Читать книгу Новый старый год. Антиутопия - Дмитрий Барчук - Страница 2

5 декабря 2*** года.

– Товарищи пассажиры! Через двадцать минут наш самолет произведет посадку в аэропорту города Обска. Температура воздуха – минус 28 градусов. Местное время – пять часов сорок минут. Просьба: спинки кресел привести в вертикальное положение и пристегнуть привязные ремни…

В салоне зажегся яркий свет. Сидящий в первом ряду крупный мужчина, на вид лет сорока от роду, непроизвольно зажмурился и потянулся. Стюардесса, проверявшая, как пассажиры выполнили ее инструкции, боком протиснулась в проходе, наполовину перегороженном его мощными плечами, и не сделала ему в отличие от других никаких замечаний. Ведь на их борту уже давно не было иностранцев. А тут сразу такой фрукт!

Костюм из тончайшей шерсти, золотой Rolex, дорогие сапоги из крокодильей кожи, Financial Times с биржевыми сводками и свежий загар посреди зимы выделяли его среди пассажиров.

Между тем загадочный пассажир окончательно пришел в себя. Ему снова не удалось заснуть. Мысли и впечатления роились, переплетались, создавая причудливые комбинации и образы, и никак не давали уставшему сознанию хоть немного покоя.

Уши заложило. Иностранец стал усиленно зевать и глотать слюну, чтобы не ходить потом весь день наполовину глухим. Но самолет вдруг подпрыгнул и покатился, ревя двигателями, по посадочной полосе. За последние двое суток этот уставший человек четырежды взлетал в небо и столько же опускался на грешную землю, пересекал экватор, экономил часы, летя на запад, и терял их вдвойне, возвращаясь на восток. Самолеты, которыми он летел, пилотировали австралийские, сингапурские, немецкие и, наконец, российские экипажи.

Хорошие лайнеры обслуживают цивилизованный мир: комфортабельные, бесшумные, экологически чистые. Но в мастерстве пилотирования с русскими летчиками мало кто может сравниться. Даже доисторические разболтанные «ТУ» они умудряются сажать мягко и плавно.

На трап он вышел последним и, закашлявшись, отпрянул обратно в теплое, ставшее почти родным за четыре часа полета чрево самолета. Настолько холодным и резким был воздух, ударивший и в нос, и в горло одновременно. Но, сделав пару глубоких вдохов, он стал судорожно глотать морозную взвесь с искрящимися в свете прожекторов мельчайшими снежинками. И сам себе не мог уже представить, как он прожил почти четыре года, сейчас казавшихся вечностью, без этого напоенного кислородом и запахом кедра студеного воздуха.

– Добро пожаловать в Сибирь, мистер Смит, – приветствовал гостя на сносном английском языке высокий и подтянутый молодой человек в армейском овчинном полушубке без погон.

Вслед за ним по трапу поднималась миниатюрная женщина в потертой, не по сезону легкой дубленке и лохматой песцовой шапке.

– Это Оксана. Она будет вашей переводчицей и гидом. Меня же зовут Сергей. Я – сотрудник ОВИР.

Мистер Смит ответил на чистейшем русском:

– К чему все эти церемонии? Вы же наверняка досконально изучили мою биографию и знаете, что в этом городе я прожил без малого два десятка лет. Поэтому ни в провожатых, ни тем более в переводчиках я не нуждаюсь.

– Таковы правила приема иностранных гостей в нашей стране. Не я их устанавливал, не мне их отменять. И вы уж постарайтесь в точности придерживаться их. Поверьте, это в ваших же интересах. Оксана передаст вам Памятку для иностранцев, – официальным тоном, не проявив даже показного добродушия, сказал Сергей.

По-русски он иначе говорить не умел.

«Господи, неужели я в Обске?! Под ногами скрипит настоящий снег, метет поземка, и скоро я увижу родные улицы, лица, Наталью и сына», – расчувствовался Джордж Смит, он же в недавнем прошлом Георгий Кузнецов, проходя по заснеженному летному полю к выходу в город.

– Стой, стрелять буду! – послышался впереди, где толпа просачивалась через узкую калитку, грозный окрик.

Из темной людской массы отделилась грузная фигура пожилого человека с дипломатом и целлофановым пакетом в руках. За ней, грубо расталкивая локтями испуганных пассажиров, устремились два полушубка, таких же, как на Сергее. Вырвавшись на простор, беглец на секунду замешкался, оглянулся по сторонам и, оценив ситуацию, изо всех сил бросился к самолету. Он промчался буквально в метре от Смита.

