Читать книгу Золото дураков - Дмитрий Могилевцев - Страница 7

Билл смотрел, как Летти подходит к Чуде. Наконец-то драчливый ангел расслабилась, словно выпустила пар. Отчего-то Летти вдруг перестала видеть в гостье скопление угроз для жизни и кошелька и разглядела несчастную замерзшую женщину.

А мнение Билла изменилось в противоположную сторону.

Изучать драконов? Единственная тому разумная причина: выяснить, где у них слабые места. А у этой женщины нет ни армии, ни самоубийственных наклонностей, требующихся для выяснения и использования слабых драконьих мест.

Чуда стряхнула плащ, затем поискала на полу место, свободное от трупов и телесных жиж, чтобы разложить одежду для просушки. На женщине оказалось простое бледно-зеленое платье, подпоясанное голубым шнуром. Платье было ненамного суше плаща.

Без капюшона, скрывающего лицо, Чуда выглядела лет на сорок, не старше. У нее были темные курчавые, коротко постриженные волосы и округлое лицо с широкими губами и носом. На правом ухе, вдоль края, – череда золотых клепок. Во взгляде суровая деловая прямота, хотя морщинки вокруг глаз подсказывают: улыбка прячется невдалеке.

Чуда уселась у костра, Летти устроилась рядом. От входа приковылял Фиркин, весь словно слепленный из узловатых суставов и болтающихся конечностей. Потом пришел Балур. Он, похоже, еще не избавился от подозрений.

Изучать драконов! Билл помимо воли стискивал кулаки снова и снова. Изучать ублюдков, отнявших у него ферму!

Он старался дышать спокойно и ровно, чтобы пелена ярости не застила глаза. Он заставил себя разжать пальцы, присел вместе со всеми у огня. Вряд ли станет лучше, если так и будешь глядеть на женщину с ненавистью. Папа говаривал по этому поводу, что, мол, неправильно лежащий в корове теленок не повернется сам по себе, сколько ни пялься на корову и ни чертыхайся. Если хочешь решить проблему, лучше суй руку по локоть в коровью матку.

Да, папа не отличался душевной тонкостью.

Однако совет толковый.

– Простите, – сказал Билл Чуде, – но я никак не могу понять, зачем и почему вы изучаете драконов.

– В самом деле?

Похоже, она искренне изумилась.

– Но они же такие удивительные существа! И мы почти ничего не знаем о них. Не имеем понятия, как они выдыхают пламя. Самое вероятное объяснение: горючая жидкость, выделяемая из резервуара где-нибудь за челюстями или в горле, – но как драконы поджигают ее? И как они вообще поднимаются в воздух? С такой массой – невозможно. Конечно, лучше и проще всего было бы вскрыть какого-нибудь дракона…

– Вскрыть? – повторил Билл, не понимая, кипеть ему от злости или дико хохотать. – Конечно, это же так просто: подойти к члену Консорциума и попросить разрешения порезать ему брюхо.

Билл ухватился за голову.

– Боже, изучать их?! Вы хоть видели их? Вы не…

Он запнулся, глядя, как Чуда отводит глаза. Не может быть.

Но факт налицо, выписанный большими буквами на языке человеческих эмоций.

– Погодите-ка, вы изучаете драконов и никогда не видели ни одного?

– Э-э, я видела рисунки, – виновато призналась Чуда. – И читала очень подробные, хотя и не вполне законченные, описания. Хотя некоторые, честно говоря, откровенно преувеличены.

Она тихонько рассмеялась.

– В одном говорится о существе двадцати футов длиной. Представляете? Я имею в виду – по механике полета существо даже половинной длины…

– Двадцать футов? – снова перебил ее Билл. – Вы думаете, двадцать футов длины – невероятно для дракона?!

Хохот его прозвучал почти истерически. Какое безумие, боже ж мой!

– Но ведь очевидно, – сказала Чуда, слегка отодвигаясь от костра. – Вы только подумайте, какая тяга нужна, чтобы поднять с земли подобное…

После чего до нее наконец-то дошло.

– Так вы видели дракона? По-настоящему? Живого?!

– Видел? – Билл презрительно сплюнул. – Да он похоронил мою гребаную жизнь!

– И он был больше двадцати футов длиной? – тут же спросила Чуда.

Ее тон показался Биллу не слишком вежливым.

