Читать книгу Узурпатор ниоткуда - Дмитрий Дубинин - Страница 6

Часть первая. Слепой крокодил
Глава пятая

Оглавление

Я проснулся от легкого стука в стекло кабины… Или оттого, что почувствовал сквозь сон чей-то пристальный взгляд. Я не сразу сообразил, где нахожусь – но ясно, не дома. Грубое пружинящее сиденье – на самолет вроде тоже не похоже…

Перед носом торчали ржавые рычаги управления. Все понятно. Кабина брошенного в лесу трелевочного трактора. В африканском, черт бы его драл, лесу.

Лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, светили прямо в лобовые стекла, поэтому я не сразу понял, что за фигура скорчилась на капоте машины.

Но она, видимо, заметила мое движение, придвинулась ближе, и прижала разинутую пасть к стеклу. Обезьяна! Черная шерсть, розоватая морда, большие уши. Похоже, шимпанзе.

Я даже обрадовался и помахал рукой обезьяне. Та немедленно оскалилась и повторила мой жест. А потом пошла вприсядку скакать по капоту. Мне стало совсем весело. И я понял почему. Потому что если бы вместо шимпанзе с утра пораньше увидел негра с «Калашниковым», веселья могло и не быть…

Ладно, пора вставать и браться за работу… С голодухи об этом думать не очень приятно, но если я буду просто так сидеть и страдать, вон та симпатичная обезьяна скоро сможет поиграть в футбол черепом Андрея Маскаева. Не самый лучший финал для моей африканской эпопеи.

Я выбрался из кабины, немного размялся, пробежавшись вокруг трактора (обезьяна от восторга разразилась писком и уханьем), а потом, не теряя больше времени, отправился на восток. Животное, видя, что я ухожу, жалобно заверещало.

– Ну так пошли! – позвал я. – Эй ты, как там тебя… Жаконя!

Как ни странно, обезьяна приняла подобное обращение, перепрыгнула с капота на ближайшее дерево и не спеша двинула по веткам в ту же сторону, что направлялся я. Забавно. Интересно, этого молодого самца изгнали из стада соплеменники, или он сбежал от человека?

Я толком не знал, по какому принципу организованы обезьяньи сообщества, но этот шимпанзе несомненно был мужского пола. Наверное, все-таки ручной…

Походило на то, что Жаконя знал, куда идти. Время от времени он высовывал морду из зарослей и, жестикулируя, пищал, пока я не менял направление в ту или иную сторону. Тогда шимпанзе вновь скрывался и только легкий шорох в листве указывал на его передвижение.

Однако наш курс по-прежнему лежал на восток. Размышляя о том, куда в конечном итоге приведет меня мой странный проводник, я угодил ногой в яму, и с треском рухнул в кусты. Огромный птицеед, которого я чуть не раздавил головой, в ужасе кинулся прочь.

Чертыхаясь и отряхиваясь, я поднялся. К счастью, обошлось без повреждений. Ступня немного побаливала, и это тревожило.

Примчался Жаконя. Охая и причитая, он сделал пару кругов над моей головой, затем умчался. Не прошло и двух минут, как сверху упала гроздь бананов. Ай да примат!

– Спасибо, малыш! – крикнул я. Обезьяна заверещала, наверное, говорила «пожалуйста».

Бананы оказались слегка недозрелыми. Я посочувствовал своему желудку, который не раз приходил в ужас от африканской еды, но выбирать не приходилось. Я слопал пару плодов, остальные сунул в сумку.

– Ну, пошли дальше! – крикнул я обезьяне, копошившейся где-то над моей головой.

В знак согласия Жаконя пустил струйку (я едва успел отскочить), а потом поскакал по веткам дальше. Да-а, очень своеобразного приятеля я себе тут нашел…

Долго ли, коротко ли, но в самый солнцепек мы добрались до аэродрома – по моим прикидкам, я прошел километров тридцать. Не буду хвастаться, но я понял, что мы скоро придем на место, понял еще где-то за полчаса до прибытия на место. Я заметил в небе трех парящих птиц, круживших над одним местом, а так кружат только падальщики. Если вспомнить о том, сколько трупов валялось возле летного поля, становилось ясно, что их привлекло.

