Читать книгу Между сказкой и дальше - Дмитрий Образцов - Страница 4

«Хороший день», – подумал Омуф, комендант крепости Траглон, откидываясь на спинку деревянного стула и сдерживая отрыжку. Подаваемая на завтрак яичница была вкусной и сытной, с большим количеством мяса и пахучих трав.

Ласковое золотисто-желтое утреннее солнце заглядывало в полукруглое окно с крепкой металлической решеткой. Его лучи неспешно блуждали по пустой миске, большому столу с изрезанной от скуки поверхностью, стене с висящим на ней солдатским топором нового образца и небольшой, аккуратно заправленной кровати.

Золотым цветом отливали на свету кудрявые волосы и небольшая бородка Омуфа – плотного и крепкого человека в самом расцвете сил, с усталыми серыми глазами. При прибытии в крепость они блестели задорным огнем, но вскоре потускнели – служба в Траглоне даже из увлеченного юноши делала флегматичного старика.

Дело в том, что эта крепость находилась в очень важном, но глухом месте – на перевале Дольних гор, разделяющих Корлимар и Афларин. Данный перевал был единственным удобным местом для перехода караванов из одного королевства в другое.

Длинная и долгая история у этой крепости. В стародавние времена, задолго до образования Империи, многочисленные княжества, располагавшиеся на территории современных людских королевств, подверглись самому жестокому и продолжительному нашествию злычей за всю историю Дестримора. Под предводительством печально прославившегося Ждегаира, «вождя богов», жители степей поработили людей, на сто пятьдесят лет сделав своими рабами. По имени злыча это время в последующем было названо Ждегаирщиной.

За все время своего господства лишь над одним королевством не имели злычи власти – над Афларином. И Траглон стал символом непобедимости летэвов – ни разу крепость не смогли захватить, и потому она считалась неприступной. Сейчас ее бастионы служили всего лишь перевалочным пунктом для купцов и караванов всех мастей, но до сих пор старые прочные стены могли бы выдержать не один штурм.

В этом месте перевала проход между отвесными горными склонами был более узким, и именно здесь находились донжон и располагавшийся у его основания каменный комплекс, состоящий из казармы, трапезной и небольшой молельни, окруженный высокой каменной стеной и глубоким рвом. С обеих сторон крепости до внешних, вторых стен, пересекающих все ущелье, располагалась свободная территория для путников – несколько деревянных хибар, стойла и колодец.

Сейчас в Траглоне было тихо и пустынно – всего три дня назад проходил едущий из Корлимара караван, везущий во Фраполаз – столицу летэвов – зерно и соль.

Омуф поднялся со стула; следуя уставу, пристегнул ножны к поясу и вышел из комнаты. Как и каждое утро, ему полагалось обойти крепость – проследить за общим завтраком в трапезной, показаться перед караульными и пройтись по внешнему кругу укреплений. Это повторялось изо дня в день и успело порядком надоесть Омуфу, участвовавшему в нескольких рейдах в Степь. Любовь к свисту стрел, звяканью оружия и прочим атрибутам сражений сохранилась в нем, и многое он отдал бы, чтобы еще раз вонзить свой меч во врага, но приказы не обсуждаются – а они заставили его служить здесь, в Траглоне. Крепости, на которую никто и никогда не нападет. Было немного обидно – после стольких заслуг, пусть не очень громких, но все-таки, – оказаться в унылом месте, тратя свою жизненную энергию на разговоры с купцами и заполнение пропускных грамот.

В прохладном коридоре с массивными каменными балками и узкими бойницами Омуф столкнулся с одним из своих подчиненных – Нартадом, юношей, прибывшим служить в крепость три года назад, когда ему едва минуло одиннадцать зим.

С виду это был обычный парень – немного вытянутое лицо, внимательные и большие карие глаза, прыщи на щеках и шее. Вместо бороды и усов имелась едва заметная темная поросль.

Нартад прибыл в Траглон из крепости какого-то барона – Омуф не помнил его имени. Юноша был погружен в себя и не очень интересовался окружающим миром, из-за чего над ним порой безобидно подшучивали его товарищи. Но в обиду Омуф его никогда не давал, ведь Нартад был единственным среди людей гарнизона, кто умел читать и писать, и без него комендант ничего не смог бы сделать с приходящими в крепость сообщениями.

Сейчас юноша по-военному вытянулся перед начальником, из-за чего тут же уронил арбалет, который до того держал в руках. Оружие с грохотом упало на каменные ступени, Нартад, зашипев, словно от боли, быстро поднял его, деловито осмотрел и снова взглянул на коменданта.

– Иду наверх, господин комендант, – доложил он, хотя его ни о чем не спрашивали, даже взглядом.

– Как там в трапезной? – поинтересовался Омуф, поглядывая в бойницу.

– Все спокойно, господин комендант, – кивнул Нартад, – Почти все уже поели.

– Не рано ли?

– Ну-у-у, – протянул Нартад, глядя в пол, – они заканчивают.

– А летэвы что? – этот вопрос комендант задал со странными нотками в голосе.

– Едят, – пожал плечами парень, и, осмелев, добавил, – Вот удивляюсь им – нашей едой брезгуют! А ведь Дангак такую похлебку сварил, ум отъесть можно!

– Ладно, иди, – добродушно прервал его Омуф, начиная спускаться.

– Удачного дня, господин комендант.

Выйдя из башни, Омуф с наслаждением вдохнул теплый летний воздух. В синем небе пели птицы, из находящейся невдалеке трапезной доносилось мирное гудение и смех.

«Да, – подумал комендант, шагая по каменной дорожке, по краям которой росла ярко-зеленая трава, – прекрасный день».

Вообще трава, особенно такая сочная и свежая, не растет в горах, но воины крепости в моменты особенного безделья любили поработать с землей и занимать себя, разбивая клумбы.

Омуф скрипнул дверью и зашел в высокое здание, в котором каждый день его подчиненные – два десятка солдат – питались и просто переговаривались. Как и обычно, большая часть уже опустошила тарелки и миски, и сейчас просто сидела, обсуждая свои незатейливые проблемы.

Все они были чем-то похожи – одиноки, отрезаны от мира, и потому горазды на различные шутки, способные хоть немного скрасить однообразие службы. У некоторых до конца службы оставался год, а у некоторых впереди были долгие десять.

Особую прелесть трапезной добавляли небольшие витражи, расположенные под потолком и изображавшие сцены с победами летэвов и людей над злычами Ждегаира. Проходящие через них лучи солнца изумительным образом преображались, превращая внутренности здания в нечто разноцветное и радостное.

Люди сидели на одной стороне залы, справа от входа, слева же разместилось пятнадцать отстраненных, спокойных летэвов. Ведь королевство Афларин не могло позволить охранять столь важный пункт, как Траглон, одним лишь людям, вот и отправляло сюда своих воинов, служащих по двадцать лет. Правда, Омуф почти сразу же начал подозревать, что летэвы здесь находятся не для охраны, а для надзора и контроля за корлимарцами. Но, с другой стороны, он мог и ошибаться – ведь летэвы были великолепными бойцами. Но, к неудовольствию соседствующих с ними людей, они отличались также заносчивостью и гордостью и, как верно заметил Нартад, даже ели лишь еду своего повара.

