажу, присутствующему здесь.

– Мы об этом и так знаем, – развела лапами Джинджер, – пальцы есть у всех, нарррисуй что-нибудь такое, чего у нас нет, ты же лю… как это звучит в единственном числе?

– Человек.

– Стррранно, люди и человек.

– Ну, – я пожал плечами, – так заведено.

– Ня-ня! Ты не права дорогая, – Санни внимательно присмотрелась к моему рисунку, как девушка с профессией, отдалённо, но связанной с делом художника, она знала и анатомию, и изобразительное искусство. – Они вдвое больше, взгляни на эти складки между косточками в пальцах, на то, как большой отогнут, мяу, на эти плоские отростки на кончиках. Зачем они? Аааа?! Когти?! Почему так резко отделены? – обратилась она ко мне, размахивая ресницами и оттопырив вверх хвост.

– Ногти. У вас… – я осёкся, – у… вас когти, и они выдвигаются, а у нас они всегда на виду.

– Совсем, вообще, ничуть не втягиваются?

– Да. А принцип тот же, нарост, скруглённый и тонкий, им нельзя просто так поцарапать или за что-нибудь уцепиться, – я обвёл по контуру кончик большого пальца. – Анатомия людей очень детальна, волоски, складки, которые растягиваются, когда сгибаешь пальцы, кожа, сквозь которую можно увидеть очертания выступающих вен.

– А какого люди цвета? – задумалась Линзи, и я заметил, как она что-то подробно записывает в блокнот.

– Это в чём-то зависит… от меланина, пигмента в коже. Если подумать, есть несколько типов людей, – я собрался с мыслями, отложив карандаш, – представьте себе белый цвет, в который совсем немножко подмешан песочно-жёлтый и чуть красный для полноты. Это конечно уже не белый, но близкий к нему. Ещё есть люди, у которых в такой гамме больше жёлтого, есть и такие, у кого красного. Ещё есть цвет кожи чёрно-шоколадный…

– Шоколадный? – расплылась в застенчивой улыбке Физалия. – А на вкус?

– Только на цвет, – я потянулся к листам, чтоб перевернуть руку и начать рисовать новое изображение. – Это была разминка, сейчас вы увидите настоящего человека, мужчину и женщину. Только не отвлекайте, это сложно.

Ушло примерно полчаса на подробный и понятный рисунок. Я изобразил всё, что было нужно для понимания анатомии. Еле видимый каркас для пропорций, очертания на голове, все мускулы, все волосы, всё, что стоило изобразить в моём положении как можно более детально. Голова сильно заболела, когда я заканчивал работу, каменная усталость расходилась по сознанию и телу. Но они были готовы, конечно же, это были мы с Катериной. Лучше чем мы, из под моей руки в этих обстоятельствах ничего бы не вышло. Я был худым мужчиной, в коротких шортах, немного похожих на плавки, на торсе и конечностях была заметна вполне приятная мускулатура, волосы были похожи на пышную львиную гриву, но не длинные. На подбородке красовалась короткая борода или нечто среднее между бородой и щетиной, редкие волоски покрывали и всё тело, на щеках выделялись веснушки. Она была очаровательна. Длинные прямые волосы до пояса, милое мягкое лицо, большие бёдра, немного пухлая, но не слишком, грудь прикрыта чем-то напоминающим платок, также не видно и место пониже пояса. Это выглядело непрофессионально, но понятно и детально – угловатый мужчина, и мягкая женщина.

Кошки долго рассматривали диковинных существ. Возможно, примерно такое впечатление было у учёных в Лондоне, впервые увидевших чучело австралийского утконоса.

– Как они… похожи и не похожи, на всё что я знаю, – изумилась Эмбер.

– А с крррыльями люди бывают? – обратилась ко мне крылатая тойгер, – или с рррогами?

«Да, одни – ангелы, другие – демоны», – сказал я про себя, а сам помотал головой.

– Это… эттто значит вы без шерсти, эм… лысые? – Уайлдмурр что-то пыталась представить себе, глядя на мою работу, я кивнул, – и ходите на задних… на ногах? – она посмотрела на меня, я опять кивнул. – Мне нравится, – она слегка порозовела.

– На самом деле кррруто, – подняла брови Ролл, – даже если ты всё пррридумал, это кррруто. Пррредставляю себе, как они бегают.

– Эти тряпочки зачем? – спросили разом Санни и Полли.

– Эти? У нас считается неприличным ходить среди людей целиком голыми, те места, которые я прикрыл, мы всегда держим под одеждой. Может, позже расскажу и о других причинах, – с некоторым беспокойством я посмотрел в одно из дальних окон, за которым уже давно стемнело. – Я отнял у вас целый вечер, понимаете, если рассказывать ещё, то можно и всю ночь не спать, а на это вряд ли кто-то согласится.