Когда я вышел из леса на знакомую местность, то убедился, что пиршество еще продолжается. Бинокль помог мне разобрать, что на месте взрыва вертелось пять каких-то животных, похожих на полосатых собак, причем одно из них валялось без движения рядом – наверное, издохло, обожравшись бандюшатины. Два грифа тоже подпрыгивали неподалеку, ссорясь между собой.

Там мне делать было нечего. Меня интересовал только гараж.

Жаконя явно был немного не в себе – он жалобно бормотал, попискивал и прятался за меня. Когда я направился в гараж, он заорал особенно скорбно.

– Ну, чего ты? – спросил я. – Пошли, там никого нет.

С большим недоверием шимпанзе заглянул в дверь, когда я прошел внутрь, к машине. Обезьяна убедилась, что посторонних в гараже действительно нет, но оставалась встревоженной. Ухая и пища, Жаконя влез в машину, прямо на сиденье водителя, вцепился руками в баранку и принялся урчать и раскачиваться. Потом посмотрел на меня, сказал: «бух-бух», а затем истошно заорал и повалился на спину, дрыгая ногами. После чего затих, полежал несколько секунд, вылез на багажник и молча уставился на меня своими умными глазами.

Готов поклясться, что обезьяна изобразила насильственную смерть парня, который когда-то водил этот рыдван.

– Что, стреляли? – спросил я. И, подняв автомат, сделал вид, будто целюсь. – Бух-бух, да?

Жаконя заверещал, колотя по железу машины кулаками.

– Это был твой хозяин? – поинтересовался я. – Друг, да? Френд? Ами?

Видимо, шимпанзе меня не понял… Ну, да ладно.

Я достал пару бананов, один подал обезьяне, другой съел сам. Потом открыл капот «Мерседеса» и более внимательно оценил состояние. Работы, конечно, будет…

Прохлаждаться было нельзя. Я подобрал канистру, бросил в сумку несколько инструментов и, позвав Жаконю, снова отправился в путь.

* * *

Под вечер у летчиков возникло неодолимое желание «развлечься» – видимо, вспомнили про слова украинца насчет «поставить Бангуевку на уши». Саша Короленко оказался более осторожным, чем его коллега: он выслушал возможные варианты развлечений и заявил, что почти все они чреваты интимным знакомством с дубинками местных полицаев. На вопрос, что тут еще можно найти, кроме посиделок в кабаке, Саша предложил для начала экскурсию в экзотику. По его словам, она будет интересной как для впервые прибывших в ЦАР, так и для тех, кому Африка – дом родной… Я и относился к числу новобранцев, но прежде в Банги из нашего экипажа бывали только Дэйв и Курт.

Мы загрузились в «Плимут» и для начала, пока не стемнело, направились на «хуторок», расположенный на берегу широкой Убанги и называвшийся Бинбо.

«Хуторок» Бинбо, нечто вроде маленького спутника столицы, представлял собой несколько шалашей и глинобитных хижин размером с муравейник с тощими – не чета городским – неграми, копошащимися поблизости. Явно не то место, куда возят туристов, заметил Дэйв.

– Зачем мы сюда приперлись? – проворчал Толя. – Ему хотелось выпить и покуражиться, а не пялиться на олицетворение нищеты. Я тоже был слегка разочарован, потому что ожидал увидеть ловлю крокодилов или еще что-нибудь в этом духе.

– Побачим настоящего колдуна, – сказал Саша. – Мы к нему иногда ходим перед полетами, он, если не пьяный, может прогноз дать. Однажды нас спас натуральным образом – сказал, что мы по возвращении должны бояться броненосцев.

– В каком смысле? – не понял Майк.

