Читать книгу Красный утес - Дмитрий Морфеев - Страница 12

Ниже приведен перевод записок приходского священника Амбер-Клифа – преподобного Оливера Мейтленда. Оригинал написан на латыни. Записи сделаны уверенной рукой на небольших пергаментных листах, аккуратно сшитых между собой. В них содержатся свидетельства очевидца охоты на ведьм в Амбер-Клифе – деревеньке, что в XVII веке располагалась где-то в Восточной Англии.

Из материалов, собранных S.W.

I

Боже, спаси Англию! Боже, спаси Амбер-Клиф!

Настали смутные времена: непрекращающаяся междоусобица в стране, а теперь еще и охота на ведьм в Амбер-Клифе.

Я решил вести записи, чтобы засвидетельствовать трагические события, которые происходили и происходят в нашей деревушке.

Только теперь, когда вокруг воцарился хаос, я узрел, что враг орудует в этих землях уже какое-то время, ведь не бывает дыма без огня. Все мы, и я в том числе, были слишком слепы, слишком наивны, слишком заняты собственными суетными делами.

Сперва пропал младенец, потом ребенок постарше, за ними девушка и юноша… Затем за одну ночь куда-то ушли все дети от мала до велика.

Люди напуганы, ослеплены страхом и страданиями. Им всюду мерещатся проявления колдовства, поэтому все беды списываются на ведьм.

Первой жертвой общественной истерии стала несчастная Элизабет Джой. Обезумевшие сожгли ее на костре. Едва ли она была ведьмой. Скорее, склочной одинокой женщиной, нажившей себе недоброжелателей. Миссис Джой стало дурно в храме, и это сочли неопровержимым доказательством связи с нечистым. Дальше – хуже. Я был там, когда в ее доме нашли вещи пропавших, но ведь даже возможная причастность к похищению еще не делала ее ведьмой.

Недолго жители Амбер-Клифа радовались мнимому избавлению от скверны. На другой день после гибели миссис Джой деревню охватила «ведьмина лихорадка» – так окрестили эту напасть.

Теперь не проходит и дня, чтобы кому-нибудь из прихожан не стало дурно в церкви. Зрелище удручающее. Их рвет прямо во время службы. Особенно страшно, когда они бледнеют и зеленеют сразу после причащения телом и кровью Христа, будто по велению злого духа.

С жертвами ведьминой лихорадки собирались поступать так же, как с Элизабет Джой, но, слава Господу, общество удалось вразумить. Несчастных отсаживают от всех остальных до приезда служителей Святейшего ордена.

II

Пока не могу объяснить участившиеся инциденты в церкви.

Для большинства все просто – колдовство. Я же подозреваю эпидемию. Какую-то хворь естественного свойства, а не колдовского. Проявления (лихорадка, тошнота, рвота) возникают внезапно и так же внезапно исчезают. Я навещал пострадавших, большинство из них уже выглядят вполне здоровыми и чувствуют себя сносно.

Как жаль, что мне недостает знаний в этой области. Посоветоваться здесь совершенно не с кем: в Амбер-Клифе отродясь не водилось врачей. Есть только бабки-повитухи да знахарка-чужестранка, сеньора Альварес. Я пытался поговорить с ней с глазу на глаз, но пока безуспешно. Ее либо нет на месте, либо она занята.

Я написал своему давнему знакомому, профессору медицины, в Кембридж. Но о скором ответе нечего и думать. Молюсь, чтобы в нынешней неразберихе письмо достигло адресата.

III

Ситуация ухудшается день ото дня. Все больше людей оказываются заточенными в хлевах и амбарах. Сперва отсаживали только тех, кому становилось дурно в храме, теперь же хватают всех без разбора. Повод может быть самый пустяковый.

Условия содержания больных или, лучше сказать, арестантов довольно плачевные. Немногие соглашаются приносить им еду и питье, а о прогулках не может быть и речи. Те, кто пока на свободе, боятся, как бы ведьмина лихорадка не перекинулась и на них. Страх сковал сердца людей, поэтому уровень родства с пострадавшими уже не имеет никакого значения.

Староста учредил временный совет из доверенных людей. Основная задача совета – поддерживать порядок до приезда служителей ордена. Мы почти не справляемся, но мистер Шад и другие отказываются это признавать.

