Читать книгу Сын зари - Дмитрий Казаков - Страница 2

Под ногами был асфальт, но мягкий, растрескавшийся, и всюду из трещин в нем торчали пучки травы. Ближе к правой обочине помахивали ветками кусты, кое-где поднимались молодые деревца.

Лиза и Петр шагали по тому, что неделей ранее называлось Казанским шоссе.

Хотя неделя миновала только для них, для мира прошло гораздо больше, но сколько точно – никто не знал.

Семь дней назад они очнулись после мгновенного вроде бы обморока, и обнаружили, что электричества и газа нет, мобильники не работают, а снаружи простирается дикий, невероятный пейзаж. С видимой из окна частью Нижнего Новгорода произошло нечто странное – многие дома сгорели, аккуратные газоны превратились в заросли, и всюду было полно живности!

Возникла тогда и паника, и подозрение, что они сошли с ума…

Петр вытащил из сейфа охотничье ружье, зарядил его, и они отправились на улицу… Отбились от стаи бродячих собак, встретили других выживших, которых оказалось не так много…

К настоящему моменту их собралось почти два десятка, и верховодил всем Толик, в прошлом – водитель-дальнобойщик и завзятый турист-рюкзачник. Они обитали в здании «Верхнепечерского» универсама, пытались по мере сил приспособиться, и понемногу изучали окрестности.

Всем до ужаса хотелось понять, что произошло с городом или даже с целым миром, но никто не знал, как это сделать.

Сегодня Петра и Лизу отправили на охоту, вышли они рано, еще до рассвета, и двинулись в сторону бывшей окраины города. Там разведчики несколько дней назад заметили лосей, и еще обнаружили кое-что странное – стену из золотого света, что пересекала шоссе там, где раньше проходила граница Нижнего.

Еще недавно кто угодно решил бы, что это бред, но после того, что уже произошло, любой бред мог оказаться правдой…

Миновали спрятавшиеся в зарослях горелые развалины автостанции, когда Петр понял, что со зрением у него что-то не так: пейзаж из травы, кустов и деревьев, выросших на асфальте, далеко впереди чуть заметно дрожал, словно там поднимался горячий воздух, хотя взяться ему было неоткуда.

Солнце еще не взошло, хотя над горизонтом вовсю полыхала заря, и было довольно прохладно.

– Ты видишь это? – спросил он.

– Да… – протянула Лиза, как обычно, прикусывая губу. – Все размывается, а где свет?

Они прошли еще несколько десятков метров, дрожание стало сильнее, висящее над шоссе марево уплотнилось. Над кстовской трассой и в самом деле встало нечто похожее на стену золотистого сияния, уходящую за обочины и там заворачивавшую так, что получалось нечто вроде огороженного участка, не очень большого и, насколько можно было видеть, почти правильной круглой формы.

– Ух ты, ничего себе… – проговорил Петр. – Неохота туда соваться.

– Ага, – Лиза кивнула, и они остановились.

Стена отрезала кусок бывшего шоссе, но ничто не мешало обогнуть ее, и двинуться дальше по лесу.

– Васька говорил, что они внутрь заходили, – сказал Петр, – и что за первой стеной еще одна… чудеса, да и только.

– Ха, смотри! – воскликнула Лиза, хватая мужа за руку.

Золотистое свечение дрогнуло, словно вывешенная на веревку простыня под порывом ветра, и из него вышел человек. Сделал десятка два шагов, пошатываясь, точно пьяный, а затем упал, вперед, на руки, да так и остался стоять на четвереньках, мотая головой.

– Пойдем к нему, только медленно, – Петр вскинул ружье.

Еще неизвестно, кто это такой, и что он замышляет.

Услышав их приближение, человек поднял голову, и стало видно белое, без кровинки лицо, выпученные глаза.

Выглядел он молодым, лет двадцати пяти, и довольно худосочным, на белой рубашке с короткими рукавами и синих джинсах виднелись пятна грязи, а русые волосы были взлохмачены.

– Стоп, – сказал Петр, когда до незнакомца осталось метров пять. – Ты кто такой?

– Э… киры… мыыы… ууыыыааа… – выдавил из себя человек, с трудом шевеля губами, и на физиономии его, самой обычной, ничем не примечательной, отразилось удивление.

Он недоверчиво ощупал собственное лицо, сунул пальцы в рот, словно хотел убедиться, на месте ли язык.

– Откуда ты взялся? – спросила Лиза.

Незнакомец посмотрел на нее, и попытался встать, а когда это ему удалось, ткнул рукой себе за спину.

В этот момент стена из золотистого света, вблизи казавшаяся куда более яркой, чем издали, вспыхнула, по ней побежали волны сияния, и Лиза догадалась, что дальше, прямо на востоке, из‑за края земли выглянуло солнце.

– Что он хочет этим сказать? – удивился Петр. – Он что, в этой штуке… родился?

– Не говори ерунды! – Лиза посмотрела на мужа с раздражением. – Он прошел сквозь нее, и все! И что-то внутри с ним случилось, надо помочь ему, отвести к Амалии, чтобы она его посмотрела…

В группе у них имелся врач, бывший терапевт поликлиники номер семь, располагавшейся в Печерах.

– Мы не можем, мы не просто так гуляем, а должны вернуться с добычей, – возразил Петр. – Кроме того, мы не знаем, кто он такой и откуда взялся… Может быть, он опасный сумасшедший?

Незнакомец оторвался от созерцания стены из света, и вновь посмотрел в их сторону.

– Змея ждет… – неожиданно четко проговорил он. – Не наступай… она близко, шипение в траве…

– Вот, я же говорил, – сказал Петр. – Эй, стой!

И он вновь поднял ружье, поскольку чужак сделал шаг навстречу.

– Но мы не можем так его бросить! – возмутилась Лиза. – Может быть, ты пить хочешь?

Если судить по физиономии незнакомца, то вопроса он не понял.

– Или есть? – продолжала допытываться она. – Нет? Но лучше тебе присоединиться к нашим, смотри, иди прямо, с шоссе не сворачивай, пока не будет поворот на Лопатина, там еще слева остатки торгового центра «Скала», вот мимо него и шагай к универсаму, там тебя кто-нибудь встретит.

– Свет в глаза, – сказал чужак. – Свет внутри и со всех сторон… почему он так жжет?

– Я же говорю, он свихнувшийся, – Петр сплюнул. – Пошли отсюда.

– Змея ждет, – повторил незнакомец. – Кольцо под стволом… крик боли… не наступай!

Лиза колебалась – с одной стороны, не очень хорошо бросать без помощи одинокого человека, а с другой, у них имеется задание, они должны точно выяснить, есть ли в ближнем лесу лоси, и при возможности пристрелить одного. Да еще крылось в явившемся из золотого свечения чужаке нечто ненормальное, отталкивающее, а его странные речи вызывали гадливость.

– Ладно, двигаем, – сдалась она. – А ты иди вон туда, там люди.

Они свернули с шоссе, и зашагали в обход участка, огороженного светящейся «стеной».