– Животные такие. Мы думаем, это как они могут нам помешать в полете. Вылетели в Анголу – а там знаете, какие аэродромы. Перед обратной дорогой командир всю ночь потом толком уснуть не мог, поутру пошел смотреть на летное поле. И ведь точно – там в середине полосы покрытие уже никакое, и как раз броненосцы постарались – вырыли яму. Угоди туда колесо при разгоне – и все.

Мы помолчали. Саша остановил «Плимут» возле одной из лачуг, на вид самую малость приличнее, чем прочие трущобы.

– Он на каком языке говорит? – спросил Курт.

– Со мной – на английском. А вообще может по-французски и на суахили.

– Так он образованный, выходит, – заметил Толя.

Саша пожал плечами.

– Увидите, – коротко сказал он. – Ну что, пойдемте? Кажется, колдун сегодня трезвый и без денег, значит, работа будет. По доллару с носа – для иностранцев он за меньшие деньги ни черта не скажет.

Доллар за шоу настоящего африканского шамана – куда ни шло. Мы вышли из авто и подобрались к лачуге, из которой тянуло кислым запахом.

Саша три раза похлопал по стенке и произнес нечто, прозвучавшее примерно так:

– Мгетунду сомба котмала гбенде.

Это уже само по себе походило на заклинание, но я все же решил, что он так просит шамана выбраться на свет.

И шаман выбрался. Я опять немного обманулся в ожиданиях – колдун выглядел не более странным, чем любой из здешних обитателей. Довольно крепкий еще старик, черный как уголь, с седыми вьющимися патлами. Голый по пояс, босой, но в синих джинсах и с бусами необычного вида на шее.

– Хай, бвана, – сказал он. Дальнейшая беседа пошла на примитивном английском.

– Здравствуй, Мгетунду, – произнес Саша. – Ты можешь сегодня говорить для моих друзей?

Колдун подумал.

– Да, могу, – просто сказал он. – Они тоже летчики?

Слово «летчики» прозвучало примерно как «люди, которые летать на шумный железный лодка с крыльями».

– Да, они завтра улетают в чужую страну.

– Хорошо. Веди их на берег, ты знаешь, куда. Я приду позже.

И старик скрылся в хижине.

– Идемте, – позвал Саша. – Машину можно оставить здесь.

Мы двинулись вниз, к береговым зарослям. Вечерело. Солнце почти заметно для глаз опускалось к горизонту. Со стороны реки послышался громкий плеск.

– Крокодилов там нет? – спросил Толя.

– Говорят, водятся, – спокойно сказал Саша.

– Что это? – я даже остановился. Этот звук ни с чем спутать нельзя – с того берега простучали несколько автоматных очередей.

– Заир, – коротко ответил Дэйв.

– Или, как его сейчас называют, «Демократическая республика Конго», – с ернической интонацией произнес Саша и сплюнул.

– Что-то я запутался… Ведь Конго гораздо южнее, – сказал я.

– Это ты говоришь о Французском Конго, – сказал Курт. – Или о Браззавиле. Там, где Аркашка Лысенко сидит.

– Ну, сейчас там ни одного француза, наверное, не осталось, – заметил Саша. – А веселая страна по ту сторону реки – это бывшее Бельгийское Конго. Долго называлось Заиром… Да и сейчас все больше его так называют, чтобы не путать.

Беседуя, мы дошли до места – небольшой поляны со следами костра. До реки отсюда было метров двадцать.

– Местное капище? – спросил Дэйв.

– Ну да, вроде того. Сейчас увидим ритуал вуду, вернее, то, каким он был, пока его не извратили гаитяне.

Послышался легкий шум шагов, и на поляну вышел колдун. Он нес поклажу – две длинные палки за спиной крест-накрест, в одной руке – мятое жестяное ведро, в другой – клетку с живой белой курицей, которая панически квохтала и хлопала крыльями. На ремне джинсов висел длинный нож в петле.

Кое-кто из нас почтительно попятился.