– Ну, здоровенные паразитоны, – сообщил решивший встрять Фиркин. – Небесные крысы, я б сказал. Ну, если б крысы летали и жрали скотину.

Взгляд его сделался мечтательным.

– Да, это была бы крыса, ей-богу. Мне б она нравилась. Я б завел такую и звал Лоуренсом.

Билл решил, что настало время открыть Чуде кое-какие тайны.

– Дракон Мантракс, который управляет северной оконечностью долины Кондорра, где нам повезло находиться прямо сейчас, – пятидесяти ярдов длиной, если учитывать хвост. И при том Мантракс считается среди сородичей недомерком. Наверное, оттого у него дерьмовый характер. Правда, характер дерьмовый у всех драконов. Возможно, Мантракс ненамного хуже остальных. Они живут в огромных крепостях, окруженные стражей, набранной из самой задницы человечества, больше всего на свете любящей бродить по окрестностям и вколачивать в людей законы, выдуманные на больную голову. А еще драконы каждый год высылают сборщиков налога, чтобы украсть как можно больше денег у людей, а потом громоздят на кучу денег свое брюхо и чувствуют себя гребаными красавцами. Вытаскивают они свои дряблые туши из логова только затем, чтобы стибрить пару коров для послеполуденной закуски и в буквальном смысле нагадить на людей, которыми управляют. Кстати, любимая забава Мантракса – накрыть дерьмом как можно больше народу за одно испражнение. Как биологический вид драконы настолько тщеславны, что собираются на посиделки в жерле действующего вулкана. Они из кожи вон лезут, чтобы еще и выглядеть настоящими злобными тиранами. Вот кого вы изучаете. Самовлюбленных деспотов. Вонючих крылатых засранцев.

Билл внезапно понял, что чуть не залез в костер, брызжа от ненависти слюной. Билла трясло от ярости.

– Они забрали мою ферму, – выговорил он, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – Они забрали у меня все. Совсем все. Ферму, которую отец и мать построили собственными руками.

Последняя фраза далась Биллу с трудом. Казалось, будто режет себя по живому.

– А теперь я сижу в пещере, где полно мертвых гоблинов и воняет дерьмом.

Балур смущенно поерзал. Хлопнул себя по животу.

– Э-э, имею пардон. Сырая гоблинятина… она суть нехорошо держится внутри.

Долгое время висела тяжелая тишина.

– В общем, проблема в том, – наконец виновато сообщила Чуда, – что уже век с лишним тавматобиологи не выезжают в поле. Главным образом из чувства самосохранения. Объекты изучения весьма склонны поедать изучающих. Фактически, если я не ошибаюсь, я первый за последние двести лет тавматобиолог, попытавшийся изучить драконов в их среде обитания.

Билл отметил, что в ее голосе проскользнула невольная – и неприятная – нотка гордости.

– Знаете, проблема в том, что вы решили их изучать, вместо того чтобы перебить и распродать на вес, как свинину.

Билл сам удивился тому, как грубо и цинично рассмеялся над своей же шуткой. Такого он за собой раньше не замечал. Вот чем еще Мантракс наградил его: горечью.

Да, если распродать драконятину, может, хватило бы денег заплатить налоги и выкупить ферму.

– Из моего опыта, – поведал Балур, вытаскивая из-за пояса небольшую стальную фляжку, – если суть необходимы монеты, лучше их просто взять.

Билл опять услышал свой горький смех, прозвучал он так же гадко, как и предыдущий.

– Единственный, у кого водится монета в здешних краях, – это Мантракс.

Балур откупорил фляжку, поболтал ее и улыбнулся, показав весь набор нечистых желтых клыков.

– Значит, в сути будем крадущими у Мантракса.

Украсть у Мантракса.

Память хлынула на Билла рекой, унесла в другое время, другое место.

Был теплый летний вечер. Билл сидел, привалившись спиной к дереву. Над головой – голубое небо. Вокруг – птичьи трели, смех. Память – россыпь деталей среди обрисованного крупными мазками мира. Билл еще малыш. Наверное, шесть лет. Или семь? Отец послал собрать яблоки в саду, пока не сгнили, но Билл лодырничал. И Фиркин тоже.

