Читать книгу В О В: Истории концлагерей и их обитателей - Дмитрий Георгиевич Боррони, Дмитрий Боррони - Страница 9

Сегодняшняя ночь была жуткой. Жуткой не потому, что она была темной, хотя на небе мерцали звезды, и было достаточно светло. Жуткой она была потому, что в ней казалось было нечто, что нагоняло ужас. Смотря в окно, Лиза ощущала какую-то опасность. Словно какой-то ужас все ближе и ближе приближался сюда. На эту улицу около городской полиции. Верно говорят: ужас всегда чувствуешь, страх никогда. Страх – это самое безобидное ощущение, ужас – это самый скверное и ужасающие чувство, которое присуще человеческой натуре. Порой для человека ужас и страх – это одно и то же. Но мы не задумываемся откуда берётся страх, тот ужас, который порой подчиняет себе человека, его сущность, его личность. Ощущение перед неизбежным концом, его началом. Мы знаем, что это так. Нам нельзя делать что-то, но мы это делаем. Человек подавляет в себе этот ужас и страх, и вопреки предупреждению извне, он делает поступки те, о которых потом или порой жалеет.

Сейчас, стоя у окна и куря сигарету, Лиза смотрела на мерцающий вдали, на ночном небосклоне звезды, и о чем-то думала. ее вид был задумчив. Он выражал какую-то грусть. Грусть и в то же время сожаление о чем-то. ее взгляд, ее лицо выражало некое чувство потери. Вряд ли можно точно сказать, о чем Лиза сожалела, что потеряла? Одно сказать можно было наверняка: Лиза была одинока. Одиноко в своих горестях и заботах. Она была одна в этом мире. Родители ее давно умерли. Оставшись одна в десять лет, ее отдали в детдом. Когда же ей исполнилась восемнадцать лет, она вынуждена была покинуть это заведение, и столкнувшись с реальной жизнью, она вынуждена была все добиваться сама. Что ни говори, жизнь была для нее не сахар. Тем более, она оказалась без жилья. Выпускники интернатов и детдомов не обеспечиваются государством жилплощадью. Они предоставлены сами себе. Достигнув восемнадцати лет, они имеют право только встать в очередь на улучшение жилищных условий. Государство же не предоставляет им ничего, только в порядке живой очереди. А очередь можно ждать до самой своей смерти. Вот и ответ на вопрос: почему в России столько бомжей? Отчасти потому, что государство не заботится ни о ком, только о себе.

Что касается Лизы, то ей повезло. ее приютила старая женщина. Той нужен был уход, а Лизе жилье. Вот так, после смерти женщины, которая прожила еще десять лет, Лиза стала полноценной хозяйкой этой квартиры.

–Знаете, – тихо сказала Лиза своим гостям. – я никогда не видела такой ночи.

Девочки сидящие на диване переглянулись друг с другой. Им обеим тоже было жутко от сегодняшней ночи. Встреча с Ларисой Радионовной, которая им сказала: я ночь. Ощущение того, что за ними следят, да и сама ночь была какой-то ни такой. Что-то в ней было мистическое. Что-то пугающее, что-то страшное. Но в то же время она была покойная, умиротворенная. Никто не знал на самом деле, что была эта ночь? Какие тайны скрывала она? Вокруг слышна была лишь тишина. Великая и покойная тишина ночи. Маргарита посмотрев на окно, и не увидев ничего кроме темной ночи смотрящей в окно комнаты квартиры, в которой жила Лиза, небрежно кинула:

–Ночь как ночь. – ответила она небрежно. – Таких ночей я видела много.

–И всё-таки, – возразила Лиза. – эта ночь не такая как все.

Александра поинтересовалась:

–А какая?

Лиза докурила сигарету, и выбросив окурок сигареты в открытую форточку, повернулась к гостям, и сказала:

–Страшная.

–Что? – не поняла Александра. – Страшная? В каком смысле?

Лиза подошла к дивану, и сев рядом с гостями, сказала:

–Я уже однажды видела такую ночь. – призналась Лиза. – Тогда я шла по улице, стемнело быстро. На небе не было ни единой звездочки. Луна просто исчезла.

Маргарита удивилась:

–Как это, исчезла?

Лиза продолжила:

–Так и исчезла. – сказала она. – Помните «Вечера на хуторе близ Диканьки», так-так и было, ни луны, ни месяца, ни звезд. Одно темное небо. Мгла, так сказать.

Маргарита поинтересовалась с присуще женским ей интересом:

–И?

