Читать книгу Командировка в лето - Дмитрий Лекух - Страница 6

Дядю Федора на Канале не то чтобы не любили.

Просто конкретно ненавидели.

Терпеть не могли.

Считали законченным подонком и вообще чужеродным наростом на благородном теле отечественной телевизионной журналистики.

Глебу на это было глубоко наплевать. Ему лично Федя ничего плохого не сделал.

А так…

Каждый устраивается в этой жизни, как может.

Не нам судить.

Все равно, вкуснее борща, сваренного Фединой Галкой, он ничего в жизни не ел.

И ничего смешнее Федькиных анекдотов не слышал.

Вот и все.

А это, согласитесь, не так уж мало.

Особенно если учесть, что этот многими тайно ненавидимый коммерсант как-то аж целых восемь километров тащил Глеба на себе до «базы», после того как какой-то не в меру меткий и ретивый «дух» прострелил молодую журналистскую ляжку.

Рана оказалась пустяшной, вполне терпимой, да и тащить по ущелью коллегу, как позже выяснилось, было куда более рискованно, чем просто спокойно дожидаться санитарной «вертушки».

Ущелье простреливалось насквозь, а «вертушка» прилетела быстро.

За советских журналистов военные во времена ЦК КПСС отвечали головой.

Но…

Но все это выяснилось потом. Когда Федя-таки доволок Глеба до блокпоста, получил свою порцию матюгов за самодеятельность и упал без сил.

А Глеба еще, помнится, перетягивал жгутами молоденький белозубый сержант из знаменитой на весь Афган «лошкаревки», легендарная в своем роде личность.

Его, «срочника», слушали и побаивались даже бывалые офицеры.

Потом, говорят, погиб.

В Паншере, там была жуткая мясорубка.

Вот так-то.

А вы говорите – сволочь.

Хотя, конечно… не без этого…

Не мы такие, как говорится.

Жизнь такая.

Собачья…

Глеб вздохнул, подмигнул Ленке, потушил сигарету и отправился наверх, туда, где и располагалась эта самая, многим непонятная и многими тайно и явно ненавидимая коммерческая дирекция.

…В приемной у дяди Федора Глеб поначалу даже слегка обалдел.

Кашин всегда выбирал секретарш из самых отъявленных старых грымз, одна страховиднее другой.

По принципу: чем страшнее, тем моднее.

Причина была проста: «львивяночка» Галка была существом неистребимо ревнивым, вплоть до самой настоящей патологии. То, что Федя ей ни разу в жизни не изменял, и об этом знала и говорила, наверное, вся Москва, как ни странно, только еще больше усиливало ее подозрения.

А тут – просто эфирное создание какое-то.

Не в смысле, разумеется, того эфира, откуда сам же Глеб со товарищи вываливал тонны дерьма на головы обалдевших обывателей.

А того, где живут цветочные эльфы и трепещут прозрачными крылышками прочие, как их там, сильфиды.

Художник, кстати, однажды на актерской пьянке, организованной Нелькой, выдал: «сифилиды».

Чему все общество долго и весьма искренне радовалось.

Нда-с…

Создание, впрочем, никак на Глеба не прореагировало, продолжая заниматься усиленной полировкой ногтей.

Держать здесь эту красотку, судя по всему, к тому же, непроходимо тупую, можно было только с одной-единственной целью.

Угу.

Прогнило что-то в Датском королевстве…

Ой, прогнило…

Глеб с важным видом прошествовал мимо создания и без стука открыл дверь кашинского кабинета.

Надо было отдать дяде Федору должное – устроился он со вкусом. Огромный кабинет, большой стол для совещаний, еще один стол – хозяйский, письменный. Журнальный столик в углу, рядом с ним дизайнерский двухподушечный диван светлой кожи, два кресла.

На стене – портрет Президента, беседующего о чем-то важном с Главным в неизбежном обществе уже, кажется, вечного министра печати и информации.

Дверь в приемную украшает красивая латунная табличка: «Федор Кашин, заместитель коммерческого директора по рекламе и специальным проектам».

Знающий человек будет долго смеяться.

С тех пор, как Канал продал эксклюзивные права на размещение рекламы «Видео Интернешнл», директорствовать Феде оставалось разве что над таинственными «спецпроектами».