Джордж даже расслышал его тяжелое дыхание. Сотрудник ОВИР попытался остановить убегающего, но тот с поразительной для его возраста и веса прытью перемахнул через подставленную ногу, и ударил дипломатом Сергея по голове. Молодой человек упал. Толстяк уже ухватился за поручни трапа, еще пара мгновений – и он окажется в самолете. Но тут раздался выстрел.

Беглец вздрогнул, дернулся вперед, затем назад и кубарем покатился вниз. Дипломат раскрылся, и из него вывалились какие-то бумаги, а из разорванного пакета скатывались по трапу на снег оранжевые, как солнце, апельсины.

Подбежавшие к телу полушубки оказались не у дел.

– Готов. Прямо в затылок. Классный выстрел! – констатировал один из них.

За оградой раздался истошный детский крик:

– Де-да! Дедушка!

Смит обернулся и похолодел от ужаса. По полю бежала девочка лет десяти, за ней прихрамывала немолодая женщина. Но он смотрел на переводчицу. Девушка смущенно улыбнулась и быстро спрятала в болтавшуюся на плече сумочку пистолет.

Первые пять минут они ехали в полном молчании. Тишину нарушил Сергей, сидевший впереди на пассажирском кресле. Потирая ушибленный лоб, он сказал:

– Тяжелый сундук оказался у этого жирного гада. Даже искры из глаз посыпались, когда он меня им долбанул. А ты, Ксюха, молодчина. Не растерялась.

Переводчица не ответила. Но по ее виду было понятно, что похвала Сергея для нее приятна. Большие серые глаза женщины светились умиротворением и спокойствием. От чего у сидевшего рядом Смита вновь по спине пробежали мурашки. Он не удержался и спросил девушку:

– Оксана, за что вы убили этого человека?

– Он был враг. Сопротивление органам при задержании, попытка захвата самолета. Для применения оружия более чем достаточно, – четко, как на экзамене, отрапортовала она.

– Помилуйте, какой захват?! – удивился иностранец. – У него не было даже перочинного ножика. Одни документы и апельсины. Вы же сами видели. И потом, в Москве нас так тщательно досматривали.

Оксана оставила это восклицание гостя без ответа.

Ей на помощь пришел молчавший доселе водитель с пышными черными усами и хитрющими, с прищуром, глазами:

– Товарищ Смит, а вы из самой Австралии к нам приехали? И кенгуру, и мишек коала там видели?

Джордж слегка удивился столь неожиданному и наивному вопросу, но все же ответил:

– Конечно, видел. Коала, правда, только в Сиднейском зоопарке. А кенгуру там встретить не проблема.

– А правда, что в Австралии вообще нет атомного производства? – не унимался любопытный водила.

– Смотря что под этим понимать? Австралийцы вообще помешаны на экологии. Атомные электростанции в этой стране запрещены законом. Но вот сырье для АЭС – урановую руду – на северо-западе, на землях аборигенов, добывают. Исключительно для экспорта.

– А какая еще промышленность в Австралии имеется?

– Континент очень богат полезными ископаемыми. Почти как Сибирь. Добывают уголь, нефть, медь, олово, бокситы, из которых выплавляют алюминий. В Тасмании развита целлюлозно-бумажная промышленность. Очень много сельскохозяйственных товаров экспортирует Австралия. В больших городах развито машиностроение…

– Вот-вот, – оживился шофер. – Я слышал, что там и «Ниссаны» делают. «Максимы». – Последнее слово он произнес с придыханием, как святыню.

– Есть такой завод, – признал приезжий.

– Товарищ Смит, голубчик, помогите, – взмолился водила. – Видите, на чем приходится ездить, даже встречать иностранных гостей.

Он демонстративно ударил кулаком по панели «Волги».

– А в это время в гараже без дела стоит почти новенькая Maxima. И все в ней в целостности и сохранности. Летали бы на ней сейчас… Только ключей нет. Никакие другие ключи не подходят. Там хитрая защита стоит: только родной ключик распознает. А его у дилеров или на заводе заказывать надо. Я вам и код уже переписал. Если не желаете тратиться на звонок из гостиницы, то можно по этому вопросу и с работы Сергея Владимировича позвонить. А уж какие будут затраты по изготовлению ключика, то наша контора вам их все компенсирует. Может, только валюты не найдем, но рублями по самому выгодному курсу заплатим. А от себя лично я вам и клюковки, и бруснички, и орешков организую.

