Читать книгу Патриотичные сказки. Том второй - Дмитрий Леонтьев - Страница 3

Президент взял в руки матрёшку. Она была размалевана мутноватым колером и выражала явный упадок индустрии народных промыслов. Иллюстрировала, так сказать, их выселение из светлых залов искусства в темные подвалы коммерции самого низкого пошиба. Владимир Владимирович пребывал в исключительно философском настроении. Подняв глаза к небу и наморщив лоб, он продекларировал:

– После мастурбации настроение такое гнусное. Даже мужчиной себя чувствовать перестаёшь. Ходишь по дому, как в воду опущенный. Ничего вокруг не радует. Жизнь покрывается плесенью, словно двухнедельный батон.

Он попробовал раскрыть сувенир, но матрёшка не поддавалась. Пришлось серьёзно напрячь мышцы, чтобы отсоединить половинки. Вторая куколка была не чета первой. Яркая, изящная работа мастера. Глава Государства поднял её на ладони и залюбовался.

– А как займешься любовью, – размышлял он, – совсем другое дело. Хочется жить, творить, мечтать! Благодать по телу разливается. Птицы поют и воздух какой-то свежий, бодрящий.

Легко раскрутив вторую матрёшку, Владимир Владимирович достал на свет третью. Аляповатая, грубая, серо-буро-малиновая, она выглядела ужасно. Президент поморщился. Он не любил халтуры. С отвращением разглядывая топорное изделие, он проговорил:

– Стоит заняться самоудовлетворением, и небо опять тускнеет. Звёзды меркнут. Пелена опускается на глаза. И волки зайчика грызут.

Ему хотелось поскорее избавиться от этой гадкой игрушки, и он резко крутанул её половинки. Матрёшка издала противный скрежет, но не открылась. Ладони Российского лидера предательски вспотели. Он достал платок, вытер пот и, приложив максимум сил, смог располовинить сувенир. Показалась четвертая матрёшка. Как же прекрасно, как восхитительно она была выполнена! Оценивая совершенство каждой линии, каждого перехода красок, Глава Государства поедал её глазами.

– А после секса, словно майский день наступает, именины сердца. Воздушные шары летят. Салют грохочет на набережной. Лучи солнца играют на стеклопакетах! – выкрикнул он и без труда достал следующую, пятую матрёшку. Мрачная, плохо прокрашенная, бесформенная, она смотрелась, как огрызок тухлого яблока. Президент нахмурился.

– Но как подрочишь, так наваливается на душу что-то тяжёлое, неприятное, липкое, – сказал он, и попытался сходу развинтить куколку, но она оказалась последней.

Отчаяние отразилось на Первом Лице, но лишь на мгновение. «Если на мне штаны, значит, в них есть задний карман, а если есть карман, значит, он не пустой», – подумал он и достал из кармана пистолет Макарова. На рукоятке оружия красовалась гравировка: «За примерное прилежание и благонадежное поведение. Н. В. Гоголь». «Шутники», – подумал Владимир Владимирович о коллегах, сделавших подарок, и поставил матрёшку на подоконник. Лихо вздёрнул ствол. Снял предохранитель. Произнёс сокровенное: «Happiness is a warm gun». И выстрелил.

Пуля разнесла матрёшку вдребезги и вылетела в окно. Сидевшие у ворот Кремля русские мужики встрепенулись, и один из них обмолвился:

– Вишь ты, какая пуля. Что ты думаешь, долетит та пуля, если б случилось, в Триполи?

– Долетит, – отвечал его приятель.

– А в Сеул-то, я думаю, не долетит.

– В Сеул не долетит, – отвечал другой. Этим разговор и кончился. Пуля полетела дальше и ранила коня, впилась одному народному сочинителю в белое тело, просвистела немного у виска, встретила штык и ввязалась в неприятную историю, после которой её прозвали дурой, но не угомонилась, и полетела слишком быстро, и пробила днище котелка, и убила юную маркитантку, и попала в грудь Чижу, и наказала Мурку, и отомстила за синий платочек, и догнала в степи казака, а потом была тёмная ночь, и ветер гудел в проводах, и тускло звёзды мерцали.