Волшебник описал рукой круг над кострищем и слегка махнул ладонью. Глядя на Сашу, мы, кто как, уселись на землю, покрытую жесткой травой. Колдун вытащил из-за спины обе палки, воткнул их в грунт, черными набалдашниками кверху. Щелкнула зажигалка, и вспыхнули факелы – более ярко, нежели обычные смоляные. Донесся странный запах, слегка похожий на жженую курительную коноплю. Колдун сел на корточки, закатил глаза и несколько раз громко промычал. Мне показалось, что пламя факелов задрожало. Судя по тому, как тревожно завозились литовцы, это показалось не мне одному.

Видимо, к ритуалу все было готово. Старик вынул из ведра большой кусок грубой белой ткани, расстелил его на земле, вывалил из того же ведра несколько плоских камней, затем расположил их в порядке, ведомом только ему одному. Снял свои бусы, которые оказались скелетом змеи, кусающей себя за хвост, и тоже бросил на ткань. Теперь очередь была за жертвой.

Курица истошно завопила, когда Мгетунду принялся извлекать ее из клетки, но короткий взмах ножом – и птица, потеряв голову, замолчала, однако тотчас же судорожно захлопала крыльями. Колдун, бормоча свои заклинания, принялся сливать кровь в ведро. Потом отрубил курице лапы, отложил тушку в сторону, а лапы принялся макать в ведро и разбрызгивать ими кровь по холсту, попутно затянув хриплым голосом то ли песню, то ли языческую молитву…

Мы внимали. Я хотел, чтоб этот обряд закончился поскорее, и насколько это возможно, благополучно. Но пока никаких оснований для тревоги не было.

Между тем солнце закатилось окончательно, и поляну освещал только свет факелов, горящих за спиной колдуна, чье лицо теперь казалось просто черно-серым пятном. И даже звуки песнопения словно бы слышались не из его рта, а откуда-то не то из леса, не то с реки, как будто подали голос невообразимо древние духи Африки.

Колдун замолчал, подобрал змеиный скелет, освободил хвост из пасти. Позвонки закачались в руке негра, череп заходил ходуном, словно бы мертвая змея стала жить своей странной жизнью. Наконец змеиный череп замер, глядя на Толю.

– You! – крикнул колдун и бросил скелет на ткань. Водя пальцем по камням и кровавым пятнам, на которые упала змея, заговорил глухим хриплым голосом: – Ты! Ты горный поток. Поток течет, точит камни, камни заваливают поток. Ты любишь жизнь, но жизнь не любит тебя. Берегись.

– Начало хорошее, – пробормотал Толя.

Колдун подобрал скелет и снова принялся раскачивать его в руке. Череп уставился на Курта. Колдун бросил косточки и опять взялся за изучение.

– Ты! – заговорил Мгетунду. – Ты дерево, вырванное с корнями. Твои корни не могут тебя напоить, тебя сушит чужое солнце. Вернись туда, где ты вырос, иначе жизнь от тебя отвернется. Берегись.

– Что-то я давно таких зловещих пророчеств не слышал, – сказал Саша. Тут подошла и его очередь.

– Ты! Ты быстроногая зебра. Ты станешь больше. Но в твоем доме живет бешеный слон, пришедший из чужого леса. Прогони слона, убей его, очисти дом. Не бойся никого и ничего.

– На твоем месте я бы проверил, что творится у тебя в Днепропетровске, – шепнул Толя. Саша только покачал головой. Гнетущее впечатление нарастало над поляной. И тут змея посмотрела на меня – мне почудилось, что это вовсе не скелет, а живая змея с немигающими глазами и трепещущим раздвоенным языком. Но косточки упали вниз, и наваждение исчезло.

– Ты! – услышал я. – Ты слепой крокодил у водопоя. Ты возьмешь добычу, но ты ее не увидишь. Ты не знаешь пути, но ты станешь очень большим. Тебе нужны глаза, иначе ты потеряешь ноги. Берегись.

Не слишком понятно, и не слишком приятно. Но все же лучше, чем у некоторых.

– Ты! – колдун добрался до командира. – Ты парящий гриф. Ты возьмешь добычу, но она будет очень тяжелой. Твое место в поле, а не в лесу. Берегись гиены. Будь осторожен.

