Читать книгу Внедрение по легенде - Дмитрий Ивницкий - Страница 6

…В то время как Макарчук и Зинкевич несколько дней отсиживались в тайнике, восьмой Армейский корпус группы армий «Центр» Вермахта сломил сопротивление Советских войск западнее реки Неман. Двадцать третьего июня тысяча девятьсот сорок первого года восьмая пехотная дивизия взяла Гродно.

Согласно новому административному устройству Гродно стал центром уезда в составе округа Белосток провинции Восточной Пруссии. Гаулейтером был назначен Эрих Кох. Функции администрации в городе стала осуществлять немецкая военная комендатура с соответствующими хозяйственными службами.

На восьмой день добровольного заключения в подвале стало невыносимо душно от горящих свеч. К духоте примешивался запах из «нужника». Неизвестность давила на нервы.

– Маркел Антонович, не пора ли нам выходить наружу. По моему, вам необходимо выйти в город и установить обстановку.

– Завтра, с утра встречусь с одним знакомым и разузнаю обстановку в Гродно.

На второй день Зинкевич ушёл в город, где пробыл полдня. Макарчук с нетерпением ждал его возвращения. Чтобы унять волнение, он выпил бутылку вина и незаметно уснул. Вернувшись, Зинкевич с трудом разбудил своего квартиранта:

– Я встретился со своим знакомым, а тот свёл меня с Войцехом Завадским. До прихода Советов у меня с ним были общие торговые дела, и мне он очень обязан. После оккупации Гродно Красной Армией Войцех выехал в Польшу. Теперь служит немцам в полевой военной комендатуре военного округа «Центр» и вернулся вместе с ними. Завадский рассказал мне, что в ближайшее время будет создана городская гражданская администрация и его назначат начальником управления. Он предлагает мне служить у него и завтра представит заместителю коменданта лейтенанту Генриху Шульцу.

– Ты обо мне с ним разговаривал?

– Да, я сказал ему о тебе, что ты тоже хочешь служить у немцев. При комендатуре организовывается полиция службы порядка, куда набирают полицейских. Поэтому, пойдёшь вместе со мной.

На второй день они подошли к зданию комендатуры к девяти часам. На крыльце их уже ждал мужчина лет сорока, одетый в немецкую форму, без знаков отличия. Увидев подошедших, он что-то сказал часовому на немецком языке, тот посторонился, и они прошли в здание. Пройдя по коридору, зашли в комнату, где почти посередине стоял большой письменный стол. С одной стороны стола, от стены, на которой висел портрет Гитлера, стоял один стул, а с другой два стула. В углу стоял шкаф с полками. На столе стояла старая печатная машинка. Завадский обратился к Макарчуку:

– Ты останешься пока здесь! – и кивнул Маркелу. – Пойдёшь со мной к заместителю коменданта. Как зайдёшь, сразу сними шапку, стой и жди.

Они ушли, а интендант сел на стул и стал терпеливо ожидать. Время тянулось медленно. Прошло более двух часов, когда вернулся Зинкевич. Он был какой-то перепуганный и подавленный. Но не успели они перемолвиться между собой, как вошёл Войцех:

– Пойдём! – и повёл Григория.

На втором этаже они остановились перед дверью. Завадский постучал и когда из кабинета послышался голос, сказавший что-то на немецком языке, он вошёл внутрь, увлекая за собой Макарчука. Войдя следом за сопровождающим в помещение Григорий увидел в хорошо обставленном кабинете сидящего в кресле за столом, полноватого военного в форме лейтенанта Вермахта. В стороне, на небольшом расстоянии от стола он увидел ещё одного немца, одетого в чёрную форму СД.

– Ты есть кто? – заговорил на плохом русском сидевший за столом офицер.

– Я Макарчук Григорий. Отец мой имел богатый хутор на Украине, в Житомирской области, за что его раскулачили и нашу семью сослали в Сибирь. От комиссаров я скрыл это и смог получить бухгалтерское образование. Когда призвали в армию, меня послали на интендантские курсы. По окончанию обучения мне присвоили звание интендант второго ранга, что соответствует общевойсковому званию лейтенант. В мае направили служить в двадцать девятую танковой дивизии помощником начальника склада горюче-смазочных материалов. С самого начала войны я хотел перейти к вам на службу, чтобы учувствовать в освобождении России от красных и евреев. Помощник командира танкового полка по снабжению, интендант третьего ранга Рябиченко приказал мне доставить горючее танкам, ведущих бой с вашими войсками. Но я его приказ не исполнил, а специально подставил бензовозы с ГСМ под бомбёжку, и они все были уничтожены. По вашим солдатам я ни разу не выстрелил.