* * *

Кирилл посмотрел вслед удаляющейся парочке, и в какой уже раз попытался собраться с мыслями.

Вышло ничуть не лучше, чем раньше, а мир вокруг не стал четче, продолжил раскачиваться и расплываться. Вновь накатило яркое воспоминание, впервые явившееся из глубин памяти несколько минут назад – тот самый мужик с ружьем, что стоял перед ним, перешагивает через упавшее дерево и наступает на змею, а та жалит его в лодыжку.

Вроде бы когда-то видел такое, но вот когда?

В первый момент, только вспомнив это, Кирилл попытался рассказать о своем видении, но вышло на удивление плохо – губы и язык, всегда идеально ему повиновавшиеся, не послушались.

Что вообще произошло?

Какое-то время назад, когда он только очнулся в собственном автомобиле, был уверен, что попал в аварию – его «Форд Фокус» стоял, съехав на обочину, и мотор не работал. Оглядеться как следует Кирилл не смог, мешал исходивший непонятно откуда яркий желтый свет, и он выбрался из машины.

Сосредоточиться никак не получалось.

Вроде бы вот только что он торопился в Кстово, чтобы взять интервью у директора тамошнего нефтяного завода… а сейчас стоял, опираясь на проржавевший и исцарапанный капот автомобиля, купленного полгода назад, и перед глазами все кружилось и плыло…

Осмотреться по-прежнему не удавалось – желтый свет, падавший сразу со всех сторон, ослеплял. Башка гудела, и в ней роились воспоминания – его кровать в детском доме, аккуратно заправленная, с зеленым колючим одеялом; выпускной в универе, и он сам, с бокалом шампанского; жена, баюкающая дочку; и какие-то странные образы, которые он не мог привязать к определенным моментам из прошлого…

Тогда он решил, что не справился с управлением и угодил в аварию.

Но в этом случае надо ждать, когда приедет полиция и «Скорая», и откуда этот неистовый свет?

Мысли Кирилла перескочили на другую аварию, случившуюся на «Пролетарке» год назад, и он похолодел. Не хватало еще, чтобы трехлетняя Машенька, тогда оставшаяся без матери, лишилась еще и отца!

Воспоминания о дочери помогли немного очухаться, и он сообразил, что машин вокруг нет, и что с участком шоссе, что доступен его глазам, какой-то непорядок, хотя не совсем понятно, какой именно. Накатил страх, и он решил – нужно идти, вернуться в город пешком, вызвать помощь…

Кирилл шагал, почти ничего не различая перед собой, и ничего не понимая.

По сторонам вроде бы мелькали какие-то фигуры, ничуть не походившие на людей. Автомобилей по-прежнему не попадалось, его шатало, и все силы тратил на то, чтобы не свалиться.

Затем желтый свет стал очень ярким, он не выдержал, упал на четвереньки, и обнаружил перед собой ту парочку.

– Что за черт… – попробовал произнести он, и на этот раз губы послушались, слова вышли четкими.

Мысли потихоньку устаканивались, Кирилл вновь мог связно думать, но видел по-прежнему не пойми что.

Золотистое сияние осталось за спиной, впереди его не было, но шоссе там выглядело так, словно люди тут не появлялись лет пятьдесят – трещины в покрытии, торчащая из них трава, кусты и даже молодые деревья, и на одном преспокойно сидела белка. Обочины заросли сплошь, а дальше над кронами поднимались силуэты нескольких высоток, но какие-то странные, непривычные.

– О мой бог… – прошептал Кирилл, сообразив, что дома выглядят частично разрушенными.

Что произошло?

Нет, тут дело не в аварии… надо бы расспросить тех двоих.

Он оглянулся и разочарованно вздохнул – пока он соображал, парочка успела скрыться в лесу.

– Нет, нет, – Кирилл потряс головой, потер уши, чтобы кровь прилила к мозгу: либо он находится во власти необычайно мощной и стойкой галлюцинации, либо что-то случилось не только с ним, но и со всем миром… по крайней мере, с Нижним Новгородом, с его «верхней» частью.

Пока все выглядело крайне загадочно – желтый свет, непонятно откуда исходящий, заросшее шоссе, пострадавшие дома, двое незнакомцев, для которых это вроде бы в порядке вещей.

И воздух… какой-то другой, не такой, каким он был раньше.

И еще странно, когда он выехал на интервью, время подходило к десяти утра, а сейчас, если верить едва показавшемуся над горизонтом солнцу, было раннее-ранее утро!

Но с этим можно разобраться потом, сейчас нужно добраться до детского садика, куда утром отвел Машеньку, и убедиться, что с дочерью все в порядке… если необходимо, то дойти туда пешком!

Вспомнив о мобильнике, Кирилл вытащил его из кармана, и выругался – включенный и заряженный, тот ловить сеть упорно отказывался.

– Чудеса на виражах, – пробормотал он.

Зашагал в сторону города, и выяснилось, что мускулы слушаются куда лучше, чем раньше. Обернувшись через какое-то время, увидел, что золотистое свечение начало меркнуть, а стена сделалась полупрозрачной.

Когда она исчезла за поворотом, Кирилл испытал немалое облегчение.

Миновал обгорелые руины автозаправки, частью скрытые зарослями, и начали попадаться машины – такие же, как его «Форд», проржавевшие, со спущенными шинами и выбитыми стеклами, с сухими листьями и грязью на крышах и капотах, оплетенные вьюнком, некоторые перевернувшиеся или врезавшиеся друг в друга.

В «Волге», что «поцеловалась» с придорожным столбом, сидел лишенный даже намека на плоть и одежду скелет, сжимавший руль, и оскал его выглядел жутко и жалко. Дверцы черного «Фиата» были приоткрыты, словно из него кто-то выбирался, и в траве блестела оторванная пуговица.

По всему выходило, что город постигла катастрофа… вот только какая?

За левой обочиной открылись дома, и тут Кирилл не выдержал, остановился, чтобы «полюбоваться зрелищем»: ближайшая шестнадцатиэтажка была черной от копоти, вторая сохранила цвет, но лишилась большей части окон, и напоминала скорее руины, чем жилое здание.

Что произошло?

Если бы над Нижним взорвалась ракета с ядерной боеголовкой, она уничтожила бы все сплошняком, остались бы только радиоактивные руины и пепел… Землетрясение разрушило бы здания, но этим и ограничилось бы… Но что способно за какой-то час так изменить облик города?

Всюду заросли, птиц вокруг столько, сколько никогда в жизни не видел…

Такое ощущение, что людей просто-напросто выдернули из этого мира на полвека… нет, бред.

– Надо идти, – сказал Кирилл, и затопал дальше.

Если не встретит никакого транспорта, то на своих двоих придется одолеть не один километр – детский садик, куда ходит Машенька, рядом с их домом, на Пермякова, а это за рекой, на другом конце Нижнего.

Вскоре наткнулся на еще один скелет, на этот раз лежащий на земле, и разглядел на костях следы зубов. А когда из‑за домов долетел кровожадный, раскатистый вой, то ощутил себя не очень уверенно – если тут белочки и птички есть, то могут иметься и хищники вроде волков или медведей…

Беспокойство за дочь стало острее, он огляделся, выискивая, чем бы вооружиться.

