Читать книгу Вирус Зоны. Кочевница - Дмитрий Лазарев - Страница 3

Краснотайгинск.

Год метеоритного дождя

Сзади полыхнуло. Грохнул взрыв, и затрещала автоматная очередь. Затем полыхнуло еще раз, три одиночных выстрела, и все стихло. Мы с Мариной и Вадимом замерли и переглянулись. Несмотря на сумерки, бледность девушки была хорошо заметна. Я положил руку ей на локоть:

– Он жив, Марина, Даже не сомневайся. Миху так легко не убить!

Она только благодарно кивнула мне за попытку подбодрить, но не произнесла ни слова, напряженно вглядываясь в темноту коридора.

– Давайте уже двигаться, ребята! – предложил явно дергающийся Вадим. – Если Миха жив, он нас догонит, а если нет…

Я едва успел схватить Марину, готовую уже кинуться на Вадима с кулаками.

– Ах ты гад трусливый! – буквально выплюнула она. – Бросить его хочешь, да?! А если он там раненый лежит?!

Я постарался урезонить ее:

– Марина, успокойся! Сейчас схожу проверю. Только сделайте одолжение, не поубивайте друг друга, пока меня не будет!

Но в этот самый момент из черной пасти коридора вывалилась человеческая фигура. Грязная, закопченная и прихрамывающая. Узнать в ней Михаила Стрельцова было затруднительно, но Марина справилась с этой задачей раньше других и кинулась к нему:

– Миша, ты как? Ранен?

– Да нет, так, всего по мелочи – ушибы и ожоги. Жить буду. Но нам пора валить.

С этим никто спорить не стал, только я уже на ходу поинтересовался:

– Что там?

– Истребители.

– Много?

– Нам хватит, – хмуро усмехнулся он.

– А полыхало что? – спросил Вадим.

– С ними был один Измененный. Пирокинетик.

– Был?

– Надеюсь, что да. Кажется, последним выстрелом я его достал. Но гарантировать, что он сдох, не могу. Я поставил там растяжку, и если они полезут…

Договорить он не успел. Сзади грохнул взрыв, пол задрожал, а с потолка на нас посыпалась штукатурка.

– Ты обвалил коридор? – догадался Вадим.

– Ну да. Теперь по крайней мере с той стороны можно не опасаться погони.

– А мы как выбираться будем? – поинтересовался я.

На этот вопрос, как выяснилось, имелся ответ у Вадима.

– Идите за мной! Если я все правильно запомнил, из этих туннелей есть еще два выхода.

– Твое «если» очень вдохновляет, – для порядка проворчала Марина, понимая, однако, что все равно альтернативных вариантов нет.

Дальше мы следовали за Вадимом молча. Я всегда удивлялся его чутью и умению ориентироваться на незнакомой местности, будь то открытый воздух или помещение, словно у него внутри был встроенный компас вместе с навигатором. На самом деле план эвакуации видели мы все, но меня сейчас, после всех наших злоключений, под дулом автомата не заставить вспомнить, что там было. А Вадим, похоже, запомнил. Дважды мы останавливались на развилках. В первом случае для выбора направления нашему «Сусанину» хватило нескольких секунд, а во втором он думал почти полминуты, после чего решительно свернул в самый правый из трех коридоров.

Пройдя по коридору с десяток шагов, Вадим вдруг замер.

– Что такое? – на всякий случай тихо спросил я.

Шума чьих-то шагов или других подобных звуков слышно не было, и даже мое чутье на опасность, обострившееся за последнюю неделю невероятно, в данном случае молчало.

– Это ответвление. – Он кивнул на развилку впереди. – Его тут не должно быть, я точно помню.

– Ты уверен? – нахмурился Стрельцов. – Ты же на схему секунд двадцать смотрел, не больше.

– Мне этого достаточно! – огрызнулся Вадим. – Поперечного коридора на ней не было.

– Это Он, – ахнула Марина.

– Кто? – спросил я.

– Обломок. Его шутки.

– В каком смысле?

– Это уже не просто здание. Это Объект. Проклятый Обломок переделывает его под себя.

– Черт, Марина, ты хоть сама-то слышишь, как это звучит?! Как полный бред!

– Не больший бред, чем вчерашние обыватели, сегодня извергающие огонь или отрастившие себе когти и научившиеся плеваться ядом, – парировала она.

– Это не одно и то же! – уперся я. – Можно еще понять и принять это долбаное излучение, мутации, изменения сознания, но такие фокусы с пространством…

– А у нас сейчас военным-контрактникам лекции по аномальным явлениям, космическим телам и физике пространства читают? – с сарказмом спросила она. – Уж больно ты авторитетно обо всем рассуждаешь! Кто тут ученый, в конце концов?!

