Читать книгу История французского психоанализа в лицах - Дмитрий Лобачев - Страница 3

Для того чтобы понять причины, по которым психоанализ проникал во Францию, преодолевая огромное сопротивление, следует вернуться на три десятилетия назад от выхода «Толкования сновидений», в жаркое лето 1870 года. Тогда примерно три миллиона солдат, французов и пруссаков, по обе стороны границы разворачивались в боевые порядки. Пылили сапоги пехотинцев, уставшие кавалерийские кони недовольно фыркали, скрипели пушки полевой артиллерии, патриотически настроенные местные жители провожали солдат. Так начиналась франко-прусская война.

Домой вернулись далеко не все из марширующих.

Французы совершили ряд ошибок. Менее чем за месяц с момента начала войны (19 июля) их армия понесла большие потери, проиграла несколько сражений и утратила инициативу. Впрочем, даже отступающее войско – это все равно войско, и прусские военачальники это прекрасно понимали и не давали противнику ни минуты передохнуть. К осени стало понятно, что положение критическое, – к войскам выехал лично император Наполеон III, племянник того самого Наполеона Бонапарта. Он был неплохим реформатором, политиком, но оказался посредственным полководцем. Первого сентября 1870 года состоялось сражение при Седане: прусские войска разбили французов и буквально загнали все еще большое войско в ловушку, заставив укрыться за стенами города. Ближе к вечеру, когда прусские пушки стали стрелять по городу, французы капитулировали. Сдался и император Наполеон. К сожалению, в историю он вошел лишь как последний французский монарх, к тому же бесславно проигравший войну.

Для Франции начались тяжелые времена. Тщетные попытки сопротивления, осада Парижа, прусская оккупация, восстание Парижской коммуны 1871 года… и, конечно, унизительные условия мирного договора. Человеческие потери Франции составили семьсот пятьдесят тысяч человек (из них полмиллиона пленных); триста тысяч убитых гражданских, еще столько же французы потеряли, уступив Германии провинции Эльзас и Лотарингию (до войны там жили полтора миллиона человек). Но в первую очередь – ужас смерти, горечь поражения, национальное унижение. И словно в насмешку над всей Францией в Версале, в сердце французской государственности, 18 января 1871 года будет провозглашена Германская империя. Отто фон Бисмарк, этот железный человек, несгибаемый канцлер, добился своего.

Отнюдь не мудрено, что ближайшие сорок лет французы будут относиться ко всему немецкому очень… настороженно и готовиться к новой войне. «Анри Бергсон говорит, что, когда 4 августа 1914 года он развернул газету и его взгляд упал на протянувшийся через всю газетную полосу заголовок: “Германия объявляет войну Франции”», «Как все, кто в детстве пережил Франко-Прусскую войну 1870–1871 годов, последующие 12–15 лет он прожил с мыслью о неизбежности Новой войны, а в дальнейшем жил со сложным чувством вероятности и невозможности этой войны»[3]. Таких свидетельств можно было бы найти сотни, если не тысячи, и в целом они очень хорошо описывают настроения французов, отныне жаждущих отмщения, реванша[4]. Все немецкое будет отныне казаться подозрительным, «германское» варварство (в том числе и «интеллектуальное») будет противопоставляться просто по факту своего происхождения французской («латинской») культуре. Та же судьба постигнет и нарождающийся психоанализ, и молодой Фрейд во время стажировки в Париже будет слушать знаменитого невролога Жиля де ла Туретта, который расскажет, как именно они, французы, жестоко отомстят Германии. В ответ Фрейд лишь скромно заметит, что он еврей, а не немец или австриец.

И тем не менее, медленно, очень постепенно психоанализ все же проникал во Францию. Преимущественно это проникновение происходило через искусство и литературу: в начале века возникло мощное движение сюрреалистов, которое провозглашало ценность интуитивного и бессознательного искусства; психоанализом заинтересовались не только художники и поэты, но и некоторые философы. Только психиатрия все еще сопротивлялась «вторжению» теории Фрейда, но не устоял и этот бастион. Одним из представителей первой волны французских аналитиков, сделавших больше для популяризации, чем для развития психоанализа, был, как ни странно, военный врач Анжело Луи Мария Эснар (Angélo Louis Marie Hesnard), который родился в Понтиви в Морбиане 22 мая 1886 года (на северо-западе Франции). Оба его родителя работали в суде. Также у него был брат Освальд (Oswald, 1877–1936), изучавший немецкий язык, что в будущем очень пригодилось исследователю и первопроходцу психоанализа.

Эснар сперва учился у себя на родине в Понтиви, но в октябре 1905 года отправился в Бордо, чтобы поступить в Школу военно-морской и колониальной службы здравоохранения (ныне Школа службы здравоохранения армии, École du service de santé des armées de Bordeaux). Молодой человек поступил четвертым по оценкам на вступительных экзаменах. Таким образом, его карьера и будущее во многом были предопределены, и он надел форму офицера.