Когда я попытался указать на наши промахи и слабые стороны, мне мягко намекнули, что мое участие в совете – скорее формальность и что мои обязанности ограничиваются богословскими делами и территорией храма.

IV

Многие пытались бежать из Амбер-Клифа, но возвращались, утверждая, что не смогли найти дорогу. Туман на границах слишком густой. Он стоит словно завеса и никогда не рассеивается.

Что это? Необычное природное явление или козни нечистого? У меня снова нет ответов.

Однако обратно возвращаются не все. Возможно, кому-то все-таки удалось добраться до соседних деревень. Надеюсь, что мой помощник Б. Г., которого я отправил с письмом в Кембридж, в числе тех счастливчиков.

Каждый день я стараюсь строго придерживаться привычного распорядка. Вера и дисциплина – вот что помогает удержаться на плаву, не сойти с ума, не впасть в уныние. По ночам почти не сплю. Не могу спать. Молюсь Отцу Небесному. Post tenebras spero lucem5.

V

Среди прихожанок есть некая Констанция Циммерн. Молодая женщина, проявившая ум, отвагу и удивительное красноречие. Все ею будто очарованы, и это меня настораживает.

Она красива. Возможно, даже слишком. Есть в ней что-то, чего нет в большинстве местных женщин. Какая-то необычайная грация и непоколебимое чувство собственного достоинства. Такие черты я замечал у дам высших сословий, но то последствия воспитания, а черты миссис Циммерн, вероятно, природные.

Незадолго до казни Элизабет Джой, пока все колебались, Констанция Циммерн произнесла речь. В какой-то момент мне показалось, что именно ее слова убедили людей сложить костер. В моих ушах до сих пор звучит ее голос, пронизанный внутренней, почти гипнотической силой. Не могу отделаться от ощущения, что я тоже подвержен странному влиянию, которое она оказывает на других.

Теперь ее считают чуть ли не святой. Она безропотно ухаживает за пострадавшими от ведьминой лихорадки, подбадривает здоровых, жертвует средства и силы на общее благо. Быть может, я предвзят, но мне не дают покоя ее глаза. О, что это за глаза! Они словно два лесных озера с прозрачной водой, но то холодные жестокие воды, скрытые под тонкой корочкой льда. Словом, глаза этой женщины прекрасны и выразительны, но как бы я ни старался, я не могу разглядеть в них искренности.

Как жаль, что никто, кроме меня, этого не замечает.

Говорят, ее муж внезапно уехал на край света, все ее очень жалеют и восхищаются той преданностью, с которой она его ждет. Увы, я не знаком с ним. Рейнер Циммерн, так зовут ее мужа, покинул Амбер-Клиф еще до моего приезда. Примерно тогда же, когда скончался прежний викарий.

VI

Investigabiles viae Domini6. Прежде я безуспешно искал встречи с сеньорой Альварес, теперь же она часто бывает в храме. Раньше я почти никогда не замечал, чтобы она приходила.

Ее появление, как и присутствие, всегда тихое, неприметное. Она всегда садится в самых укромных уголках, подальше от остальных прихожан. Ее голову покрывает кружевная мантилья, ниспадающая на плечи. Легкая ткань скрывает лицо, видны только маленькие губы, шепчущие молитвы, и чуть заостренный подбородок.

Кажется, что-то гнетет ее. Я давно не видел, чтобы кто-то молился столь скромно и проникновенно одновременно.

Я все еще хотел бы поговорить с ней о ведьминой лихорадке, но не смею тревожить ее во время молитвы.

Мне никогда не удается уловить момент, когда она приходит или уходит. Ее темный маленький силуэт будто просто появляется на одной из скамей храма, а через какое-то время бесследно исчезает.

VII

Ведьмина лихорадка все свирепствует, а вместе с ней продолжаются и аресты. Все это почти дошло до абсурда! Такими темпами уже очень скоро количество подозреваемых в колдовстве превысит численность остальных. Но, кажется, никого это особенно не тревожит. Амбары, сараи, сеновалы, хлева и прочие пристройки заполняются людьми с признаками недомогания.

Некоторые забросили хозяйство. Несобранный урожай гниет, скот предоставлен сам себе. На днях стадо овец, выпущенное пастись без присмотра, вытоптало чей-то огород.