– Ты вирусолог.

– Не только. У меня широкая специализация. И вирусология – только одно из направлений. Обломок превратил этот несчастный город в территорию, враждебную людям. Кто может сказать, где лежит предел его возможностей?

– Ты еще скажи, что этот метеорит разумный!

– Не исключено, кстати.

После этих слов я только глаза закатил. Марину это, похоже, вывело из себя, и она уже готова была вспылить, когда вмешался Стрельцов:

– Так, все, прекратили научный диспут! Вы не забыли, что через пять часов от Краснотайгинска только пепел радиоактивный останется?! Нам выбираться отсюда надо поскорее, а не докапываться до причин происходящего! – Он повернулся к Вадиму. – Ну что, рискнем пойти дальше?

Тот пожал плечами.

– Я понятия не имею, что там. Если справедлива версия Марины, здание меняется, и, вполне возможно, схема уже неактуальна.

– Зашибись! – мрачно резюмировал Михаил. – Но это худший вариант, и, если исходить из него, проще лечь тут у стенки и тихо ждать смерти. Не знаю, как вам, а мне такое не подходит. Даже если здание меняется, сомневаюсь, что оно успело измениться до неузнаваемости. Надеюсь, что нужные нам коридоры еще сохранились. Предлагаю двигаться прямо, игнорируя «левое» ответвление.

– Я – за! – первым отреагировал я.

Вадим Низовцев снова пожал плечами (похоже, этот жест стал для него уже почти привычкой):

– Все остальные варианты заметно хуже. Так что согласен.

Марина колебалась дольше всех. Причем у меня даже сложилось ощущение, что думает она не столько о вариантах отхода, сколько о том, что Обломок близко, но до него не добраться. Инстинкт самосохранения боролся с научным любопытством. Впрочем, она не могла не понимать, что варианта «остаться» просто нет, и даже если она примет такое решение, ее просто скрутят и унесут на руках. Поэтому Марина только вздохнула и произнесла:

– Я с вами.

– В таком случае не будем терять времени.

Мы двинулись в следующем порядке: первым Вадим, за ним – Михаил, третьей Марина, ну а я – замыкающим… Много раз я потом прокручивал в памяти этот момент, пытаясь понять: можно ли было сделать что-то, чтобы предотвратить печальный итог, но не находил вариантов. Рок работал избирательно и со снайперской точностью.

Когда мы поравнялись с боковым ответвлением слева, которого не должно было существовать, услышали шум множества ног, но не увидели никого, так как коридор этот уже через несколько метров резко заворачивал назад, против направления нашего движения, почти под прямым углом. А вот по правую руку от нас это ответвление, наоборот, плавно загибалось вперед и вверх. Туннель же, по которому двигались мы, забирал влево, и оттуда, из-за поворота, тоже слышался шум.

В голове мелькнула и сразу исчезла паническая мысль «Обложили!». Секундой позже я сдернул с плеча автомат и направил его в левый коридор, предварительно опустившись на колено для большей устойчивости. Как выяснилось, это движение спасло мне жизнь. Я даже на спуск нажать не успел, как из-за поворота появилось двое Измененных. Ударили они почти одновременно, но по-разному. Один выдал струю пламени, которой обзавидовался бы мощный огнемет, а второй просто шарахнул чем-то невидимым. Мне повезло, и огонь лишь чуть опалил мои волосы, а вот Марина превратилась в живой факел. Но я это увидел уже в полете, очень коротком, впрочем, – до ближайшей стены, о которую меня и шарахнуло, вышибая дыхание. В глазах потемнело, и в этот момент затрещали автоматы Вадима и Михаила – похоже, спереди их тоже атаковали.

Измененные шли по коридору, уже не принимая меня в расчет как покойника, и очень зря – я нашел в себе силы катнуть им под ноги гранату. От взрыва у меня заложило уши, но это, к счастью, оказалось единственным ущербом – осколками не зацепило. Сквозь рассеивающийся дым виднелись приземистые силуэты истребителей, традиционно передвигающихся на полусогнутых. Я выпустил в их сторону короткую очередь и, с трудом поднявшись, рванул к остальным, стараясь не смотреть на догорающее тело уже переставшей кричать Марины.

Дальнейшее мне запомнилось смутно. Какой-то из кругов ада, мрачный и безумный. Мы отступали в единственно свободном правом направлении вновь возникшего коридора. Орали, отстреливались и почти волочили за собой рычащего от боли и ярости Михаила, все норовившего рвануть назад, где осталось тело Марины, которой уже никто не в силах был помочь. Горло саднило от криков, уши закладывало от автоматных очередей, глаза слезились от пороховых газов и сыплющейся штукатурки, руки сводило на оружии.