Ага, вот, приоткрытый багажник, а в нем… а в нем… мангал, и набор для шашлыка, в том числе и шампуры.

– Почувствуй себя мушкетером, – Кирилл взвесил один из них в руке, подумал, что оружие так себе.

Но другого все равно нет.

Потянулись Печеры, выглядевшие дико и странно – наполовину заросшие, наполовину разрушенные, с брошенными на дорогах автомобилями. Шоссе перед ним перебежал заяц, в зарослях на обочине мелькнул рыжий хвост лисы – звери человека совершенно не боялись, поглядывали на него с любопытством.

Многие машины из тех, что остались целыми, выглядели так, словно из них кто-то вылезал, на дверце и сидении одной из них Кирилл увидел пятна крови, свернувшейся, но пролитой не так давно.

Наткнулся на очередной скелет, и прошел бы мимо, но глаз зацепился, и он остановился, вгляделся – эти кости не грызли, их рубили чем-то тяжелым и тупым вроде топора!

– О, мой бог… – проговорил Кирилл, и по спине его побежали мурашки.

Неужели здесь одни люди съели другого, причем люди цивилизованные, откуда в Нижнем каннибалы?

Он покрепче сжал шампур, и ускорил шаг.

Справа потянулся забор, над которым высились дома, выстроенные еще для сотрудников областного КГБ, слева открылась уходящая вниз улица Бринского, и тут Кирилл услышал человеческие голоса. Негромкий вскрик донесся из чащи, и на обочину выскочили трое оборванных и грязных мужиков.

Один был вооружен топором, другой сжимал что-то вроде копья из палки с примотанным к ней ножом, третий размахивал бейсбольной битой, и у всех за спинами болтались рюкзаки.

– Стой, мил человек! – воскликнул тот, что с топором, рыжий и низкорослый, и оскалил гнилые зубы.

– Что вам надо? – спросил Кирилл, медленно отступая.

Он чувствовал угрозу, исходящую от этих троих, помнил о том, что видел совсем недавно, но бежать не хотел – вдруг получится договориться, узнать что-то о ситуации в городе…

– Был бы ты бабой, пригодился бы дважды, – мужик с копьем, сутулый и смуглый, мерзко хихикнул.

– А так мы тебя всего лишь… – третий, говоривший с кавказским акцентом, сделал паузу… – на мясо пустим!

– Но как вы… – Кирилл заглянул в глаза тому, кто находился ближе всех, и осекся, понял, что слова тут не помогут.

Под огненными бровями жили искорки кровожадного безумия.

– Хватай его, ребята! – заорал рыжий, и они бросились разом, обходя жертву с разных сторон.

На миг Кирилла парализовало от страха, захотелось укусить себя за руку и проснуться, вырваться из жуткого сна. Но он преодолел оцепенение, и прыгнул вправо, навстречу тому из каннибалов, что был вооружен бейсбольной битой и казался наименее опасным.

Ткнул шампуром, целясь ему в руку, и попал!

Брызнула кровь, раздался злобный вскрик, бита просвистела рядом, едва не зацепив плечо. Кирилл отмахнулся, просто отшвыривая мужика с битой с дороги, и побежал… дорога оказалась открыта!

Зацепился за кочку, и полетел вперед.

Едва успел выставить руки, и ударился локтями с такой силой, что лязгнули зубы и чуть не откусил себе язык. Перевернулся на спину, и увидел три приближающихся силуэта, то, как блеснуло, отражая свет солнца, лезвие топора.

«Вот и все, – пришла горькая, холодная мысль. – Машеньку я больше не увижу…».

– Ну, падаль, мы тебя для начала помучаем! – рыжий ухмыльнулся, снова показывая черные зубы.

Кирилл сначала не понял, что за треск ударил по ушам, и отчего на лице каннибала появилось изумление. Лишь когда топор вывалился из ослабевшей руки, а смуглый с хрипом согнулся, он сообразил, что это очередь, и что кто-то стреляет по людоедам из автомата!

Мужик с бейсбольной битой рванул прочь, завывая от страха, но упал через несколько шагов, и Кирилл даже увидел фонтанчики крови, выбитые пулями из его тела.

– Прямо в яблочко! – сказали неподалеку. – Все трое наповал, точно в тире!

Кирилл сел, понял, что руки его трясутся, а в голове – ни единой мысли.

Увидел, как из кустов выбираются мужчины в камуфляже, вооруженные автоматами Калашникова.

– Повезло тебе, парень, что мы рядом оказались, – сказал тот, что шел впереди, широколицый, со шрамом на скуле и с сединой на стриженной ежиком голове. – Ты кто такой?

– Я… э… вот, – Кирилл полез в нагрудный карман и вытащил журналистское удостоверение.

Оно обычно помогало находить выход из разных ситуаций, и всегда все объясняло.

Но широколицый глянул на корочки пренебрежительно и даже сплюнул.

– Можешь засунуть эту штуку поглубже в задницу, – посоветовал он. – От нее толку не больше, чем от мобильника, и железяку острую выкинь, а то еще порежешь кого… Понял?

– Да, конечно, – Кирилл отбросил шампур.

Облаченные в камуфляж мужчины деловито обыскивали трупы, выворачивали карманы, и по их движениям было видно, что заниматься подобными вещами им не в новинку.

– Вот, так лучше, – широколицый пинком отшвырнул шампур. – Вставай, пойдешь с нами.

Но тут Кирилла прорвало.

– Куда?! Зачем?! – рявкнул он, вскакивая. – Кто вы такие?! Что вообще происходит в этом сраном городе?! Что случилось, кто-нибудь может мне сказать, что за чудеса на виражах, вашу мать?!

– Откуда ты такой тормоз взялся? – спросил широколицый совершенно спокойно.

– Откуда-откуда, из машины… – буркнул Кирилл, стыдясь собственной вспышки и думая, что этим парням, военным или полицейским, может быть известно не больше, чем ему. – Ехал в Кстово, потом бац, провал, очухиваюсь в машине, свет вокруг, и в башке гудит, как в будке трансформаторной…

– И когда же ты очухался? – спросил широколицый, брови которого чуть-чуть приподнялись.

– Ну, с час назад… – сказал Кирилл.

– Ой, заливает, как сивый мерин! – произнес за спиной тот же самый голос, что упоминал тир. – Все, значит, неделю назад из коматоза вышли, а он только сегодня? Василич, давай его шлепнем, а?

– К-какую неделю? – Кирилл ощутил, как внутри что-то оборвалось. – Не может быть такого!

– Может, может, – остроглазый гибкий парень в повязанной на голову черной бандане обошел его сбоку. – Ты что, баклан, нас совсем за идиотов кругленьких держишь?

– Заткнись, Петров! – рявкнул широколицый Василич. – Пусть майор с ним разбирается… Понял?

– Так точно, – хмуро отозвался парень в бандане.

– Какой майор? – Кирилл сжал кулаки. – Мне к дочери надо… мне…

– Пойдешь с нами, – перебил Василич. – Попробуешь удрать – пристрелим. Закончили, вы там?

