Читать книгу Майдан для двоих. Семейная сага - Дмитрий Барчук - Страница 4

– Наш холдинг выпускает продукцию высокого передела, используя в качестве сырья практически отходы добычи природного газа – широкие фракции летучих углеводородов, прежде их просто сжигали в факелах. Иностранные технологии нам необходимы исключительно для увеличения добавленной стоимости в конечной продукции. Мы уже производим современные высококачественные полимеры, часто далее по рецептуре заказчика. Поэтому все претензии Федеральной антимонопольной службы к нам безосновательны, – на едином дыхании выпалил я в тёмный зрачок телекамеры.

– Спасибо, Данила Владимирович, за обстоятельный комментарий, – мажорная теледива расплылась в многозначительной улыбке.

В суматохе я и забыл об этом интервью, как вдруг на мою страницу «Вконтакте» пришло сообщение из Нью-Йорка от Кати Ивановой.

«Привет, моя первая любовь! Недавно видела тебя в новостях по CNN. Ты так возмужал, посолиднел, но глаза у тебя остались прежними, как у мартовского кота. Или я ошибаюсь? И ты уже давно и успешно женат? У тебя куча детей и ты безумно любишь свою жену?»

Первой мыслью было удалить сообщение и отметить его как спам, но взгляд задержался на фото. Она очень похорошела. Чуточку похудела. И – взгляд! Уверенный, знающий себе цену. Так смотрят не молоденькие девчонки, а женщины, избалованные вниманием мужчин. Молодые стервы. Я всегда был от них без ума. Именно этого не хватало ей в юности. Но в нью-йоркской леди стервозности было хоть отбавляй. Я не удержался и пролистал весь её фотоальбом. Да, она не зря потратила эти годы, она сделала себя. Такую Катю я не мог не полюбить.

Ответ был краток: «Ты тоже классно выглядишь. Через две недели у меня отпуск. Собираюсь вначале к друзьям в Прагу, а потом в Барселону. Компанию не составишь?».

Она прислала сообщение на следующий день: «Мой рейс прилетает в Прагу в 9 утра по местному времени. Где встретимся?».

Так возобновился наш прерванный юношеский роман. Первый год мы ещё переписывались в социальных сетях. Но потом общение как-то само собой прекратилось. У меня были новые увлечения, у Кати, наверняка, тоже. У меня – много-много работы. У неё – учёба. В результате я из сибирской провинции перебрался в Москву, стал ведущим юристом крупнейшего в стране нефтехимического холдинга, а она вообще переехала в Америку.

Куранты на южной стене Староместской ратуши готовились пробить полдень. Год, месяц, день, время восхода и захода Солнца и Луны, положение знаков зодиака – вся информация, какую могли дать эти средневековые часы, была верной. И кукольное театральное представление началось вовремя. Скелет, воплощение человеческих пороков, символ смерти и воздаяния за грехи, зашевелился, дёрнул за верёвку колокола, ангел взмахнул карающим мечом. В часовых окошках задвигались, замельтешили лики апостолов и прокричал петух. Куранты оглушили меня своим боем. Я опоздал на целых три часа. Рейс задержали. Тяжело вздохнул: какая женщина прождёт мужчину так долго? Видать, не судьба. Ведь я далее не додумался спросить у Кати её телефон. Уже повернулся, чтобы идти по своим делам, к пражским друзьям, и обомлел. За крайним столиком кофейни в торговом ряду, обрамляющем площадь, сидела роскошная блондинка в летнем джинсовом костюме и огромных солнцезащитных очках, в них отражалась вся ратуша, толпы туристов подле неё, в том числе и я, и радостно улыбалась мне. Рядом с ней стоял огромный жёлтый чемодан на колесиках.

Настоящему чувству не нужны никакие церемонии, прелюдии, лишние слова. Любовь ценит поступки. Ради встречи со мной она изменила все свои планы, перелетела океан, тащила из аэропорта жёлтый чемоданище – символ нашей первой встречи, выкурила пачку сигарет и выпила десять чашек кофе.

– В Москве была такая гроза, это чудо, что выпустили наш самолёт. Я мог опоздать и на сутки.

– Я бы всё равно продолжала ждать тебя.

– Тебя бы забрали в полицию как бездомную.

– Ну уж, дудки! Не такая я простофиля. Думаешь, ты один такой умный, догадался, что эта кофейня при гостинице. На меню ясно написано: bar&hotel. И этот номер я выбрала заранее. Посмотри, как хорошо видны из нашего окна пражские куранты. Прямо как на ладони. Я бы сидела возле окошка и ждала, когда ты придёшь.

Снова прокукарекал петух, и часы пробили полночь. Мы лежали на большой кровати и ласкали друг друга.

– Ты вообще собираешься спать? – спросил я Катю. – В Нью-Йорке уже утро.

– Не дождёшься, мой милый. Я так долго тебя ждала.

– Целых три часа.

– Целых шесть лет! А может быть, и всю жизнь.

В педагогическом институте, куда она поступила после школы, Катя Иванова отучилась только один курс. Неожиданно у деда завелись связи в украинском МИДе, и на семейном совете было принято решение направить любимую внучку и дочку на факультет международных отношений в Киевский университет. Она успешно сдала вступительные экзамены, а через четыре года получила диплом бакалавра. Правда, три курса ей пришлось учиться заочно, ведь дед устроил зятя, Катиного отца, на какую-то хозяйственную должность в представительстве Украины при ООН. Так она впервые оказалась в Нью-Йорке. Катя не привыкла сидеть на шее у родителей и вскоре нашла работу в ювелирной фирме на Манхэттене. У неё была природная склонность к рисованию, вдобавок художественная школа за плечами. Дизайн ювелирных изделий ей пришёлся по душе. Разработкой эксклюзивных украшений фирма занималась редко, в основном копировали известные ювелирные брэнды Tiffany или Chopard. Её клиентами были люди, безусловно, богатые, но хотевшие выглядеть в глазах окружающих сверхбогатыми. Им было по карману купить хороший бриллиант, но раскошелиться на изделия от всемирно известных ювелиров либо не позволяли средства, либо просто жаба давила. А так хотелось блеснуть в обществе колечком от Tiffany! Вот Катя и наловчилась подделывать брэнды. Скоро она зарабатывала больше родителей, вместе взятых. Сама оплачивала свою учёбу, путешествия, наряды.

Её отец поссорился с начальством. Его отозвали в Киев, а вскоре и вовсе прогнали из МИДа. Жена сразу подала на развод. Иванов-старший помыкался по украинской столице, но, не найдя приличной работы, уехал в Якутию на золотые прииски.

Катина мама, в отличие от бывшего мужа, на родине нашла занятие. Она начала возить из Штатов дорогие авто и яхты для украинских олигархов. Бизнес быстро пошёл в гору, но потом начался экономический кризис и Оксане Марковне (так звали Катину маму) пришлось свернуть деятельность.

Катя осталась в Нью-Йорке, работала в той же фирме, а в Киев прилетала только на сессию. Приятель её деда пристроил в ООНовское представительство Украины младшую сестру Катиной мамы. Поэтому контроль молодой особы со стороны родни остался.

– Знаешь, сколько стоит такое оригинальное колье? – она взяла с тумбочки своё украшение и поднесла его к моим глазам.

– Наверно, дорого, – ответил я без энтузиазма.

– Больше ста тысяч долларов! А мне оно обошлось в десять раз дешевле. Только расходы на материалы – золото и бриллианты.

Я повернулся на бок.

– Дан, тебе что, не нравится? – обиженно произнесла Катя.

– Почему же, очень красиво. Только я все равно не стал бы на него тратиться. Я же не олигарх.

– Ты просто ничего не понимаешь в украшениях. Но я постараюсь привить тебе вкус к красивой жизни.

Последние её слова я слышал уже через сон.

Особняк стоял в самом конце узкой улочки на окраине пражского предместья. Сразу за ним начинались покрытые лесом холмы. Издалека его можно было принять за небольшой рыцарский замок. Но, когда такси подвезло нас к массивным чугунным воротам, стало понятно, что это современная стилизация под Средневековье. Слишком всё было новым и подчёркнуто вычурным. И высокий забор, напоминавший крепостные стены, и шпили готических башен, уходившие высоко в небо. На одной развивался пражский флаг с державшими щит двумя белыми львами на жёлто-красном фоне, на другой – голубое полотнище с золотым солнцем и парящим беркутом – государственный флаг Казахстана.

– В Штатах полиция бы сразу пресекла такую самодеятельность, – заметила Катя.

Азамат отхлебнул из кружки тёмного пива и показал на башенные шпили:

– Видишь ли, сестрёнка, всё дело в форме. Будь этот флаг прямоугольный, тогда другой коленкор, нужны были бы официальные бумаги с родины. А так – это просто треугольный вытянутый флажок, своего рода мой рыцарский герб. Вдобавок я хорошо спонсирую разные мероприятия муниципалитета и могу позволить себе маленький Казахстан на чешской земле.

Мы подошли к расшитой золотом войлочной юрте, укрывавшей барную стойку. Азамат велел бармену в тюбетейке плеснуть нам ещё по кружке тёмного пива. Присел на ковёр, расстеленный прямо на лужайке, и пригласил нас присоединиться.

– На моей родине гостей перед бешбармаком поят чаем из пиал. Но мы всё-таки в Чехии, пиво здесь лучше чая.

Отхлебнув ещё пенного напитка, казах стал беззастенчиво разглядывать мою спутницу.

– Где же ты прятал от друзей такую кралю, Данила?

– Вначале в Киеве, а потом в Нью-Йорке, – ответил я и вкратце рассказал старому товарищу историю нашего знакомства.

– Вай! – громко воскликнул хозяин. – Какое прелестное сочетание – украинка Катя Иванова из Нью-Йорка!

– Казахский рыцарь Азамат из Праги – тоже ничего! – парировала Катюша. – Мы же дети глобализации!

Хозяин одобрительно похлопал меня по плечу:

– А твоей хохлушке палец в рот не клади, сразу откусит.

С Азаматом мы познакомились пару лет назад, когда я ещё работал в Сибири на нефтехимическом комбинате. Его компания недополучила от нас по договору полиэтилен. Подала иск в арбитражный суд. Но я нашёл форсмажорные обстоятельства, и суд принял нашу сторону. Азамат тогда на меня сильно обиделся, но вскоре позвонил:

– Извините меня, Данила Владимирович. Я был не прав. Профессионализм надо уважать даже с противоборствующей стороны. Это мои юристы не доработали. А вы молодец, не упустили возможность воспользоваться их оплошностью. Я бы хотел видеть такого специалиста в своей команде.

– Спасибо за предложение, Азамат Абишевич. Но я привык руководствоваться принципом: от добра добра не ищут…

Потом мы встретились в Москве на каком-то совещании. За ужином в ресторане я обмолвился, что мой отец вырос в Казахстане. На Азамата это произвело впечатление, словно встретил земляка из родного аула. Мы крепко напились в тот вечер и стали друзьями. Хотя бизнесмен был старше меня лет на пятнадцать, но это нисколько не мешало нашему общению. Теперь, кроме отца, у меня появился старший товарищ, к кому всегда молено было обратиться за советом. Иногда и он консультировался у меня по юридическим вопросам в российской нефтехимии. А однажды пригласил встретить Новый год на Бали. Его компания зафрахтовала чартерный рейс из Астаны. Десятидневный отдых в пятизвёздочном отеле в новогодние каникулы мне обошёлся в полцены. В поездке я познакомился с его друзьями, деловыми партнёрами и вписался в их компанию, будто знакомы мы были давным‑давно.

