Читать книгу Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник) - Дмитрий Лекух - Страница 2

Номер в мобильном телефоне не определился, но трубку я все-таки взял.

Мало ли что?

Ведь часто бывает, что кто-то из нужных людей или просто добрых знакомых звонит откуда-нибудь с обычного городского номера.

Или «сим-карту» новую поставил.

Обычное дело.

Поэтому на звонки я отвечаю всегда. Потому как, если человек знает мой номер, – имеет право рассчитывать на ответ. Абы кому не даю.

Ну, если уж быть совсем честным, – почти всегда.

Иногда я не отвечаю.

Но это только в том случае, если четко знаю, КТО звонит. И именно его в настоящий момент времени я слышать, ну, совершенно не хочу.

А так…

Короче, поднимаю трубку:

– Да, я вас слушаю…

– Дмитрий?! Извините – Дмитрий Валерьянович?

– Он самый, – отвечаю. – А в чем дело?

– Это, – говорят, – вас из МЧС беспокоят.

– Откуда-откуда? – переспрашиваю.

– Из МЧС, – уточняют. – Спасатели, в смысле…

Я аж задохнулся.

– Так, – говорю. – А теперь быстро и четко – с кем из моих что случилось?! Подготавливать меня и нести утешительную хрень не надо. Я мальчик взрослый. Только информацию и как можно четче и короче. Машка разбилась?! Где она?!

– Да вы не волнуйтесь, – успокаивают. – С вашими вроде все в порядке. И с родными, и с близкими. По крайней мере, у нас никакой негативной информации нет. Просто нужен ваш совет и, возможно, помощь…

У меня от сердца отлегло.

Выдохнул, что называется.

У Машки этим вечером как раз какая-то особо сложная гонка…

– Спасибо, – говорю. – Вот только о помощи просить не нужно. Такая организация, как ваша, помощи не просит. Требует. И правильно, кстати, делает…

– А вот за это спасибо, – отвечают. – Тогда, раз уж у нас с вами такой консенсус вырисовывается, не могли бы вы немедленно подъехать к Экспоцентру. Именно немедленно. Ситуация того требует, простите. Причем, настоятельно. Мост там пешеходный знаете?

– Знаю, – говорю. – А что случилось-то?

– Приедете, все объясним, – хмыкают. – По телефону долго и ни к чему. Да, кстати, там оцепление. Скажите номер и марку машины, чтоб пропустили.

– «Лендровер Дискавери». Цвет – мокрый асфальт. Номер такой-то.

– Спасибо, – говорят, – принято. Когда вас ждать?

– Да минут через пятнадцать-двадцать, – отвечаю. – Я еще водителя не отпустил.

– Это в полвторого ночи? – удивляются.

– Работа у него такая, – жму плечами. – Оплата его устраивает…

На другом конце провода хмыкают.

– Хорошо. Ждем…

И трубку повесили.

…Когда мы с Вовкой подъехали к этому мосту, там, и правда, оцепление стояло, хоть и жидкое.

Менты.

Пропустили – без звука.

Вылез из машины, ко мне тут же подходит какой-то мужик в гражданке.

– Дмитрий? – спрашивает.

– Он самый, – отвечаю.

– Пойдемте. Вас ждет полковник Воронин…

И рванул скорым шагом, чуть ли не бегом.

Я – за ним.

Ладно, думаю, посмотрим на этого полковника…

Он оказался тоже в гражданке.

Большой, жилистый.

С холодными глазами профессионального убийцы.

Фига себе, думаю, спасатель…

Но он мои сомнения довольно быстро развеял.

Просто протянул руку и представился:

– Полковник Воронин. Федеральная служба охраны.

– Здрасьте, – говорю. – А зачем тогда эмчеэсовцем представлялись?

Он только плечами пожал.

– Звонил вам не я, – говорит. – Просто пока вы ехали, руководство операцией передали мне. Ситуация немного изменилась, понимаете ли…

– Вот здорово, – хмыкаю. – А что это за операция такая? И какое к ней отношение имеет, извините, моя скромная персона?

…Я до этого момента думал, что про русский мат все знаю.

Не первый год на свете живу.

И не только в столице.

По провинциям всеразличным помотаться пришлось и с чиновниками пообщаться разнокалиберными.

Да и по рыбалкам поездил.

По таким деревням, где матом не ругаются, а разговаривают.

Ан нет.

Век живи – век учись.

Жалко, диктофона с собой не было.

Времени бы на расшифровку не пожалел…

Когда он проматерился и закурил, глаза у него стали заметно светлее.

И даже, я бы сказал, – добрее.

Если к таким глазам вообще применимо подобное определение.

– Вон там, – говорит, немного успокоившись, – на перилах моста сидит ребенок. Дитятко, блядь. Девятнадцати лет от роду. И собирается кончать жизнь самоубийством. А папа у этого дитятки…

И называет фамилию.

Тут даже я присвистнул с уважением.

– Здорово, – говорю. – Хороший мальчик. Или девочка. И что ваше ведомство здесь делает, мне тоже, вроде как, стало понятно. А вот что здесь делаю я, не объясните идиоту?