А он тогда… разве он сильно отличался от человека, найденного в пещере? Наверное, борода была аккуратнее подстрижена. Но шевелюра такая же дико всклокоченная, хотя немного опрятнее и умереннее, чем сейчас. Скажем, выглядела дико по-заячьи, а не по-волчьи. Пузо не торчало. И на висках было больше темных волос, чем седых. А вот глаза… Билл хорошо помнил их. Тогда в них светились ясность и покой. Теперь от ясности не осталось и следа.

Восемнадцать лет назад. Вроде не так уж давно. А ведь целая жизнь прошла.

– Фиркин, а здесь хорошо, – пропищал малыш Билл, с трудом проталкивая слова сквозь набитый яблоком рот.

Фиркин кивнул, прожевал и проглотил, затем ответил:

– Твой папка хорошее место устроил.

– Нет, – сказал Билл, не это имевший в виду. – Я про все.

Он повел рукой вокруг.

– Про долину. Кондорру.

Билл ожидал, что Фиркин улыбнется. У него была удивительная улыбка – будто солнце заглядывало в окно. Его улыбка озаряла душу, давала силы и несла за холмы и горы. Но Фиркин не улыбнулся. Он скривился.

– Парень, бывали дни и получше. Бывали – у всей долины.

Билл не понял. Но не хотел показать, что не понял. Фиркин не делал скидки на малолетство. Обращался с ним как со взрослым. И забавный был очень – так шутил с мамой, что та цокала языком. Билл не хотел, чтобы Фиркин посчитал его маленьким и перестал шутить.

– Да, – подтвердил Билл. – Но драконы следят за порядком.

Он однажды видел Мантракса. Честно говоря, жуткий зверь – крылья грохочут, пасть ревет, коровы от страха шарахаются. Билл помнил и мамин визг, и суровость в глазах отца. Но потом… потом явилось восхищение и даже гордость. Такой огромный, могучий – и не чей-нибудь. Наш дракон. Наш хозяин. Как хорошо, что он выбрал именно Кондорру и сделал ее особенным местом.

Конечно, Билл знал про богов. Мама и папа особо позаботились, чтобы сын научился распознавать Лола, его жену Вруну, их детей Впаху, Звяка и Ноллу. Но с богами много неясностей. Например, с Суей, дочерью Лола и сестрой-дочерью Впахи. А еще был отсутствующий бог Рыг, сын Суи и одновременно ее любовник, но в то же время и дочь Вруны.

Билл бога Суя не понимал. Вообще.

Но в конце концов, все упиралось в одно: боги не являлись в Кондорру уже многие годы. Так все говорили. В отличие от богов, в Мантраксе сомневаться не приходилось. Он был здесь. Настоящий.

Потому Билл растерялся и сконфузился, внезапно получив от Фиркина подзатыльник.

– Парень, никогда больше не говори такого! Понял?

Глаза Фиркина сделались каменные и очень нехорошие. И смотрел он совсем без улыбки.

У мальчика задрожали губы, еще секунда – и слезы хлынут рекой.

– Ох ты, клянусь хером Суя, надо же! – выговорил Фиркин. – Я вовсе не хотел…

Он неуклюже притянул парнишку к себе, крепко обнял.

– Ладно, сделаем вид, что я ничего не говорил про Суя и его писающего божка. Ох, и сделаем вид, что я… кстати, скажу тебе кое-что насчет богов.

Он поднял Билла так, чтобы посмотреть ему в лицо, не нагибаясь.

– Боги бросили эту долину, и пока ты не говоришь маме, что я тебе сказал такое, можешь смело плевать на них. И даже писать. Хотя Сую оно, наверное, понравится.

Билл не понимал, о чем это Фиркин, но не сомневался: если мама услышит, она не просто цокнет языком. Билл рассмеялся сквозь слезы.

– Ты уж прости, что я наговорил тебе грубостей, но ты сказал эдакое чуть раньше, и оно меня зацепило, а кое-кому оно совсем не по нраву, если понимаешь, о чем я.

– Я понимаю, – сказал Билл, шмыгнув носом.

И почти не соврал.

– Тебя еще не было до драконов. Я иногда про это забываю.

Он отпустил Билла, подхватил яблоко с земли, откусил.

– Не то чтобы оно было ох и ах, – продолжил он, жуя и брызжа белой яблочной плотью чуть ли не через весь сад.

Билл заулыбался.