При виде коменданта его подчиненные поднялись, выжидательно застыв, а вот дети Афларо, как обычно, даже не повернулись в сторону вошедшего, продолжая молча поглощать пищу. Лишь Андлеал – летэвский комендант Траглона – мельком взглянул на коллегу своими сияющими глазами, но не более того. Через несколько мгновений Омуф махнул своим людям, разрешая сесть, и направился в противоположную часть залы, где находилась кухня. Его шаги гулко раздавались в звенящей тишине – при всей простоте отношений, царившей в гарнизоне, никто не смел разговаривать в присутствии начальника, а летэвы и так молчали.

В дымной и вкусно пахнущей кухне Омуф немного поболтал с Дангаком – тем самым, из-за похлебки которого, по словам Нартада, можно было лишиться разума. Но юнец почти не преувеличивал – повар и верно прекрасно готовил.

– Чем их сегодня кормил? – добродушно спросил Омуф, похлопывая Дангака по худому плечу. Тот мягко улыбнулся:

– Похлебка с горохом, белой фасолью и беконом. Ну и немного зелени с луком в качестве приправы. Может, Вы тоже хотите?

– Эх, если бы не яичница, – хмыкнул комендант, – то с радостью попробовал бы.

– Может быть, хоть глоточек? Я раньше такого не готовил, хочу знать, стоит ли ввести в рацион, – отозвался повар.

– Всем нравится, так что готовь, – отмахнулся Омуф и, не дожидаясь ответа, направился к выходу из кухни – небольшой двери, через которую выносили отходы.

Теперь он шел в противоположную от трапезной сторону, где стояла молельня – уютная башенка, стены которой были скрыты пышными кустами. Поверх них виднелись витражи полукруглых окон. Омуф взялся за кольцо прочной двери, потянул на себя и тут же ощутил волну теплого воздуха, хлынувшего из внутреннего помещения. Чуть поморщившись, комендант вошел внутрь, дотронувшись до лба и сердца ладонью.

Внутри не было ничего похожего на алтарь или идола – только стояло несколько чаш с водой для омовения и множество позолоченных подсвечников с огарками. Но главным украшением залы являлось другое – окна янтарно-желтого цвета, плавной дугой начинающие подъем по боковым стенам и достигавшие вершины прямо напротив входа. С помощью хитроумных зеркал на стекла в любое время дня был направлен достаточно яркий луч, даже если солнце в этот момент скрывалось за горами. Хотя комендант и не проверял, но говорили, будто бы благодаря этой дуге можно всегда узнать точное положение солнца на небе. Лишь непогода могла на время помешать этой постоянной системе.

Это устройство летэвы установили еще в момент постройки Траглона, и оно до сих пор работало безупречно – было понятно, что им занимались настоящие мастера.

Не встав, вопреки нормам, на колени, Омуф прочитал коротенькую хвалу богу Солнца и вышел, плотно закрыв дверь.

Теперь он возвращался наверх, в башню. И дело не в том, что ему было необходимо проверить службу дозорных, которые, как Нартад, раньше окончили трапезу – просто комендант любил смотреть на открывающиеся с вершины виды, ловя на своем лице порывы ветра.

Коридор, по которому Омуф поднимался, был отлично ему знаком – комендант знал каждую трещинку в старой и прочной кладке, каждую косточку крысы в уголке между колоннами. Ведь он тысячи раз проходил по этим ступеням, и неизвестно, когда это закончится. Ведь комендант служил в крепости уже седьмой год.

Некоторые руководящие должности в армии Корлимара после распада Империи могли занимать не только дворяне, но и выслужившиеся солдаты. Только вот если обычные воины после десяти лет службы получали заветные освободительные бумаги и возвращались домой, то срок службы их командиров назначал Военный Приказ, и он мог быть каким угодно.

От печальных и уже ставших привычными мыслей Омуфа оторвал порыв свежего воздуха, хлестнувшего по лицу упругой плетью. Забравшись на просторную каменную площадку, комендант увидел Нартада, от нечего делать подбрасывающего на ладони небольшой камушек. Мельком взглянув на него, Омуф подошел к зубцам башни и принялся изучать открывающийся перед ним пейзаж, надеясь заметить хоть что-то новое, необычное. Если глядеть направо, в сторону Афларина, то перед глазами вставало лишь тянущееся вдаль ущелье с крутыми горными стенами, и смотреть тут было не на что.

Поэтому Омуф почти сразу повернул голову налево, из-за чего взору открылся выход из ущелья. За ним становились видны раскидистые деревья, освещаемые ярким летним солнцем. Межу стволами едва различимой линией извивался старый тракт.

Это был Теухурский лес – огромный, растущий почти вдоль всей территории Дольних гор и окруженный дурной славой. Слухов о нем ходило много, и потому Омуф был уверен – места это мерзкие. Вглубь Теухурского леса мало кто заходил, и все деревни располагались вдоль тракта, ведь, по слухам, в эти места бежали преступники и ренегаты и из Корлимара, и из Темилиана. Избежав таким образом кары за свои преступления, они объединялись в банды и чуть ли не начинали строить собственные крепости и соперничать друг с другом за право нападать на караваны.

Именно поэтому каждый обоз сопровождал отряд профессиональных воинов, а сообщения о прибытии того или иного груза Омуф и Андлеал получали за несколько дней до указанного срока. Все это было сделано для обеспечения наибольшей безопасности караванов в пути, и зачастую это работало.

Так что комендант знал, что нескоро ему придется вновь общаться с взбалмошными купцами из Корлимара, ведь приезжающий через несколько дней летэвский караван с оружием будет проверять Андлеал, и потому можно не волноваться. Ближайшее время обещало быть привычным, и потому – скучным.

* * *

Лучи солнца пробивались сквозь сделанные будто бы из зеленого стекла листья, заливая своим таинственным светом небольшую полянку, окруженную могучими старыми деревьями. Между их стволами росли густые кусты, а вдали едва различалась деревянная крыша фургона. На нее то и дело опасливо косились сидящие около небольшого костерка в самом центре поляны.

Понять, что это не люди, можно было лишь подойдя к ним поближе, когда становились заметны темная, покрытая коркой кожа и жилистые, длинные руки с черными когтями. Из их глоток раздавалось тихое довольное урчание, а глаза загорались радостным светом, когда с жарящегося над костром куска мяса в огонь с шипением падали масляные капли.

Их узнал бы почти любой, потому что это были знаменитые злычи, что жили в Степи и часто совершали набеги на людей.

Когда мясо было готово, один из троицы, тихо шипя, снял его с палки и принялся делить между товарищами, разрезая на части коротким ножом. Торопливо разобрав свои порции, злычи принялись жадно жевать, громко вдыхая пастью воздух.

Неожиданно кусты зашевелились, и над поляной раздалось властное:

– Ну и что тут твориться, а, крысиные дети? Совсем мозги в своей Степи высушили, раз решили жарить здесь свои помои? Затаптывать живо!

Троица одновременно вскочила и без раздумий принялась затаптывать костерок, да так активно, что куски мяса вывалились изо рта и упали на землю. Бросившись поднимать их, злычи оглядывались на подошедшего со стороны фургона человека, одетого в купеческий кафтан и теперь охаживающего их хлесткими ударами кнута.

– Вы понимаете, – шипел он, – что вас на пики насадить мало? Мы пришли сюда тайно, а вы решили все испортить?! В последний момент?!

– Но ведь, – проскулил один из злычей, пытаясь рукой прикрыть голову, – нет же тут никого, голову даю на отсечение.