– Объясню, – усмехается. – Тебе такой рок-коллектив знаком?

И произносит название группы.

У него, кстати, – неплохо получается.

Конферансье, блин.

– Знаком, – говорю, – естественно. Даже дружим. Я этого, в общем-то, и не скрываю…

– Так вот, – кивает, – и хорошо, что не скрываешь. Дитятко решило влюбиться в их солиста. И спрыгнуть с мостика, потому как любовь безответна. Въезжаешь?

– Въезжаю, – морщусь. – Только все одно не могу понять: я-то здесь нафига?

Тут он взвыл буквально:

– Да на гастролях они, понимаешь?! Все! Включая продюсера! В Сибири! Иначе бы уже давно вокруг моста маршировали! Строем! И пели бы хором, лишь бы эту дуру несчастную оттуда снять!

– Так, – говорю. – Понятно. Ну, а моя-то роль?

Тут он подуспокоился.

– Понимаешь, – чешет переносицу, – с ней сейчас психолог работает. Пытается что-то сделать. Так она, как узнала, что они на гастролях, – тебя назвала. Видела, говорит, с ними постоянно. Приезжали вместе. Уезжали тоже не порознь…

– Информированный, – качаю головой, – ребенок…

– С ее-то, – вздыхает, – возможностями…

Помолчали.

Я сигареты достал.

Закурил.

– Значит… – говорю.

– Значит, надо тебе к ней туда идти, – кивает. – Обещай ей все, что хочешь, вплоть до высокой чистой любви и свадебного кортежа на ближайшей неделе, но сделай так, чтоб эта сука с перил слезла! Иначе – нам всем кранты. И тебе, кстати, тоже. У папочки, как ты, наверное, слышал, – очень дурной характер. Скверный. Такой скверный, что, если б не был он таким высоким начальством, я б ни с ним, ни с его потомством на одном огороде и срать бы не сел. Так что – не забудет…

– Да плевать я, – говорю, – хотел на ее папочку. Восемнадцать тысяч раз, ночью и в дождь. А девку, и правда, жалко. Так что полезу. Только вот свадебный кортеж обещать, извини, не буду.

– Почему? – удивляется.

– Да потому что ты, полковник, в отличие от этой девочки, человек не светский. – Я как-то незаметно для себя с ним на «ты» перешел.

Тут перейдешь.

Ага.

– И что? – смотрит внимательно.

Я жму плечами.

– А ничего. Был бы светский он знал бы, что он однолюб. И женат уже лет пятнадцать. Но ты-то этого можешь и не знать. А вот она, – киваю в сторону моста, – точно знает…

Он сплюнул на мостовую, помотал башкой и тоже закурил.

– И что же нам тогда делать? – интересуется.

– Не знаю, – жму плечами. – Попробую поговорить, может – пойму…

Он помолчал.

Потом кивнул и протянул мне руку.

Я пожал.

А чего тут еще говорить-то?

И так все понятно…

– Действуй, – говорит, – парень. Карты ее медицинской я тебе, извини, давать не буду. Секрет, только штатным психологам положено…

Я неожиданно и, наверное, довольно гнусно хихикаю.

– Да на хрен, – удивляюсь, – мне ее карта? Я и свою-то не читал никогда. Можно подумать, я там пойму что-нибудь. Давайте, ведите. И бутылку коньяка дайте, холодно ж, блин, там, наверное…

Он кивнул еще раз и махнул рукой какому-то парню в камуфляже.

Тот куда-то рванул и через пару минут вернулся с бутылкой.

Я посмотрел на этикетку, покачал головой: говно, конечно, но в данной ситуации сойдет…

Пошли.

Идти по узкому карнизу было невесело.

И скользко.

Ветер еще этот, едри его мать…

Насквозь продувает.

Хорошо еще, что перила нормальные.

Провожающий тронул меня за плечо и знаками показал: мол, всё.

Дальше – один.

Кивнул ему да и двинулся потихоньку.

Через некоторое время и ее как следует разглядел.

Сидит, блин, такой воробышек с короткой рыжей стрижкой на перилах, как на завалинке.

Вдаль смотрит.

И плачет.

То ли себя жалеет, то ли еще чего…

Приблизился осторожно.

Любое резкое движение – и хоть сам ныряй.

Следом.

– Привет, – говорю. – Узнаешь меня?

А сам силюсь вспомнить, где же я это создание видел.

А, точно…

В клубах, когда парни работали.

В первой линии визжащих перед сценой.

Каждый концерт.

Повернула голову, посмотрела.

– Узнаю, – отвечает. – Ты Дима, его друг. Я тебя просила прийти.

– Вот, – говорю, – я и пришел. Только «друг» – это громко сказано. Хороший приятель. Близкий. А друзья у него – стихи да гитара…

– А жена? – спрашивает.

Я только плечами пожал.

– А пёс, – говорю, – его знает, друг она ему или не друг. Печальница, страдалица, нянька – это да. А друг ли – тут и не поймешь…

Помолчали.

– Как ты думаешь, – спрашивает, – он может меня полюбить?