– Да, – ответил кто-то гулким басом.

– Тогда двинули, – широколицый почесал подбородок. – Не делай такую злую морду… Мы тебе, парень, жизнь спасли, и благодари бога, что нас сегодня на разведку к Казанке отправили.

Кирилл глубоко вздохнул, давя раздражение – и вправду, если бы не эти парни, его бы уже разделывали и, возможно, живьем, а убежать от пули не сможет никто, и лучше не спорить, не раздражать спасителей.

– И вправду неделя прошла? – спросил, не выдержал он.

– Какой нам смысл тебе врать? – Василич хмыкнул. – И неделя это после того, как оклемались все… а с того дня, как заснули, и вовсе не один год минул, глаза разуй и по сторонам посмотри.

Кирилла словно ударили по затылку тяжелой, но мягкой колотушкой, мысли из головы исчезли, в ушах возник мягкий звон: нет, невозможно, такого не может быть… но в то же время это многое объясняло, и проржавевший «Форд», и выросшие на асфальте кусты и деревья, и обгоревшие здания.

Не объясняло только, почему он проснулся на неделю позже остальных, и что там было за желтое свечение…

Да, а как же Машенька? Семь дней без него в этом новом, другом мире!

Кирилл сжал кулаки, изо всех сил пытаясь успокоиться – не время сейчас возмущаться, кричать, что он должен найти дочь, пусть ведут его к начальству, к «майору», а с ним он договорится…

– Пошли, – выдохнул он.

– Вот таким тебя люблю я, вот таким тебя хвалю я, – Василич заухмылялся. – Двигаем!

Двое бойцов безо всяких приказов ушли вперед, остальные зашагали следом, причем так, что Кирилл оказался в середке маленького отряда. Казанское шоссе осталось позади, потянулась улица Бринского, заросшая, но узнаваемая – слева покрытый лесом склон, справа – остатки некогда роскошных автосалонов.

Фрагменты обгорелых стен торчали из кустов, показывая, что здесь порезвился огонь.

Прошли несколько глубоких ям в асфальте, непонятно откуда взявшихся, и тут донесся громкий лай. Василич насторожился, вскинул руку, его люди замедлили шаг, разговоры и смешки затихли.

Ветви качнулись, и на открытое место выскочила крупная собака, блеснули оскаленные зубы.

– Огонь! – гаркнул Василич еще до того, как рядом со зверем объявились еще два.

Застрекотали автоматы, и их «голоса» показалось Кириллу до того громким, что он зажал уши. Первая собака метнулась в сторону, но пули настигли ее, и на землю упал дергающийся, окровавленный труп. Вторая взвизгнула, поджав пострадавшую лапу, и кинулась прочь, а за ней поспешили другие.

– Вот твари зубастые! – почти с восхищением сказал Петров. – Развелось их, как тараканов!

– Люююууудиии! Помогииитеее! – завопили в той стороне, куда умчались псы.

– Еще один? – спросил Василич, почесывая подбородок. – Пойдем, глянем.

За густыми зарослями на бывшей обочине начались гаражи, точнее их остатки – проржавевшие стены, обрушенные крыши, бурьян и крапива таких размеров, что возникали мысли о радиации.

– Ты где там?! – рявкнул один из шагавших впереди бойцов, когда они наткнулись на совершенно целый гараж из белого кирпича.

– Туууут! – обрадованно завопили левее, и на крыше еще одного сохранившегося гаража объявился машущий руками человек.

– Санин, тащите его сюда, но аккуратно, – приказал Василич. – Понял?

– Так точно, – отозвался могучий боец, и вместе с еще одним, чуть поменьше, направился вперед.

Качнулись ветки, через какое-то время прыгавший по крыше человек перестал орать и слез вниз. А через пять минут Санин с напарником вернулись, и привели худосочного небритого мужика лет пятидесяти, облаченного в засаленную спецовку и такие же брюки.

– Ой, спасибо, братцы! Спасибо, что выручили! – бормотал он, покачиваясь и время от времени икая.

Подошел ближе, и Кирилл ощутил запах перегара, такой густой и мерзкий, какой возникает только после многодневной пьянки, проводимой с помощью технического спирта, бодяжной водки и плохого самогона.

– О, ничего себе… – Василич, тоже уловивший этот «аромат», удивленно хмыкнул. – Ты кто такой?

– Да Колян я, – сообщил мужик, радостно и немного глупо улыбаясь. – Заснул в гараже, а как проснулся, то вокруг страх, что творится, я и спрятался, и у меня там оставалось, я и сидел, не вылазил…

Похоже, этот тип всю неделю квасил, не переставая, а значит, запасы у него были будь здоров.

– Все выпил… а тут стрельбу услышал, и решил, что наши пришли!

– Пойдешь с нами, – в глазах Василича появилось расчетливое выражение. – Протрезвим, а работа в коммуне всегда найдется…

Кириллу почему-то очень не понравилось слово «коммуна», в голове мелькнуло воспоминание, связанное с Коляном – вроде бы видел его уже, и одетого точно так же, пьяного и небритого.

Нет, глюк, сбой в ушибленной голове!

– Э, работа? – это слово, похоже, не глянулось уже самому Коляну, но он огляделся и понял, что других вариантов нет. – Э, братцы, что-то здесь не так, но ладно, я не гордый, пойду с вами…

Подозрений его хватило ненадолго, едва выбрались обратно на Бринского, как гаражный сиделец затянул гнусаво:

– А за окошком месяц май, месяц май! Ты поскорее приезжай, приезжай, приезжай!

Василич покосился с неудовольствием, но одергивать доморощенного Шаляпина не стал.

Спустились в ложбину, по дну которой текла речушка, спрятанная под дорогой в трубу, а когда вышли из нее, Кирилл услышал стук топоров и визг пилы. Через полсотни метров справа открылась вырубка, и работающие на ней люди под охраной автоматчиков в камуфляже.

– Наши, – с гордостью сказал Петров, и крикнул. – Эй, Гошка, все нормально?

– Как в аптеке, – ответил один из автоматчиков. – А вы чего стреляли?

– Да по собакам, – сказал Василич. – Еще намучаемся мы с ними, вот увидишь.

Кирилла разговор не заинтересовал, он присмотрелся к тому, как идет работа – двое мужчин средних лет, один пожилой, несколько молодых парней, все какие-то изможденные, очищали стволы от веток, распиливали на части и таскали обрубки бревен туда, где стояла пара садовых тачек.

Тут заготавливали дрова, причем дело было организовано серьезно.

– Это да, – Гошка вздохнул, повернулся туда, где вышла заминка с двуручной пилой. – Эй, чего заснули!?

Вырубка осталась позади, слева потянулись «хрущобы», район серых пятиэтажек, возведенных в шестидесятые. Справа когда-то находился такой же, но тут прошелся чудовищной силы пожар, так что остались только обгорелые коробки.

Увидев такое, Колян даже слегка протрезвел.

– Это чего же такое делается, братцы? – забормотал он, не забывая икать. – Откудова все это?