– Лорды – они всегда лорды, и с налогами так же, и знать – всегда чудовищные ублюдки, куда ни глянь.

Он наклонился и добавил с мудрым видом:

– Человека называют ублюдком, если он не знает своего папу, но если кто-нибудь скажет тебе, что знает папу, и папу папы, и так далее до восьмого колена, – вот тогда перед тобой самый настоящий ублюдок.

Билл уже давно позабыл про слезы.

– Да, идеально оно не было – но ведь работало. Конечно, народ ныл и жаловался. И я ныл и жаловался тоже. Но мы-то сводили концы с концами. Никаких там вшивых побасенок про золотой век, как рассказывают теперь.

Билл захихикал снова.

– Но ведь жили, и ничего.

Фиркин скривился.

– А потом явился Мантракс и остальные… ну, знаешь, скажу тебе по секрету, что ты еще слишком малый для слова, каким я называю этих летучих тварей. Эх, когда они явились, произошла большая драка.

Билл был достаточно взрослым, чтобы знать о той войне. Он видел могильные метки вокруг храма. И слышал обрывки историй, которыми мама обменивалась с людьми, каждое утро приходившими за яйцами и молоком.

– Фиркин, а чего люди дерутся? – спросил парнишка.

– Ну, в общем, – Фиркин пожал плечами, – лорды – они ублюдки, это да, но они знают: если здоровенный огнедышащий ящер приземлился посреди твоих полей, нужно ящера пырнуть чем-нибудь острым, пока он не сожрал слишком много твоих фермеров. Видишь ли, основная идея налогов как раз в том, чтобы фермер платил лорду, а тот – солдатам и чтобы те пыряли всяких тварей до того, как твари сожрут фермера. С тех пор как явился Мантракс с компанией, идея потерялась. Теперь солдаты скорее пыряют фермеров. Но должно же быть не так.

– Драконы ели фермеров? – изумленно спросил Билл.

– Большей частью солдат. Такая вот ирония судьбы.

– А если б солдаты не пыряли драконов? – спросил Билл, которому казалось, что, не начнись драка, все были бы счастливее, включая Фиркина.

– Ну знаешь, – ответил тот, ероша волосы Билла, – тогда бы драконы съели всю знать, а если есть что-нибудь, чего знать не любит больше поедания своих фермеров, так это поедание самой знати.

Раньше паренек не особо задумывался над тем, что ест Мантракс. А задумавшись, перепугался – как и тогда, когда увидел пролетающего дракона. И хотя Билл почти не сомневался, что Фиркин, по обыкновению, вешает на уши лапшу, дракон уж точно мог съесть человека. Ведь Мантракс огромный. От этой мысли мальчик содрогнулся.

– В общем, драконы съели солдат, потом съели знать, а где-то в процессе поедания в драку ввязались и фермеры.

– Почему?!

Биллу еще казалось, что никто по-настоящему не грозил фермерам съедением и все рассказанное Фиркином очень похоже на историю гигантского недоразумения.

– Потому что они гребаные идиоты, – выговорил Фиркин с чувством.

Что-то в его тоне показалось странным даже шестилетнему Биллу.

– А ты дрался? – спросил он.

– Разреши мне подумать над тем, как тебе ответить, хорошо?

Билл изобразил закрытый наглухо рот. Фиркин рассмеялся. Когда Билл изображал закрытый рот, Фиркин всегда смеялся. И оттого смеялся и Билл, хотя отчаянно старался не разжимать губ.

– Фермеры полезли в драку потому, что… в общем, люди привыкают к своей жизни, пусть не слишком богатой и хорошей. И тогда люди защищают свою жизнь. Дерутся. Они пугаются будущего, которого не понимают. Оно как комната, где темно и где никогда не был. Потому хочется оставаться в знакомой комнате – и со светом. Понимаешь?

Билл кивнул. Он понял достаточно.

– И честно говоря, если ты знаешь, что в соседней комнате дракон, ты уж постараешься остаться в своей, – выговорил Фиркин со странной печальной улыбкой. – Я думаю: когда все только начиналось, фермеры всерьез считали, будто у них есть шанс. В те дни боги еще появлялись в Кондорре. Кажется, фермеры думали, будто великий отец Лол, или мать-защитница Вруна, или трудяга Впаха, или кто-нибудь еще явятся и спасут от напасти. Хотя обычно боги, сойдя на землю, только трахались направо и налево и крошили мир вокруг.