Смиту надоело слушать этот словесный понос, и только чтобы остановить поток слов, он молча утвердительно кивнул головой. Хотя этот человек вызывал у него стойкую антипатию. Наверняка этот Nissan реквизирован у какого-нибудь коммерсанта, который единственно чем смог насолить экспроприаторам – выбросил ключи от машины куда-нибудь подальше. Теперь, может быть, хозяина уже и в живых нет. А убийцы ходят вокруг машины и облизываются. А ему, господину Смиту, сейчас придется помогать классовым врагам. Но этот бойкий водитель может оказаться чрезвычайно полезным в выполнении главной, неофициальной, цели его визита в Россию – забрать Наталью и сына. Как он это сделает, Смит еще себе не представлял, поэтому отказывать в Обске человеку с машиной в пустяковой услуге по каким-то туманным этическим соображениям для австралийского бизнесмена было бы верхом глупости и недальновидности.

Морозные, заснеженные утренние пейзажи за окном «Волги» услаждали глаз и умиляли сердце истосковавшегося по сибирской природе эмигранта. Его сердце таяло от вида занесенной снегом до самой крыши избушки, из трубы которой поднималась витиеватая лента дыма. От стоящих по обеим сторонам дороги могучих елей, чьи заснеженные лапы, сплетаясь, создавали на пути причудливые арки, в свете фар искрящиеся огнями.

Но стоило въехать в город, как от идиллического настроения гостя не осталось и следа. Построенные на Южной площади небольшие магазинчики, по вечерам завлекавшие покупателей переливами электрической рекламы, теперь являли собой весьма неприглядное зрелище. Темные, безжизненные и пустые, как глазницы у черепа, дверные и оконные проемы, внутри мрак и холод. Редкие прохожие, оказавшиеся в такую рань на улице, использовали руины чьего-то прежнего благополучия как остановочную площадку, где можно было укрыться от пронизывающего ветра в ожидании автобуса.

Зато каждый фонарный столб был украшен двумя перекрещенными флагами: красным с серпом и молотом и бело-желто-черным российским имперским штандартом.

– Вас мы поселим в Доме для иностранных специалистов. Гостиница «Октябрьская», к сожалению, полностью занята делегатами Межрегиональной конференции Фронта национального спасения. Вам там будет гораздо удобнее, чем в «Октябрьской». Хоть не в самом центре, зато, считайте, отдельная двухкомнатная квартира, – предложил Сергей.

Лучше бы он не пытался разыгрывать из себя гостеприимного хозяина, обеспокоенного удобствами постояльца. Это в его исполнении выглядело очень наигранно и лживо.

– Я знаю ДИС. Приходилось бывать в этом отеле. Ничего против него не имею, – официальным тоном ответил бизнесмен.

– Вот и чудесно! Там вам будет достаточно спокойно. Лишь на втором этаже проживают двое специалистов из Ирана. Правда, на следующей неделе ожидается приезд крупной делегации из Китая. Вы когда планируете уехать из Обска?

– Это будет зависеть от того, насколько продуктивно пройдут мои переговоры с руководством области. Возможно, мне нужно будет посетить обский север и Кузбасс, чтобы окончательно замкнуть схему.

– Наша группа в полном вашем распоряжении. В руководстве области очень заинтересованы в результативности вашего визита. Стране для закупки продовольствия и лекарств сейчас, во время экономической блокады, как никогда нужна валюта. Поэтому приветствуются любые деловые контакты на международном уровне.

Сергей не удержался и добавил тихо:

– Даже с бывшими соотечественниками.

Смит уже открыл рот, чтобы что-то сказать в собственное оправдание, но затем передумал и промолчал.

Номер люкс состоял из двух комнат. Первая представляла собой своего рода гостиную. Диван был обит красным бархатом. На полированном столе лежала ажурная пластиковая салфетка, а на ней стояла большая хрустальная ваза с искусственными цветами. Облезлый сервант с чашками и фужерами, еще не старый холодильник «Бирюса», массивная деревянная тумба с потерявшимся на ее необъятной поверхности малюсеньким телевизором Funai без пульта дистанционного управления завершали убранство гостиной.

В спальне по разным углам располагались две большие деревянные кровати с облезшей полировкой и продавленными чуть ли не до пола матрацами. Спать можно было исключительно на боку: на одной кровати – на левом, на другой – на правом, чтобы пружина не впивалась в позвоночник. Выключатель был загорожен огромным шифоньером, до него с трудом можно было дотянуться только указательным пальцем. И за всю эту роскошь господину Смиту пришлось заплатить по триста американских долларов за сутки. За неделю он выложил две тысячи сто баксов, как за люкс в отеле Hilton в центре Сиднея. Удобства – ванная комната и туалет – находились за пределами номера. В маленький коридор выходили еще две двери, которые пока были закрыты на замок. Но с приездом большой китайской делегации эти комнаты наверняка обретут своих постояльцев.