Отвечать никто не стал.

Василич махнул рукой, окрикнул бойцов передового дозора, и они свернули с дороги, пошли напрямик через квартал. Кирилл увидел руины детского садика, сохранившуюся в удивительной целости школу, окруженную молодым и очень густым березняком.

Советскую площадь он узнал только благодаря тому, что уцелели флагштоки, на которых ранее болтались разноцветные знамена.

Сейчас их не было, и ржавые трубки поднимались из молодых деревьев, на одной торчало нечто похожее на мохнатую тыкву. Некогда аккуратные газоны покрывал кустарник, а на крыльце здания, где ранее помещалась администрация Советского района, стояли часовые – похоже, «майор», о котором упоминали бойцы, устроил себе резиденцию именно тут.

Кириллу доводилось бывать здесь как журналисту, и не один раз.

– Мать моя, – пробормотал Колян, сообразив, куда их ведут. – Ладно, хоть не в ментовку… ик!

Двери центрального входа уцелели, а вестибюль выглядел так, словно его вымыли только сегодня – пол блестел, а стены, хотя и обшарпанные, были лишены грязи, и витал в воздухе запах какой-то химии, напоминавший о больнице.

– Петров, сбегай наверх, узнай, проснулся майор или нет, – распорядился Василич. – А мы подождем.

Время было еще раннее, по прикидкам Кирилла, подходило к семи, хотя точно сказать он не мог, поскольку не знал даже, какой сейчас месяц – судя по траве и листве, мог быть и конец мая, и начало августа.

Болтливый боец вернулся быстро, доложил, что «командир на месте, через час ждет».

Эти шестьдесят минут провели в вестибюле, сидя прямо на полу, и наблюдая, как мимо ходят люди. Несколько раз прошагала вереница мужиков с ведрами, в здание – полными воды, обратно – с пустыми, пробежала группа автоматчиков, похожих на Василича и его бойцов.

А затем тот в очередной раз глянул на часы, и скомандовал «Поднимайся!».

На лестнице, ведущей на второй этаж, встретили группу женщин с тряпками и ведрами, и рядом с ними топтался охранник с автоматом. Одна из барышень, молодая, с рыжими, собранными в пучок волосами, метнула на Кирилла испуганный взгляд и тут же опустила голову.

У двери, где раньше сидел глава администрации, стояли еще двое часовых.

– Новеньких привели? – спросил один из них, огромный и круглолицый, со спокойными голубыми глазами.

– Точно, – кивнул Василич. – Так, заводите их…

И он толкнул дверь.

В кабинете обнаружился стол, а за ним сидел плотный невысокий человек с короткой стрижкой и бычьей шеей, облаченный в армейскую форму без знаков различия. Когда он поднял голову, Андрей невольно вздрогнул под пронизывающим взглядом темных и очень маленьких глаз.

Колян в очередной раз икнул.

– Двое, – сказал майор, поднимаясь. – Кто такие? Где найдены? Кем были раньше?

Говорил он четко и отрывисто, и тон не оставлял сомнений, что этот человек привык командовать, и не просто привык, а еще и любит это делать, получает удовольствие, «перемещая» других, как пешки.

– Начнем с тебя! – и хозяин кабинета ткнул толстым пальцем в грудь Коляна.

– Автомеханик я… в сервисе работал, в гаражах прятался, товарищ начальник, – забормотал тот, от страха перестав икать. – Боялся выйти, а сегодня стрельбу услышал, и закричал… а это ваши оказались… не погубите, братцы, я…

– С ним ясно, – прервал его майор. – В бригаду к Сергееву, и следить, чтобы не пил.

– Ни в одном гла… – Колян осекся и гулко сглотнул.

Василич махнул рукой, один из бойцов вывел автомеханика за дверь, а хозяин кабинета перевел взгляд на Кирилла:

– Так, а тут что?

– Мы обнаружили его на Казанке, – сказал Василич. – Отбивался от каннибалов, мы их постреляли. Утверждает, что проснулся только сегодня, и идет со стороны Кстово.

Майор нахмурился, в глазах его появилось недоверие.

– Не может такого быть, – проговорил он. – Сколько людей я видел, но все очнулись в одно время, менее семи суток назад.

– Может быть, вы мне дадите хоть слово сказать? – раздраженно бросил Кирилл. – Вы бы представились для начала! Кто вы такой и по какому праву здесь распоряжаетесь?

Хозяин кабинета заулыбался, показывая острые и белые зубы, почти такие же, как у убитой сегодня собаки.

– По праву того, кто обладает властью, – сказал он. – Зовут меня Артур Егорович Дериев, майор МВД, в данный момент – глава свободной коммуны, возникшей на территории Советского района города Нижнего Новгорода. А вы кто, молодой человек, и почему вы пытаетесь ввести нас в заблуждение?

– Я не пытаюсь! – воскликнул Кирилл, вновь теряя терпение. – Зачем мне это нужно? Я в самом деле очнулся несколько часов назад в своей машине, вокруг был свет, желтый, слепящий, и я пошел, чтобы из него выйти…

– О каком-то светящемся облаке на границе города за Печерами упоминали, – вставил Василич.

– Я не вру!

– Это не очевидно, вот так-то, – голос Дериева не оставлял сомнений, что он не верит Кириллу. – Хотя значения особого не имеет… Вижу по лицу, что интеллигент, но все же спрошу – что ты умеешь делать?

– Я журналист!

Майор и Василич обменялись понимающими усмешками.

– Паразиты нам в коммуне не нужны, – сказал Дериев, – а вот рабочие руки требуются как воздух, поэтому ты сейчас отправишься в бригаду Саленко, и там будешь…

– Никуда я не отправлюсь! – Кирилл прищурился. – Я вовсе не обязан вам подчиняться! У меня дочь на Автозаводе, ей три года, я должен узнать, что с ней! Ясно?

– Не обязан, но будешь, – глаза майора сверкнули, и слегка раздулись ноздри. – Заставим. Учти, что за время, прошедшее с момента пробуждения, твоя дочь либо погибла, либо оказалась в безопасном месте, и это если она вообще проснулась. Ты видел, сколько домов сгорело?

Кирилл смотрел на него, и боролся с собственным гневом – этот сукин сын, возомнивший себя черт знает кем, диктатор районного масштаба, не пускает его к Машеньке?

А Дериев распинался вовсю:

– Кроме того, сейчас не время для того, чтобы думать о личном! Цивилизация на краю гибели, и мы должны сплотить наши ряды, чтобы встать на пути хаоса и разрушения!

– А мне насрать на цивилизацию, я хочу найти свою дочь! – рявкнул Кирилл, делая шаг вперед.

Василич схватил его за предплечье, не давая двигаться дальше.