Когда Завадский перевёл сказанное им, немец засмеялся:

– То есть гут, корошо!

В это время со своего кресла поднялся немец в форме СС и о чем-то начал говорить с заместителем коменданта на немецком языке. Григорий тревожно вслушивался в их разговор, пытаясь что-нибудь понять. Затем лейтенант Шульц поднялся, подошёл к Макарчуку и ткнул его пальцем в живот:

– Ти, поедешь с заместителем начальника гестапо унтерштурмфюрером СС Эрихом Шотом.

Затем он поднял телефонную трубку и что-то сказал приказным тоном. Гестаповец пошёл на выход и Григорий, с замиранием сердца пошёл за ним. Выйдя на улицу, он увидел легковой автомобиль, припаркованный рядом с крыльцом. За рулем сидел солдат в форме СС. Рядом с автомобилем стоял эсэсовец в звании унтершарфюрер СС. Как потом оказалось, его звали Дитер Зейлер. Он был правой рукой Шота, выполнял все его кровавые поручения. Поравнявшись с ним, унтерштурмфюрер что-то ему сказал. Тот подбежал к автомобилю, открыл пассажирскую переднюю дверцу, где уселся гестаповец. Затем открыл заднюю дверцу и подтолкнул в салон автомобиля Макарчука, а когда тот сел на заднем сиденье, уселся рядом с ним. Автомобиль тронулся и поехал по улицам Гродно.

«Куда они меня везут? Что они хотят со мной сделать?» – мелькали мысли у Григория.

Автомобиль остановился рядом с трёхэтажным зданием мрачного вида. Когда они вышли из машины, Шот завёл интенданта в здание и сопроводил в комнату на первом этаже, в которой стены были свежевыкрашены в светло-голубой цвет. У стены стоял медицинский шкаф, на приоткрытых дверцах было матовое стекло. На полках вместо лекарств лежали плетки из проволоки, отточенные шомпола, иголки и щипцы для ногтей.

«Это же камера пыток! Меня, что, хотят пытать? Почему он не верит мне?» – подумал Макарчук, моментально вспотев от страха, и у него участился пульс.

Гестаповец усадил его за стол и подал бумагу:

– Пиши биографию и клятву фюреру!

Он стал писать требуемые документы. В это время зашли следователь, севший за другой стол, и переводчик. Следом унтершарфюрер Зейлер привёл арестованного в гражданской одежде. По виду, задержанный был ровесник Григория.

– Коммунист? – спросил следователь через переводчика.

– Нет! Комсомолец!

– Кто взорвал водокачку на железнодорожной станции?

– Я не знаю! А если бы знал, то вам не сказал!

Зейлер подошёл к комсомольцу, в руке его блеснул кастет. Он с размаху ударил его в грудь. Арестованный упал, а унтершарфюрер стал избивать его ногами. Патриот потерял сознание. Его облили водой из ведра и усадили на стул. Минут через пять ему начали втыкать под ногти иголки. Когда подпольщик снова потерял сознание и был приведён в чувство холодной водой, ему вогнали отточенные шомпола в суставы ног. Тот начал кричать, а Эрих Шот стоял возле интенданта и смотрел, как тот на это реагирует. Затем он взял плётку, подал её Макарчуку и произнёс на чисто русском:

– Бей его, пока не даст правдивые показания. Григорий взял плётку и начал избивать. Бил не останавливаясь, приложив все силы, и на лице его просматривалась ненависть к жертве. Вдруг он почувствовал, что ему это нравиться. Прекратил избиение, когда услышал голос гестаповца:

– Стой! Ты его уже убил!

Шот что-то сказал на немецком языке Зейлеру. Затем обратился к Макарчуку на русском:

– Унтершарфюрер тебя проводит ко мне в кабинет.

Зайдя, следом за немцем, Григорий огляделся. Кабинет был отделан со вкусом. Обставлен он был обновлённой старинной мебелью. Окна на половину прикрывали тяжёлые гобеленовые шторы.

«Когда он успел так обжиться? Такое впечатление, что он находится здесь давно», – мелькнула у него мысль.

