Читать книгу Сын зари - Дмитрий Казаков - Страница 3

Кусок асфальта пролетел над самой головой Васьки, если бы немного ниже, то зацепил бы макушку.

– Бей уродов! – в ярости закричал он, и бросился вперед, размахивая дубиной.

Хлопнул травматический пистолет в руках Димана, бывшего работника какого-то ЧОПа, и один из врагов с воем покатился на земле. Второй оказался прямо перед Васькой, попытался ткнуть его лыжной палкой, но промахнулся и получил дубиной сначала по плечу, а затем и по башке.

Заорал, и кинулся прочь, держась за окровавленную черепушку.

Новый кусок асфальта болезненно ткнулся в бок, и Васька с сердитым рычанием повернулся в ту сторону, откуда они летели. Обнаружил двух пацанов лет четырнадцати, засевших в густых зарослях у самой стены, и решительно двинулся к ним.

Мальчишки дружно побледнели, но не побежали, продолжили выдирать обломки раскрошившегося дорожного покрытия.

– Дрюня, помогай! – рявкнул Васька, увидев, что приятель, с которым вместе трудились грузчиками, расправился со своим противником. – Придавим этих гаденышей!

Дрюня, низкорослый, но могучий как слон, медленно повернулся, и взмахнул большим топором.

– Удирают, суки! – бросил Диман.

Раздался дробный топот, возвестивший, что основные силы врага обратились в бегство. Пацаны, швырявшиеся кусками асфальта, замешкались на секунду, но затем тоже дунули прочь.

– Победа, в натуре, – сказал Васька. – Надо отметить!

Он вместе с Дрюней находился на складе торгового центра «Малиновая гряда», когда обоих настиг внезапный приступ сонливости. Проснулись они тоже одновременно, и обнаружили, что все вокруг в пыли и грязи, света нет, а по ящикам лазают пищащие крысы.

Выбравшись в торговый зал, наткнулись на испуганных продавщиц и покупателей.

Снаружи тоже творилось хрен знает что – непонятно откуда взявшиеся заросли там, где недавно лежали улицы, горелый остов на месте ближайшего дома, проржавевшие автомобили и тишина, почти невозможная в большом городе.

«Никуда мы не пойдем, – сказал Васька, когда люди начали разбредаться из магазина – по домам, узнать, что с родными и близкими, – тут и хавка, и бухло, и крыша над головой целая, а там не пойми чего».

О жене, толстой Зинке, он не беспокоился – если захочет, она его и под землей отыщет. Дрюне тоже не о ком было напрягаться – не о глухой же старухе матери, что со дня на день отправится на кладбище?

И они остались, решив, что «Малиновая гряда» теперь их, и что надо наводить тут свой порядок. Быстро поняли, что годных в дело продуктов осталось не так много – что не испортилось, то сожрали крысы, но зато крепкие напитки уцелели, даже дорогие, о которых простые грузчики раньше не могли и мечтать.

В первый же день они напились, как свиньи, Дрюня залез на крышу магазина и блевал оттуда.

А во второй с самого утра пришлось отгонять первых непрошенных гостей, решивших поживиться чем-нибудь в «Малиновой гряде» – пару тощих дамочек, притащивших с собой детей. Днем – встречать вторую «делегацию», на этот раз из троих мужиков, и пускать в ход кулаки.

К ним прибился Диман со своей травматикой, еще несколько нормальных пацанов, вернулись четыре продавщицы, и они понемногу обустроились, приспособились ловить крыс, жарить их на костре, выставлять стражу, чтобы никто из чужаков не сунулся в их владения.

Что именно произошло с миром, Васька не знал, да его это и мало интересовало.

Он хотел просто быть сытым, каждый день пить и трахаться, и чтобы всякие уроды не мешали жить.

– Отметим, зуб даю, – сказал Диман. – Но чо-то их много набежало.

Сегодняшнее нападение, а сидели они в «Малиновой гряде» семь дней, и вправду оказалось самым опасным – их выманили из магазина на молодую, красивую девку, и попытались завести в засаду. Да только переоценили свои силы, и теперь удирали, оставив парочку трупов – одного зарубил Дрюня мясницким топором, другой получил от Михалыча с его пожарным багром.

– Ну и чо? – спросил Васька.

– А то, что скоро с огнестрелом кто-нибудь явится, – Диман убрал пистолет в кобуру. – Чо тогда?

– Вот явятся, тогда и решим, – пробормотал Васька с неудовольствием.

Думать он не особенно любил, особенно о том, что в данный момент его не трогало.

На пороге их встретила Катька из кондитерского, мрачная и деловитая.

– Что, кобелины? – спросила она, прожигая Ваську взглядом. – За сукой побежали, и едва не попались?

– Да ладно тебе, – сказал он. – Обед готов, что ли?

Пять дней назад он взял Катьку себе, решив, что такая баба как раз по нему – фигуристая, шустрая и языкатая. Но пожалел об этом уже раз десять – продавщица, раньше строившая ему глазки из‑за прилавка с тортами, оказалась склочной и не особенно ловкой в постели.

– А ты его заработал? – спросила она.

– Ой, получишь ты у меня, – предупредил Васька, начиная звереть. – Иди уже! Петька, все спокойно?

Оставленный дозорным на крыше парень ответил:

– Чисто.

– Ну тогда мы внутрь, выпьем по маленькой за победу, и закусим…

Едва зашли в «Малиновую гряду», как Михалыч отставил багор, и поспешил к бывшей церковной лавке. Там он с помощью уцелевших икон соорудил что-то вроде крохотной церквушки, и трижды в день ходил молиться.

– Опять бормотать пошел, – злобно сказал Диман. – И чо, помог ему его Христос, когда все это случилось?

У Михалыча, как все знали, в сгоревшем доме на Лебедева осталась жена и двое детей. Сам он выжил только потому, что пошел на работу, и успел выбраться из подъезда.

– Ага, – кивнул Дрюня.

Его старуха до тех пор, пока окончательно не оглохла и не тронулась крышей, в церковь ходила, посты соблюдала, и сыну вместе с Васькой пыталась на уши лапшу вешать – что мол, пить не надо, и воровать – грех. Да вот только ничего не говорила насчет того, что подобная ерунда произойдет, да и вряд ли о том какие попы предупреждали.

– Эй, Машка, ранеными займись! – велел Васька. – И пошустрее!

Пострадали в схватке четверо, причем Рафику досталось здорово – ему распороли бок, но не зря у них есть настоящая медсестра, а у нее в загашнике имеется все, что не испортилось в магазинной аптеке.

– Сейчас иду! – отозвалась Машка, и, подобрав толстый зад, зашагала к мужчинам.

В «Малиновой гряде» воняло крысиным дерьмом и гарью, печка, сооруженная в первые дни, чтобы готовить хавку, нещадно дымила, но все же это был их дом, и Васька подозревал, что другого в ближайшее время не будет.

– А ты за бухлом, – велел он, повернувшись к Дрюне. – Конины возьми армянской.

