Читать книгу Сказки цвета ночи - Дмитрий Данишевский - Страница 5

– «Застыли каменные стены подземелья. Слышны повсюду крики ужаса и плач»1. Обожаю эти строки. Хотя, к делу они не имеют никакого отношения, – помотал головой хозяин дома, в подвале которого вот уже который час велась пытка исповедью.

– Ну, посмотри. Какое тут, к чёрту, подземелье? Вполне себе культурный подвал. Не стерильно, конечно, но чем богаты…

Прислушавшись к писку, доносившемуся откуда-то из-за стен, молодой человек довольно вздохнул. Он уже давно перестал наводить здесь присущий своей педантичности порядок. И причина тому была столь же проста, как и необычна: глядя на съеденный грибком кафель, хозяин дома тешил себя мыслью, что в этих стенах осталось ещё хоть что-то живое. Где-то в стороне лежала выпотрошенная сумка с разбросанными поблизости вещами. В числе прочего были там и документы привязанного к стулу гостя. Однако знакомиться с ним молодой человек не торопился – он был уверен, вот что-что, а имя собеседнику больше не понадобится. Таким образом, Зверь, сменивший тысячи имён, тоже решил хотя бы на сегодня забыть, что и у него когда-то было своё имя, данное при первом рождении.

Вот так молодой человек и проводил этот дивный вечер, или ночь… или что там сейчас было снаружи, на равных со своим гостем.

– Как там ещё раз?

Ответа не последовало. Парень закрыл глаза:

– «Слышны повсюду крики ужаса и плач». Ну, и? Видишь здесь хоть одного узника, который бы кричал и плакал, умолял бы отпустить?

Он осмотрелся по сторонам.

– Не-е-ет… не видишь. – Протянул он, медленно поворачиваясь к своему гостю. – И не видишь не потому, что твои глаза давно высохли. А потому, что вы, люди, вообще не способны ничего видеть!

Он потянулся, подчеркнув своё худощавое телосложение, и принялся, шаркающей походкой размышляющего человека, наматывать круги вокруг сидевшего перед ним куска мяса. Его взгляд пробежал по сумке, и он вспомнил о лежавших в ней документах.

– Ты извини, я не представился. Меня за всю жизнь как только не называли. Это пришлось как раз на период всенародных преследований. Тогда, одержимый идеей раствориться в толпе, я уподобился людям. И, несмотря на это, – молодой человек снова посмотрел на своего собеседника, – некоторые, из числа самых смелых, продолжали преследовать меня. Но видишь, даже не смотря на всю свою смелость, все они в итоге отправлялись кормить червей.

Парень поставил напротив своего пациента стоявший поблизости стул. Сев на него задом наперёд, молодой человек сложил руки на спинке и тяжело вздохнул:

– Как меня называли, это мелочи. Как меня пытались убить! Вот это мрачное дело. Было сошёлся в поединке с одним охотником, и думаю, мол, сейчас одним упырём станет больше, чтоб знали, неразумные, с кем связались. Схватил его, уже клыки выдвинул. Только челюсти сомкнул – зубы мои и сломались. Оказалось, он зашил под кожу тонкий кусок серебряной кольчуги и замаскировал её татуировкой. Справедливости ради отмечу, я оценил такую изобретательность. Однако роль упыря, безусловно, новую для себя, он всё же примерил.

Молодой человек рассмеялся, и на мгновение даже почувствовал себя немного нелепо. Он как будто хвастался каким-то мелким хулиганством, которого при ином раскладе стыдился бы всю жизнь.

– Был, к примеру, один чудак… – парень подскочил и переместился к стене. – Пытался победить меня чесноком. Это был, наверно, самый забавный случай в моей практике. Ну, представь! Сижу в трактире поздним вечером…

Осёкшись, он посмотрел на своего слушателя:

– Что ты там сказал? А-а, «в пустом трактире за столом сидел я молча»2? Да, именно так. Так вот, сижу, культурно отдыхаю, и тут на тебе: заваливается местный поп. Рожа красная, борода всклокочена, глазища того и глядишь выпадут. Чеснока навешал на себя, сколько царские персоны драгоценностей не носили. Это чудо в перьях подбегает ко мне и заявляет: «Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе: изыди, дьявольское отродье, в геенну огненную, где слышен скрежет зубов и плач!» И чесноком своим прямо под нос мне тычет.