– Да, – подхватил другой, расшвыривая веточки, – вот мы и решили поесть. Ну, таились до того, а сейчас-то чего, цель же близко.

Злычи говорили невнятно, стараясь произносить слова на имперском языке, и выходило у них просто ужасно.

– Вот именно! – человек уже выходил из себя, – Цель близко! А мы же купцов изображаем, идиоты, а они на нашем месте до крепости бы доехали. Небо чистое, дым далеко виден! Подозрения возникнут, если там с башен увидели. Вы все испортить можете, чтоб вас! Ур-р-роды!

Продолжая говорить, он обрушил на злычей новую порцию ударов. Те мгновенно сбежали с поляны и, спотыкаясь о выступающие древесные корни, с недовольным скулежом забрались обратно в крытый фургон, на крышу которого они смотрели раньше.

Неожиданно к купцу подбежал еще один злыч, известный многим вождь Мрогер, легко узнаваемый по своему громоздкому ржавому шлему с забралом, из-под которого ярко сверкали хищные рыжеватые глаза. Однако в данный момент они прямо-таки горели, что говорило о клокочущей в нем ярости.

– А ну кончай махать! – рявкнул он, хватая человека за запястье, – А то я тебя твоими же кишками накормлю, а кнутом в глотку утрамбую!

– Они костер развели, – гордо бросил купец, вытаскивая руку из лапы злыча, – А мы же не хотим, чтобы нас заметили?

– Это мои воины, и только я могу их наказывать! – заорал Мрогер, – Запомни это!

– Запомню, – презрительно пообещал тот.

«Наглые и самоуверенные уроды, – раздраженно думал злыч, отворачиваясь от купца, – Но умны, этого не отнять».

Подобные споры за время всего рейда были часты и случались обычно по вечерам, когда люди и злычи могли беседовать друг с другом. Но была одна причина, весомая настолько, что ее хватало, дабы утихомирить любых недовольных и терпеть все неудобства.

Последние десятилетия жизнь в Степи становилась все тяжелее. На различные племена – и большие, и маленькие – обрушилась страшная беда. К огромным стадам животных, которые паслись на бескрайних просторах с суховатой травой и опекались злычами, повадилась всемогущая Скотья Смерть, как называли это существо в легендах. Никто не знал, как оно выглядит, но все помнили строки шаманских песен:

Скотья Смерть оставляла за собой поля, полные трупов. Их даже нельзя было есть – все они покрывались пугающими, отвратительными язвами бледно-зеленого цвета, и даже небрезгливые по природе своей злычи боялись прикасаться к ним.

Сначала обходились диким зверьем, которым полнились степи, и, если удавалось, рыбой Нивдина, но все понимали, что это была лишь отсрочка. Над племенами нависла угроза смерти, оскорбительной для воина – смерти от голода.

Нехватка пищи привела к межплеменным войнам, еще более ужасным от того, что они были необходимы – для выживания. Почти сразу в Степи выделился вождь Жаргас – единственный, у кого скот не болел и не погибал. Это вызывало недовольство и страх соседей, которые шептались, что именно этот злыч и напустил на остальных Скотью Смерть. Одни боялись идти против столь могущественного вождя, якобы владеющего страшной магией, другие пытались – но каждая попытка заканчивалась неудачей, что лишь усиливало страх остальных.

Кроме этой недостижимой цели оставался Екрум-тон – город злычей, в котором всего и всегда было навалом. Но – не бесплатно.

И все-таки, несмотря на столь отчаянную ситуацию, далеко не все вожди были готовы смириться с потерей власти, не все желали присягнуть Жаргасу или Екрум-тону. Некоторые из них, самые крупные и влиятельные, объединились вместе, намереваясь, по мере сил, продолжать борьбу и отстаивать свою независимость.

Но надежды на успех было немного. Пока однажды не пришло решение.

* * *

Стоящие внутри деревянной крепости злычи гомонили и ссорились, стараясь подойти ближе, чтобы лучше рассмотреть странного человека. Тот стоял, спокойно скрестив руки на груди и глядя на окружающих его существ холодными, равнодушными глазами. Несомненно, ему было жарко в своих черных кожаных доспехах с металлическими бляхами и ремнями, туго обтягивающими худощавое тело, но он ничем не выдавал своего неудобства – лишь по лицу и шее струился горячий обильный пот.

Перед ним на возвышении на расшитых подушках сидели злыческие вожди. Крайний слева был Мрогером, известным налетчиком, чьи набеги несколько лет назад здорово волновали оргамеонские земли. Рядом сидел Арх – кривоногий и длиннорукий злыч со свирепым взглядом, постоянно косившийся на Ургрулла – могучего и высокого матоха в набедренной повязке. Как было известно, за свои злодеяния на востоке Сважгеры он был прозван Горным Палачом, но после поражения в битве с Жаргасом ему пришлось переместиться на юг. За его спиной покачивался все время молчащий Зрагра, его брат. Сидящий правее всех Румлагуш от нечего делать поигрывал зазубренным ножом. Все молча слушали человека, который представился как Миднерев.

В этот момент он как раз говорил – и хотя язык злычей давался ему с трудом, даже не совсем правильно произнесенные им слова как будто впечатывались в сознание:

– Сейчас, – Миднерев переводил взгляд с одного вождя на другого, не обращая внимания на обступивших его простых злычей, словно их и не было, – у вас наступили очень тяжелые времена. Очень мерзкие, паскудные, я бы сказал, времена. У вас нет еды. Не спорьте, не спорьте, мне прекрасно об этом известно. Известно мне и то, что вы не хотите подчиняться вождю Жаргасу. Вождю, который – об этом я тоже знаю – в отличие от вас смог сохранить и скот, и воинов. Верно?

Вожди не ответили, лишь Румлагуш с размаху воткнул нож в землю по самую рукоятку, а Ургрулл грязно выругался. Стояла душная жара, и от злычей воняло потом, кожей и мочой.

– Но, – Миднерев позволил себе легкую улыбку, – при всем вашем нежелании не то что принять, но даже признать это, – Жаргас сильнее вас. Всех вас вместе взятых, не говоря уж о каждом по отдельности. Да-да, – он умудрялся оставаться спокойным даже в эту минуту, несмотря на то, что вожди руганью и ворчанием начали выражать свое недовольство, – Неприятно, конечно, но это так. И вы можете не соглашаться с этим, упрямиться и скрежетать зубами, но факт остается фактом. А раз вам не нравится такое положение вещей, то либо меняйте его, либо меняйтесь сами.

Он ходил по острию – стоя в крепости, наполненной теми, над кем он так явно издевался, он продолжал говорить, насмешливо и высокомерно.

– О чем ты, человек? – нетерпеливо рыкнул Ургрулл, почесывая колено.

– Я не человек, – вздохнул Миднерев, так, как будто ему очень часто приходилось говорить эти слова, – Но это не имеет отношения к нашему разговору. Я пришел сюда поговорить о другом. Раз вы не хотите подчиняться ради еды, то тогда вам придется отобрать еду.

– Жаргас силен, – проворчал Арх, с прищуром посмотрев на небо, – Этого не отнять. Хватит ли у тебя воинов, чтобы вместе с нами победить его? Ты пришел лишь с тремя десятками.

– Кто говорит о Жаргасе? – ухмыльнулся воин в черных доспехах, – Я не его имел в виду. Поверьте, однажды эта ваша Скотья Смерть настигнет и его. Я прибыл сюда для того, чтобы предложить решение ваших проблем.

