Читать книгу Между сказкой и дальше - Дмитрий Образцов - Страница 3

Глава 1

Оглавление

«И тогда позвал старик своих детей, и положил перед ними четыре ветви дубовых, все разной длины. И сказал король: «Дети мои любимые, не могу я никого из вас обидеть, обделив кого землею имперской. А потому тяните вы ветви, и кому какой попадется, тот и будет править землей, и чем длиннее прут – тем богаче земля»

И, помолившись, достали дети по пруту, и выпало каждому по земле имперской…»

Легенда о разделе Империи, отрывок

– Ну и орут же они, – Крено Мандер, стройный и осанистый мужчина приятной наружности, которую портили лишь холодные глаза, брезгливо поморщился, глядя в бойницу. Салют вновь временно утих – видимо, заряжали очередную партию. Вместе с ним перестала шуметь и собравшаяся на площади толпа, благодаря чему можно было говорить и быть уверенным, что твой собеседник тебя услышит.

Стоявший рядом Хандор Брог, пожилой и известный корлимарский полководец, добродушно усмехнулся в усы:

– Ну так дивятся, ясное же дело. Его Величество много денег потратил – на турнир, салют этот, пиршества для простого народа. Да и на гостей затраты большие, все венценосные соседи пожаловали. И свита у каждого немалая…

– Так ради принцессы, – прищурился его собеседник, – Лобрив никогда не скупился.

– Но ведь сегодня не обычный День Рождения, – помотал головой Хандор, – Шестнадцать лет принцессе исполняется. Пора и женихов искать.

– Сложновато будет найти подходящую партию для нашей-то принцессы, – произнес Крено, внимательно глядя, не слышит ли их кто-то из пронырливых слуг. Но коридор был пуст.

– Его Величеству нет необходимости выгодно выдавать ее замуж.

– Значит, можно позволить себе поиск истинной любви, – последние слова Мандера были сказаны со смесью брезгливости и насмешки.

– А почему нет?

– Да потому что мало найдется людей, которые полюбят принцессу без приданного, – скептически промолвил Крено, – Ведь известно, что она со многими… хм, странностями. Думаю, и ты об этом слышал.

– Слышать слышал, – лицо Хандора посуровело, – Но сплетен повторять не буду.

– Но спорить со мной не станешь? Об ее увлечениях известно всем, да и поступает принцесса, как ей вздумается. Даже отец ей не указ.

– Он любит ее, – весомо заметил Хандор, – поэтому – все ради дочери.

– Увы, это так.

Салют и крики возобновились, и говорить вновь стало невозможно.


* * *


В ночное небо с грохотом взлетали дымящиеся огни, которые через мгновение с треском превращались в яркие, сияющие цветы – красные, золотистые, зеленые… Ночь перестала казаться ночью, Корлимар посветлел, и люди могли видеть лица друг друга – радостные и удивленные, у некоторых, что явно выдавало приехавших в столицу крестьян, испуганные. В свежем воздухе все отчетливее чувствовались запахи дыма и серы, но на это никто не обращал внимания.

В столице праздновали. Праздновали роскошно, без оглядки на затраты, почти как в прежние, благословенные имперские времена. Простой люд шатался от площади к площади, распевая песни и гуляя напропалую. Кто-то, однако, уже не мог гулять, так как спал в кустах возле домов или во дворах, и разбудить их не смогли даже залпы салюта, каждый из которых неизменно сопровождался ревом множества глоток.

Поводом подобного торжества было 23 зарева1 – шестнадцатилетие принцессы Гейары Дестирской, дочери короля Корлимара Лобрива VII Дестирского. Из-за этого в столицу было приглашено огромное количество гостей. Самые знатные из них жили во дворце – здании красивом и древнем, со множеством пузатых, но не лишенных изящности башен. Нижние его этажи, королевский парк и большой внутренний двор окружала толстая стена, служившая явно не для украшения. Да и вообще, дворец удивительным образом сочетал в себе прочность и красоту, и, несмотря на обилие статуй возле куполов и барельефов на стенах главной части комплекса, взять его штурмом было бы очень непросто. И история знала несколько подтверждений этому.

Сейчас гости Лобрива наслаждались салютами, стоя на широком балконе, расположенном в верхней части дворца. Отсюда можно было войти в огромную залу с каменными колоннами. Свет сотен свечей в хрустальных люстрах отражался от золотых узоров на стенах, заливая собой разноцветные плиты пола и три длинных стола из резного дерева, на которых сверкали тарелки и кубки, наполненные изысканными едой и напитками. По желанию принцессы решили обойтись без предписанных традициями объявлений перемен блюд – слуги, неслышными тенями скользившие по зале, безмолвно приносили и уносили угощения, одно другого причудливее.

Радовали взгляд пирующих куски свинины с горчицей, вальдшнепы с зеленью, мортрус2 и похлебки. Аисты и дрофы соседствовали с фруктами и овощами, а кролики и олени – с редким и очень дорогим осетром. Говоря о рыбе, нельзя не упомянуть о запеченной сельди с сахаром, лососе под соусом и щуке с галантином3. Дополняли это разнообразие дорогие сорта пшеничного хлеба, морепродукты, привезенные из далекой Маргитории, и, разумеется, всевозможные напитки.

Здесь стояли вина, способные угодить любому пожеланию гостя – даже знаменитое «Кровь земли». Не было недостатка в пиве и медовухе – разумеется, привезенных из Темилиана. А более крепкие напитки, тоже находившие своего почитателя, поставлял север.

Но пир продолжался так долго, что большинство гостей уже отошли от столов и сейчас наслаждались салютом или прохаживались по зале, флиртуя и сплетничая. Ибо блюд было настолько много, что даже попробовав от каждого из них кусочек, можно было наесться, так и не отведав всего. Однако корлимарский барон Пульдихий Терит всячески старался доказать несправедливость этого утверждения, прочно осев за столом и требуя все новых яств.

