Читать книгу Клеймёный - Дмитрий Даль - Страница 5

В каменном мешке отсутствует понятие времени. Снаружи, на воле, день сменяется ночью. Здесь же тянутся серые, как грязные гостиничные простыни, будни, которым не видно конца.

Первое время Илья отлеживался. Он лежал на спине, безучастно пялился в коричневые доски верхних нар и никак не реагировал на окружающий мир. Случись в бараке пожар, потоп, поножовщина, он вряд ли это заметил бы. Несколько раз его пытался растормошить Бродник, но все бесполезно. Илья даже не реагировал на жратву, которую регулярно приносили тюремщики.

Давыдов пытался разобраться в себе. Каким-то немыслимым образом он оказался в другом теле, в новом мире, весьма, надо отметить, недружелюбном к нему. Он чудом избежал смертной казни. Теперь его ждут неведомые рудники, которые наверняка убьют его. Но это все потом, а сейчас он пытался разобраться, что чувствует по отношению к своей прежней жизни, где он был простым офисным служащим в городе на Неве с солидным жалованьем, но скучной жизнью. Вырванный из привычной родной грядки, он почему-то не испытывал сожаления и желания проснуться от кошмарного сна в своей постели в старом пятиэтажном доме на углу Садовой и Мясницкого переулка. Он потерял прежнюю жизнь, утратил безвозвратно, но почему-то даже был рад этому.

Что это с ним такое творится? Почему все так?

Неужели его прошлая жизнь была такая недостойная, бессмысленная? Нет. Он не мог так сказать. Пусть он и не хватал звезд с небес, но чувствовал себя нужным и правильным. Но сейчас, оказавшись в другом мире, в нем проснулся неведомый ранее дух исследователя. Такой, вероятно, жил в душах великих путешественников, которые открывали новые острова и континенты. Он тоже сделал открытие, открыл для себя новый мир, и теперь его цель – разобраться в нем. А для этого ему нужно было спасти себя от гибели.

На второй день Фома познакомил Илью с Кареном, прозванным Серым Ухом. Левое ухо у него и правда было серого цвета, словно отмершее.

– Я был в прошлом на мааровых рудниках. Приводилось инспектировать это место. Правда, я летал на Тоску, но там что ни планета, то все одинаковое. Ничего хорошего нам не ждать. Это кладбище, где разгуливают мертвецы. В среднем люди там живут пару лет, если это можно назвать людьми и жизнью. Маар там повсюду. Он витает в воздухе и постепенно проникает в тебя, разрушает изнутри. Защиту, конечно, дают, только что там эта защита. На рудниках полно поклонников Имрана. Он в свое время любил людей туда отправлять за любую провинность. Кровь попусту не любил тратить. Говорил, что из всего пользу извлекать надо. Если человек и провинился, то лучше пусть отработает, тело свое на переработку пустит, а пользу принесет королевству. Там такого добра полно. Так что нам, бывшим винтикам в механизмах Имрана, ничего хорошего ждать не стоит. Но и просто так мы не сдадимся, вместе держаться надо, мужики. Вместе мы сможем себя отстоять.

Карен Серое Ухо говорил тихо, но все в бараке обратились в слух. Такой идеальной тишины Илья никогда в своей жизни не слышал. Лишний раз вздохнуть боялись, чтобы ничего не упустить.

– Маар добывают в проходческих машинах, типа «Горняк». Там с виду ничего сложного, но повозиться в первое время придется. Механизмы старые, но надежные.

– Можно ли выбраться оттуда? – спросил парнишка лет двадцати с испуганными глазами.

– Не помню я таких случаев. Обманывать не буду. Место глухое. Охраны море, но они все на базе, на Луне. Каторжники же снабжены ошейниками. Вы их уже носите. Помните укол в шею. Так вот, если что не так, бунт какой или эпидемия, то со спутника включают систему ликвидации. И все поголовно мрут. Так что о свободной жизни можно и не мечтать. Но и на Тоске люди устраивались. Там свои порядки, свои законы. Так что если будем держаться вместе, сможем сколотить свою команду и установить свои границы, тогда нам никто не будет страшен. Правда, для этого придется поработать, может, и кровь пролить.