Молодой человек снова переместился на стул, в нём закипел азарт.

– Истинно, истинно говорю тебе, я от такого заявления чуть было дар речи не потерял. И отвечаю: «Не, папаша, я домой не вернусь…» И возвращаюсь к своему стакану. Наступило какое-то неловкое молчание, однако чувствую, запах чеснока не проходит. Поворачиваюсь, а он как стоял передо мной, так и стоит, только уже бледный и пот в три ручья льётся. Говорю ему: «Ты хорошо чесноком вооружился, беги, пока я из тебя жаркое ни сделал». При этом говорю максимально издевательским тоном, чтобы донести до бедолаги всю нелепость происходящего. Я тут, видишь ли, шутки с ним шучу, считай, второй шанс ему дарю. А он что? Заявляет, мол, бойся меня, да ещё слюнями брызжет во все стороны.

Задумавшись, молодой человек уставился в потолок:

– Даже не знаю, на что он рассчитывал с этими пряными бусами. Наверное, хотел завонять меня до смерти? Как думаешь?

Отведя взгляд, болтун замолк. В подвале воцарилась тишина.

– Ещё бывало, нальют в вино святой воды, а я мучайся потом. Вот представь себе, опрокидываешь ты бокал, чтобы глотнуть замечательного, ароматного вина… даже несмотря на то, что с годами перестаёшь чувствовать запахи и вкусы – как вдруг оно обжигает тебе рот и начинает просто плавить тебя. Попробуй выпить стакан горящего напалма – поймёшь, о чём я.

С задумчивым видом парень встал со стула и начал ходить из стороны в сторону.

– Именно, напалма. Не кислоты. Кислоту можно нейтрализовать, напалм нельзя. Он будет плавить тебя, пока сам не выгорит – очень подходящая аналогия со святой водой. Эх, смутные были времена. Они настали, когда епископ крупно проигрался мне в карты. О тех двух, что в тот вечер были с нами, уже к утру никто не вспомнил. А через день на всех столбах висели мои портреты с заголовком «разыскивается живым или мёртвым». И что интересно – смельчаков хватало. Многие ради денег были готовы бросить вызов Зверю. Были. Понимаешь?

Собеседник, как и прежде, скромно промолчал в ответ, а хождения из стороны в сторону продолжались.

– И вот, после всех предпринятых попыток поймать меня, когда местные органы осознали свою беспомощность, розыск был прекращён. А вот епископ не успокоился. Объятый гневом, он захотел показать, кто на этих землях есть власть, и натравил на меня своих личных головорезов.

Прочитав немой вопрос на каменном лице своего собеседника, молодой человек пояснил:

– А чему тут удивляться? Дядя просто посулил им в собственность девок из публичных домов столицы. Вот так они и пошли на это дело. Да не с пустыми руками пошли – взяли с собой ведьму, оставленную «на потом» после очередного рейда. Она была нужна только, чтобы загнать меня, и она с этим справилась. Так вот, очнулся я, лёжа на полу. Оказался я в зеркальном кубе. И был я в замешательстве оттого, что ничего не происходило. И я ждал.

Парень снова приземлился на свой стул. Схватил своего пациента за воротник, и пристально посмотрел в глаза. Если там когда-то и горели искры жизни, то они уже давно погасли.

– Я встал на ноги, – голос его был мягок и безмятежен. – Стоял, взирая в пустоту. Я позволил себе полёт мысли в те бездонные глубины, что открылись предо мною вереницами зеркал. Туда, где всё заканчивается, туда, где ничего нет. Где только ты и пустота. Она давит своим величием, но тебя это не пугает. Становится всё равно. Прошлое теряет свою значимость, грядущее становится безразличным. Перед глазами начинают возникать воспоминания, одно за другим, и сводят тебя с ума. Настолько медленно, что привычное понятие о времени теряет свой смысл, ибо здесь вечность становится твоим судьёй. И ты уже не можешь солгать: при любой попытке смухлевать вечность содрогается и взрывает твоё сознание. Необузданная сила воспоминаний обрушивается на тебя диким ураганом, который не способно усмирить никакое влияние. Бесконечный крик начинает довлеть над твоим разумом, и он бьётся в агонии, как растерзанный ягнёнок. И лишь после этого до тебя вдруг доходит, что не ты смотришь в бездну, а бездна смотрит в тебя. Я думал, на меня снизошло какое-то просветление, но, придя в себя, я обнаружил, что эти гении открыли затворки на стенах, чтобы пустить в мою темницу первые лучи восходящего солнца.