– Не знаю, – жму плечами. – Все в этом мире бывает. Может и такое случиться. Наверное. Маловероятно, конечно. Но может. Ага. Только тебе-то это зачем?! У тебя и так есть его песни и стихи, они – лучшее, что у него в этой дурацкой жизни имеется. А вот на фиг в нагрузку к этой красоте вечно обдолбанный алкаш с дурным и злобным характером – тебе самой решать. Но попробовать, конечно, можно. Хоть шанс и невелик…

– Ты правда так думаешь? – спрашивает.

– А мне-то зачем тебе врать?! – удивляюсь. – У него в койке место и куда более страшным особям находилось. Только суета это все…

Помолчали.

– У тебя выпить что-нибудь есть? – спрашивает.

– Есть, – говорю. – Коньяк. У старшего по твоему спасению выпросил. Правда, предупреждаю честно, коньяк – говно. Но лучше, чем совсем ничего. Это уж, извини, – по-любому…

– Дай, – просит.

– Ага, – фыркаю. – Ща, разбежался. Ты сейчас руку от перил оторвешь – и булькнешь вниз, вместе с бутылкой. Во мне весело будет…

Помолчала.

Подумала.

– Я, – говорит, – в принципе, могу и к тебе слезть, если ты мне одну вещь пообещаешь.

– Пообещаю, – жму плечами, – если смогу выполнить. Я ж тоже, знаешь ли, не фокусник. А врать – не хочу…

– Сможешь, – улыбается. – Просто передай ему, что есть человек, который его очень любит и будет любить всегда. Хорошо?

– Хорошо, – вздыхаю. – Я даже вас познакомить могу, чтоб ты ему это сама сказала. На первом же концерте в любом клубе. Протащу тебя в гримерку – и все дела. Скажу, что со мной. Поверят.

– Не нужно, – смеется. – Ты прав, у меня есть его стихи и песни. А свой телефон оставишь?

– Оставлю, – говорю. – Только учти – я тоже женат.

– Какая фигня, – вздыхает. – Мне не для этого нужно. Давай руку…

Дал я ей руку, она, осторожно опираясь, перелезла через перила на карниз.

Я откупорил бутылку, мы с ней сделали по глотку и потихоньку направились в сторону выхода. На середине пути она вдруг остановилась и с силой сжала мою руку своими ледяными ладошками.

– Правда, передашь? – смотрит прямо в глаза.

Настойчивая какая.

– Обязательно, – отвечаю. – А мой телефон у своих бодигардов всегда найдешь. Если позвонишь – отвечу обязательно. Больше того – буду рад твоему звонку…

– Почему? – спрашивает.

Молчу.

Соображаю.

– Потому что ты, по-моему, очень хорошая девчонка, – вздыхаю наконец. – Не без придури, конечно. Но нормальных людей без придури я в последнее время что-то как-то особо и не встречал…

– Спасибо тебе, – улыбается. – Я обязательно позвоню…

Как только мы сошли с карниза, меня от нее, разумеется, оттерли.

Ее накрыли теплым пледом и куда-то повели, а я уселся на приступочку и достал из кармана бутылку коньяка.

Там еще где-то две трети оставалось, на мое счастье.

Что мы там с ней отпили-то?

Так.

По глоточку…

Пальцы ощутимо дрожали.

Сделал глоток.

Закурил.

Вдруг слышу:

– Со мной не поделишься?!

Оглянулся – точно он.

Полковник Воронин.

Собственной, блин, персоной.

Сидит рядышком со мной, а на лбу, над переносицей – крупные капли пота. Не в каждой парной так пробивает.

Я, в принципе, во всей Москве только пару-тройку таких парилок знаю…

Отхлебнул глоток побольше, протянул ему бутылку.

Посидели.

Он протянул руку.

– Меня, – говорит, – Петей зовут…

– Дима, – пожимаю.

– Да я в курсе, – усмехается.

Еще по глотку сделали.

Опять закурили.

Я – одну от другой.

Кажется, отпускает потихоньку…

– Вот ты можешь мне объяснить, Дим, – вздыхает, – почему так в этой поганой жизни происходит? Не буду тебе втолковывать, что я за эти полтора часа пережил. И тебя спрашивать не буду. Потому что – без толку. Но вот зачем нам это, объясни! Что тебе, что мне…

– По разным, – жму плечами, – видимо, причинам…

– Видимо, по разным, – соглашается. – Пошли, что ли?

– Пошли, – киваю. – Я здесь недалеко один кабачок приличный знаю. И работает круглосуточно…

– Круглосуточно? – спрашивает. – Это хорошо. А кормят там как?

– Нормально, – говорю, – кормят. Только тебе-то какая разница? Лично я сейчас и тушенки бы с картошкой с удовольствием навернул. Да и просто корочкой бородинского обошелся. Лишь бы водка похолоднее была…

– Ну, – смеется, – водка-то будет. Обязательно…

Она мне потом, кстати, так и не позвонила.

И я так думаю – может, оно и к лучшему.

Слишком уж разные миры.

Не то чтобы мой был лучше или хуже – просто разные.

Где-то так…