Читать книгу От мыса Головнина к Земле Александра I. Российские кругосветные экспедиции в первой половине XIX века - Дмитрий Копелев - Страница 3

Во время завтрака в усадьбе Лонгвуд на острове Святой Елены 5 мая 1816 г. Наполеон Бонапарт принимал представителя Ост-Индской компании в Китае. В ходе беседы речь зашла о восточной торговле. Рассказывая о русско-китайских отношениях, британский дипломат вспомнил об одном русском путешественнике, плавание которого в Китай «могло бы привести к важным результатам, если бы Россия не была целиком занята европейскими проблемами». По его словам, «русский мореплаватель Крузенштерн, совершавший кругосветное плавание во главе эскадры из двух кораблей, остановился в Кантоне. Там он был принят условно, до получения соответствующего указания от императорского двора в Пекине, а пока ему разрешили продать меха с его кораблей и взамен погрузить на борт закупленный чай. Указаний китайского императорского двора ждали более месяца; Крузенштерн покинул гавань Кантона за два дня до их получения. Указания предусматривали, что русские корабли должны были немедленно покинуть порт Кантона, что вся торговля с русскими на юге Китая запрещалась, что им уже уступили большую территорию на севере Китайской империи, так что со стороны русского императора было бы чудовищной ошибкой пытаться расширить свое влияние на юге Китая, используя море, и что те лица, которые будут способствовать расширению этого влияния, будут строго наказаны. Далее следовало предписание: в случае если русские корабли покинут порт Кантона до прибытия данных указаний из Пекина, английской фактории в Кантоне будет предложено передать их содержание императору России по каналам связи в Европе»[1].

Возможно, рассказ о капитане Крузенштерне стал откровением для императора. Многие из хорошо знавших его признавались, что с мечтой о Востоке повелитель Европы не расставался еще со времен Египетского похода, когда фактически организовал в Каире настоящий филиал Института Франции и готовился к научному освоению завоеванных африканских территорий. По словам графа де Лас-Каза, Наполеон очень сожалел, что в Египте у него не было времени, чтобы организовать военную и научную экспедицию в центр Африки. Как-то раз Лас-Каз вспомнил об одном несостоявшемся проекте экспедиции в центр Африки, отвергнутом руководителями флота: «Мы бы легко набрали 500–600 хороших солдат, добавив к ним необходимое количество врачей, ботаников, химиков, астрономов и натуралистов… необходимое количество вьючных животных, небольшие кожаные лодки для переправ через реки, бурдюки для транспортировки воды при переходах через пустыни и самые легкие полевые пушки помогли бы без особого труда осуществить задуманное предприятие».

– Несомненно, мне бы понравилась ваша идея, – ответил император. – Я бы занялся ею, передал ее на рассмотрение специально назначенной для этого комиссии и довел до логического завершения.

А затем поведал Лас-Казу, что не раз обдумывал, как лучше взяться за географические исследования в северной части Африки. План его был прост и эффективен: с экспедициями следовало отправить знающих офицеров, а их безопасность обеспечить «удержанием заложников из числа местных влиятельных лиц»…[2]

«Восточный мираж», опьянивший когда-то молодого генерала Бонапарта, признавшегося в пору Египетского похода, что Европа – не более чем «кротовья нора», и мечтавшего по стопам Александра Македонского пройти Азию, в те годы воплощался в Петербурге. С октября 1800 г. отношения России с Великобританией обострились, и планы первого консула нашли сочувствие со стороны императора Павла I[3]. Указом 1 ноября 1800 г. на все британские суда, стоявшие в русских портах, был наложен секвестр, они были переданы в ведомство Адмиралтейства для употребления под перевозки, а находившихся на них матросов арестовали и разослали по внутренним городам империи. Разрыв с Великобританией повлек за собой высылку с флота «флагманов, штаб- и обер-офицеров из англичан»[4]. События приобретали масштабы большой политики – 4–6 декабря 1800 г. в Петербурге были подписаны конвенции с Данией, Швецией и Пруссией, оформившие возобновление системы «северного нейтралитета» для «обуздания Англии», к соглашениям должны были вскоре присоединиться Франция с Испанией. На повестку дня выходил франко-русский военный союз. Шагом к нему стал секретный план освобождения Индии «от тиранического и варварского ига англичан», который предусматривал поэтапное продвижение Петербурга и Парижа к Индийскому океану: к осени 1801 г. совместный 70-тысячный франко-русский корпус под командованием генерала Андре Массена должен был сосредоточиться в персидском Астрабаде, откуда через Герат, Ферах и Кандагар начать выдвижение к берегам Инда[5]. Здесь, по замыслу организаторов экспедиции, военный экспедиционный корпус вполне мог рассчитывать на широкую поддержку местных племен, ненавидевших Великобританию и Британскую Ост-Индскую компанию. Движение корпуса со стороны Средней Азии прикрывали казачьи части под командованием атамана Войска Донского В.П. Орлова, который получил приказ осуществить «Поход на реку Индус» через Хиву и Бухару[6].