Его учителями в Бордо стали выдающиеся французские неврологи и психиатры: Альберт Питрес (Albert Pitres) и Эммануэль Режис (Emmanuel Regis,1855–1918). Режис был одним из наиболее влиятельных психиатров своего времени, а его работы до сего дня не утратили известную актуальность. Под его руководством Эснар в 1909 году написал диссертацию «Расстройство личности при психической астении» (Les Troubles de la personnalité dans les états d’asthenie psychique)[5], где едва ли не впервые во Франции можно обнаружить отсылки к психоанализу. В своей работе Эснар демонстрировал, что психическая астения – это первый этап деперсонализации, главным следствием которой становится стирание текущей личности и высвобождение некоторых автономным комплексов поведения и мышления[6].

Эснар окончил с отличием учебу в Бордо 5 июля 1908 года, блестяще защитил свою работу и даже получил за нее несколько наград, после чего ему, как отличнику, предоставили право выбора места службы – он выбрал колониальный флот. Отправился в Тулон (крупнейшую военно-морскую базу Франции), а затем, с 1910 по 1912 год, нес службу на крейсере «Адмирал Шарнер»[7], который охранял Ближневосточные владения Франции.

Эснар на службе проявил свои лучшие качества – активность, трудолюбие, живой интерес к окружающему миру. Где бы ни был: на Крите, в Египте, в Сирии, в Греции или Турции – во время остановок он посещал местные достопримечательности, много общался с коллегами, стараясь понять специфику колониальной медицинской помощи. Все это время он продолжал активно переписываться со своим наставником, заочно готовил к публикации несколько статей. Его командир Теофил Альберт Аллер (Théophile Albert Allaire) так описывал своего офицера: «Превосходный врач, высокообразованный и очень преданный своему делу, выполняющий свои обязанности с величайшим рвением и безупречным тактом»[8].

После двух лет службы Эснар отправился в Бордо, в местную больницу душевных болезней, где снова воссоединился со своим наставником Режисом. Вскоре после этого, в январе 1912 года, Фрейд получил письмо от Эснара, в котором тот извинялся от имени французской психиатрии за пренебрежение психоанализом[9].

Кроме психоанализа, Эснар активно занимался проблемой шизофрении по Брейлеру[10], а также военной психиатрией. Так, в частности, он анализировал нервные расстройства и психические последствия военно-морских катастроф[11] – взрывов броненосца «Йена» (12 марта 1907 года) и броненосца «Либертэ» (25 сентября 1911 года). «Йен» был довольно старым кораблем, который, находясь на ремонте в сухом доке, взорвался (по главной версии, из-за нарушений хранения боеприпасов), унеся с собой жизни ста семнадцати моряков и нескольких гражданских; «Либертэ» был одним из самых новых кораблей флота, к моменту гибели не успев прослужить и четырех лет. Трагедия унесла жизни более чем двухсот пятидесяти моряков и оставила примерно двести раненых.

В следующем, 1913 году во Франции на свет появилась первая работа, посвященная психоанализу, которая была написана Режисом и Эснаром («Учение Фрейда и его школа», La doctrine de Freud et de son ecole) и издана в журнале L’Encé phale («Головной мозг»). Еще через год, в мае 1914-го, незадолго до начала мировой войны, вышло более обстоятельное исследование фрейдовского метода – «Психоанализ неврозов и психозов» (La Psychanalyse des nevroses et des psychoses).

Эта книга – первая попытка прервать неловкое молчание касательно психоанализа во Франции, и она оказалась довольно успешной, хотя и рискованной. В момент, когда все немецкое вызывало как минимум недоверие и скепсис, авторы стали в некотором смысле апологетами Фрейда. Они, первые среди французских психиатров, проявили «беспристрастную независимость по отношению к зарубежным странам»[12], и в частности к психоанализу, который сочли очень полезными для французской психиатрии.

О работе Эснара и Режиса упоминал сам Фрейд в труде «Очерк истории психоанализа»: «Режис и Эснар совсем недавно попытались рассеять предубеждения своих соотечественников против нового учения, дав подробное и точное его изложение и только высказав некоторое сомнение в вопросе о символике. В самом Париже, кажется, еще господствует убеждение, которое так красноречиво излагал Жане на Лондонском конгрессе 1913 года, что все, что в психоанализе верного, повторяет с небольшими изменениями взгляды [самого. – Д. Л.] Жане»[13]. Этот текст также высоко ценил близкий друг и коллега Фрейда, Шандор Ференци. История этой работы будет иметь длительное продолжение – на протяжении двух десятилетий она окажется едва ли не единственным сочинением по психоанализу и выдержит несколько переизданий в 1922 и 1929 годах. Примечательны еще два момента: эта книга появилась на свет благодаря помощи брата Эснара, Освальда, который помогал ему с переводами с немецкого; также интересно высказывание Эснара в третьем издании, что лишь за десятилетний период изучения теории и пятилетний опыт практики ему удалось заменить прежние спорные представления другими[14].