Отпустив собеседника, парень развернул стул и сел, откинувшись на спинку.

– Весьма находчиво: сделать зеркальный усилитель солнца – настоящий крематорий. Давай, не будем забывать, что солнце – это венец Божьего творения. Все привыкли думать, что это человек, но, увы, им всегда было солнце. Что? Протеиновая кукла со мной не согласна? – парень толкнул ногой своего гостя. – Ну, попробуй прожить без тепла и света, я посмотрю, как ты запоёшь. Из нас двоих только я могу жить в темноте и холоде, ведь я изобретён дьяволом. Понимаешь? Сам факт моего существования – насмешка над Всевышним. Поэтому мой изобретатель дал мне некоторые привилегии супротив наложенных Творцом ограничений.

Наступила тишина. Он в очередной раз наткнулся на мысль, которая уже давно не давала ему покоя. Искрящий взгляд неутомимого оратора померк, и в звенящей тишине прозвучал поникший голос:

– Привилегии, что в большинстве своём больше походят на способности к выживанию и охоте.

Слово «охота» задело в молодом человеке его звериные инстинкты, вернувшие голосу живых красок:

– Каратели заточили меня в зеркальную комнату. На рассвете. Что ж, верховный жрец не даст соврать: я этого не хотел, но они заставили меня прибегнуть к одной из упомянутых привилегий.

Несколько парящих шагов в сторону перенесли молодого человека к столу с инструментами. Проведя рукой по внушительному арсеналу блестящих железок, длинные пальцы выхватили случайный предмет. Им оказался застывший на уровне глаз большой нож с крупными зубьями. Жутко было даже представить, какие куски мяса эти зубья способны вырывать. Однако счастливый обладатель длинных пальцев даже не собирался пускать его в ход, ибо своими когтями мог без особых усилий делать ровно то же самое, и даже большее. Он просто смотрел на отражение своего пленника, продолжая рассказывать свою душещипательную историю.

– Мне надо было разведать обстановку, оценить силы сторон. И я проник в зазеркалье. На скорости животных рефлексов я прогулялся по ту сторону, и, исходя из увиденного, понял, что нахожусь в резиденции Его Преосвященства. Ведь он был единственным во всей округе, чьи многоэтажные хоромы утопали в золоте, а в комнатах были установлены портреты высокопоставленных персон в полный рост с таких же размеров зеркалами возле каждого из них, и всё это дабы лицезреть себя в одном ряду с представителями высших слоёв света. Как видишь, эго, у владельца этого дворца такое же безразмерное, как и жажда власти, о которой я уже говорил. Результаты проведённой разведки, помимо места моего нахождения, показали и целую дюжину бравых охотников. Эти мо́лодцы смотрели на мой призрак, оставшийся под сводом из односторонних зеркал, не подозревая, что в этот миг каждого из них я осматриваю со спины. Одного за другим. А пока они не заметили, что я куда-то исчезал, я вернулся на исходную. «Что будем делать?» – задался я вопросом. Долго думать не пришлось.

Хищная улыбка обнажила белоснежные зубы.

– Среди проклятых ходит молва, что на такую крайность отважится только безумец, разменявший последние остатки своего рассудка. Необходимо всего несколько движений, выполненных на пределе сил. Его смысл в том, что разрушения влечёт за собой не взрыв, а образующийся вакуум. Как ты уже понял, я говорю о Прыжке Нади́ра.

В этот момент парня передёрнуло. Он подозрительно посмотрел на своего собеседника – Зверя интересовали затянутые туманом глаза, и сейчас его инстинкты, как будто насмехаясь, нашёптывали, что по ту сторону этого тумана над ним кто-то посмеялся. Тем не менее, уверенный в безобидности своего гостя, молодой человек предпочёл проигнорировать тревожный знак, и присев на свой стул, снова продолжил.