28 февраля 1801 г. основные силы казаков под командованием М.И. Платова крупной колонной из 13 полков выступили из станицы Качалинской четырьмя эшелонами. Ожидали и военно-морскую поддержку с юга – якобы три российских корабля, перевооруженные во фрегаты, должны были отплыть с Камчатки в Индийский океан и перекрыть британскую торговлю с Индией и Китаем: пушки для кораблей следовало доставить в Петропавловск в течение пяти недель, все необходимые материалы предполагалось переправить на Камчатку «в течение довольно короткого срока, на санях»[7]. Выход соединенных армий в район Пятиречья мог привести к антибританскому союзу с правителем Ранджит Сингхом, который незадолго до этого, 12 апреля 1801 г., короновался в Лахоре как саркар единого Пенджаба, после чего почти 40 лет сдерживал экспансию Британской империи[8].

В Лондоне ответили оперативно. Первый удар был нанесен по Копенгагену – 2 апреля 1801 г. датские корабли, стоявшие на якоре вдоль побережья, подверглись стремительной атаке превосходящих сил Британского флота под командованием адмирала Хайда Паркера. Получив сведения о подготовке франко-русской экспедиции, Британское адмиралтейство приказало новоиспеченному «герою Копенгагена» вице-адмиралу Горацио Нельсону готовить эскадру для атаки Кронштадта, Ревеля и Санкт-Петербурга. Однако 23 марта казаков Орлова и Платова в окрестностях слободы Мечетная – сегодня это город Пугачев Саратовской области – догнал курьер из Петербурга. Он привез приказ возвращаться: новый император Александр I отказался от идеи русско-французского союза.

Участники этих событий не знали, что 15 января 1801 г. Павел I отправил первому консулу Бонапарту следующее послание: «Я не могу не предложить Вам, нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести что-нибудь на берегах Англии, что в то время, когда она видит себя изолированною, может заставить ее раскаиваться в своем деспотизме и в своем высокомерии»[9]. Тонко ощутил веяния времени молодой капитан-лейтенант Ревельской эскадры, командовавший тогда кутером «Нептун». 5 декабря 1800 г. он направил в Петербург смелый план крейсерской войны против Туманного Альбиона. Звали офицера Иван Крузенштерн. Записку свою он направил недавно назначенному «докладывать по делам Адмиралтейств-коллегии е. и. в.» адмиралу Иосифу Михайловичу Дерибасу. «В случае войны с этим народом, – писал Иван Федорович, – будет чрезвычайно важно вредить всячески этой торговле, единственному источнику его богатства. В этих видах я предлагаю назначить, в начале мая, эскадру из двух линейных кораблей и нескольких обшитых медью фрегатов, с тем чтобы она, обогнув Шотландию, отправилась на высоту Азорских островов, где нет английских крейсеров и где обыкновенно проходят суда, возвращающиеся в июле и августе месяцах из Восточной и Западной Индий и из большаго Южнаго моря. Я по собственному опыту знаю, что конвой этих кораблей бывает всегда слабый и редко состоит более чем из одного или двух военных кораблей. На пути не следует забавляться захватываньем призов, чтобы тем не возбудить подозрения; но по приходе ограничиться взятием только этих больших кораблей, из которых каждый, возвращаясь из Индии и из Китая, представляет собою ценность в 1 ¹/₂ или в 2 миллиона рублей; суда же меньшей важности надо просто потоплять. Вокруг Шотландии вовсе не имеется Английских эскадр; фрегаты же их, которые могут с нами повстречаться, не должны внушать опасения, потому что так называемые flying squadrons состоят исключительно из фрегатов, расположенных у берегов Ирландии и Франции… Англичанам, – продолжал Крузенштерн, – не придет в голову, чтобы мы пошли на такое предприятие, и безпечность их подает нам счастливую надежду на исполнение. Если даже и не будет такого успеха, какого можно ожидать, во всяком случае предприятием этим прославится наш флот. Оно должно быть вверено человеку твердому, решительному и исполненному познаний в морском деле. У нас во флоте есть несколько человек таких, и я почту себя счастливым служить под их начальством в этом походе»[10].