Илья видел в заключенных страх. Он бросался в глаза. Они, как и он, были вырваны из привычного мира, где чувствовали себя уверенными в завтрашнем дне, чувствовали себя хозяевами жизни, теперь, потеряв твердую почву под ногами, они пытались ее нащупать, но все было настолько зыбко и неустойчиво. За каждым из этих людей стояла история. Здесь кто был крупным влиятельным чиновником, кто военачальником, кто просто директором школы, теперь же все они были расходным материалом. Свыкнуться с такой мыслью тяжело, если не сказать – невозможно. Поэтому и слушали откровения Серого Уха как божественное – с надеждой и слепой верой.

Когда Карен закончил, он пересел поближе к Броднику и Давыдову.

– Ты правда считаешь, что у нас есть шансы? – спросил Фома.

– Если между собой не перегрыземся, то очень даже. Нас тут новых политических – целая уйма. Мы имрановских политзаков задавим численностью. К тому же мы еще здоровы и сильны, а они уже доживают свой век. Маар делает свое дело. Дрянь, надо сказать, знатная.

* * *

Утром их разбудили рано особым способом. Голову пронзила страшная боль, словно раскаленный штопор ввинчивали прямо в мозг. От неожиданности Илья свалился с кровати, схватился руками за голову, пытаясь сдержать боль, и увидел, что в бараке началась эпидемия. Осужденные катались по полу, бились головой об стены, рвали постельное белье на лоскуты. Вскоре это закончилось, и Илья услышал внутри себя голос. Судя по остекленевшим взглядам собратьев по несчастью, они тоже слышали его.

«Всем. Всем. Всем. Немедленно встать. Построиться в колонну по двое перед дверями. Не оказывать сопротивления. Любые попытки неповиновения будут караться болью. Каждый из вас имеет свой порядковый номер. Сейчас вы увидите его. Отныне каждый из вас носит имя Джек и индивидуальный номер. Любые попытки обращения друг к другу иначе будут караться болью. Через три минуты за вами прибудет конвой. Вы будете отведены в Зону 13, откуда осуществляется отправление грузового транспорта к месту вашей каторги, планете Пекло. Там вы найдете комплекты униформы. Ее ношение обязательно. Попытки отказа от униформы будут караться болью».

Голос умолк, но после него осталось послевкусие – щекотное ощущение в мозгу. Хотелось вскрыть черепную коробку и почесаться.

На пол спрыгнул Фома Бродник.

– Кажется, всё. Нас отправляют. Я, получается, Джек Тринадцатый.

– А я Джек Восемьдесят Восемь, – назвался Илья.

Рядом оказался Карен Серое Ухо, подкрался бесшумно.

– Седьмой я Джек, – представился он.

– Чего это ты Седьмой. Тебя что, раньше всех взяли? Ты вообще при Имране чем занимался? – полюбопытствовал Бродник.

– Я тюрьмы инспектировал. В Комитет Смотрителей входил, – признался Карен.

– И что теперь? – спросил Илья.

– Надо делать то, что они говорят. У нас выбора нет, – сказал Бродник.

– Чем это они нас жахнули? У меня голову так скрутило, как никогда в жизни, – сказал Илья.

– У каждого Клейменого в шее капсула управления – «разгонник». При ее помощи нам утром побудку и устроили. При ее помощи хозяева с нами разговаривают. Думаю, что при ее помощи будут и с провинившимися расправляться, – ответил Карен.

– Думаешь, будут дерзкие? – удивился Бродник.

– Уверен в этом. Глупые часто дерзкие. Глупые часто лезут на амбразуру. В то время как умный найдет способ уничтожить ее изнутри.

Тем временем возле дверей барака стали выстраиваться заключенные. Они вставали парами друг за другом. Но были и те, кто оставался сидеть на нарах, ожесточенно уставившись на исполняющих приказ невидимых хозяев. Было видно, что они считают их покорными баранами, ведомыми на убой. Никто из оставшихся сидеть не собирался подчиняться.

– Пойдем, – предложил Карен и направился к дверям.

Он встал в пару с темнокожим великаном, у которого на затылке была выжжена цифра «17».