Его поведение вызывало брезгливость сидящей на почетном возвышении принцессы Гейары. Ярко-алое платье с золотой вышивкой и квадратным вырезом подчеркивало ее хрупкость и болезненную худощавость.

Не обращая внимания на окружающие ее блюда, принцесса занималась тем, что покачивала кубок с налитым в него вином весьма специфичной по вкусу марки, называемой «Андликаль». Ее глаза рассеянно наблюдали за бликами на вишневой поверхности жидкости, а лицо выражало презрение и скуку.

Спустя много лет, описывая принцессу Гейару, одни летописцы скажут, что дочь Лобрива VII была изумительной красавицей, другие же – что жуткой уродиной. Ведь странная и противоречивая внешность девушки никогда не вызывала у окружающих однозначного мнения. Ее маленькие черные глаза, обычно смотревшие на всех с вежливым равнодушием, в ком-то пробуждали восхищение, а в ком-то – совершенно противоположные чувства. Бледное и гордое лицо принцессы, обрамленное густыми смоляно-черными прядями волос, казалось порой противоестественно взрослым, что совсем не вязалось с прелестным вздернутым носиком и по-детски пухлыми щечками и губами. Одни поносили ее худобу, другие из-за нее же считали принцессу идеалом красоты – чистой и невинной.

В отношении же характера Гейары таких споров никогда не возникало – во всех кругах общества ее считали странной.

Лобрив VII Дестирский совершенно не походил на свою дочь. Он был высоким, привлекательным мужчиной: как и все представители его рода, король обладал крепко сложенным телом и красивым лицом с аккуратно причесанными каштановыми волосами.

Нос короля был крупным, губы – тонкими, а глаза – карими, и лишь в отдельных чертах лица можно было уловить сходство отца с дочерью – девушка определенно пошла в мать.

Еще больше различий было не во внешности, а в характерах короля и принцессы. Если Гейару недолюбливали из-за многочисленных и неприятных слухов, то своего повелителя простой народ любил, считая добрым и великодушным, а аристократы, не отрицая этих качеств, замечали также и его мягкость, рассудительность, а иногда и чрезмерную осторожность. Этому способствовала гибкая политика Лобрива, который, в отличие от своего воинственного отца, избегал конфликтов с соседями.

На такой добрый характер, как думали некоторые, сильно повлияла случившаяся с Лобривом трагедия. Шестнадцать лет назад его супруга, королева Осэрия, погибла при родах Гейары. Несколько дней после этого король вел себя, словно безумный, но его придворный врач и верный друг – лекарка Ифиса – помогла пересилить эту потерю. После этого Лобрив полностью посвятил себя дочери, и, по мнению окружающих, баловал ее неимоверно.

В данный момент король Корлимара, на голове которого посверкивала крупными сапфирами корона, сидел на одном из выставленных в полукруг кресел. Их специально принесли в один из углов залы, откуда прекрасно было видно небо с взрывающимися там салютами, чтобы венценосные особы могли комфортно поговорить друг с другом с глазу на глаз. Сейчас кроме Лобрива в креслах сидели двое мужчин, на которых король Корлимара смотрел, поглаживая ожерелье из золотых пластин с подвеской в виде грифона.

Один из сидящих около него был высоким блондином с короткими волосами и красивым благородным лицом. На его статную фигуру то и дело обращали внимание дамы. Это был известный покоритель женских сердец, король Оргамеонии Звалькир Серионский по прозвищу Красивый, приходящийся Лобриву родственником.

Это родство обуславливалось уже упомянутым распадом Империи. Тогда умирающий император Ардинэльд Добрый разделил свое государство на четыре королевства – Корлимар, Оргамеонию, Темилиан и Сважгеру, весьма необычным способом поделив их между тремя сыновьями и дочерью. Лобрив со Звалькиром были потомками двух сыновей императора – Дестира и Сериона II соответственно.

Другой собеседник Лобрива, хоть и очень походил на человека, даже при беглом взгляде быть им не мог. Ведь почти нет людей, у которых кожа идеально гладкая и чистая. Ни один человек никогда не мог бы иметь настолько правильное телосложение и сверкающие волосы, цветом сравнимые со светом солнца. И уж тем более нет такого представителя рода людского, у которого бы глаза сияли, будто яркие драгоценные камни.

И потому любой, увидевший этого сухощавого и поджарого мужчину, не усомнился бы в том, что это не человек. И абсолютно справедливо – ведь собеседником Лобрива был летэв, и более того – сам повелитель этого народа, великий Рианилл Ластавлский.

Он носил облегающую свободную тунику из нежной гладкой ткани белых и желтых цветов – одних из самых любимых и популярных у этого древнего и благородного народа. На ней были вышиты замысловатые узоры золотой нитью, а края одежды были обрамлены маленькими стеклышками.

Над площадью вновь начало грохотать, на плиты балкона и залы упали новые тени. Ночь была теплой и безветренной, луна ярко светила, не затмеваемая даже взрывами салюта.

Пульдихий продолжал есть, и несколько гостей из корлимарских дворян хотели присоединиться к нему, но, увидев мимолетом брошенный на них взгляд Гейары, отказались от этой идеи и поспешно отошли.

Ни Лобрив, ни его собеседники не заметили этого, поглощенные дружеской и достаточно откровенной беседой, не боясь быть подслушанными, так как большинство гостей предпочитало стоять на балконе, наслаждаясь удивительной красоты вспышками салюта. Ведь заряды, хоть никто из зрителей знать этого не мог, готовились для короля Корлимара мастерами-алхимиками, потратившими на них немало времени и сил – затребовав, однако, не меньшую сумму.