Победа в любом случае есть победа, и ее нужно отметить как следует.

* * *

Крик «Подъем!» ворвался в уши, точно отряд разнузданной солдатни – в женский монастырь. Кирилл заворочался, пытаясь разлепить глаза, и тут же, как показалось, получил чувствительный тычок в бок.

Вскинувшись, обнаружил над собой охранника со злобной ухмылкой на небритой физиономии.

– Что дрыхнешь? – спросил тот. – Вставай, а то без завтрака останешься.

Кирилл проглотил рвущиеся с языка ругательства, и откинул одеяло.

Выспавшимся он себя не чувствовал, тело жаждало отдыха, мускулы ныли и ломило спину. В тяжелой голове роились ошметки снов – и того, где видел жену с дочерью, и с упавшей луной, и от последнего сохранялся не сам пережитый ужас, а некое его послевкусие.

Этим утром все было так же, как и предыдущим – бочка с водой, тушенка, построение, орущий бригадир…

Пригнали их к тому же самому дому, и Кирилл взял, похоже, тот лом, которым орудовал вчера. Едва успевшие поджить мозоли содрал вновь, но когда попробовал беречь руки, махать железкой не так споро, рядом немедленно возник угрюмый Ахмед со сжатыми кулаками…

Жара сегодня была еще сильнее, и работавшие с ненавистью поглядывали в пышущее зноем небо. Многие снимали майки и рубашки, наматывали на головы, чтобы защититься от злого солнца, кирпичная пыль казалась еще более едкой и ядовитой.

– Фу, неужели так и будем до конца дней горбатиться на товарища майора? – спросил Кирилл, когда пришло время перерыва, и они устроились в теньке.

– Не боись, будем, – грустно сказал Саша. – Даже когда он весь город под себя подгребет, ну, то, что от него осталось, работники по-прежнему будут нужны, ну, не работники, – он оглянулся и понизил голос, – рабы.

– Не может быть, – возразил подсевший к ним щуплый мужичок по имени Илья. – Должна же быть какая-то власть, что призовет Дериева к порядку, мэр там, или президент с премьером…

– Вы в это верите? – спросил Аркадий Петрович.

– Ну, хм… – Илья почесал щеку, сморщил не такой широкий лоб. – Черт его знает… По мне, что раньше все на нас ездили, что и сейчас ездят, а что хуже всего – курева не осталось, так хочется сигареткой затянуться!

Донесся треск очереди, и все трое глянули туда, где один из охранников, встав на колено, палил из автомата.

– Собаки? – спросил Илья, вглядываясь в мелькающие среди зелени силуэты зверей.

– Нет, волки, – покачал головой Саша. – Но тоже жрать хотят.

– Нет хуже хищника, чем тот, что воспитан между людьми, – сказал Кирилл задумчиво.

– Вы это к чему? – настороженно спросил Аркадий Петрович.

– Да так, просто, подумалось… Собак мы кормили-кормили, выводили-выводили, а теперь они на нас охотятся. И где благодарность? Хотя благодарность бывает только на небесах, а не здесь, на земле…

Кирилл и сам не понял, чего его понесло, но увидел изумление на лицах товарищей, и осадил себя. На его счастье, подал голос бригадир, и пришлось браться за лопаты, ломы и рукояти тачек.

Работать в этот день закончили вроде бы пораньше, чем вчера, солнце, по крайней мере, висело куда выше.

– Чего это вдруг? – поинтересовался Кирилл, когда их выстроили колонной, и повели в сторону площади Советской.

– Увидите, – отозвался Аркадий Петрович.

Там, где обычно поворачивали к «казарме», направились в другую сторону, к районной администрации. Стало ясно, что голову безумного «пророка» с флагштока сняли, на крыльце стоит майор в окружении свиты, а на очищенном от зарослей участке перед ним выстроены другие бригады.

Тут было, по прикидкам Кирилла, около тысячи человек, мужчины и женщины, и даже дети.

– Неужели это все, кто выжил в окрестностях? – прошептал он, думая, сколько человек раньше обитало в той части Советского района, что нынче находится под контролем Дериева.

– Ох ты, елки-палки, бабы, честное слово! – проговорил Саша, жадно таращась в ту сторону, где стояли женщины. – Я бы сейчас палку-то любой бы кинул, а уж у них как зудит, так и представить это невозможно!

– Отставить разговоры! – оглянулся Саленко. – Кто заболтается, получит в морду!

Несмотря на малый рост и хилое вроде бы сложение, он пускал кулаки в ход охотно и умело, от его ударов падали куда более крупные мужики, и вовсе не потому, что не желали устоять на ногах.

Их бригада оказалась крайней слева, а в соседней Кирилл обнаружил «гаражного сидельца» Коляна, такого же небритого и грязного, но трезвого. Тот, увидев знакомого, радостно заухмылялся и подмигнул, но рта не открыл – видимо и им запретили разговаривать.

– Слушайте меня! – воскликнул Дериев, подняв руку.

Наступила тишина, охранники, стоявшие со всех сторон, злобно впились взглядами в толпу, выискивая того, кто осмелится нарушить приказ, откроет рот или иным образом помешает речи майора.

– Мы вместе работаем на благо коммуны, на возрождение цивилизации, – продолжил тот. – Наша задача – восстановить нормальную жизнь в родном городе, и для этого нужны порядок и дисциплина.

Его выступление Кирилл мог пересказать, еще не выслушав – он сам писал нечто подобное, едва закончив университет и подрабатывая спичрайтером сразу у двух охотников до депутатского кресла. Избитые фразы, общие места, банальности, пересыпанные бесконечными «вот так-то», и все только для того, чтобы оболванить тех, кто вынужден слушать.

Интересно было лишь то, что говорить Дериев не умел, хотя пыжился изо всех сил.

Он сотрясал воздух фразами, рубил его ладонью, свирепо нагибал голову, и напоминал барана, увидевшего новые ворота.

– Так что терпите и работайте, – сказал он в завершение. – А теперь – разойтись.

Новый взмах руки, и бригадиры повели подопечных в стороны.

– И к чему это было? – задумчиво протянул Аркадий Петрович, когда стало ясно, что запрет на разговоры перестал действовать. – Неужели он верит, что от его речей кому-то будет легче?

– Любая власть нуждается в манифестациях, в том, чтобы порождать веру в себя, – сказал Кирилл. – Одного насилия мало, чтобы удержать народ в подчинении, нужны еще слова, и пусть небольшой и нечасто пускаемый в ход, но все же сладкий пряник…

– А к бабам так и не пустили, – грустно сказал Саша.

На ужин к еде им выдали по бутылке водки на двоих – вроде бы немного, но захмелевших после такой дозы оказалось достаточно. Кое-кто принялся петь, начались разговоры типа «Ты меня уважаешь?», и, наконец, охране пришлось вмешаться, чтобы предотвратить драку.

Кирилл лишь отхлебнул спиртного, прочее отдал товарищам по десятку, и оказался одним из немногих, кто следующим утром встал без похмелья. Но это его вовсе не обрадовало, как и то, что на этот раз не увидел никаких кошмаров – вновь заснул мгновенно, и не смог понаблюдать за охранниками, а ведь собирался…

– Что они нам дали такое? – Саша морщился и ощупывал перекошенную физиономию. – Раньше я бутылку в одно жало, и ничего, а тут какие-то жалкие триста грамм, и башка раскалывается…

– А меня сейчас вырвет, – слабым голосом сообщил Аркадий Петрович.

Кирилл подумал, что водка, неведомо сколько лет проведшая в бутылках, хоть и не испортилась, и не потеряла крепость, могла стать ядовитой, но говорить ничего не стал. От слов никому лучше не станет, а самому умному могут и в бубен настучать – эту истину он постиг еще в детском доме.

Завтрак одолели считанные единицы, но тушенку попрятали – похмелье является и исчезает, а есть хочется каждый день.

Работали довольно вяло, но бригадир почти не орал и не раздавал зуботычин – то ли понимал, что подгонять людей, находящихся в таком состоянии, бесполезно, то ли сам вчера перебрал и был не в форме.

В «обеденный» перерыв привели новенького – долговязого и белобрысого, с клочковатой бородкой цвета спелой ржи.

– Э, привет… – сказал он, когда сопровождавший его охранник ушел.

– Привет, – отозвался Сашка. – Ты откуда будешь?

– Из Печер я, – ответил белобрысый, ошеломленно моргая. – Егором зовут… Из группы Толика.

– Теперь ты из коммуны майора Дериева, – усмехнулся Сашка. – Что, бойцы наши тебя поймали?

Ответить новенький не успел, завопил Саленко, и пришлось браться за работу.

Как следует познакомились с Егором уже вечером, после ужина, когда жара немного спала, и на небе объявились облака. Выяснилось, что он бывший бизнесмен, жил в коттедже на улице Нижнепечерской, а в руки одному из патрулей угодил, отправившись к реке за рыбой.

– Раньше эту речку Срачкой звали, – говорил он, почесывая затылок. – Теперь туда удочку закидываешь, и плотва сама на крючок лезет, вот чудеса… а жена и дети у меня пропали. В то утро она их к аллергологу повезла, на Ильинку, и вот… а ваши как на меня накинутся!

Егор переходил от темы к теме внезапно, видно было, что он так и не оправился до конца от шока, наступившего девять дней назад, и с трудом осознает, что вокруг происходит и где именно он находится.

– Ничего, есть шанс, что ваши родные живы, – сказал Аркадий Петрович, и Кирилл при слове «родные» вспомнил Машеньку, улыбку на ее личике, то, как она шепчет «папа» и прижимается к нему.

Нет, что-то он загостился тут, пора бежать, сегодня ночью или завтра…

Расспросил Сашку и Аркадия Петровича, и хорошо представлял, как ему двигаться, чтобы побыстрее уйти с территории коммуны и добраться до Молитовского или Мызинского моста. Выяснил, что в ночном туалете решетка на одном из окон отошла, и что там можно вылезти наружу.

Осталось лишь решить, как отвлечь охрану, чтобы она не услышала неизбежного шума, и не кинулась следом – как бы шустро ты ни бегал, пуля все равно летает быстрее.

– Есть, конечно… – кивнул Егор. – Но только где?.. А еще наши видели Сына Зари, как он из света явился…

– Это еще что такое? – заинтересовался Сашка.

– Да там, на Казанском шоссе есть место, где желтое сияние все время… – белобрысый неопределенно помахал рукой. – Петя с Лизой поутру отправились на охоту в ту сторону, и увидели, как из него человек вышел, он и сказал «змея тебя ждет», а Петька через полчаса на гадюку наступил, она и цапнула его, еле откачали… а он сказал, что выбрался прямиком из рассвета, поэтому мы его и прозвали «Сын Зари».

Сашка захохотал, да так, что упал на спину и задрыгал ногами, Илья захихикал, даже на лице Аркадия Петровича появилась улыбка, и только Кирилл остался серьезным. Он вспомнил свою встречу с мужчиной и женщиной, и в голове явилась картинка того, как тот наступит на змею…

Неужели Егор говорит о нем?

– Чего ржете? – спросил белобрысый, моргая на этот раз обиженно. – Так и было!

– Конечно, – проговорил Сашка. – Пророки бродят толпами, и предрекают мор, глад и понос, вон у нас один тоже был, Иван Захарьич, так его расстреляли, а голову на трубу насадили. Если этот твой Сын Зари к нам явится, майор и его к стенке поставит, и никакой рассвет ему не поможет.

Кирилл похолодел – а если его узнают, поймут, что Егор говорит о нем?

Обычный, банальный страх оттенило сосущее душу беспокойство – откуда он сам-то узнал, что незнакомого ему мужчину укусит змея, откуда к нему пришла та картинка? И, если уж быть честным, то и вторая, которую увидел в кабинете Дериева – с горящей крышей.

Нет, это всего лишь дурацкое совпадение, надо про него забыть, выкинуть из головы!

– Ха, чего ему здесь делать? – обидчиво спросил Егор. – Сын Зари знает обо всем, что происходит вокруг, и пойдет туда, где безопасно, где его станут слушать, а не сюда, где…

– Эй, чего это ты болтаешь? – спросил подошедший охранник, большой и голубоглазый, тот самый, что два дня назад стоял на посту у майорского кабинета. – Или проповедуешь? Нам велено всяких, кто пропаганду разводит, к командиру отводить.

– Нет, просто так рассказываю, – Егор поспешно отвел взгляд.

– А, ну тогда да… – и охранник, подозрительно глянув почему-то на Кирилла, отошел.

А у бывшего журналиста отлегло от сердца – нет, вряд ли кто заподозрит, что он, ничем не примечательный, обычный человек является «родившимся из рассвета» Сыном Зари. Нет, надо успокоиться, забыть о том эпизоде, и еще раз хорошенько подумать, как отсюда удрать.

Солнце село в тучи, а когда работников загнали в «казарму», с запада прикатился грохочущий раскат.

– Гроза будет, – сказал Сашка, укладываясь на матрас.

– Да, чудеса на виражах, – сказал Кирилл, а сам подумал «вот он, шанс, и надо им воспользоваться».

Главное – не заснуть.

Захрапел Егор, засвистел носом грозный десятник Ахмед, а он все лежал, и время от времени щипал себя за руку. Устал за день неимоверно, веки закрывались сами, и тело полнила дремотная тяжесть, но поддаваться ей нельзя, ни в коем случае, нужно потерпеть!

Грохотало ближе и ближе, порывами налетал ветер.

Ударила первая молния, за ней вторая, и, не дожидаясь, когда хлынет дождь, а охранники зайдут внутрь, Кирилл поднялся. Стараясь ступать бесшумно, прошел в туалет, и остановился у окна, мечтая только об одном – чтобы в ближайшие полчаса сюда никто не заглянул.

Громыхнуло вновь, да так, что дом содрогнулся, и снаружи полило – потоки воды хлестнули по стеклу, донеслось бульканье и щелчки, с которыми падающие капли молотили по листьям.