Ильей овладело оцепенение. Умом он понимал, что надо встать в колонну заключенных, но ноги не шевелились. Его не должно быть здесь. Все, что происходит с ним, это нереально. Какие бараки и Клейменые Джеки, какая каторга? Сейчас он напряжется и проснется в своей квартире в холодном, продуваемым всеми ветрами городе на Неве. Но пробуждение не наступало.

– Надо идти, – подтолкнул его Бродник. – В этом бунте нет смысла. Они боятся слезть со своих нар, потому что это первый шаг в новую жизнь, по большому счету первый шаг к концу. Их непослушание от страха идет.

Давыдов услышал его. Вдвоем они встали вслед за Кареном и темнокожим Семнадцатым. В нос ударил запах застарелого пота и корицы.

Кое-кто из сидевших все-таки слез и неуверенно встал рядом с колонной заключенных. Они были как бы рядом, но в то же время в стороне.

Двери барака открылись ровно через три минуты. В голове Ильи прозвучал резкий свистящий сигнал, и тут же колонна пришла в движение. В коридоре их ждали серые солдаты, вооруженные автоматами.

Илья не удержался и бросил взгляд на ослушавшихся. На нарах осталось всего несколько человек. Остальные столпились группой в проходе и смотрели настороженно на маячивших в коридоре конвоиров. Они боялись оставаться на месте и не могли присоединиться к колонне из чувства гордости. Почти все из них занимали при свергнутом короле высокие посты, привыкли к поклонению и не могли принять новые реалии, казавшиеся им извращенными.

Карен и Семнадцатый сделали шаг вперед. Давыдов и Бродник последовали за ними.

Они уже вышли в коридор, когда волна расплаты накрыла ослушавшихся. Из барака послышались крики боли и вопли ужаса. Илья обернулся и увидел страшную картину, как люди, потеряв человеческий облик, падали на каменный пол и начинали кататься, раздирая на себе одежду и уродуя тело обломанными ногтями. Это было похоже на то сумасшествие, которое разбудило их, только в тысячу раз ужаснее. В бараке больше не было людей, остались лишь визжащие клубки боли.

Ближний конвоир что-то крикнул ему, Илья не разобрал, и ударил его в спину прикладом автомата. Давыдов вынужден был отвести взгляд от страшного барака и продолжить путь вслед за остальными. Он нагнал колонну и зашагал рядом с Бродником.

– Чем это они так людей глушат? – сквозь зубы прошипел Фома. – У нас его королевское величество в застенки хоть и сажал, но не издевался так. Откуда у этих паскуд такой страшный кнут взялся?

– Я не знаю, – признался Илья, и это было правдой.

Он ничего не знал и ничего не понимал. Оказавшись в чужом мире, в чужом теле, наедине с чужими проблемами, он чувствовал себя ребенком, заблудившимся в лесу. Чтобы спастись, ему не хватало знаний и опыта, и он следовал по течению, впитывая в себя весь поток информации, поступающий извне. Сейчас он был пассивным наблюдателем, но все, что он слышал и видел, должно помочь ему в будущем выбраться из ловушки, в которой он неведомым образом оказался.

Их привели в другой барак, помеченный табличкой «Зона № 13». Он находился в соседнем здании, и их вывели во двор, залитый палящим солнцем. За время, проведенное в камерах, Илья отвык от солнечного света, поэтому невольно сощурился. А когда глаза все же привыкли, они уже стояли перед дверями барака, но он все же увидел космический транспорт, который ждал их, чтобы отправить на каторгу. Огромная пузатая посудина, похожая на раздувшегося от обжорства крокодила, с хищной пастью корабельной рубки, ощетиненной клыками бортовых орудий. В следующее мгновение их втолкнули в темноту тюремного барака.

Все пространство его занимали серые затуманенные ячейки, похожие на душевые кабины. Ячейки были пронумерованы, и голос в голове потребовал, чтобы Давыдов занял цифру «88». Илья послушно нашел свою кабинку и вступил внутрь, в то же мгновение ячейка закрылась и стала заполняться сладким дымом. Это было неожиданно, но не страшно. Если бы его хотели убить, то отправили бы на гильотину, а не стали бы мариновать в бараке, чтобы потом отравить газом.