– И какое же?

– Я предлагаю вам напасть на Корлимар. Это находится в тех местах, которые, как мне помнится, воспеваются в ваших песнях о Ждегаире как «земли славные, с едою и резней».

Крики и ропот вокруг мгновенно смолкли. Злычи стояли и молчали – даже самые глупые поняли, что предложенное этим странным гостем невозможно, но от того не менее заманчиво. Земли, которыми правил Ждегаир, стали лишь легендой и недостижимой мечтой. Ведь все предания об этом великом вожде были связаны не только с богатством, которым тот владел, но и с той горькой участью, которая в итоге постигла его племена.

– Мне кажется, – проговорил в абсолютной тишине Мрогер, в первый раз за время разговора поднимая голову и глядя на оратора своими злобными глазами, – что хождение в доспехах по жаре плохо сказалось на твоей чернявой девичьей головке.

Злычи захохотали, Миднерев поджал губы и, поправив длинные смоляно-черные локоны, холодно проговорил:

– Если этой жары хватило мне, то что же говорить о вас? Вы живете тут с рождения.

Сарказм не оценили – вероятно, не поняли – лишь Мрогер криво усмехнулся и продолжил, уже без издевки:

– Тем более, даже если принять, что твое предложение не безумие, эти земли защищены получше Жаргаса. И не забывай, что земли Грахаор подчинились великому Ждегаиру не навсегда. А ведь мы не так сильны, ибо у «вождя богов» были воины со всей Степи. Да и не дойдем мы до него, даже если бы и захотели – через земли работорговцев мы не проберемся. Они лишь свистнут, и уже через неделю их станет втрое больше. Я ходил на них, я знаю.

– Верно, – мрачно кивнул Миднерев, – большой армией вы никогда и никуда не проберетесь. Но этого и не понадобится.

Замолчав, он поднял валявшуюся у ног сучковатую палку, несколько брезгливо взял покрепче и принялся что-то рисовать на песчаной земле, на которой лишь кое-где дрожала от ветра мелкая трава.

Миднерев рисовал схематично и быстро, но терпения у злычей было мало.

– Что ты там малюешь?! – крикнули из толпы. Кто-то поддержал:

– Верно! Давай уже говори, сука, на кой нам твои картинки!

Миднерев, не отвлекаясь от своего занятия, холодно произнес, на мгновение подняв глаза на вождей:

– Уймите своих остолопов. Они мешают.

– А ну заткнулись, а то я скормлю ваши яйца степным волкам! – рявкнул Ургрулл почти сразу же. Мрогер посмотрел на него с легким неодобрением, но этого никто не заметил. В толпе тут же умолкли.

Наконец Миднерев закончил, и оказалось, что он нарисовал весьма грубую и простую карту центрального Дестримора.

– Итак, – начал он, пристально глядя на вождей, – Я думаю, даже вам известно, что если идти туда, где заходит солнце, то там будет Оргамеония. Ну, то, что вы называете страной работорговцев. Грубо говоря, она находится вот здесь, – он демонстративно ткнул палкой в широкую линию, тянущуюся с севера на юг, и удовлетворенно заметил, что за его жестом все внимательно проследили, – А вот здесь, еще западнее и южнее, – палка сместилась, как и взгляды наблюдавших за ней злычей, – находится королевство Корлимар. Теперь представим, что вы действительно начали войну против людей, и даже если бы смогли пройти через земли Оргамеонии незамеченными, что маловероятно, – что дальше? Вы нападете на Корлимар, пограбите деревни, может, даже захватите пару городов. Но потом, – он указал концом палки на самый край своей импровизированной «карты», – вот отсюда придут летэвы, а еще в спину вам ударят оргамеонцы. Со вторыми-то вы справитесь – ваши передвижные крепости помогут против них, – он оглядел окружающие их деревянные стены.

Речь шла об одном из немногих изобретений злычей – «гуляющих крепостях». Этот комплекс частоколов и палаток на колесах мог перемещаться с места на место, движимый полудикими великанами-волотами и степными турами.

– Но летэвы, – Миднерев демонстративно сокрушенно покачал головой, – вас одолеют. Что же, спрашивается, тогда делать?

– Вот уж неправда! – заорали из толпы, – Мы сильнее, мы победим!

– Ага, – протянул Миднерев, – я верю.

По его тону все поняли, что думает он абсолютно противоположное.

Но, тем не менее, злычи и их вожди молчали, словно и правда пытаясь найти ответ. Этот странный человек – или не человек? – полностью завладел их вниманием.

– Обратите внимание вот на это место, – Миднерев ткнул палкой в линию, похожую на букву «У», – Дольние горы, а конкретнее – перевал Траглон. Он назван так в честь одноименной крепости, которая там находится – у людей с названиями всегда просто и неинтересно. Именно оттуда, к вашему сведению, и придет в Корлимар армия летэвов – если вдруг появится такая необходимость.

И потому я предлагаю следующее – мы захватим Траглон, а уже потом отправимся грабить Корлимар.

– А летэвы, – проговорил Арх, волнуясь и от того запинаясь, – упрутся носами в эту твою крепость и не помешают нам?

Миднерев кивнул, но Ургрулл покачал головой:

– Они могут обойти горы с севера, и все равно прийти людям на помощь.

– Да и как мы будем сдерживать их? Сколько нас туда пройдет – полсотни, пусть даже сотня? Мы же не пойдем целой армией, – хмуро добавил Мрогер.

– Верно. Не целой армией, – подтвердил воин, – Вас будет где-то полсотни.

– Ты считаешь нас глупцами? Смеешься над нами? – проскрипел Румлагуш, – Полусотней мы ничего не сделаем, ничего не захватим.

– Во-первых, – Миднерева охватила какая-то горячность, слова стали выходить наружу быстрее, – у вас все равно нет выхода. Жаргас доберется до вас и убьет, если раньше ему не выдадут вас ваши же оголодавшие воины. Во-вторых – вы пойдете не одни. С вами отправятся мои люди под моей же командой. Вместе мы, без сомнений, захватим Траглон, особенно при условии, что там всего сорок ленивых бойцов.

– Как? Так мало? – от такой глупости Арх выпучил глаза.

– Эта крепость далека от границ, – пояснил Миднерев, – Она служит перевалочным пунктом для караванов. Торговых караванов. Кстати, мы придем туда именно под видом торговцев. Что же до летэвов – то у них, поверьте, будет много своих проблем, да и крепость сильна. Поверьте, нападай мы в открытую – крепость смогли бы защитить даже упомянутые сорок человек. Ну, вспомните же – Траглон… Неужели это название вам ни о чем не говорит?

– Про́клятая крепость, – проговорил Мрогер, его голос зазвучал глуше, – Крепость-которую-нельзя-захватить. Та, которая…

– Именно, – кивнул оратор, – она самая. Но приходит время перемен – мы захватим Траглон, это я вам обещаю. А потом вы преградите путь летэвской армии.

– Ты говоришь «вы», – промолвил Мрогер, – А что же ты и твои воины?

– Мы ведь еще не заключили соглашение. Как заключим, услышите «мы». Решайте.

