Читать книгу Камчатка. Прогулки рука об руку - Дмитрий Кругляков - Страница 3

Аэропорт в Елизово встретил нас легкой моросью и сумрачным небом, затянутым тяжелыми свинцовыми тучами. Перед самым нашим прилетом в Петропавловске прошел сильный дождь и теперь налетающие порывы холодного ветра подхватывали срывающиеся с веток прозрачные капли, рисуя ими разбегающиеся в лужах круги и выбивая по крышам автомобилей незатейливый мотивчик. Капель, сбившись с такта, то фальшивила и затихала, то, взяв ноту повыше, нарастала с новой силой, пугая своим непостоянством прохожих, то разлеталась во все стороны мокрыми брызгами, норовя ткнуться в лицо и пробраться за шиворот. Только оказавшись в маленьком, но уютном салоне Аниной машинки, мы наконец-то смогли укрыться от непогоды и перевести дух. Впереди нас ждал короткий переезд в Петропавловск, заброска вещей в апартаменты и совместная с Анной прогулка по городу, знакомство с которым началось с жанровой скульптуры медведицы с медвежонком и надписями «Камчатка» и «Здесь начинается Россия».

А ведь действительно «существуют два неопровержимых доказательства тому, что Камчатка была открыта пытливыми русскими первопроходцами еще в середине XVII в. Во-первых, река Камчатка стала постоянно изображаться на тобольских географических чертежах еще с 1667 г. Во-вторых, на рубеже двух веков – XVII и XVIII – русские сборщики ясака (натуральной подати. – Д.К.) на верхней Камчатке на ее притоке Никул (Николке) обнаружили развалины двух русских изб-зимовий, построенных еще в середине XVII в.»1. При этом первенство открытия Камчатки, по мнению доктора исторических наук Бориса Петровича Полевого, принадлежит все же известному русскому землепроходцу Михаилу Васильевичу Стадухину, первооткрывателю Колымы и района современного Магадана, а не, как принято считать, якутскому казаку Владимиру Васильевичу Атласову, благодаря чьим усилиям этот благодатных край был присоединен к Государству Российскому и «которого по праву Степан Крашенинников назвал „обретателем Камчатки“, а Александр Пушкин – „Камчатским Ермаком“»2.

Меж тем ошибкой является и расхожее ныне мнение, что впервые Авачинскую бухту русские казаки посетили аж в 1697 году, заложив на берегу рядом с камчадальским селением Аушин не только лабаз для хранения ясака, но и острог – эдакую огороженную деревянной стеной маленькую крепость. Опровергая сие утверждение, Борис Полевой пишет, что «из дошедших до нас документов ясно видно, что участники камчатских походов Л. С. Мороско Старицына – Ивана Енисейского (1695—1696 гг.) и В. В. Атласова (1697—1699 гг.) сами не бывали в районе Авачи, и каких-либо сведений об этой реке на основании сообщений местных жителей не доставляли»3.

Жанровая скульптура медведицы с медвежонком

Авачинская бухта, вид на Вилючинский вулкан

Лилия ланцетолистная (Lilium lancifolium)

Надежда с Анной Румянцевой из «Лендкамтур»

Сопка Мишенная, вид на Авачинскую бухту

Каменные березы на сопке Мишенная

Часовня над Братской могилой защитников города

Дом с контрфорсами (ул. Горького, 15/2)

Смолевка обыкновенная (Silene vulgaris)

Этно-деревня «Кутха», картинная галерея

Памятник святым апостолам Петру и Павлу

Участницы эвенского ансамбля «Нулгур»

Другое дело – найденная в загашниках Российского государственного архива древних актов подробная камчатская ясачная книга Тимофея Кобелева 1703 года, описывающая пройденные им и его сподвижниками маршруты по Камчатке. «Тогда же русские впервые открыли лучшую гавань Камчатки – Авачинскую губу»4, а первыми там «смогли побывать Родион Преснецов и его 22 товарища, отправленные из Верхне-Камчатского острожка на Берингово море приказным Тимофеем Кобелевым осенью 1703 г. Судя по „скаске“ Родиона Преснецова, первые русские землепроходцы смогли дойти до Авачинской губы скорее всего в сентябре 1703 г. По этому пути, главным образом, с верховьев р. Большой, и начали к Аваче („Ваваче“) ходить другие казаки»5.

И вот теперь, когда исторические пазлы начали складываться в понятную картинку, можно и об истории возникновения Петропавловска поведать, который своим возникновением во многом обязан простому русскому морскому офицеру Ивану Фомичу Елагину. Как пишет в своих воспоминаниях участник Второй Камчатской экспедиции Свен Ларссон Ваксель, по национальности швед, но русский духом, «о существовании (Авачинской. – Д.К.) бухты нам было известно, конечно, и ранее, однако мы не знали, имеются ли там такие места, в которых возможна зимовка. Для выяснения всех этих вопросов в 1739 году был послан на разведку Иван Елагин, в то время штурман, ныне капитан-лейтенант, – толковый моряк и храбрый офицер. К нашей радости, он привез нам оттуда очень подробное донесение. Он построил там дома и склады, в которых мы могли на время зимовки разместиться со всей нашей командой»6.