Он почувствовал, как его одежда расползается желеобразной субстанцией и стекает на пол. Первое время он старался не вдыхать в себя дым. Мало ли что. Но больше уклоняться не мог и все же задышал – судорожно, шумно. Газ оказался безвреден для него. Он пах чем-то детским, сахарной ватой и анисом.

Когда одежда полностью стекла с него и впиталась в пол, дым всосали стенки кабины, и Илья увидел полку, на которой аккуратной стопкой лежала новая форма – черного цвета с нашивкой на груди слева в виде оскаленного в усмешке черепа на фоне восьмиконечной звезды. Над черепом висел его порядковый номер «88». Возле полки стояли черные ботинки без какого-либо намека на шнурки или липучки.

Илья натянул на себя нижнее белье, серое, грубое, но неожиданно удобное. Затем надел рубашку с нашивкой, застегнулся на все пуговицы, засунул концы в штаны и затянул ремень. После чего примерил ботинки. Когда он всунул в них ноги, сначала правую, потом левую, тотчас понял, почему не было шнурков. Обувь подстроилась под ступни, тесно их обжав. Неожиданно оказалось удобно. Илья посмотрел на себя в отражение кабины и подумал, что если бы не клеймо каторжанина на голове и груди, он был бы похож на курсанта военно-космической академии.

Кабина раскрылась, и он вышагнул наружу. Несколько десятков каторжан уже стояли возле дверей барака и разглядывали друг друга. Тихо они переговаривались, стараясь не привлекать внимание стоявших в отдалении конвоиров.

Илья почувствовал першение в горле и острое желание покурить. Это было неожиданно. Никто вокруг не дымил табаком, и даже запаха его не чувствовалось. Стало быть, в прошлой земной жизни Давыдов курил, иначе откуда это желание.

Одна за другой открывались кабины и появлялись новые каторжане, готовые к отправлению. Вдалеке Илья увидел Бродника, Карена и Семнадцатого. Они стояли рядом и что-то обсуждали. Давыдов направился к ним.

– …сколько лететь? Да тьма его знает. Я когда инспектором был, то трое суток до Тоски добирался, а тут, может, быстрее, а может, наоборот, черепахами потащимся, – рассуждал Карен Серое Ухо.

– Побыстрей бы на борт, надоела эта тягомотина, – сказал Семнадцатый.

У него был тусклый голос с хрипотцой.

– Не торопись на Пекло. Тебе еще дни, проведенные в бараке, курортом покажутся, – сказал Бродник.

Илья не успел сказать и слова. Двери барака распахнулись, и началась погрузка на грузовой борт.

На площади перед звездолетом становилось очень людно. Прибывали новые колонны каторжан из других бараков, переодетых уже в черную форму. Здесь было несколько сотен обреченных на смерть на рудниках. Их грузили в транспорт, как скот заводили в стойло. Они шли, покорно переставляя ноги. Бунтарей не было. Все так же колонной по двое их завели в брюхо космического крокодила, где их уже ждали новые конвоиры в синей форме, вооруженные автоматами.

Илья в прежней жизни мечтал побывать в космосе, но понимал, что этой мечте не суждено сбыться. Развалившееся советское государство в последние годы не сильно интересовалось космическими программами, а новая демократическая эпоха принесла стране совсем другие проблемы. Тут уже не до космических кораблей было. Главное это выжить. Все это Илья знал по рассказам родителей да по смутным детским воспоминаниям. В школе он много занимался спортом, два года ходил на секцию карате, звезд с неба не хватал, но свое потом заработанное получил сполна. Он хотел подготовиться к поступлению в космонавты, но когда настала пора поступать в институт, родители настояли на экономическом направлении.

«Космос – это химера, мираж, – любил говорить отец Ильи, – а умение складывать цифры, да получать проценты, это всегда хлеб с маслом да икоркой. Будь мужиком, а не слюнявым мечтателем».

И Илья уступил давлению. О чем впоследствии много раз жалел. Не было у него тяги к цифрам. Не умел он ими так легко жонглировать, как Коля Топорков, собрат по парте.

Теперь его мечте суждено сбыться. В течение часа они окажутся в открытом космосе, а через несколько дней он увидит другую планету, ступит на нее, но Илью это никак не трогало. Он не радовался, не волновался, не испытывал никаких чувств, словно его сознание погрузилось в вату.