Внезапно Лобрив, оторвавшись от разговора и взглянув на Гейару, поднялся, слегка поклонился собеседникам и подошел к столу. Постояв и в задумчивости посмотрев на нетронутые закуски, король сел рядом с дочерью. Этикет не позволял ему даже прикоснуться к ней на людях, но велико было желание приобнять Гейару и успокоить – такая тоска читалась на молодом девичьем личике. Вместо этого король Корлимара лишь тихо спросил:

– И почему ты такая грустная? Вокруг праздник и веселье, и ты – их причина, но ты вовсе не выглядишь веселой. Что случилось? – его голос, обычно звучный, сейчас был приглушенным и мягким, карие глаза смотрели тепло и приветливо.

Гейара повернулась, тонкой рукой нервно поправила волосы:

– Со мной все в порядке, но мне скучно. Я понимаю, что празднование моего рождения для тебя лишь повод встретиться со своими уважаемыми друзьями, – нежный голосок был полон сарказма, – и решить немало важных проблем. Я понимаю, но мне противно улыбаться каждому корольку или графу, бегая между ними и тряся подолом платья. О, демоны, почему я должна притворяться, что мне нравится это… – Гейара бросила раздраженный взгляд на продолжавшего жевать барона, – Я принцесса или нет?!

Лобрив посерьезнел, заговорил строже:

– То, что ты принцесса, не подлежит сомнению. И как у принцессы, у тебя есть определенные обязанности, которые, хочешь ты того или нет, надо исполнять. Я и так стерпел твою вчерашнюю выходку, и вовсе не хочу, чтобы что-то подобное повторилось.

– Я не… – начала было Гейара, но отец тихо прервал ее, посмотрев на Пульдихия:

– И тебе стоит почтительнее относиться к нашим гостям. В конце концов, все мои переговоры я веду только ради тебя, потому что хочу оставить тебе добрые отношения с нашими соседями, ведь только тогда мы сможем жить в мире, едва-едва сложившемся после недавней войны моего отца, твоего деда. И ты должна догадываться, какие крупные споры были между потомками детей Ардинэльда во время раздела Империи. Тогда все обошлось относительно малой кровью, но это не значит, что все нынешние правители отказались от своих амбиций, лелеемых еще их предками. А каждый король, да и просто знатный вельможа, чрезвычайно горд и обидчив. Любое твое неосторожное слово или даже жест они могут воспринять как оскорбление – а история знает немало таких случаев. Я люблю тебя, но сейчас началась взрослая жизнь, жизнь будущего правителя. Ты уже должна понимать то, что с рождения была фигурой на этой сцене, и к тебе давно присматриваются. Потому, хоть я и многое тебе позволял раньше… Теперь пора меняться – детство кончилось. Потому не смей так говорить про гостей. Хотя бы при людях, – добавил он мягче, – Они…

– Ах перестань, – скривилась Гейара, – Меньше всего в свой праздник, до окончания которого и так осталось лишь два, или даже меньше, часа, я хочу слушать о всех этих… венценосцах. Если бы ты только знал, как мне скучно. Уж лучше бы я сидела в своих покоях, чем здесь.

– Но это невежливо – прятаться от гостей.

– Чьих гостей, отец? Я никого не приглашала, но, по-моему, любой мало-мальски титулованный толстяк заявился сюда сегодня.

Оба невольно посмотрели на Пульдихия, но Лобрив тут же повернулся к дочери:

– Я же говорил, что…

– Помню-помню, – перебила его Гейара, – «Не говори так презрительно про гостей, они хорошие», et cetera et cetera4. Постараюсь сдерживаться, но не требуй от меня невозможного. Я ведь могу получить хоть немного удовольствия в этот день, верно? Хотя бы капельку?

– Разве ты не рада полученным подаркам? – Лобрив говорил по-прежнему мягко и ласково.

– Сказать по правде… – Гейара осушила кубок, со стуком поставила его на стол, – Так себе подарочки. Кроме тебя да Ифисы никто не преподнес ничего стоящего.

– Остаются еще короли, – напомнил Лобрив.

– Скорее всего, и от них ничего дельного не будет – очередная дорогостоящая побрякушка. И цена будет зависеть только от их щедрости или жадности, – принцесса рассуждала холодно и спокойно, – Когда уже этот балаган закончится и я смогу уйти?

– Минут через десять будет торжественный выезд, – ответил ее отец, чуть задумавшись, – потом финальное пиршество и конец.

Гейара намеренно явно застонала и сморщилась.

– Послушай, таковы традиции, – попытался успокоить ее Лобрив, – Их невозможно поменять.

– Именно мы и можем, – скривила пухлые губки принцесса, – Ты же король, и твой закон и твое желание выше всех прочих правил.

– Не всегда, – невесело произнес ее отец, – Далеко не всегда.

– Поскорее бы уже этот «праздник» закончился, – буркнула Гейара, насупившись и обращаясь скорее сама к себе.

Лобрив лишь вздохнул. Словно эхо, вслед за ним вздохнул и Пульдихий, горестно потянувшись к пирожным с кремом.

Фейерверк тем временем не прекращался, полностью завладев вниманием собравшихся. К Рианиллу и Звалькиру подсел Крадлин Зельгрино, принц-наследник Блаадена. Его королевство, никогда не входившее в Империю, находилось на северо-западе Дестримора. Это был суровый холмистый край с могучими сосновыми лесами и чистыми озерами, в холодное время покрывавшимися тонким льдом. И люди там жили подходящие – решительные, спокойные и гордые.

Могучая фигура принца явно говорила о том, что Крадлин был хорошим воином и настоящим атлетом. На его спокойном и непроницаемом лице лишь легкая улыбка свидетельствовала о симпатии к своим собеседникам. Как и все северяне, Крадлин славился своей молчаливостью, но в отличие от других представителей своего народа его заплетенная борода была не светлой, а черной, с поблескивающими кое-где золотыми бусинами.

– Какая жалость, что твой отец не сумел приехать, Крадлин, – с оттенком грусти говорил тем временем Звалькир. Его печаль являлась искренней – все знали, что короли Оргамеонии и Блаадена были старинными друзьями.

– Отцу нездоровится, – коротко бросил блааденский принц.