– А сколько… а сколько времени? – спохватилась Уайлдмурр, и в тот же миг Линзи подскочила к ней, держа в когтях часы на цепочке. Кошка взглянула на циферблат и отшатнулась, – уже?! Меня мама на пальму загонит, я опоздала на сматывание шёлка! А тут вы… – она посмотрела то на мои рисунки, то на меня, и невольно задёргала челюстью, снова издавая напряжённый, но в чём-то умилительный крякающий звук, – ну что делать-то, не люблю так…

Пока манул решала, что важнее, остальные тоже узнали, который был час, и многие мгновенно вспомнили о вечерних заботах в общем доме и о пропущенном ужине. В итоге большинство оказалось в том же положении, что и Уайлдмурр. Вдруг от витающего по залу волнения всех отвлёк урчащий звук, раздавшийся со стороны стола.

– Ой, ну что ещё?! – приготовилась вскипеть коротколапая Линзи, но сдержалась, потому что это был сигнал, исходящий из сферы.

– ВАУ! Так скоро! – обрадовалась Санни, подпрыгнув на месте и сделав сальто.

– Видишь, как всё обернулось Филли! – Физалия радостно принялась гладить меня по спине, высунув язык, словно это письмо предназначалось ей, – читай вслух, пожалуйста!

– Да, а… что ты… – я не успел задать вопрос, из-за того что она меня чесала, по позвоночнику прокатилось странное щекотное удовольствие, не контролируя себя, я прогнулся под её лапой и поднял хвост трубой.

Это продлилось всего пять секунд, но оставило очень неприятный осадок. Кошка решила, что мне нравится, и продолжила, но я просто не мог произнести, чтоб она убрала свои белые лапы. Возникло омерзительное ощущение домогательства.

– Может, потом? – строго произнесла Линзи, чем выручила, и заставила селкирк-рекса отойти в сторону на пару шагов.

Я плашмя упал на живот и с ошарашенным видом вскочил на все четыре лапы. Постыдное чувство исказило лицо, но пришлось перетерпеть и это, успокоиться и с серьёзным видом кивнуть манчкину.

– Отлично, – она вернулась к шару на столе. – Сейчас, вижу, – кошка прижала к шару лапы, снова закрыв глаза, в нём плавали огоньки, светящиеся разными оттенками синего, – так… так… ага. Линзи Ван Геар, – начала манчкин, – как дополнительное поощрение за недавно блестяще сданную работу, я не буду отчитывать тебя за использование переговорной сферы, также я готова с удовольствием принять кошку, обратившуюся к тебе за помощью. Приезжайте завтра в первой половине дня красным дилижансом. В компании короля и королевы, я буду ожидать вас во дворце.

От тревог за поздний час на лицах персонажей не осталось и следа. Все мгновенно стали радостными и беззаботными.

– Знаешь, честно говоря, до последнего момента я скептически относилась к твоему делу, – рассуждала Линзи, – но увидев эти рисунки и узнав тебя лучше, поняла, оно действительно из ряда вон… чем бы ни закончилось.

– Ры! Девочки, – опять обратила на себя всеобщее внимание Бриз, – когда завтра собираемся и где? Все будут? Все сегодня идут в поместье? Мне ещё вечернюю маску готовить, не тяните.

Немного поспорив, посмеявшись и поторопив друг друга, ссылаясь на позднее время, они договорились встретиться у кассы вокзала в десять утра. На этой ноте все начали собираться. Эмбер учтиво осведомилась, есть ли мне куда пойти и где провести ночь, я ответил, что есть. Возможно, она подумала, что меня приютит Уайлдмурр. Кошка с волосами в форме пальмовых листьев в свою очередь ничего не ответила, так как мигом умчалась домой, поняв, что все нюансы по поводу поездки оговорены. Это было мне на руку. Я не представлял, как вообще буду спать этой ночью, тем более в чужом доме. Мы горячо попрощались и разошлись в разные стороны. Я побрёл по дороге, мощёной булыжником, вдоль улицы, которой не пошёл никто из остальных. Непривычные мягкие движения лап почему-то болезненно отдавались в голове, в ночной тишине, нарушаемой только лёгким поскрипыванием деревянных вывесок и дыханием ветра. В мозгу вновь забурлили липкие тяжёлые мысли. Я шёл по улице, думал обо всём, что приходило в голову.