Азамат совершенно не умел пить. Начав с пива, за бешбармаком он перешёл на виски, потом – на водку. К концу приёма хозяин усадьбы был мертвецки пьян. Он лежал на ковре среди подушек, пододвинув к себе поближе блюдо с варёной бараниной, и часто прикладывался к литровой бутылке «Столичной». Я, как верный друг и собутыльник, сидел рядом.

После очередной рюмки он разрыдался.

– Данила, брат, я должен перед тобой покаяться! В девяностых, когда Союз развалился, я попал в банду. Знаешь, чем мы занимались? Отжимали бизнес у русских. Поджигали их торговые палатки, двери в квартиры, угрожали, запугивали. Заставляли продать бизнес, жильё за бесценок и убираться с концами в свою Россию. А один мужик не испугался. И когда мы взяли в заложники его семью: жену и сына, он пришёл за ними и перестрелял моих подельников из охотничьего обреза. Только я один чудом выжил. Меня спасла русская женщина-хирург. Она полдня выковыривала картечь из-под моего сердца. Вот такой я был свиньёй, брат.

Слёзы текли из его глаз. Он выпил ещё водки и продолжил:

– И выхаживали меня русские медсестры, сестрички. И тогда, на больничной койке, мне впервые стало стыдно, что я казах. Это низко и подло использовать в политике инстинкты одной нации против другой. Наш Президент – молодец. У него хватило ума, что без русских моя родина обречена. Давай выпьем, брат, за Назарбаева. И за Путина. Они оба молодцы, да пошлёт им Аллах здоровья!.. Данилка! Русский с казахом – братья навеки! Знаешь, кто я? Я – православный мусульманин. А ты – отатаренный христианин! Не веришь? А почему ж тогда на ваших церквах под крестом наш полумесяц? Объясни. Не знаешь. Зато я знаю. Вас, русских, в Европе не любят и боятся потому, что мы с тобой одной крови, брат. Они ж говорят: поскребите хорошо русского и вы увидите татарина. Мы – Орда, а они – Европа. Ты у хохлушки своей спроси, есть ли в Киеве хоть один храм с крестом и полумесяцем. Ни единого. Одни голимые кресты. А в России их не перечесть…

Такси везло нас в отель по ночной Праге. Я любовался красотами древнего города в романтике ночи и пытался склонить к этому мою спутницу. Но Катя задумчиво молчала. Наконец, произнесла:

– А ведь твой товарищ прав. Я так и не вспомнила ни одного киевского собора с полумесяцем у основания креста. А России в девяностые годы повезло, что мусульманский мир был расколот. Будь мощный Арабский халифат, как в средние века, как Евросоюз…

– Да брось ты эту политику! – не выдержал я и обнял её. – Лучше посмотри, как красива Прага в электрической подсветке!

Вечерело. Барселона блистала во всей красе. Солнце садилось в море, оставляя за собой сверкающую на волнах дорожку. Под мантильей платанов мы брели с пляжа по несуетному бульвару. Здания на набережной плавно перетекали из одного в другое и в лучах заката казались живыми, как гипсовые скульптуры уличных актёров, изображавших Дон-Кихота, Санчо Пансу и Монтсеррат Кабалье. У Собора Святого Семейства собиралась влюблённая молодежь. На закате творение Гауди походило на инопланетный космический корабль. На каждом шагу торговали цветами и певчими птицами. Я купил у юной цветочницы букет фиалок и преподнёс его своей Дульсинее.

– Боже! Дан! Ты же весь сгорел! У тебя лицо совсем красное, – воскликнула Катя. – Пойдём быстрее в отель.

Но моим ожогам не суждено было испытать нежность её пальчиков. В номере нас ждал неприятный сюрприз – открытый сейф.

Все документы были на месте, но наличные деньги и Катины драгоценности исчезли. Пропажу пару сотен евро я бы пережил, у меня осталась банковская карта, её я всегда брал с собой. А кредитка моей подруги лежала на дне чемодана.

– Твоё колье! – меня словно пронзило током. – Оно же так дорого стоит! Я иду в полицию.

Катя, конечно, была расстроена, но убитой горем не выглядела.

– Не надо полиции, милый. Я себе другое колье сделаю, ещё лучше.