–Было жутко. – призналась Лиза. – Жутко так же, как и сейчас.

Маргарита встала с дивана, и подошла к окну. Посмотрев в окно, она увидела тьму. Ту тьму, которая наводила ужас на человека. Маргарите стало почему-то не по себе. По ее телу пробежал озноб, и она ухватила себя за плечи, скрестив руки на груди. Затем она повернула лицо и посмотрев на женщин, призналась:

–Мне страшно.

Ее лицо выражало ужас. Оно словно охолодела, и на нем появился неподдельный страх.

Александра испуганно спросила:

–Что произошло?

Маргарита снова посмотрела в окно, и протянув руку вперед, сказала:

–Там. – она сделала паузу и добавила. – Смерть.

В это самое время из неба, словно из ниоткуда сверкнула молния. Затем она на огромной скорости словно влетела в форточку из темного небо. Казалось, что она пронзила пространство и, может быть, даже время. Появившись ниоткуда, она влетела в этот мир и казалось, что она попросту раздвоила пространство и время на две части, образовав в пространстве большую временную дыру. Черную дыру поглощающею пространство и время. Затем Маргарита упала на пол, а молния ударила в полкомнаты.

Две женщины, не теряя ни секунды подбежали к Маргарите, и посмотрев на нее, склонились над ней, и подобрав свои подолы платья, сев на корточки и взяв в свои руки ее голову, Александра поспешно поинтересовалась:

–Все в порядке?

Лиза пощупав пульс Маргариты, сказала:

–Я не чувствую пульс.

–Скорую.

–Да сюда сам черт не приедет, к тому же и телефона нет

–Как Вы тогда звоните в случае необходимости?

–Сотовый.

–А на нем нельзя?

–Он разряжен.

–Черт.

В это самое время в комнате появился летающий шар. Словно незаметная шаровая молния он влетел в комнату через открытую форточку. Увидев его, женщины замерли. Они понимали, что если этот шар прикоснётся к одной из них своим ярким светом, то он может убить. Но вот, шар подлетел к Маргарите, и женщины со страхом посмотрев друг на друга, замерли. Их сердца стали биться учащённо. Казалось, что их сердца бьются не меньше, чем двести ударов в минуту. И хотя они понимали, что это лишь их ужас, вызванный страхом перед этой Шировой молнии, никто из них не мог совладать с ним – страхом перед ней. Они смотрели на нее, и в их глазах можно было прочесть ужас перед возможным неизбежным концом. Концом, который казался приближался с такой быстротой, что вряд ли можно было бы понять, как быстро приближался конец.

Итак, шар вдруг стал алым. Его свет стал жутким. Казалось, что в нем было то зло человечества, – его души, которое преследовало человечество изначально. Женщины не понимали, что это такое? Этот яркий алый свет. Свет, предвещавший неминуемую и неизбежную смерть. Он в одномоментно стал расти. Расти и расти. В конце концов он стал по истине огромным. Шар, который стал в своем радиусе, как от пола до потолка в окружности. В какой-то миг в нем можно было увидеть огонь. В центре этого шара горел огонь. Он становился все больше и больше. Один лепесток пламени превращался в два, три-четыре, пять, пока не разросся до колоссальных размеров. И вот, пламя словно выскочило из алого шара, и охватив своими лепестками стоя́щих неподвижно у него женщин, он обхватил своими лепестками алого пламени женщин, и затащив их вовнутрь, сжался до обычных в размерах, и вылетел в окно.

Женщины оказавшись внутри шара, не чувствовали себя скованными. Наоборот, в нем было достаточно много. Примерно столько сколько могло быть если бы человек жил в доме в сто квадратных метров. Все вокруг не было как в реальном мире. Здесь внутри, был нереально яркий свет. Свет, который видит человек, когда попадает в кому, и не может выйти из нее много времени. А когда выйдет говорит о ярком свете, и тоннеле, по которому они шли. Секунда, и вот они оказались где-то, где они не могли быть. Это было другое время. Время, в котором никто из них они не родились. Время, в котором город Раменское еще не был тем городом, который мы знаем его ныне. Люди куда-то торопились. На них была одежда, которая давно ушла в лету. Но, по сути, она была такая же, как и в наше время. Люди озабочено куда-то торопились. Женщины оглянулись вокруг себя. Посмотрели вдаль, и услышали, как кто-то проходящей мимо них сказал низким сиплым голосом: – ВОЙНА.