– Давай, – прошептал Кирилл, и потянул за задвижку.

Та подалась с трудом, проржавевший стержень неохотно выходил из паза, приходилось дергать его туда-сюда, стараясь не очень шуметь. Помогал гром, за раскатами которого никто бы не услышал и вопля, мешали молнии, чей свет ослеплял, болезненно бил по глазам.

Справившись с одной задвижкой, взялся за вторую, но эта пошла легче, и вскоре окно распахнулось. В лицо Кириллу ударил порыв сырого, холодного ветра, капли забарабанили по подоконнику.

Очередная молния вынудила зажмуриться, и в этот самый момент услышал встревоженные голоса.

– Твою мать, – прошептал он, испуганно вздрагивая.

Похоже, охрана обратила внимание, что его место пустует слишком долго, и сейчас кто-нибудь явится проверить, что тут творится, а значит надо действовать не просто быстро, а очень быстро…

Рвануть раму на себя, перекинуть ногу…

Навалиться на решетку изо всех сил, не обращая внимания на скрежет…

Протиснуться в образовавшуюся щель, жалея о том, что ты не змея…

Кирилл осознал, что не может двинуться, застрял, как попавшая в ловушку мышь, что дождь лупит по левому плечу и голове, а острые железные прутья цепляются за бок…

Дружный вопль, донесшийся из «казармы», заставил его вздрогнуть.

«Что там творится?» – подумал Кирилл, уперся руками и рванулся изо всех сил. Затрещала ткань, конец одного из прутьев проехался по предплечью, оставив длинную царапину, зато он шлепнулся на землю, оказавшись по другую сторону решетки, очутившись на свободе!

Вскочив на ноги, в свете очередной молнии увидел, что дверь туалета открыта, а внутрь заглядывает тот же громадный охранник.

– Что за… – скорее не услышал, а прочитал по губам Кирилл, и, не дожидаясь продолжения, рванул прочь.

По лицу ударили сырые ветки, под ногами зачавкала грязь.

Тут же свернул за деревья, не давая охраннику прицелиться, и заодно уходя в сторону от дома. Пронесся мимо ржавых мусорных баков, и тут едва не поскользнулся на сырой траве, с трудом удержал равновесие.

Накатил страх – что сейчас ударит выстрел, и пуля вонзится в спину, пробьет легкое или почку, но Кирилл усилием воли отогнал его, напомнил себе, что из автомата Калашникова трудно выстрелить прицельно, особенно в таких условиях.

Попытавшись вновь набрать скорость, едва не врезался в дерево, так что пришлось сбавить ход.

В промежутках между молниями вокруг царила кромешная темнота, наполненная журчанием, хлюпаньем и шорохами. Каждая вспышка позволяла видеть сплетение ветвей, остатки асфальтовой дорожки под ногами, капли на листьях, но ничуть не помогала ориентироваться.

Кирилл вроде бы представлял, где находится, и куда ему надо идти, но не был уверен, что двигается в нужном направлении. Через каждые несколько шагов он останавливался и прислушивался, пытаясь понять – есть ли погоня, и если есть, то насколько близко она находится?

Но дождь и ветер не позволяли расслышать ничего, а гром и вовсе словно набивал уши колючей ватой.

Споткнувшись о твердое, упал вперед, и обнаружил, что под руками – куски строительного мусора. Новая молния позволила разглядеть, что дальше высится груда развалин, некогда бывшая домом.

«Куда-то не туда я забрел, – подумал Кирилл. – Надо обходить».

Он собирался выйти туда, где раньше проходила улица Ванеева, перебраться за нее, и через частный сектор прошагать к проспекту Гагарина. Туда, если верить болтовне охранников, патрули коммуны еще не добирались, и только готовился разведывательный отряд…

Но из‑за тьмы и паники слишком забрал вправо, и оказался в самом центре жилого микрорайона.

– Так, надо разобраться, – проговорил Кирилл, останавливаясь и пытаясь оглядеться.

Гроза потихоньку слабела, гром рокотал не так оглушающе, молнии вспыхивали менее ярко, и даже дождь вроде бы слабел, но тьма и не думала рассеиваться – подняв руку, не сумел рассмотреть собственных пальцев.

Единственное, что оставалось – двигаться на ощупь, почти наугад.

На первом же шаге вступил в лужу, хотя неудобство испытал минимальное – и так был мокрым с ног до головы. Затем в кустах неподалеку кто-то зафыркал и зарычал, шелестя ветвями, так что Кирилл обмер, готовясь к тому, что из мрака вылетит хищник, острые зубы вонзятся в шею…

Но ничего не произошло, и он зашагал дальше, выставив руку и ощупывая землю перед собой ногой. Наткнувшись на дом, на этот раз целый, подумал, не зайти ли ему внутрь, немного обсохнуть, но затем отогнал эту мысль – нет, надо уйти как можно дальше.

В том, что будет погоня, не сомневался – Дериев не потерпит, чтобы кто-то удрал из его коммуны.

– Чтобы тебя понос пробил, – прошептал Кирилл, вспоминая майора.

Дождь закончился, но зато он начал мерзнуть – мокрая одежда не держала тепло, и холод пробирал до костей, так что трясло все тело, и время от времени начинали лязгать зубы.

Обошел еще один дом, наткнулся на спрятанные в густых зарослях остатки металлической ограды, то ли школьной, то ли детсадовской. Огибая ее, ободрал руки о колючие ветки, а когда эта неприятность осталась позади, сообразил, что тьма вроде бы понемногу редеет.

Облака расползались, проглядывали звезды и висящая в зените луна, круглая, словно блин.

Кирилл приободрился, но почти тут же показалось, что услышал рядом легкие, невесомые шаги. Обернувшись, увидел неподалеку массивную тень, и прежде чем успел хоть что-то сделать, сильная ладонь зажала ему рот.

– Не шуми, иначе услышат, – шепнул кто-то в ухо знакомым вроде бы голосом, а затем его подхватили и потащили с такой легкостью, словно не было в Кирилле семидесяти с лишним килограмм.

Тот, кто его нес, обладал силой медведя.

Прошуршала под ногами трава, хлестнула по боку ветка, и они оказались на территории детского садика, под прикрытием не развалившейся до конца веранды. Могучие руки разжались, и Кирилл смог оглянуться, увидеть, кто перед ним.

– Ты? – потрясенно спросил он.

В двух шагах находился охранник великанского роста, три дня назад стоявший у кабинета майора, а сегодня вмешавшийся в разговор, и круглое лицо его выглядело настороженным и задумчивым.

– Как ты меня нашел? – спросил Кирилл, соображая, что делать.

Броситься на этого здоровяка с голыми руками? Глупо.

Попытаться убежать? Бесполезно.

Может быть, договориться? Ведь не зря тот не стал избивать и вязать беглеца, едва обнаружив его?

– Найти человека по следу просто, – проговорил охранник, – а убить еще проще.