Военные годы Эснар провел частично на берегу Атлантического океана, где была одна из баз военно-морского флота. Там же, по-видимому в сентябре 1915 года, он женился на Генриетте Алин Вимонт. В 1917 году был переведен в Тунис. Некоторое время в качестве военного медика он сопровождал транспортные и госпитальные суда от Адриатики до Северного моря[15].

После окончания войны, в 1919–1925 годах, он начал преподавательскую деятельность в чине профессора в своей альма-матер, в Школе военно-морской и колониальной службы здравоохранения. Одновременно с этим он преподавал в медицинской школе в Бордо. В это время его интерес к психоанализу не угас, Эснар стал одним из наиболее активных пропагандистов науки о бессознательном во Франции.

Так, например, в августе 1923 года он выступил на конгрессе франкоязычных психиатров и неврологов в Безансоне с темой «Психоанализ: этиологическое, методологическое значение, терапевтическое и психиатрическое учение» (La Psychanalyse: Valeur е́tiologique, methodologique, therapeutique et psychiatrique de la doctrine). Эснар говорил: «Психоанализ, свободный от терминологических ошибок, теоретических преувеличений, присоединившийся к психиатрии, – это все еще громоздкий, но весьма ценный метод и доктрина, которая имеет неоспоримое право на наши симпатии как ученых, так и граждан Франции»[16]. Другой пример активной деятельности Эснара – привлечение на свою сторону молодых психиатров вроде Рене Лафорга (Renе Laforgue)[17], с которым они, в числе прочих, основали группу «Психиатрическая эволюция» – сообщество молодых психиатров, стремившихся к реформам в психиатрии. Эснару было относительно легко завоевывать аудиторию: «К своему таланту писателя, признанному в университетах и даже в крупной прессе, Эснар добавляет умение разговорчивого лектора и оратора с легкой и грамотной речью»[18].

Вскоре после этого, летом 1925 года, он по делам службы отправился на Дальний Восток, в порт Сайгон, и по пути делал небольшие заметки и зарисовки. Так, например, он описывает свой день, 11 августа, 1925 года: «Часть дня была посвящена подготовке похорон несчастного квартирмейстера, который на днях упал в воду. Его распухшее и отвратительное тело было найдено недалеко от пристани Мессежери. Я отправил его в портовый лазарет, а затем в госпиталь. Днем у меня хорошая работа – провести его вскрытие. Фильм ужасов! Потом возвращаюсь на борт: справки, бумаги, телефонные звонки… уф!..»[19]. Да, нелегка служба военного врача, однако Эснар с ней справлялся!

Через полгода он вернулся в Европу и сразу же начал выступать на конференциях: сперва в Женеве среди швейцарских психиатров, затем на Конференции франкоязычных психоаналитиков. Примерно в это же время он, вероятно, начал собственную практику, что примечательно, наотрез отказавшись от прохождения дидактического анализа. Так, постепенно, преодолевая сопротивление психоанализу и сопротивление «германизму», Эснар стал одним из главных лиц французского психоанализа, и в ноябре 1926 года он участвовал в создании Парижского психоаналитического общества (ППО) (Societe Psychanalytique de Paris, SPP), которое возглавлял дважды – в 1928 и 1930 годах, а в 1927 году стал одним из учредителей Revue francaise de psychanalyse – «Французского журнала психоанализа», самого авторитетного и долгое время единственного печатного издания, где могли бы публиковаться статьи и переводы психоаналитической тематики. О том, как «много» психоаналитиков было во Франции, свидетельствует письмо Лафорга Фрейду от 30 января 1926 года, в котором он перечисляет имена десяти человек, участников парижской группы, – Сокольницка, Лафорг, Пишон, Алленди, Паршеминье, Борель, Эснар, Левенштейн, а также швейцарцы Р. де Соссюр и Шарль Одье[20].

Впрочем, наличие собственного печатного органа еще не означало полностью решение проблемы с переводами и изданиями Фрейда на французском. У французских аналитиков все еще не сложилось внятной традиции перевода фрейдовской терминологии, а, как известно, именно особенности перевода существенно влияют на понимание тех или иных концепций. Самый простой пример такого рода – это отличие, которое мы обнаруживаем между терминами «влечение» и «инстинкт». Эснар стал одним из участников лингвистической комиссии, которая должна была раз и навсегда решить проблемы с фрейдовскими переводами и психоаналитическим словарем в целом.

Французский психоанализ 20–30-х годов состоял преимущественно из двух больших «групп»: условно «ортодоксов» вроде Мари Бонапарт, о которой речь пойдет далее, и «галлов», французских теоретиков, принимающих общие идеи Фрейда, но отрицающих некоторые частные моменты его теории, скажем, пресловутую «инфантильную сексуальность» или примат эдипова комплекса. Главной задачей «галлов» было преобразовать строгий немецкий дух психоанализа («варварский»), латинизировать его. Большинство представителей последующих поколений (самый яркий из которых – Лакан) в той или иной мере пошли этим же путем.