Вожди и простые злычи молчали, солнце палило так, словно сам Афларо обратил на них свой взор. Миднерев погладил свои черные волосы, сладко зевнул. Он чувствовал важность момента, но почему-то был спокоен, появилась какая-то отрешенность. Но, тем не менее, нарушив тишину, он вновь заговорил, мягко и проникновенно:

– Вы же и так все решили. Вы согласны. Это было понятно уже потому, что вы согласились выслушать первого встречного, да к тому же так внимательно. Вы готовы сделать все, лишь бы не сдохнуть с голода. Я даю вам шанс выжить. В моем плане все продумано, в нем нет ничего самоубийственного – хотя и вам, и мне это не чуждо.

– Пусть так, – медленно проговорил Ургрулл, – но почему ты хочешь нам… хм… помочь?

– Я испытываю слабость ко всем врагам летэвов, – улыбнулся Миднерев, – Но, кроме того, мне это выгодно. Не имеет значения, в чем именно состоит эта выгода, просто нападите на Корлимар и возьмите все его богатства. Мне ничего больше не нужно. Я помогу вам. Ну так что?

Ответом ему был далекий вой степного волка. Было жарко, мокрую от пота одежду следовало уже выжимать, но Миднерев улыбнулся, прочитав ответ на злыческих лицах:

– Так что, жара и вправду сказалась на моей голове?

* * *

Действительно, выхода у них не было, и Мрогер это понимал. Потому злычи и согласились, а дальше дело пошло быстро – этот постоянно утверждающий, будто он не человек, Миднерев действительно все предусмотрел и подготовил.

Однако нашлось немало тех, кто чужаку все равно не верил и, цитируя человеческую пословицу, считал, что лучше что-то там в руках, чем что-то там… в кустах? В небе? Мрогер не помнил. Одним словом, Румлагуш и Арх решили остаться в Степи, чтобы командовать войсками. Двое же остальных вождей вместе со своими отборными бойцами отправились в буквальном смысле в неизвестное, ведь так далеко на территорию запада ни один из ныне живущих злычей не заходил.

Через три дня после сбора они встретились с Миднеревом и его людьми, которые изображали купцов, в условленном месте. Злычи забрались в крытые повозки, и «караван» двинулся в путь. Как оказалось, у Миднерева было немало сподвижников, и он действительно предусмотрел все. Утомительное путешествие проходило однообразно и скучно. От встречавшихся патрулей Оргамеонии Миднерев предпочитал откупаться, и это помогало. Хотя бывали и исключения.

* * *

– Так вы, значит, купцы? – повторил оргамеонский шлабман6, читая протянутую Миднеревом купчую, – Едете в Корлимар?

– Вы абсолютно правы, – устало и не слишком-то весело ответил лже-купец. Он уже знал, что будет дальше, и хотел побыстрее закончить привычную процедуру. Но свою роль надо было играть до конца.

– Вы едете с востока, – шлабман взглянул на синее небо, – И везете оттуда товары, верно?

– Именно так, – сухо подтвердил Миднерев, а про себя подумал: «Ну, сейчас начнется: „Только ведь, как известно всякому, на востоке поселений нет…“ Тьфу!»

– Только ведь, как известно всякому, на востоке поселений нет, – произнес конник, вертя в руках купчую, – Так откуда же, уважаемый, товары-то вы везете? И что это за товары? Видите ли, формулировка «редкие изделия» слишком расплывчата. Я требую, чтобы Вы открыли фургоны и дали нам их осмотреть, а кроме того, объяснили, откуда у вас эти самые «редкие изделия».

В ответ на это Миднерев молча достал из-за пояса кожаный кошелек, подкинул его на ладони. Тот мелодично зазвенел.

– Зачем Вам, господин шлабман, так утруждать себя? Позвольте мне избавить Вас от столь утомительного занятия. Человек Вы небогатый, по кольчуге видно. Вот Вам… купите новую.

Но день сегодня определенно был скверный. Шлабман даже не взглянул на кошелек, холодно начав перечислять:

– Отказ подчиниться шлабману при исполнении обязанностей, предложение взятки, возможно – провоз запрещенных товаров и фальсификация документов. Не усугубляйте наказание, господин купец, Ваши преступления уже тянут на солидное заключение. Лучше покажите, что там у Вас в фургонах, и затем проедемте с нами. Парни, ко мне!

Остальные шесть всадников подъехали поближе. Солнце скользило по их желтым плащам с медными застежками.

Миднерев мысленно выругался, однако слез с козел и направился к запертой двери своей повозки. Остальные купцы последовали его примеру.

Перед тем, как скинуть замок, Миднерев повернулся к нависающему над ним шлабману и тихо спросил:

– Вы уверены, что хотите этого?

– Уверен, уверен, – оскалился тот, – Давайте отпирайте. Мне крайне интересно узнать, что же есть на востоке, кроме злычей и неприятностей.

– Кроме них, – Миднерев сладко улыбнулся, – там ничего и нет.

После чего резко открыл дверцу.

Из нее тут же выскочили давно готовые злычи, повалили излишне честного и любопытного шлабмана, один разрубил ему голову ятаганом. Кони оргамеонцев храпели и тревожно ржали, вставали на дыбы, пытаясь отбиться от неожиданно появившихся противников. Растерявшихся воинов убивали без жалости – злычи давали выход своей накопившейся злости. Все это не заняло и двух минут.

Миднерев тем временем наклонился над поверженным шлабманом, заглянул в его затухающие глаза.

– Лучше бы, – произнес он серьезно, – ты купил себе кольчугу.

* * *

Но кое-что Миднерев все-таки не предусмотрел. Он спешил, подгонял, и из-за спешки раздражение отряда лишь усиливалось. Да и союзники злычам попались что надо – колючие, саркастичные и бойкие на язык, и потому любые их разговоры, как правило, заканчивались ссорами или драками. Все очень надеялись, что после захвата Траглона напряжение спадет.

«Если только, – злобно подумал Мрогер, – они не станут лезть к нашим воинам».

Злыч почесал покрытую грубой кожей шею и присел на нагретый порог одного из фургонов. Невдалеке прохаживались наиболее дисциплинированные злычи – те, на кого можно было положиться. Мимо то и дело неслышно ходили люди Миднерева, кто изображавший купцов, а кто – охрану. Их командир стоял невдалеке, под тенью старого большого клена, переговариваясь о чем-то с Ургруллом и Зрагрой.

Они были братьями. Ургрулла уважала вся Степь за его славные победы, однако на деле именно Зрагра фактически управлял племенем. Он был хитрее и с легкостью управлял сильным, но недалеким Ургруллом. Неудивительно, что оба отправились к Траглону, один стремясь к славе и битвам, другой – к наживе и выгоде.

Завидев Мрогера, Миднерев, грациозно ступая, направился к злычу. Оказавшись рядом, заговорил:

– По нашему плану уже днем мы должны быть в Траглоне – к счастью, мы успели к назначенному сроку. Поэтому сейчас отдыхаем, а через полчаса выдвигаемся. Но я попрошу, чтобы в этот промежуток времени вы хорошо следили за своими воинами. Если кто-то в крепости вас заметит, то все мы – трупы.

– Мы все знаем и без тебя, и нам не нужны твои «просьбы», – оскалился Ургрулл, подходя следом вместе с Зрагрой, – Мы поняли с первого раза.

– К тому же, – заметил Мрогер, – лучше следи за своими людьми, Миднерев. Только что один из них поднял руку на моих воинов. Я за такое убиваю.

Миднерев не обратил внимания на угрозу и спокойно продолжил:

– Когда мы приблизимся к крепости, и тем более когда войдем в нее, ваши не должны издавать ни звука до тех пор, пока не потребуют открыть фургоны. Одним словом, схема старая. Если каждый будет следовать плану, уже к вечеру крепость будет наша. А сейчас мне нужно ненадолго отъехать.