Женщины обернулись. Они увидели старого умудренного жизнью старика. Ему на вид было около восьмидесяти лет. Седой, у него была длинная борода, и одет он был в черную одежду служителя культа. Да, это был священник. Старый иеромонах – Илларион. Он поднял голову вверх, и глядя в небо, перекрестился. Что-то он говорил про себя. Очевидно молился. Сегодня воскресенье. 22 Июня 1941г. День начало ВОВ. Об этом женщины узнали от иеромонаха – Иллариона. Сказав им об этом, он удивился. Их одежда никак не вписывалась в то время, в которое было. Женщины не могли объяснить, что с ними произошло. По сути, они сами-то толком не понимали, что произошло с ними? Да и произошло ли? Может быть это простой сон. Сон, который скоро кончится. Уверяют, что если, ущипнув себя, то от боли во сне можно проснуться наяву. Не произошло.

Лиза сказала:

–Мы не можем Вам объяснить откуда мы. Мы это не можем понять.

Иеромонах – Илларион осторожно поинтересовался:

–Что не можете понять?

–Понять, – продолжала Лиза. – как мы оказались здесь?

–В каком смысле?

– Это так не объяснишь.

–А Вы попробуете, – они шли по дороге. – расскажите.

Когда Лиза рассказала, как они все трое попали сюда, а две женщины это подтвердили, иеромонах-Илларион потер свой затылок левой рукой, а затем сказал:

–Неисповедимы пути господни. – затем он внимательно, посмотрел на них изучающим взглядом, и сказав сам себе, что их одежда точно не из этого времени, а из какого-то иного, сказал. – Никто не знает где он окажется в следующую секунду своей жизни.

–Да. – согласилась Лиза. – Это точно. – затем она поинтересовалась. – Вы в церковь?

–Нет, – ответил тот. – я уже отслужил заутреннюю. Теперь я иду домой. – затем он осторожно поинтересовался. – Вы, наверное, голодны, хотите ко мне в гости, на обед заглянуть?

Женщины немножко помялись, затем согласились. И в это самое время, в небе появился огненный шар, и из него словно выпрыгнули, а может быть выплюнул этот шар. И на землю упали две женщины. Обе были видно, что они не из этого времени. Маргарита и Александра. Это были те самые женщины, что встретились с ними у ТЦ Солнечный рай.

–Черт побери всех чертей! – высунулась одна из них. – Где это мы оказались?

Вторая вопросила:

–Что это было?

–Где это мы?

–Черт его знает. Я же сказала, не сто́ит идти через парк.

–Перестань Клавдия. – небрежно бросила женщина. – Какая чушь. От прогулки по парку ничего плохого не случится.

Клавдия вопросила:

–Уверенна? – она оглянулась по сторонам, и поняла, что они оказались ни там, где были раньше. Впрочем, она даже не понимала, как такое произошло? Время словно остановилась для нее. Здесь все было гораздо медленнее чем в реальности. Люди шли тихо, как бы не торопя. И казалось, что за час они проходили не менее одного метра. – Я бы этого так не сказала Ядвига. Он раскрой глаза, посмотри, это не наш мир.

Ядвига посмотрела вокруг себя. Что же она увидела кроме того, что уже здесь было описано. Она увидела стоя́щего перед ней человека. Впрочем, он не был похож на человека. Старый, седой старик, смотрел на Ядвигу пристальном – изучающим взглядом. На нем была одета черная мантия. В его взгляде было что-то зловещее. Что-то, что наподдавалось ни объяснению, ни какой логики. Пристально вглядываясь в его взгляд, можно было увидеть в нем пустоту. Пустоту, которую можно было почувствовать в душе, своем сердце. Эти эмоции, и этот ужас вошел в Ядвигу. То есть она сама, казалось, пригласила его давно к себе, и только сейчас она почувствовала его мощь опустошённости. Пустоши пустошь, как можно было сказать. Теперь она не чувствовала ничего. Ни печали, ни грусти, ни радости, ни горя. Ей было, по сути, все равно. Только пустошь и больше ничего, вот что она ощутила в своем сердце. Вдруг старик легонько дунул на Ядвигу. Из его рта вылетела какая-то черная субстанция. От нее веяло холодом, и к тому же она чем-то пахла. Нельзя было точно сказать, чем пахла эта субстанция, она пахла страхом. Пустым и бесконечным страхом, который присущ человеку, и который растет тогда, когда человек либо боится, либо сам призывает его к себе. В свое сердце, свою душу. Становясь бесчувственным, холодным, и безжалостным человеком. У него уже нет чувств, нет морали. Одна пустота. Бездонная пустота его сердце, которая в конце концов ожесточает человека, и превращает его в жестокого убийцу. Убийца – это слово может обозначать много. Убийца, насильник, слово насильник можно распределить на несколько частей: насильник над личностью, насильник в сексуальном смысле, и насильник над природой, животными, их убийца. Так что, куда ни посмотри, насильник – это есть убийца, а убийца – это есть насильник. Я знаю людей – политиков, которые насиловали и насилуют власть, людей ради своей выгоды обогатиться. Вот Вам и еще одно обозначение слово: насильник.