Эснар не стеснялся своих взглядов на психоанализ. Так, например, 23 января 1932 года в письме к своему анализанту Бернару Грассе (Bernard Grasset), крупному французскому книгоиздателю, он заявлял: «Забудьте всю эту яркость, грандиозность, все эти Эдипы. Вы, как тонкий и чудесный интуитивный галл, не позволяйте себя вводить в заблуждение далее этим иудео-германским очарованием»[21]. Специфика первых лет психоанализа во Франции была в том, что многие из числа первых аналитиков обучались анализу собственно уже во время практики, периодически освещая ход своей работы, посещая Фрейда или кого-то из его ближайших коллег.

Фрейд с опаской относился к некоторым молодым французам. Например, к Пишону и Эснару сложилось определенное недоверие, поскольку, по мнению Фрейда, они были слишком склонны к компромиссам с медиками и маргинальными группами[22],[23].

Одновременно с активной психоаналитической деятельностью продолжалась и деятельность Эснара в качестве военного врача. Он занимал несколько важных постов по управлению военно-морской медицинской службой в Алжире и Африке. В круг научных интересов Эснара также входила психиатрия и нейропсихиатрия, психология и психиатрия военных неврозов и травм, психология преступности.

С началом войны Эснар оказался в Тунисе, в Бизерте, где стал свидетелем капитуляции Франции, прихода к власти правительства Виши, вступившего в союз с нацистами, из-за чего случилось множество больших и маленьких, но одинаково непоправимых катастроф. Так, например, вице-адмирал Эдмонд Даррьен, командующий отрядом кораблей в Тунисе, в декабре 1942 года получил сразу два приказа: открыть огонь по войскам союзников, высаживающихся на побережье, а затем передать свой небольшой флот в руки местных немецких войск и вывести свои части из Туниса. Так и не открыв огонь по войскам союзников, он, опасаясь агрессии против своих солдат со стороны нацистов, передал немцам три старые подводные лодки и три торпедных катера (нацисты так и не воспользовались ими до конца войны). После войны офицера судили и приговорили к пожизненному сроку; из-за того, что подсудимый фактически ослеп, ему в 1946 году временно дали отсрочку от приговора, однако спустя несколько дней он скончался. За него заступилось множество офицеров, в частности Эснар, который писал: «Во время этого трагического кризиса совести, который переживал адмирал, я мог только подтвердить наличие в нем чувства, которое я знал очень давно: француз с чистейшим французским нравом… сентиментально привязанный к родной стране и, следовательно, к своей великой родине, не любящий англичан, но испытывающий упорную ненависть к Германии. Однако и прежде всего честная и верная душа, пренебрегающая своими сокровенными личными стремлениями и ставящая превыше всего: дисциплину, слепое подчинение Отечеству и т. д.»[24].

Самому Эснару, оставшемуся на службе, тоже пришлось выдержать целый шквал критики. Во время пребывания в Африке он работал над статьей «Иудаизм Фрейда» (Sur l'israélisme de Freud), призванной показать, что психоанализ мало связан с «еврейской» культурой и представляется независимой дисциплиной. Опубликована статья в 1946 году. Послевоенная общественность, конечно, нападала из-за нее на Эснара.

Сам же военный врач в условиях, мягко говоря, «боевых» не теряет бодрости духа и вместе с немногочисленными оставшимися коллегами организовывает и поддерживает медицинскую службу в Бизерте, под бомбардировками союзников (так, только 17 апреля 1943 года, к полудню на территорию больницы упало 17 взрывных бомб, чудом не повредивших здания[25]), в условиях информационного вакуума, без медикаментов и денег, в политическом хаосе и регулярных вспышках эпидемий.

Впрочем, после войны не только Эснар, но и Лафорг, сотрудничавший с коллаборационистами, попал в немилость, и члены Международной психоаналитической ассоциации (МПА) ему это еще припомнят, равно как и неортодоксальную позицию, ведь, переехав в 1949 году в Тулон, он продолжил свою частную практику, но в свойственной ему нестрогой манере. Именно поэтому спустя четыре года во время событий первого раскола 1953 года он поддержал Жака Лакана. Этот раскол стал следствием конфликта между условно «либеральной» частью аналитиков во главе с Д. Лагашем и Ж. Лаканом и ее «консервативной» партией, возглавляемой С. Наштом[26].

В 1959 году Эснар так и не обрел славу «лаканиста», но стал президентом Французского психоаналитического общества. Это не помешало участникам МПА в 1961 году отказать Эснару и Лафоргу в признании. Когда в 1963 году произошел новый раскол в среде французских аналитиков, Эснар вновь последовал за Лаканом в созданную им «Парижскую школу Фрейда» (École freudienne de Paris).