– Ну, знаешь, ты ещё не миллиардерша, чтобы делать такие подарки каталонским ворам! За ценности, оставленные в сейфе, вообще несёт ответственность администрация отеля. Без полиции нам не обойтись. Не факт, что она найдёт вора, а колье – тем более. Но вдруг придётся судиться с отелем, полицейские должны задокументировать сам факт кражи.

– Тебе виднее. Ты – юрист, – обречённо произнесла Катя.

Следователя по кражам у туристов звали Мигель. Молодой, подтянутый, как тореадор, с чёрными выразительными глазами. Вначале он слушал нас с отсутствующим видом, но когда я огласил стоимость похищенной вещи, встрепенулся, встал из‑за стола, надел фуражку, поправил на поясе кобуру и предложил осмотреть место преступления.

В наш номер он даже не поднялся. Долго говорил с дежурным портье, что-то записывал в своём блокноте, потом стал опрашивать персонал.

В растрёпанных чувствах мы легли спать. Было уже за полночь, когда неожиданно зазвонил гостиничный телефон. Это оказался Мигель. Его английский был безупречен.

– Сеньор Козак, простите за поздний звонок. Есть информация по вашему делу. Не могли бы вы сейчас подойти в бар. Я вас жду.

Катя уже задремала, я не стал её беспокоить, быстро оделся и спустился вниз. Мигель ожидал меня за столиком в углу. Перед ним дымилась чашка кофе. Полицейский кивком пригласил меня присесть.

– Ваша пропажа нашлась, сеньор Козак, – и он достал из кармана кителя Катино колье.

– Так быстро! Даже не верится. Вы настоящий Шерлок Холмс. Огромное спасибо.

Мигель довольно улыбнулся.

– И что, я могу уже забрать колье?

– Конечно, можете, сеньор Козак. Только зря вы меня ввели в заблуждение относительно цены этой безделушки.

Я смотрел на полицейского ничего не понимающими глазами.

Он засмеялся:

– Так вас обманули тоже. Ох, уж эти женщины! А я уже подумал, что вы аферист, промышляющий составлением надуманных судебных исков против отелей.

– Что вы этим хотите сказать, офицер?

– Горничная Тереза иногда заглядывает в сейфы к постояльцам. Случалось, что позаимствует у туристов сотню евро. Но она всегда закрывала сейф. А тут не сдержала искушения. Бриллиантовое колье от Тиффани! Но в ближайшем ломбарде ей не дали за него и трёхсот евро!

– Там одних только бриллиантов на десять тысяч! – в сердцах возразил я.

– Цирконий и обыкновенное стекло! Единственная его ценность – серебро в позолоте, но оно сейчас так дёшево!

Мигель встал:

– Ваши деньги бедняжка Тереза успела потратить. Колье я вам вернул. Думаю, что вы не будете настаивать на своём заявлении.

Я не знал, что сказать. Моё молчание полицейский принял за согласие.

– Доброй ночи, сеньор Козак, – сказал каталонец и вышел из бара.

Монгол скверно играл на гитаре, но его импровизация под Вертинского в нашем окопе вызвала дружные аплодисменты. Только каталонец Хуан Дорадо по кличке Барса не смеялся. Гневно сверкнув глазищами мавра, он вырвал из рук Монгола инструмент и на ломаном русском выпалил:

– Это моя гитара! Никто трогать нельзя. Только я играть можно.

Я объяснил по-английски Хуану, что Монгол вовсе не хотел его обидеть, а просто пошутил по-дружески. Рассказал про певца Александра Вертинского, его песню о Барселоне и как Монгол её ловко перефразировал.

– «Асфальт парижских площадей» он заменил на «огонь хохлацких батарей». Рифма не нарушена, а смысл – новый. Теперь эта песня о тебе, Барса. Как ты приехал на Донбасс защищать свои принципы с оружием в руках.

Барса расцвёл в улыбке.

– Тогда я спою ребятам свою любимую «Песню птиц». Спасибо, сеньор.