Читать книгу Для чтения вечером - Дмитрий Казанский - Страница 6

Когда кэп предложил ей устроить концерт, она сначала сильно удивилась. Потом поняла, что это как раз то, что ей сейчас надо. Ей нужно было переключение или хотя бы некий клапан, через который можно стравить эмоциональное давление. Потому что у неё образовались серьёзные проблемы с супругом, и они сильно давили на психику. Они прожили вместе уже больше двадцати лет, воспитали и выпустили в жизнь детей. Совсем недавно, пару лет назад, Лена искренне думала, что всё идёт хорошо – у них есть ещё друг для друга лет тридцать, здоровье тоже пока есть. Эта мысль наполняла её уютом и согревала. Ей тогда уже было крепко за сорок, кстати, но выглядела она хорошо. Строила некие планы. Но, увы, природу обмануть не удалось – пришёл момент в их жизни, когда взаимная тяга постепенно рассосалась. Антагонизма пока не было, но возникшая пустота её давила. Лена, по природе своей женщина активная, поняла, что надо как-то влиять на ситуацию. Она ходила к соответствующим специалистам. Это заняло целый год. Дурацкие и абстрактные рекомендации – что, мол, надо «работать над отношениями» – она так и не поняла. Как взаимное физическое влечение молодых переплавить в тихую дружбу зрелых людей – она не знала.

Для начала она всё-таки окончательно и бесповоротно осознала, что мужчины – это, увы, не слегка видоизменённые женщины. И у них действительно всё радикально по-другому – и причины, и следствия. Ей потребовалось сделать над собой серьёзное усилие, начать хотя бы иногда думать с мужниной колокольни и вести себя соответственно, по-новому. Удалось, в частности, слегка переформатировать голову. Это сработало на какое-то время, хотя был период в начале, когда супруг смотрел на её инициативы явно скептически. Он понимал, что уже не является ни в каком смысле привлекательным для неё, и потому резонно подозревал у жены наличие каких-то тёмных мыслей и планов в его отношении. Но через некоторое время доверие вернулось, он начал делиться с ней, впустил опять в свой внутренний мир. Возобновился и секс. Она была тихо горда всем этим. Она выросла надо собой, открыла в себе то, за что её можно было уважать. И это было подтверждено – она увидела результат.

Так они, кстати, прожили довольно долго, всё было вполне нормально, но год назад настал второй этап этой невесёлой пьесы – у него на горизонте появилась молоденькая японочка. Сначала в качестве простой секретарши. Потом она перешла в статус помощницы по бизнесу, начала с ним летать в командировки. Он явно стал проводить с нею слишком много времени и даже, подлец, похоже, активно использовал купленную ему женой виагру. Не надо думать, что он какой-то плохой человек и ему незнакомо понятие морали, такое происходило с миллионами других мужчин. Седина в бороду, сами понимаете… В общем, получилось, что получилось: уже немолодого Лениного супруга в какой-то момент таки пробило на молоденькую и весьма раскрепощённую японочку. И что Лене с этим теперь было делать – поди пойми. Работу на орбите она бросить не могла. В общем, нарисовался тупичок, если не врать себе…

Так что подготовка к концертам, само выступление, реакция окружающих – всё это хотя бы на время отвлекало её от печальных дум. Она даже как-то подпитывалась позитивной энергетикой. В голову начали приходить мысли, что ещё не всё потеряно…

Такого рода коллизии рвут женскую душу и, следовательно, порождают стихи и всякое иное в том же духе. Все издательства, кстати сказать, были последние годы просто завалены женскими произведениями. Были среди них настолько талантливые, что Ахматову с Цветаевой уже начали считать за поэтесс второго эшелона. Лена, что делает ей честь, не стала ввязываться в это дело. Но тут, на орбите, она нашла хороший выход для себя. Исполняла она в основном старые песни, но на таком эмоциональном запале, что у людей ком в горле стоял иногда. В тайне-то ведь ничего не сохранишь, народ орбитальный всё прекрасно понимал и ей сочувствовал. Потому что раньше теряли мужей в войне, а теперь – вот так. И ничего ты с этим не сделаешь. Аукнулся феминизм-то…

За час перед концертом кэп разрешал включить нормальную гравитацию. Все этому радовались. Она вылезала из ненавистного комбинезона, надевала красивое платье. Поддевала колготки, нормальный лифчик – хотела хоть на время концерта вспомнить свою суть, побыть земной женщиной, а не бесполым старшим телеметристом в синем комбезе с многочисленными карманами и с флюоресцентной фамилией на спине. Концерт, наряду с эмоциональной составляющей, воспринимался как возможность на час-другой стать настоящим земным человеком. Большинство из пусковой команды проделывало то же самое, кстати.

Голос у неё был высокий и чистый. Пела она действительно хорошо и к тому же ещё замечательно грассировала – народ просто колбасило по полной программе. Играла хуже, но это было абсолютно некритично, песни обычно требовали трёх-четырёх аккордов. Ну и репертуар всё-таки был старинный. Ещё из прошлого века, когда она была совсем девчонкой и даже слегка причастна ко всякого рода слётам, авторской песне, помнила, что такое лес, дрова и костёр, видела живых Визбора и Окуджаву. Фотография одного из них в облезшей рамочке была прикручена на стенку у неё в каютке.

Начинала она довольно традиционно:

За ней следовали разные продолжения:

Или, например, это:

Или даже иногда визборовскую:

А когда она пела:

– все понимали, что она меняет наполнение этого стихотворения и имеет в виду совсем другого мужчину. Но об этом не будем пока.