В 1961 году Эснар закончил работу над книгой «Фобии и фобические неврозы» (Les Phobies et la Nevrose phobique); всего он стал автором десятка книг и более чем сотни статей по психоанализу, психологии, психиатрии и медицине. Более всего Эснара занимала тема истории психоанализа и его равзития, причем как во Франции, так и в мире. Интересны его тексты «От Фрейда к Лакану», а также «Психология преступления», написанная в 1961-м, но изданная в 1968 году.

В 1964 году по семейным обстоятельствам он покинул Тулон, чтобы обосноваться в Нанте, недалеко от места, где родился. Там же он и умер 17 апреля 1969 года, войдя в историю французского психоанализа под шутливым прозвищем «адмирал», но тем не менее оставаясь представителем «героического» поколения, на долю которого выпала честь нести знамя психоанализа сквозь бушующий шквал критики и пламени войны.

Однако нужно понимать, что даже героизм первопроходцев и их стремление познакомить французов с Фрейдом не позволили бы добиться и половины результата, если бы не участие Мари Бонапарт, чья помощь и поддержка в формировании психоаналитического общества в свое время стала незаменимой.

История жизни этой женщины вообще может легко сойти за пьесу и роман. В этом произведении главная героиня была бы сильной и волевой, она жила бы в сложное время, когда одна эпоха приходила на смену другой, ее окружали бы самые интересные личности прошлого, и всюду, где она оказывалась, она оставалась бы в центре внимания. И, конечно же, в этой книге была бы загадка.

О которой мы еще успеем сказать несколько слов далее.

* * *

Мари Бонапарт (Marie Bonaparte) родилась 2 июля 1882 года в Сен-Клу и своей звучной фамилией обязана прадеду – Люсьену Бонапарту (брату императора Наполеона). Впрочем, она была наследницей не только известной фамилии, но и солидного состояния, которое досталось ей от деда по матери, Эдмона Бланка (Edmond Blanc), крупного предпринимателя, отстроившего Монте-Карло и умершего в 1877 году.

Родителями Мари, или, как ее ласково называли дома, Мими, были Ролан Наполеон Бонапарт, принц Канино и Мусиньяно (1858–1924), выдающийся ученый-антрополог и географ, и принцесса Мари-Феликс Бонапарт (урожденная Мари-Феликс Блан). Супруги прожили вместе всего два года после свадьбы в 1880 году. Спустя месяц после рождения дочери мать Марии умерла от эмболии.

Сложно сказать, как именно на это повлияла столь ранняя смерть матери, но факт остается фактом – главная роль в воспитании дочери теперь принадлежала отцу, но в силу своих занятий он не мог уделить достаточно времени ребенку, проводя много часов в научных дебатах и экспедициях. Мари больше общалась с наставниками и прислугой. Девушка любила читать, интересовалась наукой и искусством; в своих дневниках она красочно описывала перипетии своей жизни, проводя некое подобие «самоанализа» (насколько он возможен в столь ранние годы). Но так же рано, как и ее таланты, проявилась и другая часть ее личности, с которой она должна будет бороться на протяжении всей своей жизни: фобии, невротичность, ипохондрия, рано увиденные сексуальные сцены, одержимость которыми станет навязчиво преследовать ее до конца жизни.

В возрасте двадцати пяти лет, в 1907 году, Мари вышла замуж на графа Георга Корфского (сына русской княгини Ольги Константиновны и греческого короля Георга Первого), после чего стала именоваться принцессой Греческой и Датской. Разумеется, брак был спланирован родителями пары, но молодые все равно были довольно близки, правда, явно не так, как бы этого хотелось ему и ей.

Супруга Мари связывали очень теплые чувства с дядей Вальдемаром, адмиралом флота, и во время визита молодой пары к нему в гости Мари больше времени проводила в компании старшего родственника своего мужа (окружающим было сложно не заметить их интерес друг к другу, в то время как ее супруг относился к происходящему флирту равнодушно). Такое же равнодушие Георг выказал во время бурного романа своей жены с принцем Оге, графом Русенборгским (сыном Вальдемара Датского). Как станет понятно спустя время, ее супруг был склонен к гомосексуальности, что, конечно же, также нанесло удар по принцессе.

Это обстоятельство, вероятно, подтолкнуло принцессу искать другие способы удовлетворения собственных потребностей, хотя бурные романы не помешали Мари стать матерью: первый раз в 1908 году, когда на свет появился Питер (1908–1980), и второй раз в 1910 году, когда родилась ее дочь Евгения (1910–1989). Вскоре после рождения дочери Мари, жившая преимущественно во Франции (в то время как ее супруг часто ездил по Европе и подолгу оставался в Греции, где выполнял возложенные на него королевские обязанности), вступила в длительную связь с французским политиком, премьер-министром Аристидом Брианом. Этот роман продлился более шести лет, даже несмотря на политические сложности, к которым он мог привести во время мировой войны.