А пока эта чехарда творилась, в Кремле произошло следующее. Услышав выстрел, в кабинет Главы Государства ворвалась старая фээсбэшница, по совместительству кремлевская уборщица-воспитатель-телохранитель и просто соратница Российского Лидера Баба Зина. Повалив Президента на пол, она закрыла его своим телом. В падении выхватила пару маузеров и, паля по-македонски, продырявила шкафы, занавески, кресла, в общем, все места, где могли прятаться враги. Этот жуткий шум мгновенно поднял на ноги всю кремлевскую охрану. По коридорам понеслись вооруженные бойцы. Дверь президентского кабинета подорвали направленным взрывом и закидали гранатами с нервнопаралитическим газом. Такого переполоха Кремль не видел со дня празднования 23 февраля, когда пьяный медведь сорвался с цепи, и его пытались остановить китайскими петардами.

Когда дым рассеялся, сотрудники ФСО вынесли Владимира Владимировича и Бабу Зину. Старая фээсбэшница застыла с вытянутыми к потолку руками, из которых так и не смогли вынуть маузеры. Президент лежал достойно, без каких-либо театральных поз и кривляний. Через несколько минут вертолёт уже летел в Центральную клиническую больницу. Глава ФСО собрал оперативный штаб, пытаясь понять, что в действительности случилось. Все улики показывали на диверсию. Похоже, в матрёшку, подаренную Президенту, был заложен заряд. Но были и другие версии. Например, в Российского Лидера могли стрелять из рекламного дирижабля, который был поднят над ГУМом компанией Louis Vuitton, падкой на громкие рекламные эффекты. Пресс-секретарь Президента еле успевал отбиваться от звонков информационных агентств, убеждая всех, что Владимир Владимирович чувствует себя прекрасно, и это утверждение было близко к истине.

Глава Государства лежал под капельницей и постепенно приходил в себя. На соседней кровати находилась Баба Зина. Она очнулась первой. Старушка пока не могла встать, но хотела убедиться, что с Президентом все в порядке. Оттолкнувшись ногой от стены и пододвинув свою койку ближе к Первому Лицу, она потрясла его за плечо.

– Володь, ты как?

Он открыл правый глаз.

– Зинаида, ты?

– Я, я – ответила она.

– Что случилось? – он открыл второй глаз.

– Ты в порядке? – волновалась она.

– Да.

– Кто стрелял-то, Володь?

– Я.

– В кого?

– В матрёшку, – сказал он и, поглядев на лицо Бабы Зины, понял, что лучше было смолчать. Следующие десять минут Президент слушал, что о нём думает соратница. Он не прерывал её.

– …И главное, на ком зло выместил? На нашем древнем символе! Как только рука поднялась, – раздосадовано закончила она свою десятиминутную эмоциональную речь.

– Зинаида, ну что ты взъелась из-за какой-то игрушки. Какой к черту символ, это же Фукурума. У японцев мы украли, – попробовал оправдаться Владимир Владимирович. Фээсбэшница достала из кармана смартфон Yotaphone5 с встроенным 3D проектором. Из смартфона вышел луч и нарисовал в воздухе карту Москвы и Московской области. Здания, леса и водоёмы были очерчены схематично полупрозрачным серым цветом, а кольцевые дороги – ярко и жирно. Картина напоминала рентген какого-то сложнейшего механизма. Кремлевское, Бульварное, Садовое, Третье – эти кольца, а также МКАД, Бетонка и Вторая Бетонка выглядели как часть огромных фигур, каждая из которых словно находилась внутри следующей. После долгого созерцания глаза Президента расфокусировались и узрели очертания семисоставной матрёшки, являющейся матрицей Сердца Нашей Родины.

– Блин, – с досадой произнёс он, – мы же это ещё на первом курсе в Академии ФСБ проходили. Забыл совсем.

Ему пришлось поклясться Бабе Зине, что он никогда больше не будет куролесить, и сдаст на хранение свой именной ПМ. Потом пришел главврач и приказал лечь спать.

– Зинаида, на следующей неделе этот, как его, Дональд приезжает. Ты его на Лубянку отвези в подвал. Пусть там гарантом мира на Корейском полуострове побудет, – сказал, засыпая Президент. Соратница посмотрела на него укоризненным, но влюблённым взглядом. На ЦКБ тихо опустилась ночь.