Напуганные, озлобленные, потерявшие покой жители слоняются по улочкам Амбер-Клифа по одному маршруту: от дома до церкви, от церкви до дома старосты, где развернули поисковой штаб, от дома старосты до таверны. Иные сидят в таверне сутки напролет. Есть еще те, кто стережет подозреваемых, и те, кто все время ищет пропавших.

Отчаяние, небрежность и запустение прочно обосновались в Амбер-Клифе.

Кажется, некоторые приходят в храм больше по привычке. Во время службы они сидят неподвижно, словно безжизненные истуканы. Изо дня в день я вижу все больше безразличных затуманенных глаз.

Господи, как горько, что многие не внимают моим проповедям, хотя теперь я готовлюсь к ним с особым рвением и тщательностью. Прошу, дай мне сил докричаться до всех потерянных во тьме! Дай мне сил вытащить их души на свет!

VIII

Я решил сам сходить к границе деревни, чтобы на себе испытать действие тумана, о котором ходит столько толков.

Вечерело. Сперва все было тихо. Туман как туман. Один-одинешенек я шел по лесной тропинке в сторону озера у Янтарной скалы.

Не знаю, в какой момент все изменилось. Меня вдруг окутали самые разные опасения. Что, если туман и вправду колдовской? Что будет с прихожанами, если я вдруг собьюсь с пути и не вернусь обратно? Если они решат, что викарий оставил их в тяжелый час, то совсем падут духом, совсем отвернутся от веры.

Между тем туман становился все гуще. Я уже не видел ничего дальше собственного носа и крался почти на ощупь. Дышать стало тяжело, словно я шел не по равнине, а поднялся высоко в горы.

Внезапно я увидел маленький силуэт в нескольких футах от себя. Он появился лишь на мгновение, а затем исчез, но я узнал его обладательницу. То была сеньора Альварес, в этом я убежден. Я так часто видел ее в церкви.

Желая понять, что происходит, я пошел дальше. Не могу сказать, что совсем не испытывал страха или тревоги, однако я знал, что моя вера крепка и, если что, огородит меня от любого колдовства.

Сеньору Альварес я так и не нашел. Однако сквозь туман проступили очертания большого дерева. На одной из могучих ветвей что-то висело. Подойдя чуть ближе, я с ужасом осознал, что это человек. Почему-то я решил, что это Б.Г., что в пути на него напали и, не получив какой-либо существенной наживы, разделались с беднягой столь унизительным образом. Я побежал вперед, чтобы поскорее снять висельника, но споткнулся о корни и упал.

Очнулся я затемно, у подножья того самого дерева, на подушке из корней и мха. Большая ветвь, где висел Б.Г., оказалась пустой. Зато рядом, у потрескивающего костра, сидел незнакомец. По всей видимости, он дожидался, пока я приду в себя.

– Наконец-то вы очнулись. Я уже стал беспокоиться, что вы сильно расшиблись, – бодро отозвался человек, обернувшись.

– Здесь висел человек, – поднявшись на ноги, пробормотал я и принялся осматриваться в поисках тела. – Вы его сняли? Где он? Я должен его увидеть.

– Успокойтесь, преподобный. Кроме вас, здесь никого не было. – Он отхлебнул из фляжки и как-то загадочно добавил: – Никого живого или недавно умершего.

Мой собеседник был невысок и худощав, неопределенного среднего возраста, одет в дорожный костюм. Я спросил его, кто он и куда направляется.

– Я всего лишь странник, заблудившийся в лесу. Ищу деревеньку, которой нет на карте. Амбер-Клиф. Кажется, так она называется.

– Как странно, – горько усмехнулся я. – Вы стремитесь туда, откуда многие мечтают сбежать.

Путник расспросил меня о значении моих слов. Я коротко поведал ему о наших бедах.

– Вот как, – задумчиво проговорил он, внимательно выслушав мой рассказ. – Тогда вы тем более должны отвести меня туда, но для начала хлебните на дорожку. – Он протянул свою фляжку. – Здесь очень тяжелый воздух. Не находите?

– Да, пожалуй, – согласился я, взяв фляжку из его рук.