Дэйв даже усмехнулся. Действительно – любому летчику коммерческой авиации подошло бы такое пророчество.

Остался Майк. Змея никак не хотела смотреть на него, дергалась в руке колдуна, дрожала, извивалась… Прошла минута, другая… Никому из нас так долго не приходилось ждать. Наконец Мгетунду со стоном швырнул скелет… И замолчал.

Но и без того было видно, что ожерелье легло так аккуратно, что не задело ни одного камня, ни одного пятна куриной крови.

– Мамба не скажет тебе ничего, – подытожил колдун. – Она не видит тебя. Ты – никто. Уходи.

* * *

Кому как, но мне после обряда вуду доктор прописывал принимать спиртное. Видимо, ребятам из Вильнюса было прописано то же самое, да и днепропетровские доктора не слишком отличаются от своих коллег из других стран.

В темноте мы вернулись в центр Банги и начали рейд по местным забегаловкам.

Черные братья, едва завидев наше появление в ресторане «Жюстин», как-то сразу насторожились. Саша объяснил, что дело вовсе не в расизме, а просто летчиков из бывшего Союза здесь узнают сразу, и ждут от них всяких идиотских выходок по пьяному делу.

Здесь все было весьма дешево, начиная от виски и заканчивая проститутками. Правда, последнее блюдо меня не соблазнило ни в коей мере. Я не спрашивал у Саши, что такое «малина», но воображение подсказало.

Зато, что касается съестного – все было очень вкусно и, похоже, франкоговорящие повара сами хорошо представляли то, что готовили. Французская кухня – не самая ужасная на свете, даже в африканском исполнении. Но черные официантки были не слишком любезны – мне они чем-то напомнили наших буфетчиц. Побалагурив с одной из них, Дэйв рассказал нам о ресторанном сервисе в Замбии. По его словам, один тамошний израильтянин невразумительного происхождения из числа аэродромной обслуги пригласил его прежний экипаж в один из популярных кабаков Лусаки.

– Мы пришли, – говорил командир, – там давка, приличные места все заняты, только один столик – между окнами с кондиционерами и фонтаном пустует, на нем табличка – «зарезервирован». Израильтянин плюхается за него, приглашает остальных, но тут подлетает официантка и вежливо просит освободить места. Как этот парень начал орать! В других местах жарко, публика противная, кабак – дрянь, и вообще он сейчас сообщит об этом безобразии на радио и ТВ. И что бы вы думали? Девушка улыбается, рассыпается в извинениях, и позволяет нам расслабляться всю ночь, причем компания обслуживалась в первую очередь и даже без обсчета. На следующий день – картина точно та же. Пришли, плюхнулись, невзирая на табличку, выслушали вопли израильтянина, извинения официантки, затем получили сервис. Приходим на третий день – кабак не узнать. Сколько столиков они могли втиснуть между фонтаном и окном, столько и втиснули – выбирай не хочу. Мы сели, ждем. Ждали, наверное, полчаса. Этот парень начал орать, никто его не слышит. Пришла толстая вонючая негритоска, толстокожая как бегемот. Еще через полчаса притащила заказ. От еды воняло еще хуже, чем от официантки, виски пить было невозможно. Наш парень пошел на разборки и исчез. Нет его час, два. Мы, что могли, съели и выпили, пошли его искать. Нигде нет, и все тут. Никто его не видел, никто ничего не знает. Нам с утра в рейс. По возвращении встречаю его в аэропорту – жив-здоров, катает по полю трапы. Привет, говорю. Тот – привет, и уходит. Узнаешь? – спрашиваю. Тот отвечает: нет, и чуть не бегом со своим трапом от меня.

– Африка опасна, – процитировал Толя кого-то из классиков.

– Похожий случай был в Кении, – сказал Майк. – Только с туристами из России. Те тоже нагло себя вели, но швыряли столько денег, что хозяева позволяли им третировать персонал как только им вздумается. Потом русские отправились на сафари в саванну и не вернулись.