«Завтра едем в королевский замок. А если не поможет даже Клео… или король с королевой? Впрочем, Клео в этом вопросе непременно разберётся, она же владеет секретами и методиками наблюдения, когда космос оголён и его видно с земли, когда можно читать звёзды или искать неведомые дороги и миры за пределами планеты. Ночью мы спим и отключаем тела, наши души выходят из тел и отправляются в путешествия между мирами. Баланс между менталом… У меня сейчас кровь из носа брызнет, зачем я думаю об этом?» – остановившись на минуту, я закрыл глаза, так было легче заглушить ненужные голоса и обрывки фраз, или хотя бы отогнать подальше.

Было так тихо и мирно, что стало не по себе. Во Владивостоке в этот час по улицам с ночи до утра гуляют молодые люди, ища приключений или развлечений, ездит транспорт, оставляя за собой шлейф из звуков рассекаемого воздуха, громкого радио и работающего двигателя. И обязательно в третьем часу ночи, где-нибудь далеко или близко к дому какая-то компания из кретинов, хотя бы на двадцать минут, начинает орать обо всём, что может вырваться с запахом перегара из их ртов.

В который раз уже я подумал, как отличаются эти две реальности, в результате чего мне так некомфортно. Но разве человеческий мир настолько плох? Конечно, нет! Нам есть чем гордиться, есть чему радоваться. Мы умеем делать добро, умеем быть бескорыстными, умеем помогать друг другу, окружающей нас жизни, природе, животным, созидать в самых разных направлениях. Наша культура – основа мироздания, можно потратить всю жизнь, с колоссальным интересом, изучая тысячелетия человеческой деятельности в архитектуре, философии, литературе, живописи, театре. Среди нас есть много таких, кто не смотря ни на что понял, что счастье не в деньгах, что нет ничего невозможного для человека с волей и разумом в нужных пропорциях, что нельзя очернять свою совесть, что причиняя зло другим, мы, в первую очередь, причиняем зло самим себе, пусть даже при жизни многие этого так упорно не замечают. Вот только есть один нюанс, и он заставил лицо искривиться в ехидной ухмылке в собственный адрес. Всё созидательное, чем могут похвастать не многие люди у нас, там, есть внутри практически у каждого здесь. Даже конченые подонки, такие как принц Обсидиан, монстр Кра, или даже кошка по имени Паприка, брата и сестру которой я видел днём, в конце концов, понимают что к чему и переламывают себя, меняются. И тут моё ненаглядное человечество остаётся в тени. Потому что я не знаю ни одного знаменитого маньяка, ни одного коррупционера, узурпатора, ни одного вора или педофила в нашем веке, который бы публично сознался во всём перед другими, сломал себя как эти персонажи, и, конечно же, чтоб его смогли простить. Хотя, можно припомнить Нюрнбергский процесс…

Лапы вели моё тело к окраине города, и, в конце концов, довели до площади у выезда через северные ворота. Здесь ветер был сильнее и порывистее, но тёплая летняя ночь от этого не менялась. Я огляделся вокруг. Совершенно точно уже наступили следующие сутки, ни в одном доме не горел свет, никакого шума не доносилось из открытых для свежего воздуха окон. Единственное, что я ещё смог услышать среди всеобщего безмолвия, был рыхлый храп из окна второго этажа неподалёку.

– Тюсон, ты сопишь… – раздался чей-то хрипловатый женский голос в том же окне.

– А… а? Ой, прости, пожалуйста, – ответил Тюсон, судя по тембру голоса, он был довольно пожилым котом.

Я тихонько отошёл подальше от дома, стараясь не поднимать шума, к счастью, мягкие лапы это позволяли. Вдруг моё внимание привлёк странный силуэт на одной крыше. Тихо, как призрак, по черепице кралась кошка. Она сделала пару шагов от печной трубы и села на задние лапы. Вдруг из этой трубы, не смотря на то, что она была довольно узкой, вылез ещё один силуэт и крадучись подобрался сзади. Он положил ей на хвост свою лапу, от неожиданности кошка громко мяукнула, рванула вперёд, при этом пару секунд махала лапами на одном месте, разбрасывая во все стороны черепицу, и добежав до края крыши, словно не увидев его, упала вниз.

– Гризайль, ты что… – успел крикнуть ей вслед кавалер.

– Надоело, – произнёс я, не желая видеть, что будет дальше.