– Надеюсь, что скоро он поправится, – произнес Рианилл негромко. Его голос всегда звучал будто бы с оттенком превосходства над собеседниками, кем бы они ни были.

– Состояние отца не тяжелое, поэтому не за что волноваться. Но он, – принц с почтением посмотрел на Звалькира, – просил меня узнать, как обстоят дела в Оргамеонии. Его очень это беспокоит.

– Я хотел рассказать об этом еще при Лобриве, но не успел, – ответил почти сразу король, искоса глядя на Рианилла, – В Степи снова зашевелились злычи, наши разведчики заметили скопления их крепостей около Нивдина. Судя по знаменам, там собралось несколько крупных вождей. Скорее всего, они готовят вторжение.

Рианилл покачал головой:

– Мне уже известно это. Наш общий знакомый, гроссмейстер ордена Стального Солнца, написал мне, как только его разъезды стали замечать необычное оживление среди матохов.

Король летэвов говорил об ордене странствующих рыцарей, которые образовывали небольшие отряды и уходили в Степь воевать со злычами во славу Афларо, бога Солнца и отца летэвов. Их целью и кредо было полное уничтожение жителей Степи, их девизом: «Да поразим мы неверных стальными лучами».

– Гроссмейстер считает, – продолжал Рианилл, – и я с ним согласен, что это не обычный налет. Матохам не свойственно собираться вместе, они слишком своевольны. Если сведения верны, то нашелся чрезвычайно сильный, обладающий сильной волей лидер. Сии порождения тьмы не имеют права существовать, не говоря уже о том, чтобы беспокоить верующих людей. Вы, – эти слова были сказаны с едва слышимым, но прекрасно ощущающимся нажимом, – должны что-то сделать, ибо орден мал. Потому я считаю, что стоит организовать на матохов совместный поход.

– Мы рады услышать подобное предложение из ваших уст, – с почтением поклонился Звалькир.

– Ваша Солнцеликость Рианилл, Ваше Величество Звалькир, Ваше Высочество Крадлин, – раздалось откуда-то сбоку. Венценосные особы слегка повернули головы и увидели с трудом поклонившегося в пояс герцога Альдреда Сангира, как всегда, опирающегося на толстую трость.

– А, Альдред, – радушно отозвался Звалькир, улыбаясь, – рад видеть. Странно, что я вижу Вас лишь сейчас, хотя во дворце нахожусь уже второй день.

– Прошу прощения, но дела не позволяли мне вырваться на праздник, – ответил герцог. На его не лишенном приятности лице появилось выражение вины, губы слегка искривились.

Венценосные гости понимающе кивнули – все прекрасно знали, что герцог Альдред являлся alter ego самого Лобрива, приводя в действие большую часть всех законов королевства, и, таким образом, имея самую полную информацию о том, что в нем происходит. Почти столько же знал, пожалуй, разве что Крено Мандер, начальник Следственного Приказа.

– Я посмел потревожить вас лишь чтобы попросить вашего благословения, Ваша Солнцеликость, – обратился герцог к Рианиллу.

Тот некоторое время молчал, но наконец кивнул. Тогда герцог с тихим стоном опустился на одно колено, не обращая внимания на взгляды заметивших это гостей, и король летэвов провел рукой по голове Альдреда, начертив символ солнца.

Когда герцог отошел, Рианилл первым нарушил тишину, спросив:

– Но где же Лобрив? Сейчас он нужен нам здесь, ибо матохи – вопрос важный, и касается всех.

– Король разговаривает со своей дочерью, – почтительно ответил Крадлин, – потому, с Вашего позволения, простим его. Ведь семья – это самое главное, что есть в этом мире.

– Но ведь ты не женат, – с легкой улыбкой возразил Звалькир, поправляя складку на плаще, – Потому слова из твоих уст о семье, хоть они и правдивы, звучат странно. Но, – он назидательно поднял указательный палец, – лучше уж быть неженатым, чем жить как король Ансмат. Мне так его жаль.

Все трое поглядели в сторону короля Темилиана. Ансмат Скалек, красивый безбородый мужчина с подстриженными по последней моде светлыми волосами стоял на балконе рядом со своей супругой, королевой Кселлой. Последняя, темноволосая женщина в расшитом золотом зеленом платье, подчеркивающем ее весьма привлекательную фигуру, была очень известна – в основном из-за своего отношения к мужу, которое вызывало немало толков в высших кругах общества.

Все знали о слепой и преданной любви Ансмата, знали и о том, как Кселла пользовалась этим.


* * *


– Я думаю нам уже пора собираться, – робко сказал Ансмат, глядя на Кселлу восхищенными голубыми глазами, под которыми были заметны небольшие мешки. По этому поводу среди многих дворян и слуг ходили непристойные однообразные шуточки.

Его супруга потянулась, откинув одеяло – и на мгновение король Темилиана ослеп от красоты обнаженного тела. Кселла поднялась с кровати, наклонилась поцеловать мужа и потянулась рукой к стоящему на столике колокольчику, требовательно в него позвонила. Почти сразу же из небольшой комнатки сбоку появилась молодая служанка с опущенными к полу глазами. Кселла подошла к зеркальному шкафу и ее неспешно начали одевать. Ансмат приподнялся на локте, но не спешил вставать, наслаждаясь представившимся зрелищем. Его супруга и правда была хороша – это признавали все. Не очень высокая, но зато грациозная, она многих возбуждала своими плавными движениями. На ее широковатом лице блуждала улыбка – таинственная и привлекательная, так подходящая зеленым и лукавым глазам, прекрасным независимо от отражающихся в них чувств.

Когда служанка вышла, Кселла прошла на середину покоев и замерла, внимательно разглядывая узоры и лепку на стенах и потолке.

– А ведь красивый замок, – произнесла она мягко, будто мурлыкающая кошка. Бросив на мужа быстрый взгляд, королева негромко продолжила:

– И, подумать только, ты ведь мог бы жить здесь. И, следовательно, править Корлимаром. Как и Оргамеонией, как и Сважгерой. Ведь ты был бы императором. Анси, – она улыбнулась, – сколько истины в легенде о случайном наследовании? О воле случая?