Но несмотря на обилие романов и любовных связей, принцесса Бонапарт страдала от фригидности, не получая оргазма во время секса (но достигая его во время мастурбации). Именно этот симптом заставил ее заниматься исследованиями женской сексуальности, поначалу не приносившими особенной пользы[27], если не сказать большего, пока ее внимание не привлек психоанализ.

В 1923 году один из ее «хороших знакомых», Гюстав Лебон, посоветовал ей прочесть лекции Фрейда по введению в психоанализ. Тексты основателя психоанализа произвели на нее глубокое впечатление. В ноябре принцесса познакомилась с психиатром Рене Лафоргом, который читал Фрейда начиная с 1913 года и был лично знаком с венским мэтром. Именно он первый посвятил ее в таинства психоанализа.

В 1924 году умер отец Мари, Бонапарт снова переживала приступ тяжелой ипохондрии и просила Лафорга уговорить Фрейда взять ее в анализ. Никакие сомнения Фрейда не могли устоять перед напором этой женщины.

В этот же момент, осмысляя свои сексуальные и жизненные неудачи и трагедии, Бонапарт обратилась к художественной литературе (как уже делала прежде) и опубликовала сборник рассказов «Весна в моем саду» (Le Printemps sur mon jardin)[28].

Когда 30 сентября 1925 года[29] Мари попала, наконец, на прием к профессору Фрейду, который в разговоре с ней произнес свою знаменитую фразу: «Великим вопросом, на который никогда не было дано ответа и на который я все еще не могу ответить, несмотря на мое тридцатилетнее исследование женской души, является вопрос: “Чего хочет женщина?”»[30], она имела уже максимально общие представления о психоанализе. Конечно же, темпераментная женщина захочет большего. Так началась история отношений Фрейда и, вероятно, наиболее оригинальной его ученицы, чья жизнь может сама по себе послужить интересным клиническим случаем. Едва ли Бонапарт и сам Фрейд хотели бы полноценного раскрытия всех подробностей, однако некоторые выводы о характере этого анализа мы можем сделать. Мы постараемся оставить наши возможные интерпретации этого случая, предоставив читателю делать вывод самостоятельно.

Мари Бонапарт была очень заинтересована в анализе, но еще больше – во Фрейде, которого почитала гением и чей авторитет был для нее непререкаем. Возможно, именно эта авторитетность позволила Фрейду пробиться сквозь истерическое сопротивление и выявить бессознательное, сформированное в условиях строгого аристократического воспитания. Поначалу Фрейд сомневался в возможности анализа (сказывалась разница между сыном торговца и наследницей знаменитой европейской фамилии), но потом проникся глубоким уважением к женщине, посвятившей свою жизнь психоанализу (и лично ему, Фрейду?). Насколько Фрейд был проницательным аналитиком, настолько Бонапарт будет в будущем заботливой по отношению к нему. Впрочем, и сам Фрейд ценил Бонапарт и старался это всячески подчеркнуть. Например, ближайший круг коллег и друзей Фрейда, так называемый тайный комитет, созданный вскоре после ухода Юнга, имел отличительную черту – все его члены носили особые кольца, тем самым еще более напоминая настоящее тайное общество. За всю жизнь Фрейда чести носить сокровенное кольцо удостоилось всего несколько женщин: дочь Фрейда, жена Эрнста Джонса, Лу Саломе и, конечно, Мари Бонапарт.

Поскольку Мари не имела возможности постоянно жить в Вене, она часто навещала Фрейда, тем самым подтверждая эффективность практики «челночного» анализа, когда анализант посещает аналитика несколько недель подряд, а затем вновь отбывает к себе на родину. Анализ продлился вплоть до смерти Фрейда, а переписка принцессы Бонапарт и Фрейда стала ценным историческим источником.

Одним из результатов психоанализа с Фрейдом стало все более увеличивающееся число работ по психоанализу, выходящих из-под пера Бонапарт. Так, уже в 1927 году она издала большое эссе «О символизме трофеев головы» (Du Symbolisme des trophees de tete). Из заголовка ясно, что речь идет о проблеме понимания культа рогов, которые в этнографических толкованиях приобретают двойственное значение: с одной стороны, мужской силы, с другой – мужчины, который в своей силе уже обманут; так всемогущество может обернуться переживанием кастрации[31]. Пригодилось ли научное наследие ее отца во время написания этого исследования, нам неизвестно.

В двадцатых годах во Франции уже было несколько человек, заинтересованных в развитии психоанализа, и Мари Бонапарт стала своеобразной точкой притяжения для нарождающегося общества. Имея финансовые ресурсы, она издавала переводы Фрейда, а уже в ноябре 1926 года под ее покровительством организовано упомянутое нами Парижское психоаналитическое общество. Год спустя Бонапарт начала издавать известный психоаналитический журнал. Ее усилиями в 1934 году создан Институт психоанализа, готовящий аналитиков.