– Вранье, – вмешался Саша. – С туристами так ни в одной стране мира не поступят. И вообще это было не в Кении, а в Уганде. И не на сафари «новые русские» поехали, а на рафтинг – по горной реке сплавляться. Все вернулись, только почему-то о впечатлениях никому не рассказывали, только молча пьянствовали. Видимо, негры показали им какой-то особенный экстрим…

Виски здесь, на мой взгляд, было отвратным. Независимо от того, что бы мы не выбрали – скотч, бурбон или «Тичерз» – на вкус все одно и то же – неочищенный самогон.

Саша сказал, что есть места, где выпивка лучше. Мы спросили, где именно, и Саша ответил. Название было для русского уха совершенно нецензурным, но его понял даже Курт. Однако по-настоящему заведение, куда мы перекочевали из «Жюстина». называлось «Пис д’О». Это был смешанный вариант бара, дискотеки, казино и гостиницы из числа тех, где сдают номера по часам. Все мы уже были на взводе, но я скоро пожалел, что нас сюда принесло. Выпивать и вести беседу было невозможно – из колонок неслась «клубная» музыка, под которую плясали черные девчонки, а там, где было тише, резались в карты черные парни с бандитскими замашками. Готов поклясться, что у некоторых из парней под жилетками скрывались серьезные пушки.

Кроме карт, здесь можно было сгонять партию в бильярд, но столы для пула, как я убедился, стояли в душном зале в первую очередь для того, чтобы молодым негритянкам можно было выставлять свои особенности в наиболее выигрышном ракурсе, а также хватать игроков за выступающие части тела. Местные красотки, едва заметив наш интерес, тут же принялись нахально вешаться на нас.

Одна из них, выбравшая своей жертвой меня, заявила, что она – не проститутка, а студентка, и потому готова обслужить меня бесплатно. А если мне понравится, до двух свиней и десятка кур ее папаше будет достаточно, чтобы стать моим тестем…

Мне повезло, что я сидел в углу, зажатый между столиком и стойкой бара, а потому мог общаться с прелестницей на расстоянии. Дэйву и Майку повезло меньше. Девушки в коротких юбочках уже сидели у них на коленях, обнимали пилотов за шею, терлись и ерзали, что-то жарко шепча. Вид у литовских летчиков был несчастный – им и хотелось, и моглось бы, но…

От черных красавиц здорово несло луком и лежалыми кокосами. Наверное, и про СПИД никто из нас не забывал. Отмахиваться от негритянок было сложно, к тому же ставший совсем угрюмым после гадания Курт нажрался до чертиков и все норовил сползти под стол. Приходилось следить и за ним. И за картежниками с подозрительными физиономиями – что-то зачастили они к стойке бара, все дольше задерживаясь возле нашего столика.

Словом, вечер не очень удался. Я, хоть и не был пьян, но пить здешнее пойло больше не мог: при виде и запахе этого так называемого «виски» ужин начинал бунтовать – в «Пис д’О» выпивка оказалась ничуть не лучше, чем в «Жюстине». Я тоже сделал вид, что засыпаю. Толя несколько раз пытался меня вразумить, говоря, что негоже позорить отечество, но мне было плевать.

Отбив последние атаки негритянок, мы потащились к машине. Конечно, какой-нибудь рьяный полицейский запросто мог бы выписать штраф за управление в пьяном виде, либо посадить водителя в участок, тем более что никакого водительского удостоверения у Саши отродясь не было. Да еще здесь хорошо помнили одного украинского «аса», который, напившись, трижды сносил своей тачкой какой-то монумент в центре Банги, за что этого парня объявили в стране персоной нон грата.

Но до дома мы добрались без происшествий, Дэйв и Майк вынесли уставшего Курта, меня до комнаты доволок Толя. Я, прикидываясь более пьяным, чем был на самом деле, все же уговорил приятеля дать мне возможность расположиться на ночлег самостоятельно.