Ансмат расцвел, мечтательно и глупо улыбнулся. Он быстро поднялся с кровати, подошел к ней и, положа дрожащую от возбуждения руку ей на талию, прерывисто заговорил, глядя в ее прекрасные глаза:

– Дорогая… Эта история передается из поколения в поколение во всех четырех королевствах, и везде она настолько схожа в мелочах, что большинство не сомневается в ее правдивости… Да, на смертном одре мой предок, император Ардинэльд, повелел своим детям бросить жребий, и согласно ему разделить Империю. Таким образом император хотел избежать возможной междоусобной войны. Кроме того, говорят, он очень любил всех своих детей, и не хотел кого-то обидеть. Но по воле случая каждому из наследников выпало то королевство, которое досталось бы и по праву первенства – Корлимар, затем Темилиан, Оргамеония и Сважгера. Ирония…

– Весьма жестокая, – отрезала Кселла, – Ведь Скалек была любимым ребенком Ардинэльда, что бы там не говорили. Если бы не жребий, сейчас ты был бы императором. Я люблю Темилиан, это мой дом, но… сам понимаешь…

– Понимаю, – нежно улыбнулся Ансмат, не дав ей закончить.

– Тем более, – продолжила Кселла, – даже если отодвинуть в сторону твои права, ты объективно лучше подходишь на роль императора. Не Звалькир же, вечно корчащий из себя благородного, а на деле перепробовавший не меньше половины девушек своего задрипанного королевства.

– Но…

– И не Рэгдаф, – не дала перебить себя Кселла, чуть повысив голос, – полоумный маньяк, помешавшийся на своих мнимых правах на весь мир. Ну и, конечно же, не Лобрив. Он, признаю, хороший семьянин и добрый человек, но ведь тряпка! Даже дочь свою обуздать не может, а в политике-то нужна жесткость. А в тебе, – она нежно поцеловала его, но тут же отстранилась и твердо продолжила, – в тебе и во мне есть силы, необходимые настоящим императору и императрице.

– Ты действительно так считаешь? – рассеянно спросил Ансмат, прижимая супругу к себе.

– Конечно, – мурлыкнула та, – И я уверена, что ты и сам хотел бы этого. Ах, – она выскользнула из объятий.

Ансмат сглотнул. Он любил ее всем своим существом, и ради нее был готов на все. Каждое ее движение было для него образцом грации, каждый ее вздох – мелодией в ушах, а каждый ее взгляд в его сторону… О, она была его богиней!

– Анси, – мечтательно говорила Кселла, сейчас демонстративно не глядя на мужа, – я всегда мечтала быть императрицей. Сидеть на высоком троне, в ослепительном платье! И чтобы рядом, – она наконец одарила Ансмата горячим взглядом, от которого он вновь заулыбался, – сидел император. Молодой, красивый, сильный, – она прикрыла глаза в немом восхищении, – Одним словом, ты, Анси.

Она страстно прижалась к нему.

«Ради нее, – подумал Ансмат, – я сделаю все. Все, что она захочет».

А потом все мысли оборвались, превратившись в один сладкий и кажущийся бесконечным сон.


* * *


– С чего это? – тихо спросил Звалькира Рианилл, – Ансмат пусть и говорит только ее словами, но сам-то он счастлив. И я удивляюсь вам обоим, – надменно продолжил он, – ведь вы не простые люди, а представители королевских семей. И вы должны думать о том, что будет после вас, а кроме того, исполнять волю Афларо. Ансмат женат, а Кселла молода и способна иметь детей, поэтому волноваться за Темилиан в этом плане не приходится. А вот ваши королевства… Вы до сих пор не женаты, у вас даже нет невест. А ведь Афларо, наш отец, учил, что главное в жизни – это наше потомство и то, как мы его воспитаем.

– Ваша Солнцеликость, – чуткий слух смог бы разобрать в голосе Крадлина намек на смущение, – Вы совершенно правы, однако не стоит так волноваться. Мы еще успеем жениться и оставить наследников.

Звалькир пожал плечами. Рианилл промолчал, но было видно, что ему есть что возразить.

Действительно, поднятая королем летэвов проблема стояла весьма остро, и при этом уже давно. В отличие от большинства своих подданных, потомки императора заводили семью очень поздно, и наследник обычно был только один. Проклятье или случайность, но это явление продолжалось уже несколько поколений, нарушая один из заветов Афларо.

Рианилл же, который в силу своего положения считался, как и все его предки, пророком и оружием Солнечного Бога, разумеется, стремился контролировать даже такие вещи.

Звалькир снова завел разговор о злычах, король летэвов тут же его поддержал. Крадлин молча слушал.

– Король Рэгдаф III Тах из Сважгеры! – послышался из глубин залы звонкий голос разодетого глашатая. Обернувшись, все увидели медленно и гордо шествующего невысокого и кривоногого мужчину в кожаном плаще, обшитом снаружи шкурой медведя. На правом плече вошедшего лежала голова зверя, застывшая в вечном оскале.

Из-под челки темных волос новоприбывший взирал на мир с едва скрываемой злобой. Уголки рта почти все время стремились опуститься вниз, являя всем хмурую и недовольную гримасу.

– Опять опоздал, – прошипел сбоку чей-то женский голос. Звалькир услышал это и хмыкнул.

Рэгдаф Тах правил Сважгерой, а следовательно, был потомком младшего из легендарных детей императора. Его королевство было для многих дикой страной, в которой в основном жили лишь горнодобытчики и все, чья работа была хоть как-то связана с горами. Ведь Сважгера большей своей частью распологалась на территории находящихся на севере Прикрайних гор. Как шутили при дворе Рэгдафа, горы были везде, и молиться следовало им, а не Афларо. И, как ни странно, порой эти шутки воспринимались местными жителями всерьез.