* * *

Порывы ветра принесли прохладу и сероватые облака. Омуф отошел от окна и сел на кровать, угрюмо глядя в стену.

– Я надеюсь, что ты поговоришь со своим подчиненным. Ни мне, ни остальным не нравится, что твой повар вертится на нашей части кухни.

Омуф взглянул на Андлеала и коротко бросил:

– Хорошо, я поговорю с Дангаком.

Ему не хотелось долго говорить с летэвом. Ему не нравился тон, с которым к нему обращались, и чтобы прекратить это, комендант просто встал и, обойдя стоящего в центре комнаты Андлеала, снова направился на вершину башни.

Там он встретил уже не Нартада, а Фарка – своего десятника. Сейчас этот полноватый воин как раз поджигал горстку травы в железной коробочке.

Омуф поморщился, так как не любил дурман, а Фарк еще и пользовался самым пахучим – фазархильским. Огонек в коробочке заплясал, и вверх поплыл густой дым, который, поднявшись на полпальца и словно натолкнувшись на невидимую преграду, растекся по сторонам. Фарк поспешно опустил лицо и жадно задышал. Омуфа он не стеснялся, ибо тот был его другом и не имел ничего против мелких нарушений устава.

Омуф подошел к каменным зубцам и коротко спросил:

– А где Нартад?

Фарк прикрыл глаза и ответил с короткой ухмылкой:

– Сказал, что у него живот скрутило, побежал вниз. Все наши разбежались между хатами для купцов да по кустам.

– То есть? – не понял комендант, насторожившись.

– Парни, видимо, отравились за завтраком, – объяснил десятник. Его голос звучал невнятно – дым забил ноздри.

– Сейчас на постах стоят летэвы, ну а я заменил Нартада, – докончил Фарк, стряхивая пепел с носа.

– А с чего ты взял, что они отравились завтраком? – нахмурился Омуф.

– Я один чувствую себя хорошо, а ведь я, ну… проспал.

Они замолчали, прислушиваясь к шуму ветра между камнями. Неожиданно коменданта привлек вопрос Фарка, заданный спокойно, но Омуфа нельзя было обмануть – в голосе помощника ясно слышалось напряжение:

– Слушай, Омуф, у нас ведь не запланировано караванов на сегодня?

– Нет, – вздрогнул Омуф, мгновенно поворачиваясь и глядя туда, куда был устремлен взгляд Фарка.

Из леса со стороны Корлимара выезжали шесть крытых фургонов. До уха коменданта донесся отрывок протяжной песни. Он узнал – это была часть известной песни «Воля»:

Ничего подозрительного, кроме… Кроме того, что сейчас тут не должно быть каравана.

– Может, сам король Лобрив пожаловал, а это передняя часть кортежа? – почесал в затылке Фарк.

– Совсем что-ли? – оборвал Омуф, – Лобрив сейчас к празднику рождения дочери готовится. Не-ет, ему сейчас не до этого. Иди, узнай, кто там. Но сегодня никого проезжать не должно… Странно… Будь осторожнее.

Фарк коротко кивнул и начал спускаться.

Открылись первые ворота, фургоны въехали внутрь, с козел поспрыгивали люди в добротных кафтанах и плащах, между ними сразу же встали их охранники в железных нагрудниках с алебардами.

Тут послышались повелительные крики, и в ворота влетел всадник верхом на поджарой и стройной лошади, с которой сейчас хлопьями слетала пена. Наездник был одет в кольчугу и кольчужный же шлем, а за его плечами трепался грязный плащ с узнаваемым символом – коронованным грифоном под солнцем. Гербом Корлимара.

Всадник соскочил с лошади и, расталкивая купцов, подбежал к вышедшему из вторых ворот Фарку. Что-то проговорил, на что десятник отрицательно помотал головой. Гость нетерпеливо топнул ногой и, суетливо порыскав в висящей у него на поясе сумке, достал свиток.

«Гонец, – догадался Омуф, – Гонец, может быть, от самого Лобрива». Нетерпение, проявляемое всадником, говорило в пользу последней версии.

Поэтому комендант быстро, даже, наверное, слишком, сбежал вниз, перед этим зайдя в свою комнату. Там он нацепил на голову бацинет7 без забрала – как и полагалось по уставу, потому что кто знает, не сообщит ли об этом гонец, вернувшись в Корлимар. Предыдущего коменданта, как говорят, убрали с поста за нечто подобное, заодно осудив и отправив под трибунал.

Выскочив из донжона, Омуф чуть не столкнулся со спешащим к воротам Андлеалом. Молча пройдя внутренний дворик крепости, они подошли к гонцу – высокому и худому человеку с резким лицом, который в этот момент как раз заканчивал рассказывать о крайней важности своего послания.

– Что там? – спросил у него Омуф без предисловий.

– Ну, не на улице же, – фыркнул в ответ гонец, презрительно кривя губы, – Если честно, я рассчитывал на ужин и теплую постель, а здесь? Меня, посланника Его Величества, заставляют стоять на пороге, будто бы я – жалкий нищий!

«Точно от Лобрива, – с раздражением подумал комендант, – Столичный». Желая прекратить недовольную тираду, он громко и со всем возможным радушием произнес, делая приглашающий жест рукой:

– И верно, что же это я. Пройдемте внутрь, посидим. Расскажете, что в столице происходит. Вроде бы, у Ее Высочества день рождения скоро? Или был уже? Пойдемте, пойдемте, послание отдадите…

Гонца не пришлось упрашивать дважды. Он задрал подбородок и пошел вслед за Омуфом, направляясь в распахнутые ворота.

– Господин комендант, – несколько растерянно спросил Фарк, указывая на купцов, – А что делать с этими?

– И мы бы хотели это знать, – поддакнул один из возниц каравана, упирая руки в бока, – А то что же нам, ждать, пока вы со светлейшим сударем гонцом наговоритесь?

Омуф лишь отмахнулся:

– Ничего, ничего, подождете. Эй, Фарк, не пущай их, лучше осмотр проведи!

Фарк и четыре подошедших к нему летэва приблизились к купцам, те принялись копаться в сумках и доставать свои купчие. Дальнейшего Омуф уже не видел, шагая обратно в сторону крепости.

«Может, опять война? – думал он, ступая по доскам подъемного моста, – Хотя нет, о ней бы мне еще давешние купцы рассказали… Что же тогда?»

Погрузившись в свои мысли, комендант не заметил, как обогнал Андлеала и гонца, и, глянув по сторонам, остановился подождать их. Те как раз проходили мимо рычагов, позволяющих опустить тяжелую железную решетку и поднять мост – их охранял еще один летэв с копьем.

– Что это Вы, господин летэв, все меня разглядываете? – неожиданно послышался голос гонца. Действительно, Андлеал, идя рядом, без всякого стеснения вглядывался в его лицо, будто бы этот человек был ему очень хорошо знаком.

В ответ летэвский комендант остановился и выхватил из ножен тонкую саблю. Встав в позицию, он криво усмехнулся:

– Да так… господин Миднерев. Я ведь правильно вспомнил Ваше имя? Оно достаточно известно в Афларине… До сих пор.