– А мне насрать на твои желания, вот так-то, – Дериев вновь улыбнулся, злобно и хищно. – На той территории, что находится под моим контролем, мои приказы всегда выполняются, а те, кто идет против…

В этот момент в голове у Кирилла то ли от злости, то ли от переживаний этого утра помутилось. Он вспомнил, что когда-то очень давно видел ночное, затянутое тучами небо, бьющую из него молнию, что поражает плоскую крышу, и вспыхивает огонь, расползается в стороны…

Сердце пронзила странная, холодная дрожь, и слова потекли с языка сами, без участия рассудка:

– Ты, мнящий в своей власти других, имеешь ли ты власть над собой и собственной жизнью? Ничто и никто не поможет тебе, когда пламя явится во мраке, и кров над твоей головой рухнет!

Майор приподнял брови, но когда заговорил, в голосе его не было ни удивления, ни гнева:

– А, еще один псих… Учти, нам безумцы без надобности, сейчас не время для глупой болтовни, мы должны сплотиться и выжить. Продолжишь нести ерунду – закончишь плохо, заруби это себе на носу.

Кирилл недоуменно моргал, пытаясь осознать, что с ним произошло, и когда случилась эта гроза с пожаром, в прошлом году или пять лет тому назад… или вообще это картинка из детства?

Память буксовала, и от этого он чувствовал себя неуютно.

– Уводи, – приказал Дериев, – в бригаду Саленко.

Василич кивнул и практически потащил Кирилла за собой.

Выходя из кабинета, тот заметил удивленные глаза часовых, и понял, что они все слышали.

– Парочку ненормальных мы уже расстреляли, – сказал Василич буднично, когда они спускались по лестнице.

– Не сомневаюсь, – сказал Кирилл, и сглотнул.

В вестибюле его передали под охрану двоих бойцов, и те повели журналиста на улицу. Они пересекли площадь, и по широкой лестнице поднялись к уцелевшему дому, серой пятиэтажке-хрущовке.

Если судить по сохранившимся вывескам, на первом этаже некогда располагалась аптека, и отделения сразу двух банков.

– Что, придется деньги считать? – спросил Кирилл, поняв, что его ведут к двери под надписью «Сбербанк».

– Ага, – один из бойцов загоготал. – Они нынче даже на подтирку не годятся, скользкие больно…

Здесь тоже стояли охранники, а внутри, в просторном зале, обнаружилось множество спавших на матрасах мужчин. От запаха потных носков, грязной одежды и сероводорода у Кирилла зачесалось в носу, захотелось немедленно выскочить обратно на улицу.

– Тут будешь жить, – сказал веснушчатый рыжий охранник. – Матрас, одеяло к вечеру получишь, а сейчас тебе ложиться смысла нет, скоро побудка и завтрак… вот бригадир ваш явится…

Бригадир не заставил себя ждать – хлопнула дверь, и переступивший через порог малорослый и носатый мужичок гаркнул:

– Подъем, мать вашу! Разоспались, разодрать вас три раза!

Затем он глянул на Кирилла и поинтересовался:

– Кто? Новенький?

– Так точно, – ответил рыжий.

– В общем, слушай, – сказал бригадир, подойдя поближе. – Все просто – ты делаешь то, что тебе говорят, за это получаешь еду и защиту, и все мы трудимся на благо коммуны ради сохранения цивилизации.

Нечто подобное могли начертать на своих знаменах и нацисты, и большевики, да и вообще представители любого тиранического режима – трудись и радуйся, а мы будем тебя кормить и охранять.

– Ясно, – сказал Кирилл, думая, что надолго он здесь не останется – сбежит при первой возможности.

Он должен найти Машеньку, убедиться, что с ней все в порядке.

– Это мы посмотрим, – Саленко поглядел недоверчиво, и, отвернувшись, заорал: – Пошли! Шевелимся, шевелимся!

Спавшие поднимались, зевали и потягивались, некоторые бросали на бригадира злобные взгляды. Тут были исключительно мужчины, от уже окрепших подростков до еще сильных стариков, но выглядели они грязными и заморенными.

– Всем оправиться! – продолжал командовать Саленко. – Сейчас привезут завтрак!

Оправляться полагалось у торца дома, там, где густо разрослась сирень, но пахло вовсе не цветами, а фекалиями и мочой.

Дребезжа и лязгая, подкатила железная бочка на колесах, вроде тех, в которых раньше развозили квас, и к ней тут же выстроилась очередь. Кирилл замешкался, и оказался в самом ее конце, в затылок лысому дядьке в вылинявшей рубашке защитного цвета.

– Ты новый? – спросил дядька, обернувшись. – Меня Сашей зовут…

И он протянул мозолистую корявую ладонь.

– Откуда тебя взяли? – продолжил интересоваться новый знакомый. – С Печер? Ничего себе…

– А тебя? – спросил Кирилл.

– Так я тут рядом и жил, – Саша дернул головой. – В пятом доме по Васюнина. Поехал на работу, в троллейбус сел, но и остановки не проехал. Проснулся, а тут заросли, звери дикие рыщут, но не мне тебе рассказывать… – он махнул рукой. – Первые дни вообще хреново было, едва собакам не попался, так что когда эти пришли, с автоматами, мы сами к ним кинулись… И вот, сюда угодили, в коммуну… Все лучше, чем псов собой кормить, но как-то не так все равно.

Очередь двигалась быстро, и Кирилл уже видел, что каждому добравшемуся до бочки полагается кружка воды, ложка и банка тушенки – с остатками краски, покрытая ржавчиной и грязью. Выдавала все это толстая женщина лет сорока, наряженная в халат, некогда бывший белым, а теперь серый, и рядом с ней торчал неизбежный боец в камуфляже.

– Это что, завтрак? – спросил бывший журналист, думая, почему он до сих пор не голоден.

Если и вправду пролежал в непонятном анабиозе много лет, должен быть истощен до предела… тело-то своего требует, и даже медведь в берлоге худеет, и это за какие-то месяцы!

И почему беззащитных людей не трогали звери? Те же собаки, например?

– Он самый, не боись, – Саша вздохнул. – В самую жару еще воды дадут, а потом ужин будет, и это все…

Подошла очередь, и они, получив свою порцию, устроились прямо на земле. Тушенка оказалась вполне съедобной, хоть и с каким-то странным привкусом, но Кирилл жевал без охоты, через силу.

– Ты жир не будешь доедать? – поинтересовался Саша, вылизавший свою банку до блеска. – Давай, я… Значит, ложку и кружку сдаешь обратно, а мусорная яма вон там выкопана…

Едва успел сходить до нее, как напомнил о себе бригадир.

– Три минуты, и заканчиваем! – рявкнул он. – Затем все на построение!

Строились по росту, и Кирилл оказался где-то посредине, между совсем молодым парнем, на щеках которого багровели прыщи, и сонным здоровяком лет тридцати, тупо и монотонно моргавшим.

Саленко прошел вдоль ряда, пересчитывая людей, затем остановился и обвел их хмурым взглядом.

– В общем, так, – заявил он. – Настало время потрудиться на благо коммуны… Двигайте за мной!

– Эх, первая бригада обслуживания уже закончила, а мы только начинаем, – прошептал прыщавый, косясь в ту сторону, где двое мужиков впрягались в привязанные к бочке постромки.