Краем глаза я заметил бледное как смерть лицо Вадима, прожженный воротник его камуфляжки и серо-зеленое пятно на шее – ядовитый плевок истребителей. Дело дрянь. От нашего подразделения, брошенного, как выяснилось, на убой в захваченный Измененными и мутантами Краснотайгинск, остались только рожки да ножки. Причем львиная доля потерь пришлась на плевки проклятых истребителей, против которых ни медики, ни присланные нам в помощь вирусологи так и не смогли подобрать противоядия. К счастью, плеваться ядом они умели не все и даже не каждый десятый. Только вожаки, у которых глаза имели особо яркую оранжевую пигментацию. Будь иначе, здесь, в туннелях, у нас против них не было бы ни единого шанса. А так пока нам удавалось уклоняться от плевков, но любое везение когда-то заканчивается. У Вадима вот уже закончилось – он обречен. Остаемся только мы с Михаилом. Двое. Из четырех батальонов.

Измененные больше не появлялись, но нам от этого было не легче: орда истребителей гнала нас по туннелю, не отставая и не давая передышки. Вадим с каждой минутой слабел. Еще немного – и его придется нести. На лице Михаила просматривались отчаяние и мрачная решимость. Подозреваю, подобное выражение было и у меня. И еще занозой в подсознании сидел один вопрос, время от времени оттуда высовываясь и внушая тревогу, пусть и небольшую, если сравнивать с вопросом выживания, но и не совсем пустячную: излучение Обломка превратило всех жителей города черт знает во что. А мы-то не многовато ли уже хапнули этого самого излучения? Пока изменений в себе я не замечал, но это не значит, что их нет.

Через некоторое время нам повезло – коридор резко сузился, что несколько нивелировало численное преимущество истребителей. Швырнув в преследователей одну из немногих оставшихся гранат, мы буквально втащили в узкий проход уже с трудом двигающегося Вадима. Узкое место оказалось довольно коротким – всего метров десять, а затем проход снова расширялся. В этом месте Вадим разжал руки и, перестав опираться на мои плечи, рухнул на пол.

– Все, парни, промежуточный финиш! – прохрипел он. – Дальше без меня.

– Ты чего удумал?! – возмутился я. – Мы тебя не бросим!

– Значит, вы идиоты! – обозлился он. – Я все равно покойник! Может, у тебя, Олег, лежит в кармане противоядие? Нет? Тогда разговор окончен! Оставьте мне немного взрывчатки и валите! Если вам повезет, из этого коридора есть выход. Но со мной вам от них не уйти.

– Он прав, Олег, – деревянным голосом произнес Михаил, выпуская в узкий коридор короткую очередь. – Нет смысла погибать всем. По-моему, смертей и так предостаточно.

Головой-то я понимал, что они говорят разумные вещи, но вот так взять и бросить товарища, с которым столько пережили… Все внутри восставало против такого решения.

– У вас мало времени, – напомнил Вадим. – А у меня его еще меньше. Если свалите сейчас, оставив мне взрывчатку, я вам смогу хоть как-то помочь. А иначе просто сдохну без всякого толку!

Жизнь нас постоянно учит, стараясь донести материал то намеками, то палочными ударами. Моя всегда предпочитала второй вариант. Возможно, потому, что он доходчивее. Обращаясь взглядом в прошлое, я понимаю, что тот момент стал в моей жизни одним из первых поворотных, когда я научился задвигать мораль и общечеловеческие ценности на задний план в угоду достижению цели и здравому смыслу. Не скажу, что это однозначно плохо, да и кто, скажите, всегда в жизни поступал правильно? Если такие есть, могут с чистой совестью увековечить себя в бронзе. Я не из их числа. Почти стопроцентно погибнуть, лишь бы иметь возможность перед смертью сказать, что не бросил одного все равно обреченного товарища? Глупо же! Красиво, но глупо.

Поэтому после пятисекундных колебаний я сдернул со спины вещмешок, выложил оттуда примерно половину взрывчатки, добавил детонатор с дистанционным управлением и положил на пол рядом с Вадимом. Потом молча пожал ему руку и, хлестнув по коридору еще одной очередью, побежал дальше. Вскоре за мной послышался топот и тяжелое дыхание Михаила. Мы бежали молча, размеренным темпом, отработанным марш-бросками еще во время срочки. О Вадиме я старался не думать. И о Марине. И о других погибших. И о готовящемся ядерном ударе. Вообще ни о чем, кроме того, как мне нужно, чтобы этот коридор вел наружу. И когда далеко позади что-то вспыхнуло и грохнул оглушительный взрыв, я, с трудом удержавшись от падения, только вжал голову в плечи и продолжал бежать, не оглядываясь. Вперед. Только вперед.