Расположиться-то я расположился, но в животе и в голове было мерзко. Я опасался того, что придется либо топать в садик к «удобствам», либо отрывать противомоскитную сетку и высовывать голову в окно, выходящее на задний двор. Сон не шел, но при мысли о сигарете замутило еще сильнее.

Нет, выходить боязно. Садик хорош, но в нем водятся пресмыкающиеся и паукообразные. Ладно. Я поднялся, выбрался из-под марлевого полога и подковылял к окну. Некоторое время разбирался, как они тут открываются, пока не дошло, что раму надо сдвигать вверх. Верещание сверчков и цикад стало громче, потянуло запахом дерьма и влажной листвы…

– И зачем тебе это понадобилось? – послышался вопрос на русском языке, почти лишенном акцента. Голос принадлежал почти абсолютно трезвому человеку.

– Мне стало непонятно, зачем такие секреты, командир, – раздался ответ также на русском. Он прозвучал без всякого акцента, хотя и чуть менее трезвым тоном. – Я не понимаю, почему этот так называемый бортмеханик прикидывается пьяным, а когда все отдыхают, шляется по сомнительным конторам, торгующим не только неграми, но и белыми…

– Тише ты… Понятно. Вот видишь – ты тоже понял, что дело нечисто, значит, нам надо будет держаться вместе. Мне уже давно понятно, что босс и Майк заодно, и что он не просто так поехал на улицу Реюньон… Надеюсь, что он тебя там не увидел?

– Думаю, что нет. Я даже возле окна кое-что услышать умудрился. Речь шла о Руздане и оружии. И о том, что Роб хочет в следующий рейс навязаться лететь с нами. Интересно, зачем?

Я затаил дыхание. Тошнота отступила. Дэйв и Толя вели беседу. Похоже, командир был почти совершенно трезв. Да и Толя не сказать, что сильно набрался. Майк, наверное, тоже не стал бы много пить. Вот это здорово! Каждый член экипажа корчил шута перед коллегами, представляясь куда более пьяным, нежели на самом деле. За исключением штурмана, надо полагать.

– Ну, я это знаю. Он сказал, что закупил грузинские вина на экспорт.

– На экспорт? Сюда? В центр Африки? Да кому тут грузинское вино-то нужно?

– Да не сюда… В том-то и дело. Он нашел какого-то парня из ЮАР…

– И он рассчитывает их продать?! Оптимист…

– Точно. А взамен получит несколько ящиков слоновой кости. Французы, по его словам, уже на стенку лезут в ожидании…

– Это же запрещено…

– И это я знаю. Кстати, уж не под эту ли кость он нанял твоего приятеля? Да и ты хорош. Знаешь ведь, что у нас за фирма. Одни висельники. Боюсь, оказал ты Андрею, как это по-русски… Медвежью услугу.

Толя промолчал.

– Этот шаман меня напугал, – произнес после паузы Дэйв. – Саша сказал, что очень плохие прогнозы для всех. Даже для меня. Нет, я понимаю, что глупо верить колдунам, но…

– А что значит «слепой крокодил»?

– Точно не знаю. В Конго так называют преступников, используемых вслепую, в том числе наемных убийц, – задумчиво сказал Дэйв. – Но Андрея бы на эту роль Роб не взял. Неужели он взвалит на него слоновую кость? Если так, то парень крупно рискует.

– А я все-таки сомневаюсь. Ведь кость – это наверняка не конечная цель.

– Да, нашего босса интересует что-то другое… И даже не только деньги от французов… Что ты еще узнал?

– Майк говорил о том, что в самолете должны разместиться сто человек. Но о ком шла речь, непонятно.

– Это тебе непонятно, с твоим-то опытом? – Дэйв невесело рассмеялся. – Сотня головорезов. И притом, будь уверен, с оружием.

– Так… Получается, что наш босс собрался с кем-то воевать?

– Вряд ли. Но оказывать поддержку, видимо, собрался.

– За малые деньги он на это не пойдет…

– Значит, ему обещали большие деньги, – сказал Дэйв. – Или, что еще хуже, дело в политике. Роб и Майк на кого-то работают. Да и не литовцы они никакие.