Кирилл отступил на шаг – что от него нужно этому сумасшедшему, почему он один, где другие вояки?

– Неужели ты тот, о ком говорил Иван Захарьич? – спросил великан, напряженно всматриваясь в лицо бывшего журналиста. – Тот, это, как бы кто придет после него, явится из света, и словом истинным спасет мир, так страшно изменившийся?

– Яэээхх? – звуки застряли у Кирилла в горле, и вышло нечто вроде сдавленного кудахтанья.

– Ты ли тот, кому открыты судьбы живущих? – продолжал допытываться охранник.

– А с чего ты взял? – Кирилл наконец отыскал собственный голос.

– Ты пообещал майору огонь, и рухнувшую кровлю, я слышал, – в словах великана послышалось благоговение. – А сегодня мы видели, как молния ударила в крышу администрации, где Дериев живет на верхнем этаже, и начался пожар, а затем там что-то еще и обрушилось…

Не может быть… то «воспоминание», явившееся непонятно откуда, оказалось кусочком будущего? Как и тот эпизод, где переступившего через поваленный ствол мужчину укусила змея?

Но Кирилл попытался скрыть, насколько он удивлен и ошарашен – похоже, это шанс, и за него надо хвататься.

– Да, я и в самом деле явился из света, – сказал он, – оттуда, где прошлое смешано с будущим…

– Тогда позволь мне тебя сопровождать! – охранник шагнул вперед, схватил Кирилла за предплечье с такой мощью, что едва не сломал его. – Я сбежал, это, как бы сказал, что ты удрал в другую сторону… а сам пошел следом, чтобы помочь тебе! Меня Серегой зовут…

– Ну, да, – Кирилл попытался вырвать руку. – Отпусти!

– Да, конечно, – великан ослабил хватку, и на лице его появилась заискивающая улыбка. – Надо уходить, пока они не оказались здесь, а они скоро будут, Лысый – следопыт не из последних.

И в подтверждение его слов издалека донеслись злые голоса.

Пока разговаривали, луна спряталась в тучах, и вновь стало темно, как у крота в брюхе, но Серегу это, похоже, не смущало.

– Давай за мной, – сказал он. – Что скажу, делай. Ладно?

– Да, – согласился Кирилл.

В ситуации, где уходишь от опасности, лучше довериться тому, кто с этой опасностью знаком.

Они выбрались с территории детского садика, и двинулись вдоль его ограды, пригибаясь и через каждые несколько метров останавливаясь. Затем великан шепнул «бегом!», и они побежали, скользя на мокрой траве и шлепая по лужам – по крайней мере, Кирилл скользил и шлепал, Серега двигался неподвижно и легко, точно облачко, даже ветки вроде бы не задевал.

И при этом успевал оглядываться и подсказывать спутнику, где выбоина, а где упавшее дерево.

Схоронились в очередных развалинах, и тут Кирилл вновь начал мерзнуть. Накатила дремота, тело вспомнило, что не так давно хотело спать, и только холод помешал закемарить прямо тут.

– Давай дальше, – велел Серега, и они вновь побежали через сырой мрак.

Несколько раз меняли направление, какое-то время просидели в густых зарослях боярышника, где шипы торчали, как казалось, со всех сторон. Двигались перебежками, выжидая моменты, когда луна спрячется в облака и станет немного темнее, преследователей не видели, но слышали, и единожды те прошли совсем рядом.

Кирилл утомился до такой степени, что перестал что-либо соображать, лишь тупо выполнял приказы.

– Кажется, оторвались, – сказал Серега, когда они в очередной раз остановились. – Утро скоро.

Луна и вправду скрылась за деревьями, ушла к западу, а на востоке начало брезжить что-то похожее на рассвет. Поднялся туман, клочковатый и белый, и его клубы поплыли между стволами, превращая мир в подобие внутренностей исполинского аквариума, куда плеснули молока.

– Мне на Автозавод нужно, – проговорил Кирилл, с трудом шевеля губами.

– И туда дойдем, но попозже, а сейчас с нашей территории уйти надо, – Серега поднялся. – Давай, через Сусловой переберемся, там где-нибудь в какой дыре схоронимся, выждем…

Они шли немного не в ту сторону, куда планировал Кирилл, но главное – шли, и в случае встречи с бойцами коммуны он теперь мог рассчитывать на автомат в руках бывшего охранника.

Неужто тот и вправду поверил казненному «пророку», а теперь еще и ему?

Но другого объяснения происходящему не было.

Прошли между двумя пятиэтажками, что выглядели сравнительно целыми, и выбрались на обочину. На другой стороне улицы из зарослей поднималось вычурное небольшое здание с надписью «Визард» наверху, дальше из тумана торчали серые глыбы высоток.

– Мы… – что хотел сказать Серега, осталось непонятным, поскольку грохнул выстрел, за ним раскатилась очередь.

Пули засвистели вокруг, завизжали, рикошетя от стены дома, бок Кирилла рвануло болью. На миг он задохнулся, но послушно побежал вперед, поскольку услышал команду «За мной!».

Боль была не особенно сильной, но дергающей, как бывает при зубном дупле, а земля под ногами отчего-то качалась.

– Давай-давай! – Серега, автомат в ручищах которого плевался огнем, обернулся. – Ты ранен, что ли? Вот рога и копыта! Надо ускориться, потерпи чуток, еще немного! Вперед!

Кирилл кивнул, и сумел побежать быстрее.

Еще несколько пуль свистнули над его головой, уловил далекий разочарованный крик. Затем вокруг оказались молодые березки, ветки принялись хлестать по лицу, бить по выставленным рукам.

Несколько раз свернули, не сбавляя темпа, а затем очутились в темном и сыром подъезде.

– Уф, ну и побегали, – сказал Серега. – Не должны нас тут найти, и вообще сунуться побоятся…

Кирилл скосил глаза, и вздрогнул, обнаружив на рубахе алое набухающее пятно.

– Давай, рану гляну, да садись ты, не стой.

Он опустился на грязную ступеньку, и отвернулся, чтобы не видеть, что сотворила пуля с его плотью. На миг стало дурно, голова закружилась, но сумел взять себя в руки, и Серега ничего не заметил.

– Не, ничего, царапина, – бурчал он, осматривая бок Кирилла. – Печень не задела, вроде…

– А что задела?

– Кожу и мясо, – отозвался великан. – Сейчас бинт наложу, а затем поесть надо.

Повязку он сделал умело, видно было, что занимается этим не первый раз, а затем вытащил из рюкзака две банки тушенки.

– Бери-бери, – сказал Серега, увидев, что Кирилл собирается отказаться. – Жрать надо, иначе сил не будет, идти не сможешь, и бежать тоже, когда придется, а долго мы тут не просидим.

Мясо в банке ничем не отличалось от того, каким кормили работников из бригады Саленко. Похоже, майор своих бойцов деликатесами не баловал, или просто не было в новом мире этих деликатесов.

Что-то уничтожило время, остальное сожрали звери и насекомые, добравшиеся до людских запасов.