Рэгдаф медленно подошел, важно кивая на немногочисленные приветствия, и сел в кресло, стоящее подальше от Рианилла. Развалившись, он слегка наклонил голову (нелегко это далось его не привыкшей гнуться шее) и произнес с вымученной полуулыбкой:

– Приветствую вас, король Рианилл, король Звалькир, принц Крадлин, – при каждом имени его подбородок слегка дергался, имитируя кивок, – Пусть вечно освещает вас и ваши королевства свет Афларо, и да приумножатся ваши богатства и долголетие.

Рианилл ответил сразу же, и кроме гордости в его голосе явственно различалось презрение:

– И Вам пусть светит солнце, король Рэгдаф. Да только вот осветит ли оно того, кто так упорно не хочет видеть этого света?

– Король Рианилл, этот вопрос, я полагаю, надо обсуждать не здесь и не сейчас, верно? – с ухмылкой, неприятно смотревшейся сквозь жесткую щетину, произнес Рэгдаф, – Но обещаю Вам, что мы еще успеем об этом поговорить.

Рианилл подбоченился и ничего не ответил. Пытаясь снять напряжение, Крадлин звонко произнес:

– Приветствую Вас, принц Пазен!

– Приветствую и вас, уважаемые короли, – в свою очередь хрипловато пробурчал молодой и очень высокий мужчина, лицо которого было окаймлено маленькой черной бородкой, придающей его чертам что-то козлиное. Пазен, сын Рэгдафа, почти ничем не походил на отца внешне, зато характер унаследовал тот же – скрытый, гордый и нелюдимый.

– Присаживайтесь, Пазен, – улыбнувшись, пригласил принца Звалькир. Тот молча сел рядом с отцом

– Как ваши дела? – продолжал улыбаться оргамеонский король, выжидательно взирая на сважгерцев. Рэгдаф ответил первым:

– Дела сносны – потому я и смог выбраться сюда.

– Как добрались? – продолжил Звалькир, – Нет ли на Великом тракте происшествий? Может, слышно что-то интересное?

– Не могу припомнить, – скривился Рэгдаф, – Ибо народу мы, к счастью, встречали немного. А из происшествий… Разве что на окраине Оргамеонии мы остановились на одном постоялом дворе… И, стоит отметить, там была преотменная еда.

Звалькир слегка наклонил голову. Рианилл, Крадлин и Пазен сидели и слушали их молча.

– О, а вот и Лобрив! – негромко заметил Рэгдаф, поворачивая голову в сторону направляющегося к ним короля Корлимара, – Пойду поприветствую. И извинюсь за опоздание.

Король Сважгеры отошел, за ним, буркнув что-то вроде извинения, проследовал Пазен. Как только они отошли, Рианилл что-то тихо прошептал на летэвском – притом настолько тихо, что даже его собеседники не смогли расслышать.

– Фух, ну и человек, – покачал головой Звалькир, – еле разговоришь.

– Упрямый еретик, – сказал Рианилл, – Но его еще постигнет кара. К тому же он невежлив. Опоздал, не явившись ни на турнир, ни к началу пиршества, а мы сейчас уже спускаемся к экипажам. Но нет худа без добра – на сегодняшнем празднике он будет принимать участие лишь в парадном выезде и королевских поздравлениях. И меня это вполне устраивает.


* * *


– Слава принцессе! Слава королям!

– Урааа!!!

– Счастья! Счастья!

На главной Императорской площади, расстилающейся перед дворцом, собралась огромная ликующая толпа. Массивные стены, огромные башни и величественные купола бросали на нее густые тени. От площади расходилось несколько широких улиц, окруженных домами богачей и аристократов.

Из высоких узорчатых ворот, украшенных по сторонам двумя величественными каменными рыцарями, выезжал богатый праздничный кортеж. Это церемониальное снисхождение венценосных особ было старой имперской традицией, которую возродил отец Лобрива.

Впереди, под торжественную музыку, на богато украшенных лошадях, ехали в ряд шесть знаменоносцев, гордо несущих пышные штандарты тех королевств, чьи правители сегодня прибыли сюда: Сважгеры (дракон-змей на белом поле), Темилиана (медведь с крыльями и рыбьим хвостом на зеленом поле), Корлимара (коронованный золотой грифон под солнцем на синем поле), Афларина (вместо штандарта на древке располагалась сложная конструкция из факела и нескольких маленьких зеркал, постоянно дрожащих и от того переливающихся светом), Оргамеонии (всадник на желтом поле) и Блаадена (гора с короной на красном поле).

Первыми ехали гвардейцы Корлимара. В полных пластинчатых латах, они были впечатляющим зрелищем. Но, что гораздо важнее, и о чем знали шпики всех королевств, латы рыцарей были самыми современными, удобными и прочными, способными, по слухам, выдержать даже выстрел из арбалета. На счет этого уверенности не было, но одно было известно точно – доспехи были баснословно дорогими, и потому выдавали их только самым сильным и умелым воинам из всего Корлимара. Поэтому все знали, что эти воины – лучшие из лучших во всем королевстве, и один этот отряд стоил небольшой армии.

Доспехи ехавших следом рыцарей Сважгеры были покрыты разнообразными шкурами. При условии того, что многие из животных, служивших материалом для этих «плащей», были неизвестны жителям Корлимара, вид гвардии короля Рэгдафа потрясал воображение зрителей на площади.

Восхищение вызывали гордые всадники Темилиана в своих легендарных доспехах с большими наплечниками и плащами, покрытыми перьями белокрылых орлов. Вместе с загнутыми вниз хундсгугелями5 всадники в такой броне были больше похожи на хищных птиц, чем на людей.