– Трудно сказать точно… Но видно, что Кеженис – просто жадная до бабок акула. Зато Майк – лошадка темная, согласен… Вот он, наверное, и собрался с кем-то воевать… Уж не в Руздане ли? Что тут кроме нее поблизости, где еще есть что делить?

– Да почти половина Африки может считаться неподеленной… Рядом Заир и Ангола, а здесь все что угодно может случиться. Тем более, тут все похоже на правду – сейчас из-за Контвигии обстановка опять обострилась.

– Неужели наша миссия будет связана с Контвигией? Роб – дурак, если считает, что Руздана – это деревня с десятком лачуг. Этот форт еще португальцы строили. Настоящий бастион.

– Роб – не дурак, – возразил Дэйв. – Он действительно жаден, но не глуп.

– Не глуп? А вино в Африку возить – не глупо? А слоновую кость в Европу?

– Ладно, нет смысла гадать. Я нанял в Вильнюсе опытного человека, возможно, скоро будем знать больше. И если ты что-то неожиданно узнаешь, тоже говори… Может быть, еще кого-нибудь в компанию взять?

– И кого же?

– Курту, похоже, плевать на все. А что твой Андрей? Может, действительно ввести его в курс дела? А? Как ты на это смотришь?

– Я против.

– Знают трое – знает свинья? Ты это имеешь в виду?

– Не в этом дело, мужик-то он отличный… Но лучше повременить. Единственное, что надо будет сделать, это предупредить его, если вдруг станет ясно, что его захотят подставить… Я, наверное, действительно сглупил, пригласив его в «Аэлитас». Надо подумать, в какой момент Андрей может оказаться лишним, и предупредить его.

– В один прекрасный момент мы все можем оказаться лишними – сказал Дэйв.

– У нас есть выход?

– Сейчас нет. Контракт относительно безболезненно могут расторгнуть только Андрей и Курт. Но Курт – тупица. А нам с тобой сам знаешь куда дорога, если мы захотим уволиться…

– Да знаю… Черт бы побрал их всех. Террористы поганые. Но они платят!..

Собеседники помолчали, обдумывая явно непростую перспективу. А я, переваривая неожиданно свалившуюся информацию, совсем протрезвел. Выходит, из меня действительно опять – какой уже раз в моей жизни! – кто-то хочет сделать «слепого крокодила». Кто-то надеется, что я загребу для него жар моими руками…

– Ладно. Вот что я думаю, – заговорил Дэйв. – В следующий полет с нами должен отправиться Роб. Это значит, что вся работа будет контролироваться им лично.

– Логично.

– Роберту придется буквально руками проталкивать свое вино. Ведь по воздуху его в ЮАР отправить не получится.

– Помимо таможен?

– Конечно. Это же махровая контрабанда. Значит, придется сделать посадку в Луанде, как это другие обычно делают. Оттуда вино повезут в Кейптаун морем, но встанут где-то на рейде. Там местные пираты все заберут. А мы, видимо, сделаем прыжок за слоновой костью, упрем ее в Европу, и если все окажется о кей, вернемся в Африку за пассажирами.

– Похоже на то. А в какой момент может быть подставлен Андрей?

– Возможно, он не увидит слоновую кость. Не увидит и Францию. Зато побывает в Кейптауне. И при таком раскладе ему тоже хватит работы. Пока мы будем мотаться в Европу, он окажется у берегов ЮАР, сгрузит вино и отправится обратно в Луанду, где мы его и заберем. Потом вернемся в Вильнюс, тебя с Андреем отправим в Сибирь, и вы снова начинаете искать работу.

– Значит, подставы не будет. Это хорошо. Тогда я не вижу смысла в том, чтобы Андрей узнал про все наши делишки.

– Действительно. Он еще не увяз в этом дерьме. И пассажиров, кто бы они не оказались, он тоже не увидит. Ты прав. Будем молчать. Ни к чему ему все это.

Узурпатор ниоткуда

Подняться наверх