– Это вам поможет. – Собеседник испытующе уставился на меня. – Вот увидите…

Я совсем позабыл, что на протяжении всей своей прогулки по лесу сжимал в руках четки. Бусины скрипнули по металлу. Фляжка выскользнула у меня из рук и упала на землю. Я похолодел от страха, увидев ее содержимое. Это была кровь.

В годы ученичества я порой заглядывал на занятия других направлений, случалось мне бывать и в анатомическом театре. Так вот, кровь я никогда не спутаю с вином.

Вдруг до меня дошло, что я в мирском одеянии, но это не помешало страннику догадаться о том, кто я.

«Успокойтесь, преподобный. Преподобный-преподобный-преподобный», – недавние слова незнакомца завертелись у меня в голове.

В тот жуткий миг догадался и я. Признаюсь, на мгновение я уже было лишился самообладания, но затем вспомнил о Господе. Вера придала мне решимости.

– Vade retro, Satana!7 – вскричал я в каком-то неистовстве, выставив руку с четками перед собой. – Делай со мной все, что хочешь, но я не покажу тебе дорогу в Амбер-Клиф!

Собеседник дико рассмеялся. Его страшные колючие глаза засияли дьявольским светом. Только тогда я заметил, что они разного цвета: один зеленый, другой черный.

Отсмеявшись, он заговорил:

– Вы умнее, чем я думал, преподобный. Что ж, раз так, я могу говорить прямо. Вы хотите спасти Амбер-Клиф? Хотите спасти своих прихожан? Напрасно ждете вы помощи от небес и своей старой книжонки. Подумайте, ведь помощь нужна незамедлительно. Прямо здесь и сейчас. Еще пару недель – и деревня будет обречена на голодную смерть зимой. А представьте, как оценят вас сановники, когда узнают о ваших заслугах…

– Достаточно! Per Deo8, тебе не сбить меня с пути! От тебя мне ничего не надо!

– Умерьте пыл, преподобный. Не то как бы вам самому не сгореть вместе с этой вашей жалкой деревушкой. Она ведь вознамерилась сжечь Амбер-Клиф дотла. О, не сомневайтесь, она это сделает!

– Кто «она», бес?!

– Как кто? – усмехнувшись, он пропел мотив песенки, что часто распевала Безумная Белла после исчезновения детей. – Та, что ходит в темной вуали!

IX

Пусть я устоял перед искушением, но слова беса глубоко врезались в мою память. Не могу перестать думать о темной вуали и о ее значении во всей этой истории с исчезновением детей. Одну такую нашли в доме Элизабет Джой. Я сам ее видел. Дорогая вещь, но ничего необычного, а тем более колдовского, я в ней не заметил.

Те, кто отправил миссис Джой на костер, со мною не согласятся, но вряд ли можно считать доказательством россказни Безумной Беллы – старой больной женщины. Должно быть, бес упомянул о вуали, чтобы запутать меня.

Господи, помоги мне не впасть в заблуждения!

X

Проклятая темная вуаль все-таки не идет у меня из головы! Я ничего не могу с собой поделать!

Я так долго размышлял над всем этим, что внезапно меня озарила неутешительная догадка. За последнее время я постоянно видел только одну женщину в темной вуали. Она мелькала у меня под носом в храме. Это сеньора Альварес!

Чем больше я думаю об этом, тем тяжелее становится на душе. Почему так? Я уже не отдаю себе отчета в своих чувствах. Разве может столь кроткое создание оказаться ведьмой?

Нет, этого совершенно не может быть! Видимо, и на меня начинают действовать всеобщие угнетенные настроения. Это ведь такое посредственное заблуждение! Знахарок и травниц постоянно подозревают в ведьмовстве. Я чужд этим предрассудкам.

XI

Я все-таки решился на недостойное дело. Один-единственный раз я прослежу за сеньорой. Лишь раз. Для собственного успокоения.

Конечно, эти отговорки ничуть меня не оправдывают. Но могу ли я поступить иначе?

Я просто хочу убедиться, что она обычная ни в чем не повинная девушка.

…

Рано утром я пришел к домику знахарки и затаился поблизости. Я наблюдал, как она ухаживает за своими посадками и собирает созревшие.

Она была в коричневом льняном платье, ее голову покрывал простой чепец, а не темная кружевная мантилья. О чем я только думал? Мне стало стыдно за свои нелепые подозрения. В тот момент я видел перед собой миловидную молодую женщину. Вовсе не ведьму.