Рядом с блистательными «крылатыми» конниками блекло и невзрачно смотрелись воины Оргамеонии – в простых кожаных доспехах или кольчугах, с подвешенными к седлам трофеями созданий Степи и мечами в деревянных ножнах на поясе. Оргамеонцы не стремились к роскоши, и не в последнюю очередь способствовали такому положению вещей частые налеты степных злычей. Вместо богатой сбруи подданные Звалькира ценили храбрость и мужество, за что и уважали жителей этого небогатого королевства.

На массивных дестриерах ехали рослые воины Блаадена. Жители этого королевства не любили ездить верхом – не позволяли это покрывающие страну снежные горы и холмы, и потому блааденцы оседлали коней лишь для того, чтобы не отставать от других гвардейцев и быть с ними наравне. В низких шлемах с высокими гребнями, вооруженные огромными алебардами, которыми пользовались лишь стоя на земле, они гордо ехали, покачивая в такт хода коня ухоженными длинными бородами.

Но все рыцари и гвардейцы меркли перед величественными и прекрасными воинами короля Рианилла, повелителя летэвской страны. Они были облачены в причудливые бело-золотые доспехи, технологии изготовления которых никто не знал. Даже при свете факелов и взрывов салюта летэвы сверкали, будто шли при ярком свете солнца.

Зрелище этих воинов было изумительным по своей красоте – абсолютно разные и непохожие, они дополняли друг друга, образуя единую картину триумфа силы и величия.

В то время как колонна гвардейцев пересекала многолюдную площадь, Лобрив, Гейара и их венценосные гости рассаживались по изящным экипажам. В первом устраивалась корлимарская семья, а остальные три поделили между собой не перестающие разговаривать Рианилл, Звалькир и Крадлин, ухаживающий за супругой Ансмат и Рэгдаф с сыном.

– Этот выскочка меня бесит, – тихо заявила Гейара, оглядываясь на заходящего в экипаж Пазена, – И он последний в списке тех, кого я хотела бы видеть в этот день. Да злыч и то был бы более мне приятен!

– Но он – принц. А кроме того, он храбр и мужественен, милая, – возразил ей Лобрив.

– Храбры и мужественны многие, отец. Многие добры и благочестивы, щедры и праведны. А уж лордов, князей и танов в Дестриморе видимо-невидимо. Но все равно они – никто, – Гейара, замолчав, посмотрела на небо. В нем ярко взрывались залпы салюта.

– Все они, как эти залпы, – продолжила она, – Яркие, светлые, празднично гремят и радуют взор, но только на одно мгновение. А за их мимолетными вспышками скрываются вечные звезды, светящие в девственной ночи. И есть люди, подобные этим звездам. И только такие люди достойны внимания. Жаль, что я таких не встречала.

Решив снять неловкость, возникшую после высказывания дочери, Лобрив постарался пошутить:

– Может, мне отдать приказ прекратить фейерверк?

– Я была бы благодарна, – убийственно холодно и серьезно произнесла Гейара, и, помолчав, продолжила с неожиданным запалом, – О, отец, как же красива ночь! Такая непонятная и пугающая, она при должном изучении открывает перед наблюдающим всю свою глубину и бесконечность. И тогда начинаешь понимать всю красоту тех существ, которых ночь выпускает в наш мир.

– О какой красоте ты говоришь? – перебил ее Лобрив, – Какая же красота в тех тварях, с которыми сражаются еще с сотворения мира?

– Их красота – в ужасе, который они наводят, – с восторгом ответила Гейара, – Как прекрасен вид свежей раны или льющейся крови, так прекрасны и дети ночных кошмаров. Да, они опасны, но ведь и красивы! Не будешь же ты отрицать красоту драконов или же морских змеев?

Лобрив молчал. «Мда-а-а, – подумал он внезапно, – Я надеялся, что она наиграется, и с возрастом это уйдет из ее головы, но этого все не происходит. В кого она только такой пошла? И как я буду в ней это искоренять?».

– А как же другие? – тихо спросил он, – Что думаешь ты о злычах или волотах? О тех, кто существует сейчас, а не терзал Дестримор давным-давно?

– Они не происходят от ночи, – возразила принцесса, сверкнув глазами, – Они такие же, как мы, и просто отличаются внешним видом и поведением.

– Какую же ерунду ты говоришь… – вздохнул Лобрив. Гейара, гордо взглянув на него, отвернулась и демонстративно скрестила руки на груди.

– Ты видел? – спросил Рэгдаф, все это время не спускавший с короля и принцессы внимательного взгляда. Сидящий рядом Пазен что-то буркнул себе под нос.

– Сказать по правде, – продолжил король Сважгеры, поглядев в сторону и удостоверившись, что сидящие в другом экипаже Ансмат и Кселла их не услышат, – я думал, что у них в семье мир и согласие. Но, видимо, все не так уж хорошо.

– Так это ж Гейара, – протянул Пазен мрачно, – А она та еще су…

– Тихо, – яростно зашипел Рэгдаф, и, наклонившись к самому уху сына, быстро заговорил, – Не забывай, что Гейара – твоя будущая жена.

– Я не хочу, – скрежетнул зубами Пазен, – Она же такая… странная. И страшная. И вокруг нее столько мерзких слухов ходит. Ты же слышал.

– Верно. Слышал, – с серьезной миной согласился Рэгдаф, – А еще я слышал, что под Дестримором есть огромная подземная река, и если плыть по ней, то можно попасть из северного моря в южные болота. При этом путешествовать можно на корабле. А про меня так вообще твердят, будто я безумен. Пазен, Пазен, – покачал король головой, – неужели я должен говорить тебе такие простые вещи? Слухов всегда много, особенно вокруг царственных особ. Народ хочет видеть в королях изъяны, чтобы тешиться мыслью о том, как же властители похожи на них в своих страстишках и слабостях. И цель всех мало-мальски стоящих правителей и хозяев – не дать простолюдинам возможности так думать.

– А это-то тут при чем? – перебил Пазен.

