Читать книгу Книга о том, как я написал эту книгу - Дмитрий Чупахин, Дмитрий Олегович Чупахин - Страница 2

Да, такая проблема существует. Подвержены ей, кажется, исключительно литераторы, потому что я, например, не слышал о поварах, которые боятся пустых кастрюль, или о татуировщиках, которые впадают в ступор при виде чистой кожи.

Боязнь листа – это когда не получается сдвинуть проект с мертвой точки. Когда ты понимаешь, что впереди столько работы, что за нее проще не браться. Или когда есть подозрения, что ты все испортишь.

Про боязнь чистого листа читаем у многих авторов, в том числе у классиков. Один из них, кстати, советовал: если не знаешь, о чем писать, сядь и напиши: «Я не знаю, о чем писать». Ну что ж, хорошо. Я не знаю, о чем писать. Даже не представляю, в этом и беда. У меня нет темы или плана.

А что у меня есть? Одно лишь название этой главы. Уже что-то. По крайней мере, оно помогло мне выжать из себя эти четыре абзаца.

В романе «Чума» действует начинающий писатель, который в своей работе все никак не может продвинуться дальше первой фразы. Он крутит ее и так и эдак, и что-то все время его не устраивает. Бедняга. Но я его понимаю. Сейчас я понимаю его еще лучше, чем в тот момент, когда читал «Чуму». Всему виной перфекционизм – гробовщик прекрасных начинаний, которые в какой-то момент показались не столь прекрасными их авторам. Хватит малости – нелепой фразы, реплики, опечатки, – чтобы проникнуться брезгливостью по отношению к тому, что еще недавно обожал.

Начать работу над книгой сложно вдвойне: хочется, чтобы все в ней было идеально. Но как такое может быть, если это твоя первая книга? И выход здесь только один – сделать как получится, тяп-ляп, сделать хоть что-то, написать плоско, постно, отвратительно, но написать. Надеяться на редактуру, не перечитывать, не обдумывать. Сейчас я занимаюсь тем же. Определенную услугу мне оказывает опыт работы с текстом. Я умею писать по заранее обозначенной теме, так принято в журналистике. О моих достижениях в этой области чуть позже.

Главное, что белый лист побежден, растерзан текстом в клочья, это первая, вероятно, самая важная победа.

Подумалось, как много шедевров пало жертвой этой губительной фобии. Как много гениев отказались воплотить в жизнь новую «Войну и мир» или «Преступление и наказание». С другой стороны, может быть, сквозь это сито не прорвались набившие оскомину сиквелы: “Война и мир 2”, “Преступление и наказание: возрождение Раскольникова”. Что ни делается – к лучшему. Надеюсь, это касается и моей книги.