Итак, тем, чем выдохнул старик в черной одежде, вошло в Ядвигу. Впрочем, вряд ли можно было назвать, это вошло, нет, скорее это можно было сказать, приглашение. Да, Ядвига пригласила эту пустоту себе в тело. Она сама хотела познать мощь этой пустоты, и власти над… впрочем, власть – это предмет абстрактный. Ведь власть есть жестокая, а есть милосердная. Где та грань между жестокостью и милосердием власти? Этот вопрос спорный, и на него нет однозначного ответа. Ответа само́й жизни, самого́ времени. Порой чиновники так прилипают к своей власти, что без власти они больше не могут. Они плюют на законы и людей, и правят миром власти безграничной. Власти, которую сами себе и диктуют.

Итак, тьма вошла в тело Ядвиги, и в ее взгляде появилось что-то более зловещие чем было раньше. Что-то ненавистно-жестокое, что-то крысиное. Тут она посмотрела на Клавдию, и зловеще улыбнувшись, взяла ее за плечи, и сказала:

–Поцелуй меня.

Клавдия не поняла. Она спросила:

–Что?

Ядвига снова повторила:

–Поцелуй меня. – затем она добавила. – Я хочу, чтобы моя верная подруга поцеловала меня. – затем она вопросила. – Разве никогда не была с женщиной? Я знаю, продолжила Ядвига. Я тебе нравлюсь.

–Да. – призналась Клавдия. – Это так. Нравишься.

Они смотрели друг на друга, и их взгляду все приближались и приближались. Их уста вскоре сомкнулись, и Клавдия поцеловала Ядвигу, а та ее в ответ. Тут Клавдия почувствовала, что что-то вошло в нее. ее сердце опустошалось, и радость куда-то пропала. Все ей стало ненавистным. Она видела вокруг только призрение и унижение. Затем это чувство прошло, и Клавдия увидела в Ядвиге ту женщину, с которой она хотела бы провести всю свою жизнь. Она знала, что никогда и не при каких обстоятельствах не бросит ее, и будет с ней навсегда. Женщины снова поцеловались, и Клавдия призналась:

–Я тебя люблю

–Я тоже.

Затем Клавдия почувствовав в душе пустоту, спросила:

–Что ты со мной сделала?

–Ничего. – ответила Ядвига. – Я ничего с тобой не делала. – затем она добавила. – Я просто хотела, чтобы ты увидела, что вижу я.

Действительно. Ядвига увидела после того, как старый человек в черном вдохнул в нее пустоту. Она увидела всю ту грязь мира, и мирового господства политической власти, которая приближала этот мир к неизбежному концу. Войны, террор, политические интриги, и многое иное. Все это теперь видела ни только Ядвига, но и ее верная подруга, Клавдия.

Ядвига спросила:

–Ты это чувствуешь?

–Да. – ответила Клавдия. – Чувствую.

–Так стоит ли помогать этим с позволения сказать людям? Которые сами себя и уничтожают.

–Нет.

–Так поможем им умереть.

–Поможем. – ответила Клавдия. – Я ненавижу их.

–Я тоже.

В это время, какой-то невидимый огонь обхватил их тела, и поглотил все оставшиеся в них человеческое нутро. Их одежда сгинула в небытие, а вместо нее появилась форма советских солдат, то есть ее женский вариант. Затем они исчезли.

Наблюдавшие за происходящим Лиза, Маргарита и Александра, посмотрели на иеромонаха – Иллариона, и Маргарита поинтересовалась:

–Что это было?

–В свое время все поймете. – продолжали они свой путь домой к иеромонаху – Иллариону. – Всему свое время. – сказал он, и добавил. – Только время расставит все на свои места. Оно неумолимо бежит, оставляя позади себя лишь тень своего прошлого и смотрит далеко в грядущее.

И вот, словно по волшебству женщины оказались уже рядом с домом, в котором жил иеромонах – Илларион.

–Пошли. – сказал он. – добро пожаловать в мою хату.