В это время вышла важная работа Мари Бонапарт: продолжая славную традицию увлечения французскими интеллектуалами жизнью и творчеством Эдгара По, она написала психоаналитическое исследование «Эдгар По, его жизнь и творчество: психоаналитическое исследование» (Edgar Poe, sa vie, son œuvre: étude psychanalytique). Как часто бывает с работами аналитиков, дело было личное: Мари вспоминала, что долгими летними вечерами отец читал ей рассказы По, и потом она уже сама захотела прочесть больше произведений американского автора[32]. Однако то, что образ По связан с образом ее собственного отца, подтверждает косвенно и ее мысль о том, что скупость, которая так мучила писателя, как и всякая скупость вообще, связана с кем-то или чем-то; Бонапарт словно уравнивает денежную скупость со скупостью любви отца в ее детстве[33].

Бонапарт переводила многие тексты Фрейда, и хотя сегодня качество перевода вызывает у исследователей справедливое сомнение, это было весомым вкладом в продвижение психоанализа во Франции. Из-за одного из таких переводов, опубликованных в 1927 году («Воспоминания о детстве Леонардо да Винчи») под ее собственным именем, разразился скандал («аристократке не пристало…»), и даже ее супруг вмешался, требуя порвать отношения с Фрейдом и психоанализом. Стоит ли говорить, какую отповедь получили и он, и ее критики?

Но ее уважение к Фрейду не было раболепством. Когда было нужно, она умела проявить настойчивость, что и случилось, например, в 1934 году. Вдова Вильгельма Флисса выставила на аукцион переписку Фрейда и его коллеги; справедливо полагая, что Фрейд захочет уничтожить письма, как уже поступал неоднократно со своей перепиской и некоторыми черновиками, Мари выкупила письма и тщательно хранила их в своей банковской ячейке, лишь в 1950 году позволив опубликовать часть из них.

Когда гитлеровцы оккупировали Австрию, Мари Бонапарт пришла на помощь Фрейду. Через влиятельных знакомых и огромные денежные «вложения» она сумела буквально «выкупить» голову Фрейда и его семьи у нацистов. Как сложилась бы судьба Фрейда в противном случае, сомневаться не приходится: многочисленные родственники Фрейда (среди них все четыре родные сестры) умерли в концлагерях.

Несмотря на военные перипетии, Бонапарт успела в 1939 году опубликовать сборник собственных детских записей, дневников и рисунков, которые снабдила развернутым психоаналитическим комментарием[34]. После оккупации Франции принцесса ненадолго задержалась во Франции. Сперва она переехала на относительно свободный юг Франции, затем, в феврале 1941 года, перебралась в Афины, оттуда – в Египет; и отовсюду, преследуемая войной, принцесса была вынуждена бежать дальше, найдя себе временное пристанище лишь в Южной Африке (Кейптаун), где, повинуясь собственному активному характеру, времени зря не теряла, успешно просвещая местных психиатров касательно учения Фрейда. В 1944 году она переехала в Англию, несколько раз бывала в США.

В 1948 году Мари Бонапарт развелась со своим супругом. Это нисколько не изменило ее любвеобильный характер; ведь до развода она состояла в отношениях со множеством мужчин: социологом и психологом Гюставом Лебоном (на которого Фрейд ссылается в работе «Психология масс» и который посоветовал посетить лекции венского аналитика), с хирургом Альбертом Ревердином, с психоаналитиком Рудольфом Левенштейном и с врачом Жаном Труазе.

В 1951 году из-под пера Бонапарт вышла книга «Женская сексуальность» (De la sexualite de la femme), пожалуй, главная ее работа. Нас, как и читателя, соблазняет мысль о том, что в этом труде изложены результаты ее собственного исследования себя, и, несмотря на то, что сегодня некоторые положения этой книги могут быть названы устаревшими, это не отменяет ценности работы для истории психоанализа и для понимания биографии самой Бонапарт. Автор в этой книге выводит формулу «здоровой» женской сексуальности, которая должна занимать место «посредине»: между садистскими и мазохистскими наклонностями, между фигурами отца и матери, между клитором и вагиной. Главной особенностью женской сексуальности является то, что, в отличие от мужчины, чья сексуальность прямо или косвенно сопряжена с фаллосом, женская сексуальность как бы «застревает» между вагиной и клитором.

Любое отклонение от этой нормы является формой перверсии; патологичным также выглядят для Бонапарт попытки избежать материнства, в котором она видит главную цель процесса женской сексуации. Другое важное положение работы – сомнение в неисчерпаемой важности Эдипова комплекса, чья травматичность кажется для Бонапарт преувеличенной.

В 1957 году на юбилейном, двадцатом Международном психоаналитическом конгрессе Мари Бонапарт прочла доклад, содержание которого современники расценили отчасти как отчет о работе, проделанной ею самой: она говорила, что более полувековое существование психоанализа привело к освобождению сексуальности, к большей сексуальной свободе женщин, большей открытости по отношению к детям. Человечество стало менее лицемерным, и, возможно, даже добилось большего счастья. Анализ помогает принимать реальность смерти и иметь больше мужества при встрече с нею, как показывает пример Фрейда[35].