Что это такое и с чем его едят, не знал решительно никто.

Но звучало… э-э-э… вполне впечатляюще.

Респектабельно.

Как любил говаривать один их общий однокашник, не удавшийся в журналистике и потихоньку прижившийся в не самом худшем из рекламных агентств: «Понты в нашем деле превыше всего, иногда даже превыше самого дела».

Хрен поспоришь.

Дядя Федор, несмотря на все свои объемы, резво выскочил из-за стола, облобызался с журналюгой, почесал сначала затылок, потом – с наслаждением – прилично разжиревшую задницу, вытащил из резного шкафчика поднос, на котором красовались бутылочка «Ани», пара стопок и блюдечко с тонко порезанным лимоном, сунул всю эту красоту Глебу в руки, после чего плюхнулся в кресло у журнального столика, кивком предложив господину военному обозревателю: присоединяйся…

Глеб коротко хохотнул.

Поставил поднос на журнальный столик.

Полез в тот же шкафчик, откуда только что вернулся с добычей господин заместитель коммерческого директора. Извлек оттуда пепельницу (сам Федя не курил и курение в своем кабинете не приветствовал) и хрустальную мисочку с шоколадными конфетами.

Поставил рядом с подносом, уселся в кресло.

После чего внимательно посмотрел господину рекламисту в хитрющие, слегка заплывшие жиром глазки.

Господин рекламист расхохотался и снова кинулся обниматься, против чего Глеб совершенно не возражал.

У него было мало настоящих друзей.

У дяди Федора, учитывая специфический характер и служебное положение, – и того меньше.

Отсмеявшись и отхлопав друг друга по плечам, наконец, уселись по-настоящему.

Выпили.

Глеб закурил, посмотрел на Кашина изучающе.

– Да-а-а… Не худеешь…

Федор гулко хлопнул себя по животу и опять рассмеялся.

– А ты разве не слышал? «Хорошего человека должно быть много». Сам-то еще больше на волка похож стал… На матерого такого волчару… Слушай, Глебушка, может, хорош по «точкам» скакать? Не мальчик уже вроде. А все никак не навоюешься… Ну, хорошо, ты везунчик, не подстрелят тебя, так все одно, годочков-то тебе уже того… немало…

– Не больше, чем тебе. А с «точками» – и вправду хорош. Ну, раз-другой, конечно, смотаюсь. Но уже не в систему. Устал. Да и Рафик на выпуск зовет. На дневной пока, ну, а там – как карта ляжет…

– Вот это хорошо. Это правильно. Слу-у-ушай, а давай сёдня в кабак какой завалимся: в честь твоего возвращения и возможного повышения, так сказать…

Глеб протяжно вздохнул.

– Нет, Федька… Сегодня не могу. Ангажирован, так сказать… Гы-ы-ы… Да и звал ты меня сюда, не похоже, чтоб в кабак пригласить…

Федор наклонил голову к плечу, стрельнул по однокашнику хитрющим взглядом:

– Па-а-анятна-а-а… Нда, чего уж тут… Ленка – девка огонь. Мы тут всей коммерческой дирекцией, понимаешь, гадаем, кто же у нас эту красоту раком ставит… Никто не догадался, даже я. А тут, оказывается, старинный, можно сказать, боевой товарищ… И молчит при этом, зараза, как рыба об лед…

Глеб неожиданно смутился.

– Слушай, Федь, давай сразу договоримся. С Ленкой у нас – впервые. И боюсь, что обоюдно серьезно. Вот такие пироги с котятами, понимаешь…

Федор аж присвистнул.

– Ну, ни фига себе… Хочешь сказать, вплоть до свадьбы с бубенцами?

Глеб замялся. Затушил недокуренную сигарету, разлил по стопкам коньяк, прикурил новую.

Наконец выдавил:

– Не исключено.

Дядя Федя достал из кармана белоснежный носовой платок и неожиданно громко высморкался. Потом поднял рюмку и долго рассматривал ее на свет.

Выпил.

Выдохнул.

– Ну, слава Тебе, Господи… Наконец-то…

Ларин почувствовал, что тупеет.

Прямо как д’Артаньян в келье Арамиса, жрущего шпинат и обсуждающего богословие.