– Пожалуйста, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома, – Сергей по-хозяйски показал гостю отведенные для него апартаменты. – Полагаю, что с дороги вам не помешало бы отдохнуть. Сейчас начало девятого. Если мы заедем за вами, скажем, часиков в пять вечера, вас это устроит? Сегодня по программе ужин с помощником генерал-губернатора товарищем Сизовым. С ним будет лучше всего согласовать ваш дальнейший маршрут. А пока отдыхайте, если захотите чаю или чего-нибудь перекусить, обратитесь к дежурной по этажу. Валюту можете поменять внизу. Всего доброго. До вечера.

Сергей с Оксаной удалились, оставив гостя одного.

Австралиец не стал звонить ни дежурной, ни портье. Он достал из дорожной кожаной сумки блестящую фляжку, в которую входило ровно пол-литра виски, налил полный, почти до краев, стакан янтарной жидкости и выпил ее жадно, в три глотка, закусив припасенным из перелета Франкфурт – Москва плавленым сырком, лег в постель и провалился в бездну кошмаров.

Константин Евгеньевич Веселый, сорокалетний секретарь обкома Фронта национального спасения по идеологии, проснулся от удушья. Он лежал на диване в трехкомнатном люксе гостиницы «Октябрьской» совершенно голый. На полу, на ковре, свернувшись калачиком, сопели три девицы, тоже в чем мать родила. Возле входной двери на стуле, вытянув вперед ноги, храпел охранник с расстегнутой на штанах ширинкой. На столе теснилась батарея из пустых и полупустых бутылок из-под водки и шампанского.

Константину Евгеньевичу катастрофически не хватало кислорода, резало желудок и жутко ныла печень.

Собрав остаток сил, он кое-как поднялся с дивана и неуверенно, пошатываясь, поплелся к окну – открыть форточку. Морозный воздух освежающим потоком ворвался в прокуренную, пропахшую потом и алкоголем комнату. Веселый жадно глотал этот бальзам. Одна из девиц, которая ближе других лежала к окну, во сне стала шарить руками вокруг в поисках чего-нибудь, чем можно было бы укрыться, и уже почти дотянулась до валявшегося рядом покрывала, но Веселый, недобро улыбнувшись, не поленился, поднял покрывало и бросил его на диван. Оставив форточку открытой, он подошел к столу, погромыхал бутылками и, не найдя впотьмах искомого, окликнул охранника:

– Анатольич, у нас пиво осталось?

Огромнейший мужик, под два метра ростом, косая сажень в плечах и кулаки размером с пивные кружки, вскочил со стула как ошпаренный, вытянулся перед тщедушным начальником по стойке «смирно» и глупо хлопал глазами, не врубаясь спросонья, чего от него требуют.

– Ты сколько пива вчера на заводе взял, старый болван? – конкретизировал первоначальный свой вопрос секретарь обкома.

– Как приказывали – ящик!

– Так где же оно?

– Не могу знать. Должно быть, выпили! – громко ответил детина.

– Целый ящик? – изумился Веселый.

– Так бабы-то поначалу к одному пиву прикладывались. Это уж потом, когда вы им пригрозили, что на лесоповал отправите, если пить по-людски не начнут, они стали «ерша» делать. Одна даже облевалась, пришлось за ней конвой вызывать, а потом еще и горничную, чтобы постель поменяла и вымыла пол.

Веселый выругался и взял в руки недопитую бутылку водки. Но хитрый Анатольич опередил его и выставил на стол перед шефом бутылку «портера».

– Специально для вас, Константин Евгеньевич, припрятал.

– Врешь поди, – удовлетворенно промурлыкал шеф. – Но все равно приятно.

– А как наши гости? – потягивая пивко, спросил Веселый.

– Думаю, что на седьмом небе от удовольствия. Вы же вчера им такую программу закатили! Вся «Березка» только их одних обслуживала. Варьете. Сауна. Девочки. Как в гостиницу приехали, Петр Павлович сразу забрал двух в спальню и только раз вышел в ванную, выпил и обратно на ложе любви. Очень он доволен. Девчонки по нраву пришлись. Референту только не повезло. Помните, как он из спальни облеванный выскочил? Но вы, Константин Евгеньевич, как истинный дипломат, и этот конфликт замяли, свою барышню вовремя уступили. Он забрал ее и больше из своей комнаты не появлялся.

