Читать книгу Жестокая гвардия неба - Дмитрий Градинар - Страница 11

Плавучая лаборатория «Тесефон» входила в исследовательский отряд «Риф-1». Кроме нее, здесь присутствовало три вспомогательных судна и корабль сопровождения и охраны, крейсер-вертолетоносец ВМФ Франции «Жанна д’Арк».

К северу от Австралии, там, где приходилось действовать исследователям, нападение пиратов вовсе не редкость. Малайзия, Филиппины, цепочка Каролинских островов – эти названия скажут многое тем, кто занимался здесь каботажем. Дивизионы вертких скутеров и скоростных катеров с разношерстной вооруженной командой могли появиться в любой момент, а после незаметно раствориться среди бесконечных атоллов и узостей островных проливов, оставляя после себя обобранные суда и разграбленные судовые кассы. Так повелось еще со времен танцовщицы девицы Шон, известной под именем королева пиратов Мадам Вонг. Надеяться только на флаг ООН было рискованно. Кроме того, три вертолета связи и обслуживания «Алуэт» и два поисково-спасательных «Линкса», имеющиеся на борту крейсера, служили надежными помощниками при выполнении миссии. Пираты, извещенные, для чего прибыл в эту часть Тихого океана крейсер, в работу исследователей не вмешивались, предпочитая на какой-то период затаиться, чтобы спустя время собирать дань с привычной жертвы: небольших сухогрузов и контейнеровозов, отлично зная расписание движения и даже количество контрабанды, имеющейся на борту. После окончательного жесткого решения проблемы пиратства у берегов Сомали никто из флибустьеров двадцать первого века не хотел рисковать.

Тибор не очень-то во все это верил, полагаясь лишь на слова электрика «Тесефона», но проверять, насколько реально свести знакомство с морскими пиратами, он бы не решился.

Электрик, Имре Хусти, являлся потомком венгерских переселенцев, которые после Второй мировой войны перебрались в Португалию. Естественно, теперь он был рад встрече с соотечественником и в свободное время развлекал Тибора всякими морскими историями. Тем более Имре радовало общение на родном языке. Тибор отвечал искренней взаимностью и старался не обращать внимания на то, что Имре оказался любителем приврать.

Причиной отправления в плавание сразу трех исследовательских групп – «Риф-1», «Риф-2» и координационной группы «Фиджи» – стало очередное зарождение природного явления, известного как Эль-Ниньо. Поэтому, в обмен на сказки Имре о летучих голландцах и зонах безвременья, встречающихся в океане, Тибор рассказывал совсем другие истории.

– Этому явлению более сотни тысяч лет, – говорил Тибор, – так свидетельствуют геологические исследования…

Имре внимал с интересом, прикидывая в уме, как бы это все звучало в его изложении, потому что поле для фантазии здесь было огромно.

– Название Эль-Ниньо, что в переводе с испанского означает «младенец», придумали еще в пятнадцатом веке в честь Иисуса Христа рыбаки Южной Америки, – продолжал Тибор. – Так они говорили про неожиданное теплое течение, что пригоняло огромные косяки сардины как раз под Рождество. Явление это было нерегулярным и всякий раз казалось рыбакам Божьим даром.

– Кто, как не Бог, руководит погодой? – улыбался Имре.

– Ну, Бога вообразить сложно, проще представить атмосферу и Мировой океан единым живым организмом. Если принять воздушные и водяные потоки за кровь этого зверя, то сердцем, устанавливающим ритм и гоняющим такую кровь в определенном порядке, является попеременное изменение давления в двух областях Тихого океана. Это основа Метода мировой погоды, разработанного еще в начале двадцатого века. Если в Австралии давление растет, это означает, что в районе острова Таити оно непременно должно падать. Потом все происходит в обратном порядке. Такие качели гоняют массы воздуха и воды, воздействуя при этом на климат Земли в целом. Так как обе крайние точки качелей расположены в Южном полушарии, появилось название «Южное колебание». Но иногда этот ровный ритм нарушается. Виноват Эль-Ниньо. Это очень быстрое событие, причины его пока неизвестны. Температура воды на востоке Тихого океана неожиданно поднимается на пять–десять градусов. Вместо слабых пассатов с запада идут шквальные ветра, рождаются ураганы и шторма, что проносятся над Японией, Филиппинами, Индонезией, США и идут дальше. Скорость ветра достигает трехсот километров в час!

– Да, погода катится к черту, – вставил электрик «Тесефона». – Сейчас в океанах такие звери водятся, только держись! Про волну-убийцу слышал? На танкерах куда ни шло, но контейнеровоз, если суперкарго неправильно груз распределил, – верная добыча. Я два раза такое чудо встречал. Солнце, облачка, ветерок, и вдруг прямо перед носом, этажей двадцать, не меньше, ка-ак встанет волна! Корпус потом час гудит. Хорошо, если перед носом, а вот если с борта – все! Имейл: Нептун – собака! Дно, и точка. Что удивительно, никаких предупреждений! Зря, что ли, все эти спутники по орбитам вертятся? Это тоже из-за вашего «Младенца»?

– Не уверен, что из-за него. Но и в двадцати этажах тоже не уверен…

– Ну ладно, от страха я пару этажей действительно прибавил, пусть будет восемнадцать.

В таких случаях Тибор старался как можно надежнее скрыть улыбку. Он знал, что покладистость штурмана имеет свои пределы, за которыми начинается чистое упрямство. Восемнадцать так восемнадцать. Тибор уже пережил два шторма на «Тесефоне», когда волны достигали четырех-пяти метров. После этого ему как-то не верилось, что они могут оказаться в десять раз выше.

– Последствия Эль-Ниньо страшнее, чем одиночные волны. Ты бывал в Перуанской пустыне?

– Конечно! – живо отозвался Имре, хотя по глазам было видно, что никакая сила не погнала бы его в пустыню.

– А я бывал, – вопреки всякому такту сказал Тибор. – Бывал и видел эту пустыню. Там если дожди и случаются, то не чаще чем раз в десять лет. В девяносто восьмом ливни образовали в пустыне сорокакилометровое озеро! В Колумбии из-за дождей сошли оползни и уничтожили дороги, а вот в Индии, откуда всю влагу откачал Эль-Ниньо, в это же время грянула страшная засуха, как и на Филиппинах.

– Наверное, озеро в пустыне это только к лучшему?

– Думаю, в Перу обошлись бы и без него. Теряют они намного больше.

– Что же там можно потерять? Коку и кофе?

– В Перу национальным богатством считается птичий помет.

– Тьфу ты, точно! Гуано, лучшее в мире удобрение! Пеликаны с бакланами навалили двухсотметровые холмы!

– Если скинем до пятидесяти метров, этого хватит. А главное, будет ближе к истине, – сделав взгляд как можно невинней, прокомментировал Тибор. – В годы Эль-Ниньо погибает анчоус, основная пища бакланов и пеликанов. Птицы гибнут от бескормицы. Их становится в пять-шесть раз меньше. Представь, какой удар для экономики страны! Вдобавок тонна гуано для иных стран важнее, чем две тонны металла, так что…

Потом Тибор описал противофазу Эль-Ниньо – младенца-девочку, Ла-Ниньо, при которой последствия бывают менее впечатляющи и не заставляют сходить с ума весь земной климат. Тем не менее однажды, благодаря такой фазе, в Боливии и Перу выпал снег, что явилось полной неожиданностью для жителей.

– А как сейчас узнают про начало Эль-Ниньо? Так же, как и в пятнадцатом веке? По косякам рыб? Или мы здесь болтаемся только для того, чтобы измерять температуру воды?

– Есть контрольные метеостанции. Одна на севере Австралии, в городе Дарвин, другая на Таити, в Папеэте. Как только барометры покажут, что на Таити давление устойчиво растет, а в Дарвине падает, значит, зарождается очередной «Младенец». За температурой тоже приходится следить, как и за химическим составом воды, силой ветра в различных частях зоны Южного колебания и за многими другими вещами. Мы же пытаемся понять, отчего это все вообще случается. Выгрузили в океан три десятка датчиков. Ждем.

– У моря погоды? – рассмеялся Имре.

– Это точно!

* * *

Когда Имре отправился принимать вахту, улыбка Тибора медленно сошла на нет. Он боялся подойти к узлу связи, потому что вторую неделю не мог связаться с женой.

О причинах молчания Евы Тибор догадывался, но окончательно поверить, что она решила его бросить, не мог.

Почему? – мучился он вопросом, валясь с ног после очередных промеров. В чем его вина? Как будто он сам пожелал стать таким… таким…

Если бы время можно было пускать вспять, он бы ни за что не полез на чертову метеовышку, менять датчик, и молния не оставила бы страшную отметину – пять точек, каждая размером с мелкую монетку, на левом плече и такой же узор на правой ладони. Пять точек, повторяющих изображение на игральных костях: четыре по краям, пятая точно посередине.

Ему даже не стали выплачивать страховку, а сам Тибор находился в больнице меньше недели. Врачи записали в анамнезе «поражение молнией» и поставили жирный вопросительный знак, потому что никаких нарушений здоровья, не считая разве что ожогов в виде точек, у него не выявили.

Кардиограмма, анализы, все было в порядке. Единственное, невропатолог установил последствия шока, но это был шок человека, упавшего с высоты второго этажа и не получившего при этом ни царапины. Только зловещие метки. Пять на ладони, потому что он держался рукой за клеммы проклятого датчика, и пять на плече, которым он опирался о стальную балку. Тибор даже не понял сам, что с ним произошло. Никаких признаков грозы. Солнечный день, на вечер запланирован поход в кинотеатр всей семьей, потому что Маркошу давно уже не шесть лет, он уже хочет казаться взрослым и смотреть взрослое кино. Сработал сигнал об отказе датчика анемометра. Начальник сказал, твоя работа, надо вовремя подавать заявку на замену оборудования, иди посмотри, наверное, провод от клеммы отошел, такое уже случалось. Минутное дело. Тибор даже не стал надевать перчатки. Подошел к вышке, взобрался на первую площадку, где располагался датчик, и протянул руку к разъемам. В следующую секунду он уже лежал на земле, хватая воздух ртом, словно рыба, наблюдая, как большое, на четверть неба, облако превращается из дракона в богомольного старца со сломанным посохом. Отчего-то ныла спина, но приложился он так удачно, что после падения на спине не осталось никаких ссадин и синяков. Чуть позже дошло, что к ладони будто приклеились раскаленные угли, которые он не может стряхнуть. И к нему бегут люди с испуганными лицами. Они рассказали Тибору, что произошло.

Потом примчалась машина неотложной помощи, и всю дорогу молоденький врач держал в руках дефибриллятор, опасаясь, что вот-вот откажет сердце пациента. Жжения в плече Тибор не чувствовал, эти пять точек обнаружили только при осмотре. Несколько укрепляющих уколов, капельница, но все оказалось лишним. Молния, к великому изумлению медиков, не нанесла Тибору никакого вреда. Разве что следы ожогов, отмечающие места, через которые входило и выходило небесное электричество. Две пятерки, удачный бросок, шутили потом на работе.

Тибор вначале не поверил. Ведь не было никаких признаков грозы, может быть, молния только померещилась окружающим? Может, с датчика сорвалась искра статического разряда, когда он взялся за клемму? Такая, чтоб ее видел весь метеорологический городок… И еще ожоги. Пришлось поверить.

Провалявшись шесть дней в больнице, ставшей на время местом паломничества целой толпы кардиологов, невропатологов, микробиологов, пытающихся найти следы изменений состава крови, Тибор, в конце концов, перестал насмехаться над той ситуацией, в которой оказался, а вот врачи – как раз наоборот. В конечном итоге он будто поменялся местами с врачами. Теперь он верил, а они уже нет. Это не молния, таков был окончательный вердикт. Что угодно, только не разряд в миллион вольт, силой в несколько тысяч ампер. И грозы в тот день не было, и полицейский любого прохожего способен принять за нарушителя, а заядлый натуралист увидеть в кустах редкую бабочку, которая на самом деле просто сухой скрученный лист. Коллегам Тибора, утверждавшим, что видели, как молния ударила в старшего метеоролога, пришлось проглотить эти намеки.

Всего очевидцев набралось пять человек, включая зевак с соседних дач, остальные – примчавшиеся на шум, взбудораженные таким известием. Как же, любопытное зрелище – молния ударила в человека! Ну-ка, глянем, что там от него осталось? Устроим классное селфи!

Через неделю количество свидетелей уменьшилось до двух. Потому что другие начали сомневаться. Остались лишь студент-практикант, вышедший поглазеть, как Тибор будет менять датчик, и младший сотрудник центра Кристана Эгер.

Начальник станции первым стал отрицать свои же слова, видимо спохватившись, что ему придется объяснять, почему квалифицированный специалист-синоптик оказался на вышке. Двое дачников сказали, что им, наверное, просто померещилось. А студент не в счет, молодости привычно фантазировать и отстаивать собственные фантазии. Настойчивость госпожи Эгер со временем стала раздражать самого Тибора, потому что злые языки пытались внушить Еве, что у Тибора какой-то там роман с молодой сотрудницей. Чтобы лишний раз не нервировать супругу, Тибор попросил Кристану не упорствовать.

– Молния или не молния, ты же видишь, никто не верит. Зачем тебе казаться белой вороной?

– И все-таки она вертится! – ответила Эгер.

– Я знаю…

* * *

Через месяц Тибор забыл о происшествии. Почти забыл, все-таки оставались метки. Бордовые точки на ладони, светлые – на плече. Но боль ушла. Тибор не уклонялся от рукопожатий, как приходилось ему делать первое время, привык он и к удивленным взглядам прохожих, случайно высмотревшим на его ладони странные знаки.

– А дядю укусила собачка! – заявила маленькая девочка и выиграла конкурс на самое смешное объяснение тайны шрамов.

«Собачка. Шустрая такая, сука с зубами по миллиону вольт!» – думал Тибор.

А потом он проснулся посреди ночи, хватая воздух, как и тогда, когда упал с вышки. В ладони снова оказались горящие угольки, которые не стряхнуть.

– Что с тобой? – спросонья пробормотала Ева, не открывая глаз. – Что-то приснилось?

– Приснилось… – сказал Тибор, освобождаясь от ночного кошмара, в котором его стегали со всех сторон молнии, а по небу катились оглушительные раскаты грома.

Сразу после пробуждения Тибору показалось, что он сожжен! Он – труп, обуглившийся, со спекшейся кровью и кожей, с провалившимся внутрь животом и узловатыми, черными конечностями. Человек, испепеленный молнией. В таком виде он точно не удивил бы медиков, и сомнений никаких не возникло.

– Дорогой, что случилось? – Ева проснулась и зажгла ночник.

Она понимала, что тогда, на вышке, с мужем случилось что-то страшное. Но это что-то его пощадило. Ни Ева, ни Тибор еще не знали, что пощада лишь на время. Ему дали отсрочку, но не помилование.

– Ночной кошмар. Как будто в меня снова ударила молния…

– А-а-а, я-то подумала… – ушла из нее тревога. – Неудивительно. Посмотри, что творится за окном! Сама пару раз просыпалась, чтобы проверить, как там Маркош.

Только сейчас Тибор увидел слабые отсветы молний на стене. Далекий гром бархатно рокотал на краю слышимости.

– Вот оно что! Гроза вошла в мой сон…

– Хочешь, оставим ночник включенным? – спросила Ева. – Чтобы кошмар не вернулся?

– Не вернется.

– Ладно.

Ева заснула почти мгновенно. Гроза уходила, и светлые блики ложились на стены все реже и реже. Гром прекратил ворчание, а кошмар ушел вслед за грозой, пугать кого-нибудь другого. Что же не в порядке?

Ладонь! Ожоги! Тибор вспомнил, как отдернул руку, стоило только Еве потянуться к ночнику. Теперь боли не было. Но рука до сих пор была сжата в кулак. Он поднес ее к лицу. И медленно разжал пальцы.

Пять точек, словно пять голодных глаз, тускло сверкнули малиновым. И тут же погасли. Тибора бросило в жар, потом в холод. Он никогда не страдал галлюцинациями. Богатым воображением – может быть, но не галлюцинациями. И вещи на вешалке в раннем детстве для него всегда оставались просто вещами, а не ожившим темным человеком.

С ужасом Тибор осознал, что боится прикоснуться к собственной ладони. Он сделал это лишь через пару минут.

Ничего не произошло. Никаких изменений, никакой боли и никаких стигм. Так начинается шизофрения, подумал Тибор, заодно твердо решив с утра забежать в клинику. Конечно же, он этого не сделал, потому что утром все кошмары кажутся смешными и ночные страхи уходят без остатка.

Но в следующую ночь грозы не было. Гром гремел только в его сне, и опять в Тибора били молнии! Темное низкое небо стало многоруким мучителем, взявшим в каждую руку по хлысту, и стегало, стегало обнаженное человеческое тело.

Так продолжалось до тех пор, пока Тибор не проснулся. Снова рывком, пугливо озираясь по сторонам, ловя воздух будто форель, выловленная из пруда. Снова жгло ладонь. Но самым страшным было не это. Ева не проснулась, в доме стояла тишина, лишь звонко цокали кварцевые часики на стенке. Они и стали единственными свидетелями открывшейся Тибору страшной тайны: в его ладони снова горели малиновые злые глаза, и это свечение не исчезало.

Как зачарованный, он смотрел на пять точек, загипнотизированный необычной красотой рисунка. Квадрат, и по центру точка. Покосившись на левое плечо, Тибор не увидел там ничего особенного, другие пять точек никак себя не проявили. Но на ладони… Свечение продолжалось чуть меньше минуты. Время достаточное, чтобы отличить явь от сна. Заснул он только под утро.

На следующий день, вернувшись с работы, он первым делом положил под подушку компактную видеокамеру, которую купил по дороге домой. Но ночь прошла спокойно. И следующая ночь, и последующая. А потом пришла четвертая…

Во сне он стоял на коленях. Молнии колючими нитями оплетали тело. Тибор чувствовал себя находящимся в огненном коконе. Даже гром звучал приглушенно, будто кокон создавал звукозавесу. Если бы не жжение в ладони, Тибор, скорее всего, не проснулся. Но именно жжение оставалось натуральным. Не сразу, но он открыл глаза, сдержав застывший на губах и готовый вот-вот вырваться наружу стон. Он посмотрел на ладонь и достал видеокамеру.

На следующий раз сон был почти таким же. Снова кокон сиреневых, золотых, рубиновых и слепяще белых нитей. Снова Тибор стоял на коленях, но потом нашел в себе силы и приподнялся на одну ногу. Как только ему это удалось, звук грома стал ближе, будто двадцать–тридцать сантиметров обернулись километрами. Взглянув вниз, он обнаружил странную метаморфозу. Одно его колено впечаталось в размокшую от дождя землю, рядом с пучками бурой травы, а вторым коленом Тибор нависал над целым городом, каким его можно увидеть с высоты птичьего полета. Несомненно, это был Сегед, в котором они жили с Евой. Вот крыша городской ратуши, островерхий костел, памятник шестнадцатого века, вот Тиса, прилепившаяся сбоку и кажущаяся оттого не рекой, а темной лентой, уложенной на землю. Когда возникло жжение, он смог стерпеть, но после боль стала усиливаться, он снова проснулся и опять взялся за камеру.

Спустя неделю чип памяти оказался заполнен. Но главным было не это. Сон больше не пугал его!

Тем не менее в повторяющемся сне Тибор пока не смог встать в полный рост. То, что ему удалось, походило на позу бегуна, готовящегося к низкому старту. Разве что руками он не касался земли, земля под правым коленом ушла еще дальше, и теперь он видел не только Сегед, но и другие городки, даже Субботицу за сербской границей. Он видел две ленты: Тису и у волшебного горизонта сновидения – Дунай. Точки на ладони источали холодное свечение на протяжении двух минут после пробуждения, как он отметил на таймере съемки. И появилось нечто новое: между малиновыми пятнами проскальзывало по нескольку сиреневых черточек. Тибор сразу догадался, что же они напоминают и чем могут являться. Да и как не догадываться, если весь сон вокруг него сновали такие же черточки, только длиннее, намного длиннее. Когда дело только в масштабах, легко найти сравнение: на ладони Тибора ожили крошечные молнии!

* * *

– Дорогой, ты сильно ворочаешься во сне, или мне это показалось? И зачем тебе фотоаппарат под подушкой?

Ева сама дала повод, чтобы все рассказать. Тибор включил компьютер и принялся запускать файл за файлом.

– Смотри!

– Что это, Тибор? Новый хранитель экрана?

– Моя ладонь. Ночью она светится.

Дальше стало легче. Он рассказал ей про то, что видел во снах. Как молнии перестали его пугать, как свечение усиливалось и он купил видеокамеру.

– Что мы будем с этим делать, Тибор? – спросила Ева. По ее щеке ползла слеза.

Он обнял жену, уткнувшись лицом в копну темно-рыжих волос. Он не знал, как ответить.

– Ты ходил в клинику? – Минута слабости прошла, и Ева была готова искать выход.

– Нет. Что я им скажу? Что у меня ночные кошмары и светятся руки?

– Но запись…

– Они будут проверять ее пару месяцев, как снимки НЛО, а после объявят, что я шарлатан, а запись – подделка. А еще добавят, что я готовый клиент для психиатрической клиники. А когда шумиха утихнет, упрячут меня для изучения, вместе с вами, чтобы никто не проболтался…

– И что же мы будем делать? Ты… Ты покажешь мне, Тибор?

Им пришлось ждать четыре ночи, прежде чем Тибор осторожно потряс ее за плечо. Ева даже не сразу сообразила, что произошло. Но стоило Тибору поднести к ее лицу кулак и медленно его разжать, сон мгновенно покинул супругу. Она инстинктивно отодвинулась, оказавшись одной ногой на полу.

– Я вижу… Вижу это, Тибор! – пошептала Ева и задала тот же вопрос: – Что мы будем с этим делать?

– Пока сделаем так. Я схожу в клинику. Пожалуюсь на что-нибудь неопределенное. В крайнем случае, расскажу про кошмары. Мне пропишут лекарство, какой-нибудь диазепам или седуксен, но главное, снова прогонят на аппаратах. Пусть хоть всю кровь берут на анализы. Может, что-то и обнаружат… Что-то, от чего действительно можно вылечить. Недостаток магния в организме, избыток цинка и фосфора в крови, даже не знаю… Изменение эритроцитов, нарушение сердечного ритма… А вот это, – ткнул он пальцем в монитор, – это они лечить не станут. Это станут исследовать! И тогда я превращусь в подопытного кролика.

Тибор, как и обещал, посетил клинику. Но это не дало никакой ясности. Разве что кардиограмма…

* * *

– Скажите, вам не доводилось совсем недавно переносить какие-то тяжести? Или там пробежать несколько кварталов? Тут какие-то слабые пики, ничего серьезного. Иногда достаточно переживаний. Вы были взволнованны, ночные кошмары нередко сопровождаются учащенным сердцебиением, так что…

* * *

Бегал ли он? Ночь прошла, если так можно выразиться, в занимательном для него путешествии. Тибор ощутил, что может перемещаться вместе с огненным коконом. Пусть так и не выпрямившись до конца, пусть снова в дикой позе бегущего египтянина, но кокон перемещал его тело, повинуясь взгляду и желанию Тибора. Не зная, как по-настоящему выглядит город-порт Лисабон, где он никогда не был, но откуда Тибору вскоре предстояло направиться в трехмесячный круиз к островам Тихого океана в составе готовящейся экспедиции ООН, Тибор видел во сне причалы и портовые краны, огромные корабли, которые с высоты призрачного полета казались крошечными. Видел оконечность одного материка и начало другого. Гибралтарский пролив. И ему было спокойно, как никогда. Странно, но этой ночью он так и не проснулся. Жжение, ощущаемое даже во сне, постепенно ушло, молнии сменились праздничным фейерверком, и оказалось, что это не Гибралтар, а городская площадь. Рядом Ева и Маркош, они купили мороженое, которое превратилось в бананы, а площадь исчезла, и дальше пошла всякая белиберда. Может быть, сердцебиение случилось, когда в ладони оказались горящие угли? Шумы слабые, поводов для беспокойства нет. Это главное.

– Общий анализ готов. Эритроциты в норме. Лейкоциты, белок… Нет, все в порядке. Микроанализ будет во второй половине дня. Посмотрим, что происходит в вашей личной таблице Менделеева. Энцефалограмма тоже ничего не показала. Есть подозрительная область, но ее я наблюдал и прежде. Вы говорили, сотрясение мозга в детстве? Характерный след, так что…

К четырем часам дня, после того как Тибор побывал на ложементе томографа, стало ясно, что никаких изменений в его организме не произошло. А микроанализ показал в крови полный набор необходимых элементов без всяких излишеств. Ординатору оставалось лишь разводить руками, а Тибору бессвязно извиняться. Он надеялся, что в крови должны оставаться, по крайней мере, следы фосфора, потому что ничем иным не мог объяснить причину ночного свечения, но ничего такого не обнаружилось. Хотя его сильно подмывало все выложить, Тибор сдержался.

В следующем месяце странные сновидения посетили его только трижды. Зато эффект был поразителен.

Во время первого феноменального сновидения Тибор побывал над обширной каменистой равниной, где ему приходилось то приближаться к земле вместе с коконом, то взмывать выше птиц. Никаких городов или поселков он так и не разглядел. Вместо этого, поднявшись выше облаков, он нос к носу столкнулся с двухмоторным пассажирским самолетом. Белоснежный фюзеляж с четко различимой надписью «МИАТ» на хвосте и странным иероглифом, больше напоминающим тибетские письмена, несся наперерез огненному кокону. Когда их пути пересеклись, сиреневая вязь оплела самолет, будто схватила за крылья, после чего тот клюнул носом и начал снижаться. Оба его двигателя издавали вой, добавляя ускорение и без того стремительной машине. В последний миг Тибор выхватил взглядом один из иллюминаторов самолета, в котором распласталось искаженное ужасом лицо. Отпрянув, боясь, что обнаружен, Тибор только через секунду вспомнил, что это все сон. Удивительно, но его сознание фиксировало происходящее во всех деталях, одновременно сигнализируя, что все – сон! Но как убедительны были эти детали!

Уже высвобождаясь из кокона, а заодно из объятий странного сна, чувствуя падение с километровой высоты, которое его и разбудило, Тибор отметил еще одну деталь, ту, что постоянно присутствовала рядом, но до последнего момента была неразличима. Сейчас он ясно увидел, куда именно падает самолет…

– А-ах! – Тело содрогнулось, как случается всякий раз при ощущении полета во сне.

Ева что-то пробормотала и повернулась со спины на бок. Ладонь светилась малиновыми пятнами. Одна из искр соскочила и коснулась края простыни, и это касание было отмечено кратким щелчком. Будто рядом чиркнули спичкой. Сердце колотилось нещадно, и кровь пульсировала в висках. Почему? Ему ведь не было страшно во сне! Хотя это сердцебиение послужило для Тибора объяснением обнаруженных в клинике сердечных шумов. Тем он и успокоился.

А утром Тибор проснулся и услышал, как Ева, вставшая раньше, негодующе выговаривает в телефонную трубку.

– Нет, ты представляешь? Там люди погибли! Люди! А им главное – что осталась целой какая-то древняя стена!

– Что-то случилось, дорогая? – Тибор приподнялся на локте, решая, встать ли ему окончательно или урвать еще немножко сна.

– Муж проснулся, а у меня завтрак еще не готов, – закончила Ева разговор с подружкой, а после повернулась к Тибору: – Включи телевизор. Сейчас будет повтор.

Тибор нащупал пульт. Пару минут ему пришлось выслушивать состояние дел на ведущих мировых биржах, в чем он абсолютно не разбирался, а вот последующий сюжет оказался весьма интересным.

«Сегодня, в восемь часов утра по пекинскому времени, – вещал диктор, – на краю пустыни Алашань, рядом с автономным районом Внутренней Монголии, являющейся провинцией Китая, – тут же появилось изображение географической карты Китая, где цветом была выделена область, о которой шла речь, – по неизвестным причинам разбился самолет «Фоккер-50», принадлежащий монгольской авиакомпании «МИАТ». Самолет, рассчитанный на пятьдесят пассажиров, следовал по маршруту Улан-Батор – Ганьчжоу. Данные о количестве людей на борту уточняются».

По нижнему краю телеэкрана бежала красная полоса с телетекстом и мигающей меткой: «Горячая линия!»

«Как сообщает наш корреспондент, несмотря на то, что аэробус врезался в землю практически у самого подножия Великой стены, никакого ущерба памятнику не причинено. Последнее крушение подобного самолета произошло в феврале две тысячи четвертого года, когда «Фоккер-50» иранской авиакомпании упал и разбился на территории Объединенных Арабских Эмиратов. В тот раз двоим пассажирам удалось выжить. Сейчас, по заявлению спасателей, выживших нет…»

Теперь стало понятно и возмущение Евы, и многое другое. То, что во сне он принял за верхушку горной гряды, оказалось Великой Китайской стеной. В остальном все сходилось до мелочей. Телеоператор успел показать крупным планом остатки хвостовой части самолета, где можно было различить тот самый непонятный иероглиф, который был монгольским символом, после чего китайский военный в камуфляжной форме заслонил камеру ладонью.

Самолет. Падение. Причины не установлены. Но Тибор знал, что послужило причиной! Вот только каким образом он смог увидеть это во сне и как это все связано с молнией на метеовышке, сколько ни думал, он так и не смог понять.