Когда она направилась в сторону леса, я почему-то устремился за ней, хотя уже давно собирался убраться восвояси.

Она спокойно шла впереди, даже не подозревая, что за ней следят. По крайней мере, мне так казалось. Я же тихонько переходил от дерева к дереву, чтобы в случае чего спрятаться.

В какой-то момент я потерял сеньору из виду. Ее силуэт вновь исчез в мутной дымке так же внезапно, как и в предыдущую мою прогулку по лесу.

Тут кто-то коснулся моего плеча. Я решил, что это бес.

Душа ушла в пятки. Я обернулся.

Какого же было мое облегчение, когда я увидел перед собой не гнусного беса, а сеньору Альварес. Кажется, я был так растерян, что слабо улыбнулся, словно какой-то чудак.

Она серьезно смотрела на меня. Впервые я смог разглядеть ее вблизи: аккуратные черты лица и глубокие темные глаза, в которых читалась скрытая печаль.

– Вы следите за мной, преподобный? – холодно спросила она.

Я не нашел, что ответить. Все было слишком очевидно. Меня застали врасплох.

– К-как вы оказались у меня за спиной? – только и сумел выдавить я. – Я ведь шел за вами!

– Это лес, мистер Мейтленд. Тут легко можно сделать крюк и даже не заметить этого.

– Простите меня, сеньора, – сказал я искренне. – Кажется, я совершил большую глупость. Я лишь хотел убедиться, что вы…

– Оставьте свои объяснения. Мне не впервой попадать под подозрения.

– Сеньора…

– А если бы вы решили, что ваши подозрения правдивы? Вы бы рассказали всем? Вы бы обрекли меня на костер?

Она смотрела строго, но я снова различил в ее взгляде подавленную боль от пережитых страданий.

Прости меня грешного, Господи. В тот миг, посмотрев в глаза чужестранке, я был готов отпустить ей любые грехи. Я бы не выдал ее, будь она в самом деле ведьмой! Почему? Не могу объяснить.

– У вас есть прекрасная возможность почти все время проводить в храме, сэр. Не пренебрегайте ею. На вашем месте я бы не покидала этот последний островок спокойствия и благодати, – сказала она на прощание и ушла.

Я не стал ее удерживать.

XII

Положение Амбер-Клифа осложняется с каждой неделей. И я вновь стал сомневаться во всех и во всем. Как ни прискорбно, я уподобился большинству. Мною овладевают те же страхи, что и остальными. В голове не мысли, а каша. Я смешиваю все в одну кучу. И мне все сложнее прислушиваться к голосу разума. Загадочные исчезновения, странный туман, необъяснимая наукой эпидемия, явление беса. Почему все это происходит именно здесь? Почему именно с нами?

Разговор с сеньорой Альварес произвел на меня сильное впечатление. Увы, я чувствую, что это впечатление потихоньку ослабевает, как и вера в ее непричастность. Где она была в ночь, когда пропали дети? Я слышал, что она якобы просидела у постели больного мистера Рида до самого утра. Но что, если ведьма может находиться в двух местах одновременно?

И эти ее слова о пребывании в храме. Что это было? Предупреждение или угроза?

Снова думаю о постриге. Однажды я уже стоял на пороге. Когда все это закончится… Если все это закончится, я бы хотел наконец открыть эту дверь. Пора признать, мирская суета меня истощает. А события, свидетелем которых я стал, только доказывают, что я недостаточно хороший викарий…

Я оказался в Амбер-Клифе по воле Господа и потому буду делать все, чтобы помочь прихожанам, но после хочу уйти на покой, подальше от мирского.

XIII

Порядком измучившись, я решил оставить все мысли о том, что сеньора Альварес может быть в чем-то замешана. Ведь у моих подозрений нет никаких реальных оснований.

«Хватит! Это вообще не мое дело – вынюхивать обо всех правду, словно ищейка!» – вот о чем твердил я сам себе.

Не знаю почему, но я верю в невиновность сеньоры Альварес. Или все дело в том, что мне только хочется видеть ее такой? Обычной девушкой. И все-таки обычной ее не назовешь… Господи Боже! Я ведь не из тех, кто млеет перед хорошенькой женщиной! Как бы там ни было, у меня нет никаких доказательств!