Резко и нестерпимо захотелось бежать. Бежать куда угодно, как можно дальше, обратно, к северной окраине леса. Я мчался со свистом в ушах, с брызгами от ночной росы на траве, через темноту и туман, по пустынным холмам. Звёзды дрейфовали так близко и вместе со спутником под названием Мэя, которая была местной луной, светили не хуже любого солнца, всё вокруг было видно. Я остановился только у опушки. Маленькие мерцающие жучки летали вокруг кустарника с какими-то ночными жемчужными цветами, ветви деревьев мирно скрипели, словно те лениво разминали затёкшие конечности. Всё вокруг навевало некую художественную атмосферу с оттенком мистики. С одной стороны было приятно смотреть и чувствовать окружающую природу, когда я зашагал по извилистой тропинке внутрь леса. Но с другой, меня до сих пор не покинуло цепкое ощущение нереальности повсюду, и быстро переросло в раскалённый кусок угля, прижатый к сердцу.

«Всё ведь не по-настоящему, как бы ни выглядело. Знаю. Это смесь из цветовых формул и пиксельной раскраски вперемешку с векторной графикой. Любой самоучка, интересующийся творчеством на компьютере, может нарисовать подобное, и даже создать анимацию. Я видел таких людей, результаты их работы в глобальной сети», – я остановил свой взгляд на плывущем вниз по воздуху листике, он был красивым и простым, пахнул лесной свежестью. Листик упал на нос, я почувствовал его лёгкое прохладное прикосновение, подул и пустил дальше. Новые мысли дополнили картину происходящего, даже хвост и уши машинально встали торчком.

«А если это не их мир – иллюзия, а наш? Если планета Земля только плод чьей-то богатой фантазии, неведомый грандиозный проект с миллионами цветов, миллиардами персонажей, и бесконечно гигантским спектром всевозможных сюжетов, от мелких действий до глобальных событий. А этот мультипликационный мирок – чем он хуже нашего? Вдруг это он настоящий, и зелёная туча вырвала меня из непробудного сна, перенеся сюда? Нельзя недооценивать то, что выходит за рамки каких-то представлений о правде и реальности или просто комфортного существования. Мне знакома подобная философия. Кошка, шагающая по этому лесу, которая посмотрит на тот жемчужный цветочек у кустарника, скажет себе, что это самое прекрасное, что она когда-либо видела. А для меня это набор формул и цветовых оттенков, потому что я так привык, потому что не знаю и не могу себе представить, как может быть иначе, это не укладывается в мои рамки и нормы. И всё вышесказанное будет геометрически противоположно, если кошка отсюда попадёт к людям».

Я медленно шагал по тропинке, навострив уши; в мультфильме этот лес иногда называли беспокойным, но я рассчитывал, что никто не станет выбираться просто так на его окраину из чащи, даже в темноте. Земля была прохладной, но мех не давал ногам замёрзнуть. А поток мыслей всё шёл и шёл. Он довёл уже до того, чему я сам невольно удивился. «Может весь этот мир – фантазия или сон отдельно взятого человека, моя фантазия, всё то, что отложилось в моей памяти из мультфильма и превратилось в эту цветастую страну. Или… я вообще угодил в фантазии отдельно взятого человека, скажем… Жермена Мауса, – что-то внутри защекотало, и я глупо засмеялся. – Я загремел в фантазию Мауса. Конечно, – на воздух опять вылетела порция смеха. – Эй, Маус, привет, как там поживают твои дети? Никак? А твой Муж? Да уж. Передавай привет команде мультипликаторов, похвали за розовую краску, проступающую сквозь шерсть, пусть и мультяшную». Смех неудержимо рвался наружу, он был совсем не беззаботным или весёлым. Это был дрожащий нервный звук, напряжённый и напрягающий всё внутри и вокруг.

«Ну, зачем столько лирики? Всё опять сводится только к одному. Я хочу и должен вернуться назад, вот и всё. Брожу здесь, потому что в ближайшие семь часов ничего не смогу сделать, чтобы приблизиться к своей цели, только ждать. По логике вещей мне не стоит думать и переживать сейчас ни о чём, но это тяжело. Я сам не могу понять до конца, насколько. Каждый миг в сознании происходит что-то новое, спазм за спазмом. Если не вернусь, сойду здесь с ума, не смогу привыкнуть к этому миру и поставить крест на предыдущей жизни. Я не смогу пережить уничтожающее чувство того, что моя семья будет неизбежно искалечена потерей. И даже если удастся гарантированно устроить их будущее без меня, всё равно не приживусь. Я чужой. Просто чужой».

Всё тело опять зазнобило, как тогда на скамейке у дома-лаборатории. Зубы застучали. Пришлось остановиться.

«А если… вообще ничего не получится. Ничего. Абсолютно. Без вариантов! Наверно… наверно, тогда я просто украду у Клео сферу, с помощью которой главные персонажи в одном из эпизодов пытались свергнуть принца Обсидиана. И если будет хоть один вариант из ста, что она поможет, то я её использую. И плевать на последствия, любые!»