Их повели прочь от площади, в ту сторону, откуда Кирилл сегодня пришел, но не через квартал, а по улице. Справа открылся овраг, заросший огромными старыми деревьями, и донеслось многоголосое птичье щебетание.

За годы, которые человек фактически отсутствовал в Нижнем, всякие живые твари размножились неимоверно, и поселились там, где давно не осмеливались появляться…

Неужели то же самое творится по всему миру, от Новой Земли до Антарктиды?

От этой мысли Кирилла пробрало холодком, но как следует задуматься не дал бригадир.

– За работу! – завопил он. – Инструменты на том же месте, где и вчера… новенький, ты где?

Перед ними высилась груда руин, некогда бывшая кирпичной высоткой, и виднелись следы того, что ее понемногу разгребали. У фрагмента сохранившейся стены стояли ржавые ломы и лопаты, рядком выстроились садовые тачки, неожиданно ставшие главным средством транспорта.

Кирилла определили в десяток к усатому и бородатому Ахмеду, по виду – типичному ваххабиту с Кавказа, и в этом же десятке оказался и лысый Саша.

– Не дрейфь, – сказал тот, хитро подмигивая. – Принцип тот же, что и раньше – бери больше, кидай дальше, пока летит – отдыхай, но особо не филонь, иначе десятник по морде съездит, а то и бригадир…

– А зачем мы это делаем? – Кирилл махнул рукой, обводя пейзаж, состоявший большей частью из зарослей и развалин.

Чтобы разгрести все, понадобятся тысячи людей и десятки экскаваторов.

– Говорят, что майор что-то строить собрался, и ему стройматериалы нужны, – Саша понизил голос. – Все, за дело, этот мелкий засранец к нам шагает, сейчас как заорет!

Лом оказался мало того, что тяжелым и грязным, так еще и скользким – все норовил выскочить из ладоней. Их Кирилл ободрал в первые же мгновения, быстро вспотел и покрылся серо-рыжей кирпичной пылью.

Одни долбили ломами, другие таскали кирпичи к тачкам, бригадир и охранники прохаживались вокруг, наблюдая и за зарослями, и за работающими. Если бойцы с автоматами молчали, то Саленко время от времени начинал орать, а пару раз пускал в ход кулаки.

Сначала досталось одному из десятников, чьи люди работали слишком медленно, затем прыщавому парню. Он шлепнулся на землю, прикрывая нос, из которого потекла кровь, а бригадир завопил еще громче.

– И как вы это терпите? – спросил Кирилл, испытывая возмущение и бессильный гнев.

– А что делать? – Саша пожал плечами, а работавший рядом пожилой мужчина тяжело вздохнул.

– Напасть на них, вас же больше.

– Пытались уже, в другой бригаде… – безнадежно сказал пожилой. – Троих убили на месте, пятерых расстреляли вечером, собрав всех на это смотреть… У них есть оружие, они умеют с ним обращаться и готовы пустить его в ход, а мы не умеем и не можем.

– Бежать?

– Не дадут, да и куда? – Саша поскреб голую макушку. – Там звери, и люди, что хуже зверей, каннибалы, мародеры. Я когда в первый день попытался жену найти, она в Кремле работает… работала, в администрации, едва не погиб, вышел прямо к костру, а на нем человечину жарят… – его передернуло.

– Чего стоим, да? – рядом объявился Ахмед, грязный и злой, как выбравшийся из-под земли демон.

«Ничего, меня этим не испугаешь, – подумал Кирилл, вновь замахиваясь ломом. – Сбегу, обязательно сбегу, пройду через все, чтобы только увидеть дочь, оказаться с нею рядом».

При мыслях о Машеньке кольнуло сердце, вспомнил жену, какой она была на свадьбе, как они жили в небольшой, но уютной квартире, недолго, но мирно и счастливо…

От накатившей горечи заскрипел зубами, яростно врубился в огрызок стены.

Грохот, лязг и мат звучали, не переставая, над руинами дома висело удушливое облако пыли. Солнце поднималось все выше, грело сильнее и сильнее, а небо оставалось чистым, точно вымытая сковородка.

И жарило с него так, будто сковородка эта стояла на сильном огне.

Когда тачки оказались нагружены, Саленко замахал руками, и два десятка покатили их прочь. С ними утопали два охранника, и рядом со «стройплощадкой» их осталось всего трое, да еще неизбежный бригадир.

Сбежать сейчас, рвануть в сторону оврага, вломиться в густые заросли, чтобы им пришлось стрелять наугад?

Нет, рано, он плохо знает этот район города, и может прибежать в руки одному из майорских патрулей. Надо расспросить местных, что здесь и как, и подготовить побег, тщательно все продумать.

Воду привезли, когда жара стала невыносимой, и после этого работникам позволили посидеть в тени.

– Фуух, хорошо, – сказал Саша, вытирая со лба пот.

– Да уж, бывало и хуже, – признал пожилой, откликавшийся на Аркадия Петровича и некогда бывший директором школы. – А скажите, Кирилл, как вы эту неделю выживали, в одиночку или в компании еще с кем-то?

– Я очнулся только сегодня, рано утром.

Саша выпучил глаза, а Аркадий Петрович покачал головой.

– Невозможно, – проговорил он. – Хотя то, что произошло с нами, со всем миром – невозможно.

– Вы мне не верите? – спросил Кирилл.

– Я о таких случаях больше не слышал, – дипломатично отозвался бывший директор. – Возможно, вы зачем-то сочиняете, а возможно, что и нет… При каких обстоятельствах это случилось?

– Там был свет, очень яркий… – вспомнить первые мгновения после пробуждения оказалось неожиданно сложно, потому-что Кирилл неожиданно осознал, что до них было что-то еще, какие-то смутные образы лежали между тем мгновением, когда он сидел за рулем, направляясь в Кстово, и тем, когда он очнулся за ним же, но уже в стоящей машине. – Золотой, словно живой… Это на Казанском шоссе, я тогда ничего не соображал, даже говорить не мог, попытался выйти, и…

– Так, хватит отдыхать! – донесся мерзкий голос бригадира. – За работу!

– Он-то чего старается? – неприязненно буркнул Кирилл.

– Как чего? – Саша, слушавший с открытым ртом, хитро заулыбался. – У него и кормежка получше, и женщина наверняка есть, там же особая бригада, из молодых и красивых, для этого самого…

Но разговор пришлось закончить, поскольку Ахмед грозно зыркнул в их сторону.

Лом показался еще тяжелее, чем утром.

Кирилл снова быстро вспотел, рубашка, некогда белая, купленная в дорогом магазине, стала напоминать половую тряпку, которой мыли пол в дизентерийном бараке. Мозоли на ладонях сорвал, и по пальцам потекла кровь, а в мышцах спины и рук появилась дергающая боль.

От усталости в голове начало путаться, а в пустом брюхе горестно заныло.

Команда «Прекратить работу!» прозвучала в тот момент, когда он думал, что все, больше не выдержит.

– О, мой бог… – прошептал Кирилл, распрямляясь и чувствуя, как ноет поясница.

В той, прежней жизни, ему давно не доводилось столько пахать с помощью мускулов.