Послание Крузенштерна не могло дойти по назначению – 2 декабря 1800 г. Дерибас внезапно скончался. Через три месяца, 12 марта 1801 г., в Михайловском замке был убит император Павел I. Фигуры на большой геополитической шахматной доске поменяли свои позиции…

План крейсерской войны Крузенштерна остался надолго забыт. По счастью, иная судьба ждала другой его замысел. Еще в бытность свою на службе в Британском флоте, в 1799 г., он составил подробную записку о планах русского проникновения на Восток и представил ее в 1800 г. на имя президента Коммерц-коллегии генерал-майора П.А. Соймонова[11]. Она и легла в основу проекта первой русской кругосветной экспедиции, о которой вспомнили в Лонгвуде Наполеон и его британский собеседник. И вот спустя два года после того, как в кабинете лонгвудского узника было упомянуто имя Крузенштерна, 24 апреля 1818 г. к берегам острова Святой Елены подошло русское судно – корабль «Рюрик» под командованием участника плавания Крузенштерна лейтенанта Отто Евстафьевича Коцебу. Сын немецкого драматурга и романиста Августа Фридриха фон Коцебу, он горел желанием увидеть великого императора: «Я под вечер приблизился к английскому военному бригу, крейсирующему здесь и строго осматривающему все корабли, намеревающиеся идти к о. Святой Елены. Офицер прибыл ко мне на корабль и, прежде чем войти в каюту, взвел курок спрятанного в рукаве пистолета; он советовал держаться ночью вблизи острова, чтобы они могли донести по телеграфу о нашем прибытии». Утром Коцебу направился к острову и, «никак не мог подумать, что пролетевшее над нами ядро было пущено в нас… когда, несмотря на поднятый нами русский флаг, второе ядро пролетело между мачтами, я велел лечь в дрейф, чтобы ожидать объяснения. Вскоре явился лейтенант с линейного корабля “Конкерор” (“Завоеватель”), вызвался сам проводить нас к рейду, и был того мнения, что батарея не имела права по нам стрелять. Мы смело двинулись вперед; в то же мгновение третье ядро просвистело над нашими головами; я опять велел лечь в дрейф, и офицер оставил нас с обещанием, что мы в 11 часов получим позволение идти на рейд, но когда оно не было нам дано и в 12 часов, то я велел спустить флаг, поблагодарив пушечным выстрелом за благосклонный прием, и отплыл»[12].

* * *

В начале XIX в., когда молодой Крузенштерн строил планы крейсерской войны против Великобритании и разрабатывал проекты кругосветного плавания, трудно было представить, что русские корабли могут оказаться в просторах далекой Атлантики и Тихого океана. Теперь же, после триумфальной победы над Наполеоном, перед молодой Российской державой открывались новые, доселе невиданные перспективы военно-морского продвижения: загадочный Восток, далекие Южные моря, Кантон, Антарктида. Российская империя вступала в Большую игру – перед ней раскрывались просторы Мирового океана: от мыса Головнина до Земли Александра I. К первому из них, мысу Головнина, расположенному на Аляске, в западной оконечности полуострова Лисберн, подошел в августе 1820 г. капитан-лейтенант Михаил Васильев. Он и дал имя прославленного русского морехода Василия Головнина этой длинной песчаной косе, уходящей в Чукотское море[13]. Название же Земля Александра I появилось через полгода, в январе 1821 г., в водах Антарктики благодаря экспедиции Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева: «Мы почитали себя весьма счастливыми, что ясная погода и небо совершенно безоблачное позволили нам увидеть и обозреть сей берег»[14]. Между этими двумя географическими объектами на карте Мирового океана и разворачивались события, которые легли в основу книги…

Июль 2021 г.

Санкт-Петербург