Вот и сегодня она сидела на стульчике, поставив гитару на колено, и перебирала струны. Отросшая за время орбитальной жизни чёлка то и дело падала на глаза и мешала петь. Она её сдувала, но та вновь падала. Она даже внутренне рассердилась – надо было какой-нибудь небольшой аксессуарчик предусмотреть, чтобы эту проклятую чёлку держать на положенном ей месте. Типа заколки, что ли. Народ расселся, она произнесла какие-то вводные слова. В основном про то, каких авторов она будет петь сегодня, – ей почему-то остро хотелось Берковского.

…Она допела «Гренаду» и в паузе попила водички. Поверх кромки стакана посмотрела в зал. Заправщик, её орбитальный приятель, сегодня сел сбоку. Её помощник, младший телеметрист, пристроился посередине. Он её боготворил, излишне громко и всегда фальшиво подпевал. Её это злило, но сказать ему было неловко. Вон поодаль пристроился связист. В крайний раз он слушал аж с открытым ртом. Сейчас пока рот закрыт. Сосёт леденец, похоже. Ой, а кто это там сзади? Хм, на Гордея похож. Во дела! Это ж мой приятель студенческий! А откуда он здесь? Он ведь теперь известный и даже модный журналист, говорят. Сугубо для эстетов типа. Во, блин, дела… Даже, помнится, читала пару раз его медитативные опусы. Значит, он и сюда добрался. Ну-ну… Про нас будет писать, очевидно. Похоже, даже скорее про меня. Хм, забавно… А у меня голова ещё немытая после смены, нехорошо… Во как внимательно слушает. Как и раньше. Правда, он эти песни уж, небось, сто лет как позабыл… Ну ладно, напомним, дело это весьма нехитрое… Она встретилась взглядом с Гордеем и игриво подмигнула ему. Заметила, как он чуть вздрогнул и тоже попытался ей в ответ рукой сделать некий приветственный жест. Но на него все начали тут же оглядываться и шикать. Концерт, впрочем, уже продолжался:

…Когда начался концерт и Гордей увидел её, в желудке как будто поселился камень. Да, это была она. Несмотря на то, что они давно не виделись, не узнать он её не мог. Она, разумеется, изменилась, но эти изменения были в сторону изящности, тонкого вкуса и вытекающей из этого какой-то незащищённости. Совсем не то что раньше, когда она запросто могла надеть серое с коричневым и вдобавок обуться в белое. Что касабельно собственно песен, то Гордей некоторые из них даже смутно помнил. Вот, например, эту, которая как раз сейчас звучала:

Гордей в своё время даже выучил аккорды для этой песни, но музицировать на людях было явно не его призвание, как вскоре выяснилось. Кто-то в зале засопел от прилива чувств. Потом ещё была «Куда ты уехала, Сьюзен» и совсем под конец «О, сладкий миг, когда старик…». После всего – долгие аплодисменты и букетик тюльпанов из их орбитальной оранжереи. Они, эти тюльпаны, в невесомости вырастали весьма непохожими на земные, но всё равно от добрых старых традиций никто не хотел отходить. Правда, почему-то эти цветы не пахли.

После концерта все не особо спешили расходиться, несмотря на информацию на табло, что через пятнадцать минут отключат гравитацию. Никто не просил её петь ещё – видели, что она утомлена. Но на лицах у всех читалось ощущение, что надо бы ещё немного побыть вместе. Хотя бы несколько минут. Люди в основном молчали, кто-то глядел в пол, кто-то – в потолок. Одни продолжали сидеть, иные стояли небольшими группами и полушёпотом говорили. Лена тоже не уходила – ей принесли минералки, и она пила маленькими глотками. Рядом на стуле лежала замолчавшая Ленина гитара, и кто-то подошёл и просто в задумчивости потрогал басовые струны. Те отозвались тихим гулом…

Гордей прекрасно понимал, что прямо сейчас поговорить вряд ли получится. Хотя ему показалось, что Лена была бы не против. Но это не факт, конечно. Может быть, вообще лучше завтра? А если у неё работа завтра? Да и захочет ли она вообще общаться? Но обозначить себя надо по-любому. Раз уж она ему помахала рукой. Да, надо попробовать… Хотя бы пару слов – просто, чтобы понять, какие он у неё эмоции вызывает. Лучше бы, конечно, никаких. Но, с другой стороны, Гордей почувствовал, что этот концерт уже разбередил его, и сохранить холодную голову будет непросто. Сдвинулись какие-то внутренние процессы, которые были много лет заморожены в нём. Надо ли это ему теперь – вот вопрос. Но работать надо, тут нет вариантов. Писать же втихую, даже не поздоровавшись и не поговорив с ней, – это как-то вообще несолидно с профессиональной точки зрения. Хотя некоторые коллеги Гордея таки и делают. Нет, мы так не будем поступать. Гордей тронул за локоть стоящего перед ним человека и глазами показал тому, что ему надо бы пройти вперёд. Тот чуть посторонился, Гордей обогнул группу людей и подошёл к Лене. Они душевно поздоровались, даже слегка соприкоснулись щеками, по нынешнему обычаю. Он вкратце обрисовал, кто он сейчас и зачем тут. Лена была, возможно, немного удивлена и его появлением, и его задачей, но не показала этого. Напрашиваться на долгий разговор с уставшей женщиной, даже давно знакомой, Гордей счёл бестактным, и они договорились, что плотно побеседуют завтра в обед. Но вышло слегка иначе…