– И вот, я закрываю глаза. Дыхание остановлено, звуки смазываются. Чувствую, как от напряжения лопаются капилляры в глазах. Мне надо сделать всего пару шагов, главное, чтобы позади меня образовался некий вакуумный кластер, но выполнить это далеко не так просто, как кажется. Чтобы ты понимал, на такой скорости это всё равно, что пройти лес поросший тёрном. Когда я открыл глаза, всё вокруг осталось тёмным. Теперь я делаю эти заветные шаги, и возвращаясь к земным скоростям, пригинаюсь. Зеркала заплясали, уши заложил низкий гул. Мимо меня со свистом пролетел маленький осколок. В предвкушении того, что предзнаменовал этот блестящий малыш, я любезно проводил его взглядом. Со всех сторон зазвучал угрожающий треск. И понеслась…

Молодой человек вновь одарил своего гостя зловещей улыбкой.

– С теми молодцами, что стояли возле купола, стеклянное крошево разделалось в мгновение ока – ребята даже не успели понять, что вообще произошло. И это, доложу, несказанно огорчило меня. А по сему, как истинный джентльмен, я решил проявить максимум своего великодушия, и данное положение дел исправить.

Посмеявшись, молодой человек продолжил:

– Пока я ловил ртом капли крови, что остались от тех молодцов, лучники со второго этажа уже выпускали свои стрелы… – Устроившись на стуле поудобнее, Зверь устремил задумчивый взгляд куда-то в пустоту.

– Впрочем, стрелы и им не помогли, да и мне не повредили. А я заметил на полу крупный осколок и заглянул в зазеркалье с повторным визитом, затеяв нечто зверское. Первым на очереди оказался совсем молодой парень. Этот зевака красовался перед портретом неизвестной мне княгини, не подозревая, что прямо сейчас внизу случилось нечто, после чего малоопытные солдаты, вроде него, или становятся безжалостными убийцами или уходят в монастырь. Салага прихорашивался, попутно тешась грёзами на тему грядущего отдыха. Но он ещё не знал, что смотрит на неё в последний раз. Я выбросил руку разбив стекло, схватил парня и дёрнул на себя. Осколки вошли в него полностью. С остальными ребятами я, не мудрствуя лукаво, сделал то же самое, но последнему повезло меньше всех.

Парень коварно улыбнулся.

– Минуя толстый слой защитной одежды, пальцы проникают под кожу; ломаются кости, их острые края поражают мягкие ткани, вызывая жгучую боль. Ещё одно усилие, и ладони обхватывают дыхательные органы жертвы. Медленно, осторожно, чтобы не задеть сердце: жертва должна ощущать каждое прикосновение, почувствовать, так сказать, вкус обречённости. От шока дыхание жертвы учащается, но руки, пульсирующие ему в такт, пока ещё позволяют дышать.

Молодой человек вытянул перед собеседником руки, в которых мысленно держал лёгкие своего недруга. И сейчас кости напряжённых пальцев угрожающе просвечивались сквозь мраморную кожу, а ногти стали длиннее обычного. Зверь давал понять, что возможности человеческих, на первый взгляд, рук на самом деле выходят далеко за пределы таковых.

– Но наступает момент, – продолжил он, – когда руки сжимаются вслед за выдохом, но на исходную уже не возвращаются. Резкая боль парализует жертву. Очень скоро от нехватки кислорода бедолагу начинает лихорадить. От шока начинается обильный выброс адреналина, не дающего потерять сознание. Как результат, организм истязает сам себя, – эти слова были произнесены с таким вдохновением, что было видно, насколько молодому человеку нравятся такие зверства. – Сопротивление слабеет. В итоге, на твоих руках остаётся висеть лишь бесполезный, стокилограммовый кусок мяса. Остаётся лишь сбросить ненужный груз, и с презрительно слизать его кровь со своих рук, чтобы…

Голос неожиданно поник. Медленно встав, молодой человек смотрел куда-то в пол. Подойдя к столу, он заговорил совсем жалостливо: