Читать книгу 10 лекций по теле– и радиожурналистике - Дмитрий Губин - Страница 15

Буквально несколько слов о подводных камнях и невидимых миру слезах, которые у нас текут, когда мы на них напарываемся. Такие типичные ситуации.

Первая, самая распространенная – мы не можем придумать на новый день новую тему. Я уже говорил, что 250 тем в год – это кошмар. Действительно оригинальных тем существует штук сто, не больше. Выход один – мягкая ротация. Одна и та же тема поворачивается каждый раз под разным углом. Сначала – «За что так в России не любят богатых?». Через два месяца – «Является ли бедность пороком?». Затем – «Должны ли богатые делиться, и если да, то с кем?». Еще – «У богатых есть обязательства, а есть ли обязательства у бедных?». Wash&go. Уже четыре в одном.

Второе – нужно ли устанавливать самому себе рамки или надо ждать, когда их установит начальство? Будет очень хорошо, если вы заранее оговорите, чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах. И дальше будете мертво биться, чтобы все остальное было можно. У меня, например, было соглашение, что я не будут поминать всуе Путина – ни положительно, ни отрицательно. Меня это устраивало, потому что мидл-класс, в отличие от интеллигенции, на политике не переклинен. Но все остальное было мое. И 9 мая я говорил о том, что выигрывает войну не тот, кто выигрывает, а кто в среднесрочной перспективе после войны получает преимущества по сравнению с довоенным положением. То есть что СССР войну проиграл, а Германия и Финляндия – выиграли. И меня за это били, но все же не ногами.

Третье – вы в эфире, тема забойная, а звонков нет. После эфира вы поймете, что в какой-то не в такой забой отправился парень молодой. Но пока звонков нет, у вас есть гость – это раз. Есть возможность анонсировать студийный телефон почаще, и это обычно срабатывает – два. А три… Когда я работал на телике, там как-то раз к Николаю Сванидзе в прямой эфир гость опаздывал. И вот у него пять минут до эфира, гостя нет, я понимаю, что у него эфир рухнет, и трясусь, как будто я сам Сванидзе, и спрашиваю его дрожащим голосом: «Николай Карлович, что д-д-делать будете, а?» На что Сванидзе невозмутимо отвечает: «Что делать буду, что делать буду… Да штаны сниму и голую задницу покажу! Да нешто ж, Дима, умный человек не найдет, чем страну в течение двадцати минут занять…» Господа, в решающий момент вспомните о Сванидзе.

Четвертое. Как долго может вести свои монологи ведущий? Я вам приводил в пример пятиминутное вступление, что, по идее, вне жанра. Наш формат в эфире – короткая ехидная реплика, вопрос, удар, отскок: пусть другие бьются. Но если ведущий держит внимание… Александр Гордон на «Серебряном дожде» как-то просто стал приходить в студию и читать малоизвестные рассказы Грина. Полчаса непрерывного чтения. И ничего – все слушали, включая начальство. Которое потом по этой самой причине, я полагаю, контракт с ним не продлило.

Пятое. Еще одна типичная ситуация: звонящий говорит не по теме. Немедленно ставьте его на место, пусть даже в грубой и циничной форме. Вплоть до вышвыривания из эфира, если не понимает. Зато остальные будут знать, что радио – это публичный эфир с публичными договоренностями, которые никому, кроме ведущего, не дано нарушать.

Шестое: при подготовке мы зашиваемся, и времени не хватает. Введите стандарты и шаблоны всюду, где только можно. Введите автотекст в редактор Word с шаблонами сценария и анонса. Очень помогает.

Седьмое: ведущий растерялся. В моей практике были случаи, когда я не то чтобы терялся, я ведь не грибник в лесу, но пропускал какие-то удары. И меня спасал режиссер. Когда вы только запускаете интерактив, особенно первые недели, особенно с новичком-ведущим, гендиректор, генпродюсер должны находиться рядом, чтобы иметь возможность сказать на ухо, написать, каким угодно способом прийти на помощь.

Восьмое: проблема индивидуального стиля. Хотя это вообще не проблема, если разобраться. Интерактив – это свобода, прерии и пампасы для индивидуалиста. Соловьев умеет петь, и он на эфирах поет. Я легко запоминаю стихи и умею говорить голосом Жириновского, и потому я легко выхожу в эфир со словами (голосом Жириновского):

Я с теми, кто вышел

              строить и месть

В сплошной лихорадке

                   буден.

Отечество славлю —

                   которое есть.

Но трижды —

              в котором есть Губин!

(Аплодисменты).