– Уф, хорошо, – Серега, покончивший со своей порцией, откинулся к стенке, на мгновение напрягся, прислушиваясь к тому, что творится снаружи, но тут же расслабился. – Сытому оно всегда лучше… Слушай, а вправду ты очнулся не как все, а три дня назад?

Он смотрел на собеседника, доверчиво моргая голубыми глазами, и читалась в них надежда, ожидание чуда, что живет в каждом человеке, а если и не живет, то это и не человек больше…

– Нет, неправда, – сердито буркнул Кирилл, которому сильнее всего на свете хотелось спать. – Я проснулся вместе со всеми, но семь дней князь мира сего искушал меня, подсовывая всякую требуху вроде богатства, власти и бесплатных девчонок… Слушай, мне бы надо хоть немного поспать.

– А, да, конечно, – Серега почтительно закивал. – Я посторожу и разбужу, если что.

Уснуть на ступеньках смог бы разве что индийский йог, так что они поднялись на площадку. Кирилл улегся рядом с мусоропроводом, откуда за годы без людей выветрился даже запах, закрыл глаза, и, едва успев подумать о том, что надо бы подложить что-то под голову, уснул.

Сон не принес облегчения – вновь привиделась луна, что со страшным грохотом рушилась с небес. Проснулся весь в холодном поту, и с сердцем, трепещущим от невероятного ужаса.

Серега сидел рядом – автомат на коленях, лицо спокойное, весь расслаблен, как огромный кот.

– Откуда ты только взялся такой? – пробормотал Кирилл вполголоса, но вопрос его оказался услышан.

– А из Матвеевых я, тех, что Арзамасского района, – ответил бывший охранник. – Срочную оттарабанил в десантуре, затем сверхсрочную, и все на Кавказе… и в других местах бывал, – он помрачнел, но лишь на миг, – последний год работал менеджером в одной фирме, мы финансовыми операциями занимались.

Да, можно было представить, что за дела проворачивала контора, где трудились такие вот мускулистые «финансисты» с боевым опытом – выбивание долгов, рейдерские захваты…

– …а как вот очнулся, так и понял, что нельзя так жить, – продолжал рассказывать Серега. – Ведь к майору многие пристали оттого, что поверили в него, решили, что он нас спасет…

– Душа того, кто ищет спасения, должна следовать за другой, в которой есть Дух жизни, – сказал Кирилл, вспоминая древнее сочинение безымянного гностика, известное как «Апокриф Иоанна». – Она спасена через него. Ее не бросают в другую плоть…

Глянул в сторону Сереги, увидел, что тот слушает, приоткрыв рот.

– Ладно, хватит в облаках витать, – проговорил он. – Не пора ли отсюда выбираться?

– Снаружи патрули ходят, я два видел, – сообщил бывший охранник. – Прошли мимо, следов не отыскали, так что уже и не найдут, но до темноты нам придется здесь сидеть.

Кирилл про себя выругался – до вечера торчать в сырой и холодной дыре, не имея возможности сдвинуться с места? Беспокойство за дочь принялось глодать душу с новой силой, в какой уже раз за последние дни захотелось, чтобы все это оказалось не более чем жутким сном.

– А что там, в том свете, откуда ты явился? – спросил Серега. – Наши говорят, что еще один такой, только большой, за Щелоковским хутором есть, так там всякая хрень творится, только внутрь войдешь, как глюки начинают одолевать такие, что до блевоты.

«Развлекаться так развлекаться» – подумал Кирилл, и заговорил:

– Это есть капли Света Вечного, Света Первого, пролитые в наш грешный мир Творцом, не тем, кого почитают в церквах, мечетях и синагогах, а истинным богом, отпрысками которого мы все являемся.

Глаза Сереги стали как донышки стаканов.

– Кому же это, как бы свечки-то ставят? – спросил он.

– Тому, кто узурпировал власть над миром, – сказал Кирилл вкрадчиво, – кто велел называть себя Вседержителем, не имея на то права, ложный владыка, отражение Вечного в материи, его завистливое и злое подобие, коего знающие именуют Демиургом. Сострадающий Отец, помнящий о детях своих, попытался разорвать наложенные на них оковы, и снизойти в наш мир, но этого не выдержал никто из живущих, наделенных разумом…

– Поэтому все и заснули, да?

– Именно так, – Кирилл кивнул. – Ибо как сказано в откровении Иоанна – и я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, мором и зверями земными.

Ему стоило большого труда оставаться серьезным, глядя на ошарашенную физиономию бывшего десантника.

– Мечом и зверями земными… – повторил тот. – Ведь и верно, так и есть.

– Те, кто погиб, были истинными грешниками, негодными к раскаянию, – тут Кирилл запнулся, ему вспомнился их выпускающий редактор, Антон Павлович, добрый и душевный, соседка по дому, воспитавшая после смерти мужа пятерых детей… они что, «грешники»? – Оставшиеся же будут разделены на тех, кто достоин света, и тех, кого ждет мрак и скрежет зубовный.

Нет, пора заканчивать эту шутку, посмеялся и хватит.

– Все, расслабься, – сказал Кирилл. – Неужели ты веришь тому, что я говорю?

– Конечно, а как же? – Серега посмотрел на него недоумевающе. – Ведь ты сам сказал – чтобы спастись, надо идти за тобой, и тебя слушаться, а иначе тьма и пытки всякие.

Кирилл отвернулся.

Признаться, что это бред, что он знает о произошедшей катастрофе не больше остальных, нельзя – «поклонник» запросто может скрутить бывшего журналиста и сдать его обратно Дериеву, а тот беглеца не помилует. Придется играть роль новоявленного пророка до тех пор, пока они не доберутся до Машеньки, а потом… потом он что-нибудь придумает.

– Майор-то бесится, я его знаю, – сказал Серега. – Из коммуны еще никто не уходил.

А вот тут хорошо подойдет строка из не признанного церковью «Евангелия от Филиппа».

– Те, кто облекся светом, их не видят силы и не могут схватить их. Но облекутся светом в тайне, в соединении, – проговорил Кирилл, сам удивляясь, насколько хорошо огрызки древних текстов засели в памяти – четыре года прошло, а он может цитировать их не хуже, чем средневековый монах – Библию.

Ему было стыдно – грех использовать чужую наивность, чужую веру, но иного выхода он не видел.

– Ага, точно, – Серега заулыбался. – Я так и подумал, когда они ночью мазали.

Этот парень, в жизни мало что видевший, кроме войны, и даже на гражданке продолжавший воевать, был неколебим, точно скала, и если уж что-то попадало в его большую голову, то выбить это оттуда мог разве что метеорит, да и то – не самый маленький. Зато чужие сложные мысли преломлялись там странным образом, и делались своими, простыми и понятными.

До вечера они просидели в подъезде.

Дважды мимо проходили патрули, и оба раза Серега обнаруживал их, не выглядывая в окно. Он прикладывал палец к губам, и тогда они сидели тихо, а Кирилл даже старался дышать пореже – вдруг у врага есть такие же чуткие парни с большими ушами?