Гонец громко присвистнул:

– Сомневаюсь, что меня знает великое летэвское королевство. Вы меня определенно с кем-то спутали. Меня зовут…

Никому не дано было узнать, как его зовут, потому что в тот же самый момент за стеной раздался свирепый вой, который Омуф узнал почти сразу, хотя не слышал его давно. Это был вой злычей, идущих в атаку.

Удивиться тому, откуда они появились здесь, Омуфу помешал громкий вскрик стражника-летэва, упавшего на землю около рычагов со стрелой в горле. Обернувшись, под все усиливающиеся вопли злычей и удары железа о железо, комендант успел заметить в одной из бойниц донжона его повара, Дангака, вооруженного луком. Предатель почти сразу же исчез.

Вой за стеной стал сигналом для Андлеала, и он резко ударил, целясь в шею Миднерева. Тот отступил назад и, выхватив собственный меч, почти сразу бросился в атаку. Отразить его свистящий клинок оказалось нелегко – лже-гонец сделал финт и постарался рубануть там, где летэвский комендант не ожидал. Андлеал отскочил и встал в защитную стойку. Он знал, кто такой Миднерев, и понимал, что у него даже при всей долгой военной подготовке нет ни одного шанса победить. Разве что дождаться, пока остальные летэвы не выбегут из крепости на подмогу.

Миднерев снова скакнул к летэву, и оба закрутились в смертельном танце, не обращая внимания ни на что вокруг.

Омуф, тоже догадавшийся, что помочь своим за стеной уже не получится, все еще жался к каменной кладке, боясь оказаться в зоне видимости Дангака. В том, что предатель подстрелит его, как только увидит, комендант не сомневался. Но вскоре ему в голову пришла мысль, что даже ценой своей жизни необходимо поднять мост и закрыть ворота, ведущие в крепость, а для этого нужно опустить рычаги, возле которых зловещим предупреждением лежал холодеющий летэв с потухшими глазами. «Стоит попытаться», – решил Омуф. И рванул.

Комендант не мог знать, что все, начиная с воя злычей и заканчивая его скачками к рычагам, не заняло и минуты. Не мог он знать и того, что Дангак уже лежал мертвый на холодных плитах коридора, без промедления убитый одним из летэвов Андлеала.

Когда Омуф оказался у рычагов, то понял, что опоздал. Из ворот в крепость ворвались трое купцов, двое с окровавленными мечами тут же кинулись к Андлеалу, все еще сдерживающему молниеносные и хитрые атаки Миднерева, а третий направился к коменданту. Омуф выхватил из ножен широкий фальшион и мгновенно напал, но противник ловко блокировал рубящий удар, подставив под клинок железную рукоятку своего шестопера. Крики за стеной приближались, становилось ясно, что злычи, сколько бы их ни было, направляются в крепость.

Омуф из последних сил рванулся к рычагам, но купец опередил его, замахнувшись шестопером. Удар пришелся на шлем, комендант свалился на землю, невидящими глазами уставившись на множество ног, появляющихся из ворот. Боль усиливалась, и под ее напором веки Омуфа опустились.

Поэтому он не мог видеть, как Миднерев резким изогнутым ударом режет Андлеалу горло, а появившиеся из ворот крепости летэвы яростно налетают на возникших перед ними купцов и злычей. Защитники крепости ударили слаженно и бесстрашно, и первая линия нападавших была просто вырезана в считанные мгновения. Но хоть каждый летэв сразил не менее двух противников, силы были неравны, и вскоре звуки боя утихли.

* * *

– Славно вышло, – довольно проворчал Ургрулл, громко рыгая. В подвалах крепости злычи отыскали огромное количество запасов еды, и сейчас занимались тем, что активно опустошали их.

– Что славного-то? – буркнул Миднерев, склонив голову и глядя в пол, – Я восьмерых своих положил, а ты говоришь «славно». Тьфу! Еще и Дангака убили… Повезло, что летэвы решили шапками нас закидать, и не заперлись в башне.

Он сплюнул и подумал: «Этот Андлеал… Откуда он меня знает? Спустя столько лет…»

– Это же битва, – непонимающе покосился на него Мрогер, – И наши родичи умирали сегодня, и умерли достойно – в бою.

– Нельзя умереть достойно, – раздраженно возразил Миднерев, – Это только люди любят почитать погибших словами, потому что ничего другого для них сделать не в состоянии. Нет достойной смерти, а у многих нет даже достойной жизни.

– Быть может, потом будете спорить об этом? – остановил Зрагра Мрогера, уже готового что-то ответить воину, – Скоро двинется наша армия из Степи, а уже завтра, возможно, будут приходить другие караваны. Запасов в этой крепости полно, хватит надолго. А как летэвы поганые пойдут, так и задержим, а потом в Корлимар придут Румлагуш с Архом, а мы присоединимся к ним. Эх, что б меня, поверить не могу, что мы пируем в Траглоне – крепости, которую не могли завоевать даже предки наших предков!

– Нет-нет-нет, у нас другой план, – заволновался Миднерев, не обращая внимания на столь странную для злычей лирику, – Мы остаемся здесь, в крепости, пока Корлимар не будет завоеван. Вы забыли на радостях?

– Забыть не забыли, – ответил Зрагра, – но ты же сам говорил, что эту крепость даже полусотня сдержит. А остальным что делать?

– Я же сказал – сидеть тут, ждать подмоги и отбивать атаки.

– А Румлагуш, Арх? Они получат всю славу и власть, пока мы будем тут гнить?

– Они будут воевать с Корлимаром. Именно поэтому у них армия, а не небольшой отряд бойцов.

– Ну уж хрен, – уперся неожиданно Ургрулл, – Мы тоже будем Корлимар грабить. Мы не трусы, чтобы сидеть за стенами.

– Я и не говорю что вы трусы, – терпеливо начал объяснять Миднерев, – Просто, saxt meeta8, как вы не понимаете… Вы сами хотели идти сюда…

– Чтобы грабить!

– Я обещал, что вы будете это делать! Но не сейчас!

– И как ты нам это запретишь?

– Я не доставлю ваших сородичей до крепости, – ответил Миднерев спокойно, но за этим спокойствием скрывалось нечто страшное, – А потом на вас хватит одного летэвского отряда «Листьев». Надо объяснять, что это такое?

Зрагра нехорошо усмехнулся:

– А ты не боишься, что не сможешь отдать этого приказа? Ты один здесь, в этой комнате, а нас-то трое. Не думаю, что ты сможешь выстоять.

– А вы попробуйте, – голос воина по-прежнему был спокоен, – Попробуйте. Вы видели в деле и меня, и моих людей. Неужели вы считаете, что они не смогут перебить всех ваших бойцов?

Вопрос явно был риторический, и Зрагра это почувствовал.

– Ты нам угрожаешь? – окрысился он.

– Я? – Миднерев удивленно поднял брови, – Нисколько. Я лишь спрашиваю. А угрожаете-то мне именно вы.

– Ну хватит, – остановил Зрагру молчавший до того Мрогер, – Сделаем так: я буду защищать эту крепость, а ты, Ургрулл, вместе со Зрагрой грабьте крестьян сколько угодно.

Двое злычей согласно и удовлетворенно кивнули.

– Мои люди переоденутся в стражников, – добавил, как показалось, облегченно, Миднерев, – И когда к нам будут подходить настоящие купцы, мы встретим их. Все пройдет отлично.

– Верно, – рыкнул Ургрулл, – Теперь нам ничто не помешает. А как Корлимар захватим и ограбим, так и с Жаргасом разберемся.