…Это потом он узнает, что его новый хозяин унтерштурмфюрер СС Эрих Шот был садистом с романтической натурой. Он въехал в дом, построенный известным в Гродно врачом Беклемишевым, осужденным судом за антисоветскую деятельность перед самой войной и сосланного в Казахстан. У входа в своё жилище эсэсовец держал огромного бульдога, натасканного хватать каждого, кто неосторожно приблизится к дверям. В самом доме терпеливо ждал возвращение своего покровителя целый гарем «рабынь любви». Стоило девушкам услышать на улице звук мотора его авто, как они открывали окна и встречали его радостным пением…

По праздникам Шот любил для эффектности выезжать в город на извозчичьей пролётке, а зимой на красивых санях. Для этого он пользовался услугами одного из местных извозчиков. Тот зимой ездил в красной шубе местного раввина, подаренной ему самим гестаповцем после зачистки гродненского гетто…

Через несколько минут в кабинет зашёл унтерштурмфюрер, сел в кресло за стол. Достал из стола папку, положил в неё принесенные документы.

– Господин Макарчук! Биографию ты сочинил, а теперь напиши клятву фюреру и расписку на сотрудничество с СД, вот тебе образец, – и подал ему листы бумаги.

Предатель прочитал тексты и написал клятву: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и рейхсканцлеру, в преданности и храбрости. Я клянусь тебе и всем начальникам, которых ты назначишь, верно служить до своей смерти. Да поможет мне Бог!»

Вслед за этим написал расписку: «Я, Макарчук Григорий Ефимович, обязуюсь выполнять все поручения СД по выявлению евреев, коммунистов, лиц замышляющих и совершивших преступления в отношении Германии. Подписывать все документы, касающиеся моего сотрудничества со службой безопасности, буду псевдонимом «Бухгалтер».

Он передал написанные им обязательства Эриху Шоту. Тот прочитал и положил их в папку.

– Сегодня тебя поместят в Гродненский лагерь для военнопленных, где ты должен выявлять евреев, комиссаров и командиров, а также лиц, готовящих побег. Тебя отвезут домой, переоденешься в свою армейскую форму, и вернут сюда. Зейлер подготовит к выполнению задания и доставит в лагерь. О твоём сотрудничестве с СД никто не должен знать, даже начальник лагеря. Встречаться с тобой буду только я, когда будут приводить ко мне на допрос по моему требованию.

– Я оправдаю ваше доверие господин унтерштурмфюрер!

Когда через час Макарчук предстал перед гестаповцем в форме командира Красной армии со знаками отличия интенданта второго ранга, Шот кивнул Зейлеру. Тот подошёл к интенданту, с силой ударил его кулаком в лицо, попав в левый глаз и нос. Затем, свалив ударом ноги в живот, начал методично бить по всем местам тела. Упав на пол, предатель машинально закрыл голову руками. В голове мелькала мысль: «Что случилось? Ведь я дал согласие на сотрудничество».

Как издалека он услышал голос Шота:

– Довольно! А то ты убьёшь его! Теперь он предстанет перед военнопленными в надлежавшем виде.

Дитер доставил агента во временный лагерь для советских военнопленных, созданный немцами в начале оккупации города в районе улицы Дзержинского. Под видом военнопленного его сразу отвели в одно из помещений, где находились узники. Как только увезли его подопечного в лагерь, Шот позвонил коменданту концлагеря обер-лейтенанту Зиверсу.

– Хайль Гитлер! Ханс, к тебе унтершарфюрер Зейлер доставит русского офицера. Его не трогать, он за мной. Пускай увидит жизнь за колючей проволокой. Я буду приезжать и сам допрашивать его.

Вечером он самодовольно докладывал начальнику гестапо Эррелису Хейнцу:

– Господин оберштурмфюрер, я подобрал агента, через которого надеюсь выйти на оставленных в Гродно коммунистов для борьбы с войсками Рейха. В данный момент он находится в концлагере, для выявления евреев и коммунистов. Это первое задание, по выполнению я увижу точно его достоинства. Но мой опыт подсказывает, что он с этим справится успешно.

«Опять этот выскочка будет докладывать в Берлин о своих успехах», – неприязненно подумал Хейнц, но, помня о его связях в высших кругах СС, ответил:

– Заранее поздравляю тебя Эрих! Я помню