– А при том, что не важно, какие вокруг принцессы ходят слухи, пусть даже говорят, что она каннибал. Все равно большинство из них неправда. А даже если и правда, так что с того? Нам нужен крепкий союз с Корлимаром, и получить его мы можем лишь с помощью брака. Твоего, Пазен, брака с принцессой. Так что заткнись, не одному же мне стараться быть вежливым, даже с этим ублюдком Рианиллом. Ты молод, отважен, привлекателен – у тебя есть все шансы, так что используй их. Раньше у тебя неплохо получалось, а ты ведь до сих пор не сказал мне, что там у вас произошло.

Лицо Пазена перекосилось:

– Это не важно.

Выученные лошади, способные возить экипажи без кучеров, начали строиться в одну линию. Когда дрессировщик даст приказ, они тихо выедут на площадь, сделают по ней три круга и вернутся обратно.

– Значит, послезавтра собираемся на совет? – уточнил Крадлин.

Рианилл кивнул:

– Завтра мне нужно совершить торжествование. Лобрив с уважением отнесся к этому и перенес нашу деловую встречу.

– Эх, а ведь наши поздравления могут затянуться до утра… – протянул Звалькир, но не слишком расстроено, – Главное не объесться.

– И не напиться, – добавил Рианилл, – Ибо Афларо завещал, что…

Процитировать заповедь летэв не успел, отвлеченный паническими криками, раздавшимися со стороны площади.

Еще до того, как смысл криков дошел до королей, те уже сами увидели их причину. Огромное создание возникло над городом, прекрасно видимое во все еще разлетающихся цветах салюта. Струя синеватого пламени, вылетевшая из зубастой пасти, ясно указывала на природу нападающего. Над столицей летал дракон.

Несколько домов вспыхнули, вид огня и запах дыма мгновенно усилили панику среди толпы. Люди побежали, стараясь убраться подальше, посреди площади образовались мешанина и давка.

Гвардейцы, несомненно, могли бы дать дракону достойный отпор, и даже собирались это сделать, но случилось непредвиденное. Лошади, запряженные в экипажи, в панике выскочили из внутреннего двора дворца и понесли, не разбирая дороги.

Выскочив на площадь, они сразу же столкнулись друг с другом. Сначала в повозку Ансмата влетели Звалькир и остальные, они загородили путь экипажу Лобрива. От столкновения король Корлимара вылетел за узорчатую перегородку и упал на булыжную мостовую, в его левой руке мгновенно появилась резкая, сильная боль – судя по всему, перелом. Тоненько вскрикнув, на земле оказалась и Гейара, отделавшись, к счастью, лишь парой синяков. У повозки Рэгдафа просто отвалился передок.

Находящиеся в экипажах короли, исключая Рианилла и Крадлина, принялись жутко ругаться и вопить. Звалькир богохульствовал и сыпал проклятьями, Рэгдаф орал такое, что постыдился бы и сважгерский шахтер – он явно забыл о своем статусе недосягаемого короля. Лишь Кселла не ругалась – она громко визжала.

Отвлекшиеся на мечущиеся экипажи, старающиеся из последних сил усидеть в седле, гвардейцы тем не менее готовились напасть на приземлившегося почти в центре площади дракона. Но тот не обратил на них особого внимания. Мимоходом плюнув шаром огня в воинов, пытающихся обойти преграду из кусков поломанного дерева, он грациозно направился на тот край площади, где находилось то, что его интересовало. А вернее – та.

Принцесса Гейара к этому моменту уже поднялась и стояла, зачарованно глядя на высившегося над ней черного дракона.

Она молчала и не паниковала даже тогда, когда огромная рептилия наклонилась и взяла ее в чешуйчатую лапу с растопыренными когтями.

Лобрив отчаянно заорал и побежал к черной туше, не обращая внимания на боль в сломанной руке и несущихся навстречу испуганных горожан.

«Догоню, – билась в это время в его голове единственная мысль, – догоню и убью».

– Невозможно! – кричал где-то рядом Звалькир, – Драконов не существует!

– Ну теперь ты по крайней мере знаешь, чего стоят слова тех, кто такое утверждает, – ответил ему, тяжело дыша, Рианилл. Даже в подобной ситуации летэв внешне был спокоен, разве что голос стал погромче. В этот момент короли как раз пятились к воротам дворца, окруженные группкой оказавшихся рядом рыцарей, преимущественно сважгерских.

– Отпусти меня, дурак! – послышался визг Кселлы, пытавшейся вырваться из вцепившегося в нее мертвой хваткой Ансмата.

– Убейте его! – крикнул Лобрив, прыжками приближаясь к дракону, который еще не успел взлететь. Принцесса, находящаяся в его лапе, не издавала ни звука, возможно, потеряв сознание. Ткань ее алого платья, видневшаяся между черными когтями, казалась льющейся кровью.

Несколько стражников Корлимара появились будто из ниоткуда и, повинуясь приказу Лобрива, выпустили в дракона неровный залп из арбалетов. Все болты попали в цель, но не причинили чудовищу ни малейшего вреда, отскочив от прочной черной чешуи.

Лобрив выругался, еще больше нарушая правило Рэгдафа о недосягаемости венценосных особ, и выхватил арбалет у ближайшего солдата. Последний, благо, догадался перед этим зарядить оружие.

Король упал на одно колено, прицелился, левой рукой через силу придерживая арбалет. Выдохнув, выстрелил, целя в голову. Но как только тетива распрямилась, дракон плавно оттолкнулся от камней и взлетел в воздух, мягко взмахивая перепончатыми крыльями.

Вслед ему летели крики, вой и отвратительная ругань. Ночное небо, переставшее освещаться взрывами салютов, снова показало свои причудливые созвездия.

1

* августа.

2

* блюдо из курицы и свинины c тертым хлебом и специями.

3

* в Средние века галантином назывался соус из сухарей, уксуса и специй.

4

* и так далее и так далее (лат.).

5

* шлем с сильно вытянутым вперёд забралом, в Темилиане конец забрала в декоративных целях загибается вниз.

Между сказкой и дальше

Подняться наверх