Возможно, я зря думал об этом, в какой-то миг стало слишком горько. Захотелось схватить себя за глотку и запихнуть собственные лапы внутрь, ухватиться ими там за свою душу и выкинуть её из тела, вместе с кровью, болью, жилами, мясом. «Чтоб тело вывернуло наизнанку, оно легло на землю и сгнило, а душа улетела наверх, к чёртовой матери, к чёртовым звёздам! И чтобы нашла дорогу домой! Домой… домой…» – мне вдруг вспомнился один мотив.

Не смогу сказать точно, что творилось в голове, когда это произошло. Единственно, чего хотелось – забыть обо всём происходящем, хоть на миг. Я запел… как в мюзикле, разве что не затанцевал. Шёл и пел. Сначала представил себе музыку. Она начала звучать в голове. Первые моменты это были звуки пианино, они становились всё сильнее, увереннее, и вот уже грянули остальные инструменты: электрогитара, бас-гитара, барабаны. Озноб моментально прошёл. Я пробежался по тропинке, впадая в странный неуловимый транс, музыка играла так правдоподобно, словно звуки были снаружи, а не внутри.

Ледяное дыханье бедыыы разошлось изнутриии…

Не оставило сил для мольбыыы, ни идти – ни ползтиии…

Наполовину всё, что было мной, разбилось!

А что осталось? И во что же превратилось?!

Снова прозвучал проигрыш на клавишах, я зашагал сквозь деревья, размахивая взъерошенной гривой. Ноги привели к небольшой каменистой поляне.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой, вернусь домооой!

Непонятно откуда, но какие-то тени начали мерещиться у деревьев, окружавших поляну. Если бы я не пел, то хотя бы подумал что это неспроста, но ритм и музыка неведомым образом убедили, что всё нормально и надо продолжать.

Удушает бессилия гнёёёт, ничего не даёёёт,

Обещает страшнейший исхооод, заунывно поёёёт.

Наполовину всё, что было мной, разбилось!

Но что осталось, с этой долей не смирилось?!

Тени преследовали, я пустился бежать, они помчали, не отставая. Атмосфера, которую я породил вокруг, манила их. Пока звучал второй куплет, краем сознания я обратил внимание на свой голос. Он был женским, но для пения подходил просто замечательно, это было странно для того, кто никогда не был одарён вокальными данными, хотя и обожал музыку.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой, вернусь домооой!

Этот припев я исполнил уже не соло. Тени подошли близко, и в лунном свете удалось разобрать, это были жители города в пурпурных балахонах, кошки и коты. Каждый держал правую переднюю лапу подогнутой верх, пальцы сжимали светящийся масляный фонарь. Они подпевали, словно мы вместе были единым коллективом. И я был совершенно не против, продолжал без задних мыслей.

Неизвестно почти ничего,

Что безликое завтра ответит.

Я готооов испробовать всёёё,

Если дом их глазами в конце меня встретит!

Я не остановлюююсь, я не остановлюююсь,

Дверь открыв, я вернууусь!

Веееернуууууусь!

Лапы, внезапно, через ночную пелену привели к тому водоёму с большим камнем, уходящим от берега, где довелось сидеть ещё прошлым утром. Я подошёл к самому краю камня и подогнул лапы, опустившись на холодную породу. Коты и кошки собрались вокруг озера и кружились в каком-то импровизированном танце в такт музыке.

Ни среди солнца, ни под луной,

Мне не добыть здесь себе покой,

Быть не собоооой…

Опять жить там, откуда я пришёл,

Чего я здесь лишён!

Всего лишь дайте знать,

Что я не обречён!

Что я вернусь домой! Вернусь домой!

Вернусь домой! Вернусь домой!

Вернусь домой! Вернусь домооой!

Слова закончились. Музыка постепенно утихла. Я быстро пришёл в себя, приподнял опущенную голову и поправил волосы. Только в этот момент я понял, кем оказался окружён. Они стояли и аплодировали.

– Вы… что здесь делаете?

– Подпеваем, – сказал кто-то из толпы. – Классная песня.

– Вы вышли из домов ночью… и нашли тут меня, чтобы подпеть??? – в голове не укладывалось то, что я видел, никакая логика не могла переработать эту стаю в балахонах, возникшую из неоткуда.

– Ладно, пошли обратно, – весело сказал кто-то.

– Спокойной ночи! – раздался чей-то женский голос в мою сторону, – не скучай.

Я ничего не ответил, только нагнул шею и прижал лоб к холодному камню.

– Что это было…