Мрогер и Зрагра закивали, Миднерев промолчал.

За окнами раздавались крики злычей, которые, видимо, стремились компенсировать свое небольшое число громкими воплями. Воины Миднерева, сменившие купеческую одежду на привычные черные кожаные доспехи, сидели в молельне.

– Ну, вроде бы все, – хлопнул себя по коленкам Зрагра, вставая, – Пойдем к остальным что ли, отпразднуем. Ведь есть что!

Ургрулл тоже поднялся, уже несколько покачиваясь, что говорило о том, что с пивом, также найденным в крепости, он перебрал.

Уже на рассвете, когда радость среди злычей немного улеглась и они, сраженные наконец выпивкой, улеглись спать, Миднерев неслышно зашел в ту комнату, которую занял Мрогер. Тот не спал.

– Чего тебе? – рыкнул он настороженно.

Миднерев прищурился:

– Есть разговор.

– Ну?

– Я приглядывался к тебе во время всего нашего пути. Ты превосходишь умом остальных матохов, с тобой можно вести дела, – проникновенно начал Миднерев, – Скажи мне, что будет, когда вы закончите, я надеюсь успешно, эту войну?

– Мы убьем Жаргаса. А полученными территориями будем править вчетвером, заставим людей и всех остальных работать на нас и кормить, как в благословенные лета владения Грахаор. Мы никогда не будем знать нужды, и для нас снова настанет золотое время, – без раздумий ответил злыч.

Его собеседник неприятно засмеялся:

– Ха—ха—ха! Какая милая наивность… Я не верю, что ты не понимаешь, что начнется дележка власти. Отчаянная дележка. Вы четверо вместе лишь потому что вынуждены. Но когда необходимости не будет, вы наброситесь друг на друга, как степные волки. Подумай, и ты поймешь, что я прав.

– К чему это ты? – медленно спросил Мрогер.

– Ты уже включился в эту грызню. Не пора ли подумать о …союзниках, – последнее слово Миднерев произнес вкрадчивым полушепотом, – Да, война едва началась, этого многие еще не осознают, но потом может быть слишком поздно.

– Говоря о… союзниках, – Мрогер, явно издеваясь, также сделал паузу, – ты говоришь про себя?

Миднерев кивнул:

– И моих людей. Ты видел, каковы мы в деле. Так что подумай.

Повисла тишина, во время которой злыч и его собеседник внимательно смотрели друг в другу глаза.

– Почему ты предлагаешь это мне? – спросил наконец Мрогер.

– Ты умен, я повторюсь. Особенно по сравнению с другими.

– А в чем твой интерес?

Миднерев улыбнулся – как всегда, краешками губ:

– Я хочу спокойствия в Дестриморе. А оно может быть достигнуто лишь тогда, когда нет войн и волнений. С одним договориться легче, чем с четырьмя, а ты мне нравишься.

Мрогер молчал, размышляя. Миднерев тоже молчал, не мешая думать. На его лице растекалась спокойная, чуть насмешливая улыбка.

Через некоторое время собеседник злыча, догадавшись, что не дождется ответа в ближайшее время, вздохнул, встал и поинтересовался:

– Я надеюсь, ты не станешь трепаться о нашем разговоре? Иначе все условия нашего союза, еще не начавшись, исчезнут.

– Не считай меня глупцом, – рыкнул Мрогер, – Я подумаю и позже скажу тебе свой ответ. И скажи, ты уверен, что мы всех тут положили?

Миднерев лишь улыбнулся:

– Иначе и быть не может.

«Отрава Дангака подействовала на всех. Мы вытаскивали людей уже мертвыми из кустов и отхожих мест. Превосходный яд – не вызывает подозрений, ведь что угодно может навредить кишечнику. Жаль, что Дангак умер – с ним можно было бы знатно повеселиться. Теперь же придется страдать от скуки. Разве что… мой порошок».

* * *

Омуф очнулся от того, что его губ касается что-то скользкое, противное и вонючее. Открыв один глаз, он с тихим вскриком откатился как можно дальше – ведь его лицо находилось совсем рядом с вывалившимися внутренностями одного из солдат. Как понял комендант, дико шаря глазами в полной темноте, вокруг лежали его бывшие соратники – от того и запах.

Вокруг было тихо, если не считать жужжания множества мух. Видимо, победители бросили трупы защитников крепости в какой-то подвал, да так и оставили. «Это еще не плохо, – подумал Омуф, осторожно шевеля руками, – Коли так, то, может, мне еще и повезет».

Уж кому-кому, а коменданту было прекрасно известно, что в Траглоне есть тайный проход, с помощью которого лорды, герцоги и другие высокопоставленные благородные лица когда-то могли незаметно прийти в крепость и затем уйти из нее. Нужно лишь понять, в какой части крепости Омуф находится, а затем искать выход.

Решившись, комендант поднялся и сел, чувствуя сильную боль в голове. Тот факт, что рядом с ним лежали его бывшие товарищи, волновал сейчас Омуфа меньше всего – им уже не поможешь, а вот самому спастись необходимо.

Глаза уже привыкли к темноте, и кое-что можно было разглядеть. Почти наверху, под потолком, стала видна деревянная дверь, между досками которой неровными линиями просачивался слабый лунный свет. Значит, помещение выходит во двор, и, кроме того, трупы определенно свалили в башню, а не в трапезную или молельню – там двери были качественные, доска к доске.

Поглядев по сторонам, Омуф различил черные решетки, и чуть не закричал от радости. Как оказалось, их закинули в подвал, который уже долгие годы исполнял функции карцера, и куда порой отправляли за провинности членов гарнизона. Комендант знал, что здесь есть еще одна дверь, ведущая к совсем маленькой каморке, куда испокон веков сбрасывали сломанные, порванные и вообще ненужные вещи – грязь в крепости не допускалась. И именно там, под грудой хлама, был замаскированный под каменную плиту лаз, который позволял выйти наружу севернее крепости либо со стороны Корлимара, либо со стороны Афларина. Незнающий человек ни за что не догадается, а вот среди комендантов Траглона существовал обычай сообщать своему преемнику об этой хитрости. Так и Омуф об этом ходе узнал, и кто же мог представить, что это знание ему пригодится.

В темноте найти нужную плиту оказалось трудно, ведь комендант не только постоянно кривился от неослабевающей боли в голове, но и прислушивался к звукам снаружи, опасаясь, что кто-нибудь из захватчиков зайдет в подвал. Вонь давила на нервы, и, смешиваясь с «ароматами» старого тряпья и пыли, вызывала рвотные спазмы. Но, наконец, руки нашли люк. Кряхтя от натуги, Омуф подцепил плиту найденным обломком лопаты, чуть приподнял и обессилено свалился в образовавшуюся щель. Комендант упал на сухое и шершавое дно прохода, оказавшегося чем-то вроде естественной пещеры. Плита наверху с тихим стуком вернулась на свое место.

Насколько комендант помнил, нужно было просто идти и на единственной развилке повернуть направо, чтобы выйти в Теухурский лес. Это оказалось очень кстати, ведь искать факел было рискованно.

«Лишь бы выбраться отсюда, добраться до выхода, – билась в голове коменданта одна-единственная мысль, перекрывая даже ощущения после недавней схватки, предательства и смерти товарищей, – и в деревню ближайшую. Предупредить их – и в столицу. Коня найти и галопом. Доложить. Королю Лобриву»