Когда начало темнеть, доели остатки консервов.

– Все, – Серега заглянул в опустевшую банку, и на лице его отразилось сожаление. – Теперь только то, что поймаем… Пока еще до Автозавода доберемся. Ну что, ты готов?

Кирилл поднялся, поморщился от боли в боку, и они двинулись вниз, к двери подъезда. Та открылась, чуть слышно скрипнув, и бывший десантник несколько минут постоял, вглядываясь и вслушиваясь.

Шелестели листья под свежим северным ветром, покачивались деревья, по небу ползли облака, предвещая новый дождь.

– Тут тихо, – сказал Серега. – Давай к Ванеева, но осторожно.

Они обогнули угол дома, в котором прятались, стали видны закрывающие улицу гаражи, и за ними – серые пятиэтажки в окружении деревьев, район, где безраздельно властвовал Дериев.

Кирилл не понял, что произошло – огромная ладонь хлопнула его по затылку, и он уткнулся носом в землю. Серега бесшумно шлепнулся рядом, выставил перед собой автомат и снял с предохранителя.

Донесся смех, долетел чей-то голос, и из‑за гаража выступили двое мужчин в камуфляже.

– …она ему и говорит – ну и хрень! – закончил один из них фразу, и оба заржали.

Кирилл прижался к земле плотнее, мечтая стать крохотным, словно муравей, чтобы его точно не увидели. Вновь заболел бок, то место, куда угодила пуля, накатило головокружение, такое сильное, что он на миг потерялся, забыл, где находится, и что происходит.

Едва очухался, из памяти всплыла картинка из далекого прошлого – он в большой комнате, около стены с висящим на ней ковром, сидит в кресле, а вокруг расположились люди, мужчины, женщины и дети, и все они его слушают…

Когда же это было? И было ли вообще?

Патрульные, чьи фигуры смутно вырисовывались в полумраке, прошли мимо, и даже голов в их сторону не повернули. Но Серега остался лежать и тогда, когда голоса стихли вдалеке, а поймав вопросительный и нетерпеливый взгляд спутника, пояснил шепотом:

– Это обманка может быть, двое лохов играют, а настоящие следом идут.

Было довольно прохладно, от вчерашней жары не осталось и следа, и Кирилла начало знобить – словно вернулась ночь, когда он бежал сквозь дождь, и трясся от холода. Команду «Пошли» он едва не прозевал, но поднялся и побрел вслед за Серегой.

Укрываясь за гаражами, они прокрались до следующего переулка, и едва заглянув в него, бывший десантник спрятался обратно.

– Там наблюдательный пункт хотели устроить, – сообщил он, тыча туда, где над забором поднимался горелый остов дома. – И устроили, похоже, рога и копыта им всем в глотку, хотя еще вчера ничего не было.

– И что делать? – спросил Кирилл.

– Что делать? Обходить. А для этого назад топать.

И они развернулись в обратную сторону.

Но не успели добраться до места, где прятались от патруля, как далеко впереди мигнул луч фонарика.

– За мной, – скомандовал Серега, и рванул туда, где во тьме чернел пролом в задней стене одного из гаражей.

Внутри разило гнилью, и Кириллу не хотелось даже задумываться, что чавкнуло под подошвами. Он затаился, прижавшись к холодной стенке, и со страхом вслушивался в доносившиеся снаружи звуки.

Его знобило сильнее и сильнее.

Донеслось жужжание, с каким работает механический фонарик, зашуршала под чьей-то ногой трава, стукнулись друг о друга обломки кирпича. Луч света заглянул в отверстие, через которое они только что пролезли, вырвал из мрака покрытый пылью стеллаж, где валялись ржавые железяки, детали и даже обрывок тракторной гусеницы.

– Сюда вроде кто-то шмыгнул, – сказал некто гнусаво, и Кирилл краем глаза увидел, как Серега поднял автомат.

– Это точно? Или ты опять грибов наелся? – долетел второй голос, тонкий и неприятный.

– Да какие там грибы, так, грибочки, – хмыкнул гнусавый, фонарь отвели в сторону.

Вновь зазвучали шаги, на этот раз удаляющиеся, и Кирилл облегченно вздохнул. Понял, что сердце колотится, словно бешеное, а пот едва не капает с бровей, но зато озноб ушел без следа.

Из гаража выбрались, по его расчетам, только через полчаса, уже в полной темноте.

– Двинули, – сказал Серега, и они действительно «двинули», хотя куда именно, Кирилл не очень понял.

Район этот совсем не знал, кроме того, они шарахались по буеракам и подворотням, кое-где бежали, затем ползли. Его бросало то в жар, то в холод, голова казалась такой тяжелой, словно мозг вытащили, а получившуюся полость залили свинцом, да не простым, а радиоактивным.

Мысли ворочались с трудом, для того, чтобы подумать, приходилось напрягаться.

Немного пришел в себя, когда они лежали посреди заросшего огорода, а неподалеку в зарослях кто-то шуршал и похрустывал, будто грыз сочные стебли и закусывал ботвой.

– Кто это там? – спросил Кирилл, с трудом ворочая языком.

Бок болел куда сильнее, чем раньше, и ощущалась пульсация, будто внутри тела рос крохотный Чужой.

– Крысы, – ответил Серега. – А вообще, дело худо, впрямую через Ванеева не перебраться.

– Почему?

– Патрули, – отозвался бывший десантник. – Похоже, майор знает, в каком направлении ты пойдешь, и на нем нас и ловит, так что тут разве что крыса и проскользнет.

Кирилл попытался вспомнить, говорил ли Дериеву о том, что ему надо на Автозавод, но не смог.

– Пойдем через Высоково, – продолжил Серега. – Крюк большой, но что поделать?

Они поднялись и вновь побрели сквозь тьму, по буграм, ямам, огибая куски заборов и участки сохранившегося асфальта. Наткнувшись на колонку, попытались накачать воды, но выяснилось, что она не работает – рычаг заело от ржавчины.

– А пить-то хочется, – сказал Кирилл.

– Ничего, там дальше речка, – ободрил его Серега. – Недалеко, метров пятьсот.

– Погоди только, я передохну немного.

Похоже, сказалось то, что в последние дни работал очень много, а отдыхал мало, да еще и не доедал – каждый шаг давался с трудом, по мускулам разгуливали судороги, а вдобавок к остальным «прелестям» ломило спину.

– Ну, давай, – неохотно согласился бывший десантник.

Кирилл уселся прямо там, где стоял, потер уши руками, но это не помогло, бодрости не прибавилось.

– Что-то со мной не в порядке, – сказал он. – Устал.

– Это ничего, – подбодрил его Серега, – вот доберемся до безопасного места, хотя бы до той же Высоковской церкви, там можно будет передохнуть.

Встать Кирилл смог с трудом, но все же встал, и затопал следом за неутомимым спутником. Начался дождь, затем им пришлось укрываться от очередного патруля, и долго сидеть в густых зарослях сирени, где было холодно, сыро, и почему-то нестерпимо воняло кошачьим дерьмом.