В трюме конвоиры приступили к распределению. Никакого комфорта тут предусмотрено не было. С нижней палубы на грузовых платформах их подняли в жилую зону, где солдаты принялись трамбовать их по баракам. Ряды смешались, началось столпотворение, грозящее перерасти в хаос. Солдаты наводили порядок при помощи энергетических шокеров и резиновых дубинок. В отдалении стояли отряды карателей с наведенными на арестантов дулами автоматов. Если случится бунт, то он тут же будет кроваво задавлен в зародыше.

Илья держался рядом с Бродником, Кареном и Семнадцатым, и их запихнули вместе в барак. Они тут же оккупировали рядом стоящие двухэтажные нары, больше похожие на саркофаги. Но войны за лучшее место в бараке не было. Арестанты спокойно разбирали места, не споря и не ссорясь. Все были в одной дырявой лодке, никто не хотел ее раскачивать. Хотя, быть может, что арестанты еще не смирились со своей участью и продолжали жить мыслями о прошлом, не придавая значения настоящему.

– Я граф Гривер Дыкрик, – представился Семнадцатый. – Вернее сказать, бывший граф. Когда-то владел заводами. Теперь вот…

Давыдов пожал огромную ладонь чернокожего графа, удивляясь превратностям судьбы. Еще вчерашний властитель мира, теперь носил клеймо каторжанина. Творец Вселенной имеет весьма оригинальное чувство юмора.

– И за что тебя? – спросил Давыдов.

– Я был членом правительственной партии «Варгар». Входил в управленческий аппарат. Баллотировался в парламент. Вот за это и поплатился. Я вообще родом с Дыкрика, это мое родовое гнездо. Маленькая планета на окраине королевства. Еще сто лет назад мы были независимыми, но чтобы сохранить спокойствие и стабильность, присоединились к королевству по Итверской унии. Со студенческой скамьи я увлекся политикой и прилетел в столицу, чтобы вступить в «Варгар». Как-то так…

– Ты поддерживал Имрана? – спросил Илья.

Те люди, которые встретили его в новом мире, убеждали, что свергнутый король исчадие ада, кровавый тиран, но в бараках он видел вполне адекватных, мирных людей, которые были преданы Имрану, за что и поплатились.

– Его величество был сложной фигурой. Он, конечно, крови пролил, но это была преступная кровь. Когда в доме порядок наводишь, разве станешь жалеть паразитов, которые не дают жить тебе и твоей семье? Да, я поддерживал Имрана.

Тут было о чем подумать. Но Илья еще слишком мало знал, чтобы делать выводы. Не хватало информации.

– Магистры Круга Освобождения ловкие шельмецы. Они быстро отжали все рычаги управления королевством, но вот смогут ли их удержать, это покажет время, – сказал Карен Серое Ухо. – Имрану удавалось сохранять мир в королевстве, лавируя между интересами других государств. Получится ли у освобожденцев, это вопрос.

Илья задумался. Надо как-то хитро расспросить собратьев по лишению о мироустройстве, так чтобы они не унюхали в нем чужака. В лоб бомбардировать вопросами нельзя. Надо вытягивать информацию по крупинкам и как пазл восстанавливать картину мира. Что представляет собой королевство Поргус? Какие отношения связывают его с соседями? Чем вообще вселенная дышит? Вот главные вопросы.

Когда все саркофаги были разобраны, двери барака автоматически закрылись.

И голос в голове заговорил:

«Занять места внутри капсул. Лежать неподвижно. Не делать никаких резких движений».

Каторжане полезли на нары.

Илья устроился в саркофаге, который тут же закрылся. Хорошо, что Давыдов никогда не страдал клаустрофобией, иначе можно было и концы отдать от ужаса. Но он не успел это обдумать, как саркофаг стал заполняться какой-то жидкостью. Вскоре жидкость полностью покрыла его тело и добралась до лица. Он пытался вытянуть вверх голову, чтобы дышать, но это было бесполезно. Жидкость добралась до рта и носа и хлынула внутрь, и в то же время он провалился в пропасть небытия.