– Не понял?

– А что тут непонятного?! – неожиданно вскинулся дядя Федор. – Просто ты нас всех уже достал – по самое «не могу»! Меня, Рафика, Игоря, Галку – да всех! Всех, кто тебя любит, понимаешь?!! Носишься по «точкам», как горный козел, потом приезжаешь – и водку жрешь, что твоя лошадь! Ты сколько раз за последние три года триппер лечил, урод? Раза, наверное, четыре, если я хоть что-нибудь понимаю в твоих неожиданных «завязках»! А ты ж талантлив, сукин сын! От Бога талантлив! Не нам чета… Тебе книги писать надо, фильмы снимать… А ты… Да пошел ты!

Глеб слегка растерялся. Давненько он не видел дяди Федора таким… расчувствовавшимся.

– Федь, погоди… А Ленка-то тут при чем?

– А ни при чем! Просто с тобой ни одна нормальная баба не уживется, сбежит, как черт от ладана! А Скворцова – уживется! И, еще посмотрим, кто из вас кому «Равняйсь! Смирна!» командовать будет! Да была б моя воля, я б вас завтра же поженил! В приказном порядке!

Потом немного подумал и добавил:

– И под конвоем из твоих любимых спецназовцев… А то еще передумаете, черти…

И неожиданно успокоился.

Хитрован.

Глеб растерянно затушил сигарету и снова прикурил новую.

– Ну, Федька… Не ожидал, честно говоря. А вообще-то думаю, что с конвоем в дворец бракосочетания ты – пока что – погорячился. Уж больно неожиданно все случилось, и для меня, да и для нее, похоже… Надо подумать, осмотреться… Не курицу ж на рынке покупаем…

Дядя Федор как-то утробно хохотнул, плеснул себе в рюмку еще коньячка, поднял, любуясь.

– Да это-то как раз понятно… скоро только кошки родятся… Но, по ощущениям-то как, дойдет у вас до этого?

И потянулся рюмашкой к Глебу, приглашая чокнуться.

– Ты знаешь, Федька… похоже, что да…

И поднял рюмку в ответ.

Чокнулись.

Выпили.

Помолчали.

Тишину, после всего сказанного почти благостную, нарушил все-таки – дядя Федор.

Работа у него такая.

– Ну, и ладненько. Даст Бог – все хорошо будет. Должно у вас с Ленкой срастись… со временем… А мы, давай, еще по одной дернем, да и поговорим о делах, чуть более приземленных. Согласен?

Глеб только кивнул в ответ. Выпить так выпить. Поговорить так поговорить. Опять-таки, почему бы и не поговорить? Да о чем угодно, только не о его отношениях со Скворцовой. Он, Глеб, и сам в них пока еще не совсем разобрался…

– Значит, так: есть к тебе одно замечательное предложение. Ты город Южноморск знаешь? Ну да, ту самую бывшую всесоюзную здравницу… Наравне с Сочи… Так вот, сразу предупреждаю, сюжет платный…

Глеб, перебивая Кашина, сделал резкий отрицательный жест рукой, поджал губы.

– Ты же знаешь, Федь, я «джинсой» не балуюсь. Завязывай. Это не предложение. Просто считай, что разговора не было в принципе.

Федор широко, по-доброму усмехнулся.

– Вот чудак-человек… Стал бы я с тобой о «джинсе» речь вести… Если б твоя щепетильность, широко в этом вопросе известная, еще и на «леваки», которые ты западникам в обход любимой редакции сливаешь, распространялась – цены б тебе не было… Да ладно, шучу-шучу, – отмахнулся он, видя готового завестись Глеба, – не в этом суть. Заказ – не «джинса». Клиент просто проплачивает время. Получасовку. Прайм-тайм. Точнее, сам понимаешь, двадцать семь минут, остальное «видаки» захапают под рекламу свою ненаглядную. Сюжет – честный. Можешь снимать на свое усмотрение, хоть журналистское расследование проводи. В городе дела идут и вправду хорошо. Инвестиции такие, кроме Южноморска, в том регионе только в Сочи идут, но Сочи, сам понимаешь, тема отдельная – правительство, «Газпром», то-се… Криминал там, конечно, есть, как и везде, но уличная преступность практически отсутствует. Начальник милиции – из твоих любимых СОБРовцев, в Чечню два раза в командировки мотался – хвост этим «правильным пацанам» прижал так, что сидят и не рыпаются. Самое главное, к инвесторам за долей не лезут. Те и рады стараться…

Глеб протестующе поднял руки.