Стало понемногу светать, разрушенный, заросший труп города начал выбираться из ночного мрака. Поплыли между опустевших домов клочья серого тумана, похожие на обрывки погребального савана.

Потянулся район, где некогда, много лет назад бушевал жуткой силы пожар – из кустов и деревьев поднимались закопченные остовы зданий, запах гари перебивал все остальные. Они миновали остатки одноподъездной высотки, и впереди открылся неглубокий овраг, а за ним, на холме – небольшая церковь.

Тучи на востоке разошлись, и чуть ли не первый луч выбравшегося из‑за горизонта солнца позолотил купола. Кириллу их блеск показался настолько ярким, что он невольно вскинул руку, прикрывая глаза.

– Вот тут речушка должна быть, – сообщил Серега. – Раньше из нее только самоубийца пить рискнул бы, а теперь вроде можно, по крайней мере, из наших никто не траванулся…

Речка больше напоминала ручей, но выглядела и в самом деле чистой.

Кирилл спустился к самому берегу, осторожно зачерпнул воды и даже на всякий случай понюхал. Подумал, что бактерии и вирусы с помощью носа не обнаружить, что хуже уже вряд ли будет… и начал пить.

Серега умылся, а затем утолил жажду.

– Теперь в сторону «Медвежьей долины» двинем, – сказал он. – А там свернем, куда тебе надо.

Кирилл кивнул – ему в этот момент было настолько паршиво, что с трудом соображал, куда и зачем они идут, голову словно заменили на раскаленный валун, а мышцы – на трубки с водой.

Через речушку перебрались по остаткам деревянного мостика, некоторое время двигались вдоль нее, а затем полезли вверх, к церкви. Когда Серега неожиданно остановился, Кирилл налетел на него, уткнулся спутнику в спину, и после этого слегка очухался.

– Что там? – спросил он, с трудом ворочая немеющим языком, и морщась от пульсирующей боли в боку.

– Зверь вроде бы, крупный, – шепотом отозвался бывший десантник.

Чуть выше по склону, среди молодых деревьев, кто-то ходил, негромко похрустывая ветками. Время от времени доносилось недовольное взревывание и то шлепанье, какое издает вступающая в лужу нога.

Когда меж стволов мелькнул бурый мохнатый бок, Кирилл сообразил, кто перед ними.

– Медведь, обойдем, – шепнул Серега, и они двинулись в сторону.

Хруст и шлепанье удалились, заросли сменились голым склоном, а затем впереди обнаружилась стена церкви, облезло-желтая, точно старая львиная шкура. Прямо перед воротами, что вели во двор храма, из щели в асфальте вырос раскидистый куст, а сбоку, у ограды, притулился ржавый автомобиль.

Кириллу почудилось, что за ним что-то шевельнулось, и тут Серега сбил его с ног.

– Назад! – рявкнул он, и утреннюю тишину порвал в клочья грохот выстрела.

Бывший журналист покатился вниз по склону, боль в боку вспыхнула с такой силой, что едва не потерял сознание. Сумел остановиться, только врезавшись в кустарник, и мгновением позже рядом оказался Серега.

– Кто-то там есть, – сообщил он, настороженно глядя вверх, – но стреляли это, как бы не на поражение, так что я пойду, гляну, кто это, а ты пока укройся здесь, и не высовывайся.

Кирилл кивнул, поднялся на четвереньки, и забрался поглубже в заросли.

Серега бесшумно и ловко, точно огромная змея, уполз вверх, вскоре оттуда донесся его голос. Следом долетел другой, приглушенный и вроде бы не агрессивный… похоже, им встретились вовсе не бойцы Дериева, и это хорошо, можно будет с ними договориться, чтобы пройти… уйти…

Кирилл обнаружил, что клюет носом, почти спит, и что за спиной кто-то громко сопит.

– А, это ты? – спросил он, оборачиваясь.

Но круглой физиономии бывшего десантника не увидел.

Рядом, удивленно разглядывая человека, стоял медведь, и розовый язык свисал из приоткрытой пасти. Был зверь вроде бы не очень большим, но зубы и когти на лапах выглядели достаточно внушительными.

– Э… – сказал Кирилл, чувствуя, как его словно обдало кипятком.

Медведь негромко рыкнул, помотал башкой так, что у него затряслась шерсть на шее.

Кирилл встал, стараясь не двигаться очень резко, чтобы не спровоцировать медведя. Сделал шаг назад, но хищник потащился следом, не отводя от человека маленьких настороженных глазок.

Подниматься по склону спиной вперед не очень-то удобно, да еще ноги скользят по сырой траве…

Упадешь, и все, никуда не денешься, останется только закрыть глаза и ждать, когда тебя начнут жрать. Развернуться возможности нет – потеряешь медведя из виду, и тот может кинуться в любой момент.

О том, чтобы позвать на помощь, Кирилл даже не подумал.

Когда под ногой оказалась не земля, а потрескавшийся асфальт, он все же споткнулся. Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, его развернуло, и увидел краем глаза, что Серега стоит рядом с ржавой машиной, и разговаривает с невысоким мужчиной в штормовке.

Медведь тоже заметил других людей, и вновь зарычал, на этот раз предостерегающе.

– Твою мать, в сторону! – воскликнул бывший десантник, вскидывая автомат. – Отпрыгни, я стрелять не могу!

Но хищник опустился на четвереньки и, не успел Кирилл даже вздрогнуть, оказался рядом. Вновь поднялся, обнюхал человеку лицо, недовольно сморщился, будто учуял какую-то гадость, и рванул вниз по склону.

Треск веток сообщил, что медведь вломился в заросли.

– О, мой бог… – прошептал Кирилл.

– Ничего себе, – голос у мужчины в штормовке оказался скрипучим, точно несмазанная дверь. – Даже не сказал ничего, а косолапый так и дунул прочь, словно ему задницу наскипидарили… И ты говоришь, что это и есть Сын Зари, пришедший из рассвета, чтобы принести нам спасение, да?

«Нет! Неправда! – захотелось крикнуть Кириллу. – Ничего и никому я не приносил! Я хочу только добраться до дочери, убедиться, что с ней все в порядке, а на вас мне плевать!».

– Да, – сказал Серега убежденно. – Что ему какой-то медведь? Ты сам видел чудо!

– Да какое это чудо, – Кирилл повернулся к ним. – Он сам… убежал.

– Испытывает крепость нашей веры, – бывший десантник сообщил это совершенно серьезно.

– Ты, идио… – Кирилл осекся, гневные слова застряли в горле, поскольку боль в ране стала необычайно острой, в боку словно заполыхал костер, огненные струйки потекли по коже.

В голове хрустнуло, негромко, но отчетливо, и из глубин памяти хлынули воспоминания, которым неоткуда было там взяться – бегущие люди с оружием, огромное полуразрушенное здание, вид на «нижнюю» часть города с откоса, но какой-то странный, непривычный. Потом накатила рокочущая темнота, яркие и бессвязные картинки утонули в ней, а затем потерялся и сам Кирилл.