В профессиональном обществе, неформальным лидером, «апостолом» которого она была, Бонапарт заслужила репутацию строгого и даже жесткого человека. «Фрейд-Сказал-Бы-Так-Же» – такое прозвище получила она за склонность к авторитарному правлению, которое опиралось на ореол любимой ученицы Фрейда. В одном из писем Лафоргу она заявила: «Фрейд мыслит, как я». Понятное дело, что многие, особенно более молодые коллеги, относились к этому несколько иначе. Бонапарт оставалось только бороться с ними, как это было с Лаканом, которого она ненавидела[36]. Однако Лакан был больше чем «непокорным» аналитиком, «еретиком» в глазах принцессы и МПА – Лакан стал стихией, которую не смог одолеть и сам. К тому же восьмидесятилетней Бонапарт пришлось бороться и с другим противником, лейкемией, и в этой борьбе победить шансов было еще меньше, чем в противостоянии с Лаканом, которого она могла хотя бы выставить за пределы сообщества. Мари Бонапарт скончалась на восьмидесятом году жизни, 21 сентября 1962 года.

Герои этой главы Эснар и Бонапарт покажутся нам очень разными. Отличен их путь знакомства с психоанализом, отлично отношение к предмету психоанализа, отличны их характеры, мировоззрения, симптомы. Но кое-что общее между ними все же есть: они искренне верили в ценность психоанализа, в правильность того, что делали, и каждый из них по-своему был уверен в истинности того пути, более или менее ортодоксального, который выбирал для себя.

Их теоретические взгляды, вероятно, не покажутся нам слишком оригинальными или значимыми: куда важнее их организационная и просветительская деятельность, благодаря которой стало возможным развитие психоанализа во Франции. В конечном счете кто-то должен был читать и переводить Фрейда, кто-то должен был заложить основы французского понимания классика психоанализа, несмотря на то, что, как писала сама Бонапарт: «У французов есть национальный характер, который затрудняет понимание психоанализа… Первичные процессы, которые специфичны для бессознательного и раскрываются в ходе психоанализа, сталкиваются лицом к лицу со “здравым смыслом”, логическим мышлением, “хорошим вкусом” и чувствительностью; они легко возмущают французский дух, который затем забывает, что природные явления не всегда бывают по вкусу, что, впрочем, не мешает им продолжать существовать, как говаривал наш Шарко»[37].

В некоторой степени это причта: кто-то должен был ухаживать за каменистой почвой в надежде, что однажды она даст небывалый урожай. Им повезло: еще при жизни они смогли его увидеть.

Литература

1. Бонапарт М. Женская сексуальность. М.: «Культурная инициатива», «Русский мир», 2010.

2. Бонапарт М. О символизме трофеев головы, Ижевск: ERGO, 2011. 76 с.

3. Джонс Э. Жизнь и творения Зигмунда Фрейда [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: https://royallib.com/book/dgons_ernest/gizn_i_tvoreniya_zigmunda_freyda.html (дата обращения: 23.12.2020).

4. Дьяков А. Жак Лакан. Фигура философа. М.: ИД «Территория будущего», 2010. 560 с.

5. Сайт семьи Эснар [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://bernard.hesnard.free.fr/ (дата обращения: 23.12.2020).

6. Сайт, посвященный Анри Эю [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://www.ey.asso.fr (дата обращения: 23.12.2020).

7. Свидетельские показания Анжело Эснара по делу адмирала Даррьена [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://archive.wikiwix.com/cache/index2.php?url=http%3A%2F%2Fbernard.hesnard.free.fr%2FHesnard%2FAngelo%2FDerrien.html (дата обращения: 23.12.2020).

8. Фрейд З. К истории психоаналитического движения [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: https://freudproject.ru/?p=1136 (дата обращения: 23.12.2020).

9. Элленбергер Генри Ф. Открытие бессознательного: история и эволюция динамической психиатрии. Ч. II. М.: «Янус», 2004. 572 с.

10. Энциклопедия глубинной психологии. Т. II. Новые направления в психоанализе. Психоанализ общества. Психоаналитическое движение. Психоанализ в Восточной Европе / Общ. ред. А. М. Боковикова. М., 2001. 752 с.

11. Bertin C. Marie Bonaparte: a life. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1982 [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: https://archive.org/details/mariebonaparteli00bert (дата обращения: 23.12.2020).

12. International dictionary of psychoanalysis. Editor in chief – Alain De Mijolla, Thomson Gale, 2005.

13. Reading French Psychoanalysis. Dana Birksted-Breen and Sara Flanders, ed. London, 2010.

14. Turbiaux M. Un psychiatre-psychanalyste à l'ombre des épées. I. An-gélo Hesnard (1886–1969), médecin de la Marine, neuro-psychia-tre, psychologue, hygiéniste // Bulletin de psychologie, 2009/6 (Nu-méro 504). P. 553–568.