– А ты что же, так и просидел на стуле всю ночь? – задал провокационный вопрос подчиненному партийный босс.

Анатольич поймал взгляд начальника, застегнул ширинку и, потупив глаза, ответил:

– Пока начальство отдыхало, я из соседнего номера через глазок следил за порядком, а когда все заснули, я согласно вашим же инструкциям перешел в этот номер и сел на выходе: мало ли что может этим дурам в голову прийти? По-стариковски побаловался с одной. Но бдительности при этом не терял.

Веселый примирительно похлопал телохранителя по плечу и сказал:

– Другому нарушения субординации не простил бы, но с тобой, старик, нас многое связывает. Главное, чтобы гости не знали. Не поймут.

– Что вы, Константин Евгеньевич, разве при посторонних я бы посмел…

– Ладно-ладно, забудем. Скажи лучше, что с этими подругами будем делать? Я домой хочу, к Ольге под теплый бок. Их же одних здесь не оставишь?

– Может, конвой вызвать, пусть их заберут? – высказал предложение Анатольевич, который тоже не возражал провести остаток ночи в своей постели. – А Ленке и Светке гостей можно доверить.

– А вдруг москвичи проспятся, и их с похмелья на любовь потянет? И пролетим мы с тобой, как фанера над Парижем. Нет, долг гостеприимства обязывает нас предусматривать любые возможные желания наших гостей. Не забывай, что мы сейчас принимаем ближайшее окружение второго человека в партии. Я уже многим обязан этим людям, и они еще больше для меня могут сделать. Мы поступим так. Ты отдаешь мне ключи от машины. Я еду домой. Ты остаешься здесь и смотришь за порядком. Как гости просыпаются, ты поступаешь в их полное распоряжение и занимаешь их приблизительно до обеда. Потом я тебя сменю. Только баб больше не трогай.

– Обижаете, Константин Евгеньевич, – покорно принял свою участь слуга.

Домой Веселый подъехал, когда уже начало светать. Он посигналил дважды короткими гудками, затем быстро мигнул фарами. Через считанные секунды от огромного трехэтажного особняка отделилась маленькая, закутанная в шаль фигура. Лязгнув засовами, женщина широко распахнула ворота. BMW въехала во двор. Веселый не спешил выходить из машины. Встречающая закрыла ворота, обошла машину и стала ключом открывать гаражный замок. Застывший металл не поддавался. Она несколько раз попыталась провернуть ключ, но безрезультатно.

– Ладно, пойдем в дом. А то совсем околеем. Анатольич к обеду подъедет, откроет гараж. Никто не умыкнет у секретаря обкома машину со двора, – сказал Веселый.

Поднимаясь по мраморному крыльцу, Константин поскользнулся и грохнулся прямо на ступеньки.

– А-а! – завопил он благим матом. – Сколько раз говорил этому старому кретину, чтобы приклеил резиновый коврик. Так же можно и без головы остаться.

– Под ноги смотреть надо, – жестко констатировала молодая женщина.

– Ты хоть не дуйся! Сама прекрасно знаешь, кого я развлекал этой ночью, – сказал Веселый, поднимаясь с крыльца и отряхивая снег с брюк. – Тебе ли не знать, какой Петр бабник. Я не раз замечал, как он на тебя смотрит. Вот-вот готов наброситься.

Они зашли в дом. Ольга сняла с себя шаль и осталась в одной ночной рубашке. Она озорно посмотрела на мужчину и, сверкнув своими черными глазищами, сказала:

– Просто у Петра Павловича хороший вкус. В отличие от некоторых.

Костина участь на это утро была решена. И хотя он нагулялся за прошедшую ночь, как мартовский кот, но оставить без ответа столь откровенный вызов не мог.

Скинув дубленку на рогатую вешалку в прихожей, он глянул на себя в зеркало и, подкравшись к Ольге сзади, обнял ее и проворковал:

– Прости. Все равно тебя я люблю больше всех.

Она отстранилась от него, повернулась, посмотрела ему в глаза и произнесла:

– Врешь, ой, врешь…

– Готов поклясться чем угодно!

Она вопросительно взглянула на него, потом покачала головой и сказала:

– Иди под душ, клятвопреступник.

Секретарь обкома лежал на широченной, как аэродром, кровати. Оля, разметав свои длинные волосы по подушке, лежала рядом и смотрела на отражение их обнаженных тел в зеркальном потолке.

– А твоя Татьяна Юрьевна лучше меня делает это? – тихо спросила она любовника.

Константин не ответил. Он спал.