Фиркин покачал головой.

– А что такое «трахались направо и налево»? – рискнул спросить Билл.

Фиркин поглядел на него и скривился.

– Э-э, хм, это как бегать по всем окрестным фермерским домам и совать пальцы во все пироги – и потом облизывать пальцы, а не мыть. Только хуже.

Билл представил ярость домохозяек и не смог вообразить ничего хуже. Однако выяснение деталей он оставил на потом. Фиркин отлично рассказывал.

– Так бог явился? – спросил Билл.

– Ни хрена он не явился. Все нагадили в штаны, – заявил Фиркин и с такой силой швырнул огрызок, что тот, ударившись в ствол, разлетелся надвое. – Ни звука, ни намека. Даже на трудягу Впаху, которая считалась фермерским покровителем. Даже на мать-защитницу Вруну. Даже на помешанного на законе Лола. Никого. И фермеров съели вместе с остальными.

– Всех? – усомнился Билл.

– Эх, глупыш ты, как же всех? Ведь я же здесь, разве нет? И папа твой, и мама. Но съели многих. И что совсем уж паршиво, ели до тех пор, пока мы не сдались, не сказали им, что исполним все приказы.

– И что они приказывают? – спросил Билл, пытаясь представить, как Мантракс слетает с горы, садится у кухонной двери и требует у мамы пирог.

Фиркин улыбнулся во весь рот, но в улыбке не было радости.

– Совсем немного. Они всего лишь приказали нам жить в страхе. Приказали отдавать по первому требованию все, что нам дорого. Приказали жить в нищете. Приказали ползать там, где мы раньше ходили – пусть не гордо выпрямившись, но и не крадучись.

Билл снова подумал о тени в небе, панике на полях, мамином крике. И о другом тоже. Например, о том, сколько раз ложился спать голодный. О том, сколько часов потратил отец, ремонтируя ржавеющий инвентарь. О мужчинах и женщинах в военном снаряжении, приходящих каждый год и забирающих все из маленького сундучка с монетами, который отец держал в углу кухни.

И в воображении Билла тень в небе росла, а солнце уже не светило так ярко над головой. Но больше всего его взволновало не это.

– Фиркин, а почему ты не дрался? – спросил он.

– Не только знать хочет жить, – ответил тот, снова безрадостно и уныло растянув губы.

Это показалось Биллу разумным, и он сменил тему:

– Значит, нам надо убить Мантракса!

Ясно ведь, что, когда прилетели драконы, люди с оружием не доделали свою работу. Значит, доделать выпало их детям.

Фиркин рассмеялся в голос. Обычно Биллу нравился смех Фиркина. Это значило: случилось что-то забавное. Но теперь Биллу показалось, что забавное – именно он.

– Что такого? Ты же сам сказал – он злодей.

– Ну да. И я рад, что ты меня внимательно выслушал и понял. Однако народ много лучше нас пытался убить драконов. С каким успехом, видишь сам. Мне, конечно, не хочется быть пожранным заживо. А еще меньше хочется, чтобы твоя мамочка содрала с меня шкуру, когда я сообщу новость о пожирании драконом тебя.

И это показалось Биллу разумным. Но ведь получается тупик! Злодея ведь надо побеждать. Во всех историях, какие рассказывали папа с мамой, во всех волшебных сказках и учениях церкви злодеев посрамляли и в конце концов убивали.

– И что нам делать?

Вдруг в улыбке Фиркина появились настоящие веселье и радость. Биллу снова сделалось тепло, покойно и сыто, и солнце опять засияло над головой, а спина ощутила крепкий яблоневый ствол.

– Уиллет Фэллоуз, потому ты и нравишься мне, – объявил Фиркин.

Затем он вынул флягу, которую всегда носил с собой, и быстренько отпил.

– Ты всегда мыслишь правильно. Само собой, нам не убить старину Мантракса в его крепости. Но нам вполне по силам другое.

– Что же? – прошептал Билл, весь превратившись в слух.

Фиркин ухмыльнулся на полмира.

– Молодой Билл Фэллоуз, я хочу обокрасть Мантракса.

Затем Фиркин нагнулся к парню и прошептал заговорщицки:

– И я точно знаю, как это сделать.