Я решил вернуться к своим обычным обязанностям. А еще начал поститься. Только хлеб и вода. Ничего больше.

Через полчаса проповедь. Нужно подготовиться.

XIV

Глупец! Как я был наивен!

Ведьмина лихорадка подкосила и меня. Кто бы мог подумать!

С момента последней проповеди прошло уже несколько часов. Я до сих пор не знаю всего, но кое-что понял. Увы, слишком поздно! Кто будет слушать обвиненного в колдовстве?

Перед последней службой в мою подсобку постучали. Это была сеньора Альварес в своем мрачном одеянии, в котором она всегда появляется в храме. Темная вуаль покрывала ее голову.

Она принесла мне родниковой воды. Признаюсь, с одной стороны, мне была приятна ее внезапная забота и внимание. С другой, мне почему-то стало не по себе, но я отбросил сомнения, решив довериться симпатичной малознакомой женщине. Я залпом осушил стакан, что она подала мне, и успокоился.

«Такая, как сеньора Альварес, не может умышленно нести вред другим», – решил я.

Сперва все было прекрасно. Я был воодушевлен столь любезным жестом.

Прежде чем начать проповедь, я окинул взглядом зал, полный прихожан, отыскал сеньору Альварес и сдержанно улыбнулся ей. Она потупилась. Тогда меня это ничуть не смутило. Сейчас же, когда я пытаюсь воскресить в памяти этот момент, мне кажется, что лицо ее обрело скорбное выражение.

На сей раз сеньора была не одна. Рядом с ней сидела Констанция Циммерн.

Мне стало плохо во время проповеди. Я был так поглощен собственной речью, что не сразу заметил, как у меня подкосились ноги. Я вцепился в кафедру и продолжал говорить. Я снова искал взглядом прекрасную сеньору, но не успел. Очень быстро все померкло, и я провалился во тьму.

Иногда сознание возвращалось. Я слышал шум голосов, чувствовал, как меня куда-то несут.

Очнулся я в одном из подвальных помещений церкви, в бывшей темнице Элизабет Джой. Предчувствую, темная комнатка эта отныне станет моею кельей. Здесь я пишу эти строки. При мне остался молитвенник и вложенные в него записки с карандашом. Как хорошо, что с Кембриджских времен я не утратил привычку всюду носить с собой эти вещи.

Никто не остался, чтобы поговорить со мной, чтобы хотя бы предъявить обвинения. Меня просто заперли здесь, не удосужившись даже приставить надзирателей. Пусть никого нет поблизости, но, покуда со мной вера, я не одинок.

На полу, рядом с собой, я нашел листок бумаги с печатью старосты, где рукой одного из членов совета выведено, что я признан одним из подозреваемых в деле о ведьмовстве и что мою судьбу, как и судьбу прочих, определят ведьмоборцы.

Incredibile dictu!9

XV

Я совсем сбит с толку!

Она обрекла меня на заточение, но зачем-то регулярно приходит проведать.

Я знаю, я чувствую, что это она!

Как и прежде, ее появление и уход почти невозможно заметить. Но дважды в день около решетчатого окошка появляется немного еды и питья.

XVI

Всю ночь я провел в молитвах, собравшись не спать столько, сколько потребуется, чтобы наконец-то застать ее утренний визит. Всякий раз я успеваю заметить, как мелькает ее маленький силуэт, и на этом все.

Оконце своей кельи я оставил открытым настежь, чтобы мне было проще заметить ее появление.

Стоило солнцу взойти, как на меня навалилась усталость. Увы, я клюнул носом и снова все проморгал. Меня разбудил сложенный клочок бумаги, свалившийся мне на лицо.

Короткая записка была написана аккуратным почерком на латыни.

Я и не знал, что она столь образована!

Решил переписать сюда содержание этого послания:

«Простите, если сможете. Так было нужно. Здесь, в доме Господнем, вам сейчас безопаснее, чем где-либо.

Если вам дорога жизнь, уничтожьте эту записку и забудьте о том, чтобы докопаться до правды. Молитесь и ждите. Скоро все закончится.

P.S. Не бойтесь ведьмоборцев, они не появятся».