Тем временем «в июне 1740 года в Охотске были закончены постройкой и спущены на воду два пакетбота, „Св. Петр“ и „Св. Павел“, каждый по 80 футов длиною, двухмачтовые, подымавшие по 6000 пудов. На каждом было по 14 небольших пушек. <…> Только 8 сентября суда могли выйти в море. Пакетботом „Св. Петр“ командовал сам Беринг. В половине сентября суда пришли в Большерецк»7, откуда направились в Авачинскую бухту. «Миновав мыс Лопатки, „Св. Петр“ и „Св. Павел“ 27 сентября подошли к Авачинской бухте, но войти в нее не смогли. Густой туман и сильный шторм помешали найти место входа в бухту, и суда повернули в море, где им пришлось выдержать многодневный шторм. Наконец, трудный переход был закончен. 6 октября 1740 года корабли вошли в Авачинскую бухту, где решено было остаться на зимовку. В то время в Авачинской гавани был заложен порт, который в честь первых русских судов, посетивших его, был назван Петропавловским»8. В XX веке или, если быть точнее, 18 февраля 1924 года название города дополнили вторым словом «Камчатский»9, чтобы не путать с аналогичным населенным пунктом, являвшимся в ту пору административным центром Акмолинской губернии Киргизской АССР (теперь это Республика Казахстан).

Побывавший в здешних местах русский географ, этнограф и путешественник Степан Петрович Крашенинников Авачинскую бухту назвал губой, как принято именовать схожие географические объекты в Карелии и северо-западных районах России. В его описании она «видом кругловата, длиной и шириною верст на 14, и со всех почти сторон окружена высокими каменными горами»10, а также имеет три гавани, одна из которых, некогда Ниакина губа, а ныне Петропавловская, «лежит к северу, и так узка, что суда на берегах прикреплять можно, но так глубока, что в ней способно стоять и таким судам, которые Пакетботов больше: ибо глубиной от 14 до 18 футов. При сей губе построены Офицерские светлицы, казармы, магазины и <…> заведен новый Российский острог, в который жители переведены из других острогов»11.

Кстати, в своих записках Степан Крашенинников чуть ли не первым упоминает о набившем сегодня оскомину в интернет-изданиях камчатском поселении Аушин, возле которого был заложен град Петропавловск, величая его уменьшительно-ласкательным словом «острожка». «Под именем острожка разумеется на Камчатке всякое Камчатское жилище, состоящее из одной или нескольких земляных юрт и из балаганов. По-камчатски такие жилища называются Атынум, а казаки прозвали их острожками, без сомнения оттого, что по приходе их на Камчатку укреплены были оные земляным валом или палисадником, как у сидячих Коряков в севере и поныне укрепляются»12. На самом деле острожков было два: Аушин, который по-камчатски назывался «Анкомпо» и находился на северной стороне Авачинской губы близ российского поселения, и Тарсин, лежащий на юго-западе, оба в версте с небольшим от устья Авачи.

Но это так, к слову, пока одно, другое да переезд, дабы переодеться, к месту ночлега на улице Автомобилистов, где у нас была забронирована небольшая, чистенькая и в меру уютная квартирка с прекрасным видом на Авачинскую бухту и Вилючинский вулкан. Однако впоследствии минусов оказалось больше, чем плюсов: дом стоял на отшибе в окружении таких же пятиэтажных построек; магазинов, окромя пивного ларька, рядом не было; да и смотреть особо было нечего, разве что по ночам устраиваемые соседями концерты слушать, прерываемые в антракте топотом ног по коридору, душераздирающими криками и стуком кулака в дверь.

Но если на это не обращать внимания и на буйство маргиналов не реагировать, то жить можно, хотя, на наш взгляд, лучше все же ближе к центру селиться. Высоток вы там, конечно, не встретите, разве что мазками, их в Петропавловске пока еще мало, зато будет где прогуляться и куда сходить. А так в городе в основном пятиэтажки преобладают. Оно и понятно, здесь частенько трясет не по-детски. По этой причине, возможно, стены некоторых домов укреплены рядами мощных контрфорсов, «тянущихся» по фасаду до самой крыши, где плавно переходят в ложные печные трубы-завершения, издали придавая зданию вид небольшой крепости.

На Петропавловск можно взглянуть и с высоты птичьего полета, если в след за нами на сопку Мишенная отправиться. Там весь город как на ладони лежит. Правда, взбираться на вершину придется по грунтовому серпантину, зато одолевших подъем ждет незабываемая прогулка под сводами густых раскидистых крон каменных берез, возраст которых, по оценке исследователей, может достигать 350 лет13. Такого березняка на Камчатке много, но из него, как пишет Степан Крашенинников, кроме санок и принадлежностей к ним, ничего не делают, так как ствол каменной березы «крив и неугоден, а издали перевозить великая трудность»14. Зато «корка его в большем употреблении: ибо жители оскобля у сырого дерева корку, рубят оную топориками как лапшу мелко, и едят с сушеною икрою с таким удовольствием, что в зимнее время не минуешь камчатского острожка, в котором бы бабы не сидели около березового сырого кряжа, и не крошили объявленной лапши каменными или костяными топориками своими. Квасят же Камчадалы оною коркой и березовый сок, и от того бывает он кислее и приятнее»15.

В завершение скромной обзорной прогулки, щедро презентованной нам Анной, мы немного прогулялись по Озерновской косе, где в тот вечер у стелы «Город воинской славы» проводилось открытие молодежного экологического форума «Экосистема. Заповедный край», а также добрались до памятника-часовни, где «на перешейке между Петровой и Никольской горами, у подножия последней, круто возвышающейся над Авачинской бухтой, покоится прах воинов в виде двух могильных курганов»16. «В правой погребены русские воины, в левой – англичане и французы, тела которых были подобраны после заключительного сражения… <…> … при отражении англо-французского десанта 24 августа 1854 г.»17. Воздав должное защитникам города, отстоявшим его в неравной схватке с неприятельской эскадрой в составе шести кораблей, и милосердию благодарных жителей, создавших этот монумент, мы поспешили обратно, теперь уже с твердым намерением вернуться в свое временное прибежище, дабы наконец-то отдохнуть и набраться сил перед предстоящей на следующий день вылазкой.