– Стоп, Федя, стоп… Притормози. Ежели у них все так хорошо, какого, прости Господи, хрена я им понадобился?

Федор расхохотался.

– Барышня, вы меня удивляете… А какого хрена вообще может понадобиться честный журналист с именем любому, пусть самому прекрасному-распрекрасному, честному-пречестному чиновнику? Да каким бы он чудесным не был, шарахаться должен от таких, как ты, словно черт от ладана! Неужели не понял?

Глеб хмыкнул.

– Выборы у них, что ли, подоспели?

Федор всплеснул руками:

– Ну, наконец-то! Доперло до барышни! Выборы, Глебушка, самые, что ни на есть, выборы. И лезут, понимаешь, на должность мэрскую всякие нехорошие дяди. Вот и нужно товар лицом показать. Не более, но и не менее. Так что, друг мой Глебушка, ты меня знаешь, врать я тебе не буду, собирай манатки и гони-ка ты в славный город Южноморск, правду снимать. Правду-правду, не беспокойся. Заплатить тебе, конечно, за нее толком никто не заплатит, но отдохнуть – дадут. Так сказать, командировка в лето, да еще из нашей мартовской слякоти. Генерит там всем мой старинный товарищ, Дима Князев, – обещал не обижать. Не по деньгам, по отдыху. О том, что ты деньги не берешь, осведомлен. А Князь человек такой: ежели пообещал – в лепешку расшибется, но сделает…

Глеб задумчиво кивнул.

– Вообще-то, я что-то слышал о нем, об этом самом вашем Князе…

Кашин неожиданно весь подобрался. Глаза стали ледяными и жесткими, даже губы, обычно полные и добродушные, превратились в жесткую узкую складочку.

– А вот это ты брось, Глеб. Если что слышал о Князе, держи при себе. И не трепись, где ни попадя. Это уже не шутки. Другие игры. Взрослые. Вот тебе, кстати, его визитка, тут от руки, видишь – его мобильный записан. Не многие таким доверием похвастать могут. Созвонись с ним обязательно, переговори, уточни объем работы и все прочее. А мне, извини, старичок, работать надо. Так что, пока. И звони, не пропадай. Окей?

– Окей, – Глеб взял визитку, повертел, засунул в нагрудный карман, встал и пошел к двери, но там неожиданно остановился. – Да, Федь… извини… у тебя что, с Галкой проблемы?

– С чего это ты взял? – Бедолага Федор выглядел даже не растерянным. Офигевшим.

– Да вот… создание у тебя в приемной… больно твоим вкусам не соответствующее…

– А-а-а… – почти пропел дядя Федор, и голос его был ядовит, как самая ядовитая змея. – А-а-а… ЭТО? Это к нам племянница из Львива пожаловали, Галочкина роднинка наилюбимейшая. В актрисы поступать. На хер кому такие в актрисах нужны? Не приняли девочку, обидели, теперь, по Галочкиным нижайшим просьбам, с битьем посуды да прочими причиндалами, в секретаршах у меня временно обретаются… Блин!!! Жениться нужно – на сироте!!! Даже кофе сам варю!!! Гаркнул на эту суку один раз, так дома три дня сам себе кашу варил, представляешь?! Офигеть просто! Я эту тварь лично сам осенью в ГИТИС пристрою! Любые бабки отдам, только чтоб глаза, сучка, мне не мозолила!

Глеб расхохотался и выскочил из кабинета.

Создание в приемной продолжало меланхолично полировать ногти. Глеб, уже совсем было собравшийся уходить, притормозил:

– Девушка! Вас, кстати, шеф зовет. Бегом. Иначе грозится уволить…

И, сдерживая рвущийся наружу смех, быстро-быстро удалился по коридору.

В монтажную.

Работать тоже когда-то надо. Два сюжета смонтировать – это вам не два пальца об асфальт.

Понимать надо.