Работников выстроили, пересчитали, и повели обратно к «казарме», расположенной в бывшем помещении банка. На ужин каждый получил аж по две кружки воды, по куску мяса и по несколько упаковок сухой лапши, которую пришлось жрать прямо так, словно чипсы.

– А что, помыться никак нельзя? – спросил он у Саши, неторопливо хрустевшего своей порцией.

– Душ обещали, – ответил тот. – Но пока не наладили, зато собачатина нынче удалась…

– Что? – желудок Кирилла протестующе дернулся.

– Собачье мясо, – невозмутимо разъяснил Саша. – Псов в городе полно, охотиться на них легче всего, а как еще такую прорву накормить? Что из жрачки не испортилось, то крысы поели… видел, сколько их по развалинам шастает?

Ну да, за столько лет даже консервы придут в негодность, кроме той же тушенки… хорошо хоть, что у них есть вода, интересно, откуда ее возят, не с Волги же?

– А в частном секторе за Советской колонки есть работающие, – ответил на этот вопрос Аркадий Петрович, – я в первые дни работал в бригаде водовозов, это потом меня сюда перевели…

Солнце заходило, жара потихоньку спадала, усталые и грязные работники сидели и лежали на траве рядом с «казармой», и охранники не спешили загонять их внутрь. Бригадир отсутствовал, десятники без него вели себя как нормальные люди, и можно было расслабиться.

Неподалеку от Кирилла несколько мужиков уселись в кружок и достали карты, еще двое притащили шахматную доску, и вокруг образовалось кольцо из болельщиков. Аркадий Петрович принес книгу, толстую, в яркой обложке, с пожелтевшими от времени страницами.

– Надо читать, пока светло, – сказал он грустно. – Света нет, и неизвестно, будет ли.

Кирилл же лежал и наблюдал, что происходит вокруг, слушал разговоры.

Сменилась охрана, ушедшие с поста бойцы, смеясь и переговариваясь, отправились в ту сторону, где из зарослей поднималось здание районной администрации. Среди игроков в карты чуть не началась драка, двое вскочили, схватили друг друга за грудки, но пустить в ход кулаки не успели – рядом оказался парень в камуфляже.

– Эй-эй, осадить! – рявкнул он. – Цивилизация в опасности, а вы тут собачитесь! Кому охота разбитую морду – обращайтесь!

Поссорившиеся мужики, бросая друг на друга злобные взгляды, уселись на место, а Кирилл подумал «шустрые они, и с промытыми мозгами, так что удрать будет не просто».

– Слушай, а матрас и одеяло мне когда дадут? – спросил он, повернувшись к Саше.

– А там их внутри полно, за загородкой, натаскали в первый день с запасом, так что не боись, – отозвался тот. – Да и те ребятишки, кого вчера расстреляли, своими не воспользуются больше, хе-хе.

– Расстреляли? За что?

– Ну, первый-то удрать попытался, но его поймали… а второй, Иван Захарьич, он к нам три дня назад прибился, старый уже был, – лицо Саши отразило задумчивость, и он поскреб лысину, – говорил много, такое, что не сразу и поймешь, но все бредятину… про то, что небеса открылись, что он пророк времен последних, что за ним придет тот, кому он недостоин шнурки развязывать, и будет изменять мир не просто словом, а светом… Отвели его к майору, а тот решил, что болтливого безумца кормить смысла нет, его и грохнули, а голову, чтобы остальным неповадно было, на железку насадили… Видел, наверное?

– Нет… а, да, – тут Кирилл понял, что за «мохнатая тыква» торчала на трубе перед районной администрацией.

Слова расстрелянного старика не шли из головы, они напомнили о тех временах, когда он работал над дипломной работой, посвященной учению гностиков, ушлых ребят, что в начале нашей эры пытались выстроить альтернативное христианство для немногих, но не выдержали конкуренции с обычным и сгинули.

Тогда одолел не только те четыре евангелия, что включены в Библию, а еще и разные апокрифы – «Евангелие от Фомы», «Евангелие детства», «Апокалипсис Баруха», «Евангелие от Филиппа». В голове засели всякие архонты и эоны, Пронойя и Логос, Абраксас и распятый на кресте змей офитов.

В каком-то из тех сочинений и упоминалось «крещение светом», а про «завязывание обуви» вроде бы говорилось в Новом Завете.

– Пойдем, надо тебе показать, что и как, – заявил Саша, прерывая размышления Кирилла.

И они отправились в «казарму».

В одном из закутков, где раньше сидела операционистка, обнаружился склад матрасов, подушек и одеял, невероятно пыльных и грязных. Другой, где стояло несколько ржавых ведер, и немилосердно воняло, отвели под ночной туалет, и на столе у самого входа тут лежали спички и свечи, чтобы можно было пользоваться «заведением» во мраке.

– Если приспичит, сюда двигай, – сказал Саша, – хотя если снаружи светло, то можешь и попроситься на улицу, парни обычно по-человечески относятся, им главное, чтобы ты не сбежал…

Выбранные матрас, одеяло и подушку вытащили на улицу и выколотили палкой. Едва успели это сделать, как старший охраны в очередной раз глянул на темнеющее небо и скомандовал:

– Давай внутрь, мужики, а то скоро стемнеет, загоняй вас потом…

Место Кириллу досталось у ближней к выходу стенки, рядом с окном и банкоматом, выглядевшим на диво хорошо. Улегся, думая, что будет плохо засыпать – из‑за шума, духоты, непривычной обстановки, из‑за того, что голова перегружена впечатлениями, но отрубился мгновенно.

Видел во сне Милу, в ее любимом красном платье, и слезы текли по ее лицу…

«Стой, родная!» – хотелось крикнуть ему, но он не мог, что-то давило на грудь, стягивало ее железными обручами, а жена удалялась, удалялась, пока не исчезла в сгустившейся дымке.

Затем мелькнуло личико дочери, желтые банты в волосах, и он проснулся.

В «казарме» царила полутьма, в окна протискивался слабый лунный свет, кто-то храпел, кто-то постанывал во тьме, у двери виднелся силуэт охранника, еще один, судя по звуку шагов и зевкам, прохаживался снаружи.

«Только сон, – подумал Кирилл. – Это был сон, и я их обоих не увижу… Нет, Машеньку увижу обязательно!».

Надо бы последить, что делает охрана ночью, не позволяет ли себе расслабиться, но глаза закрываются сами… Он это обязательно сделает завтра, когда сможет одолеть эту проклятую сонливость…

Кирилл рухнул во тьму, на этот раз абсолютную, и увидел луну, огромную, полную, с серыми пятнами на серебристой «физиономии». Не успел изумиться, как ночное светило с ужасающим грохотом сорвалось со своего места, устремилось вниз, и разбилось на куски…

Непонятно почему, но это наполнило его диким ужасом.

Кирилл захотел проснуться, вынырнуть из этого кошмара, но обнаружил, что луна снова висит перед ним, но уже не монолитная, как ранее, а покрытая глубокими трещинами. Он открыл рот, собираясь закричать, но не смог – провалился в сон безо всяких видений.