Читать книгу Святая Русь - Дмитрий Орехов - Страница 33

«Может ли кто бы то ни было без содрогания подумать о том, чтобы разрыть могилу своих отца, матери, близких, нарушить могильный покой для того, чтобы расследовать содержимое… Но вот приблизился торжествующий хам и, став перед ракой подбоченясь, в позе наглого вызова, все перевернул, перетряс и заявил, что там ничего нет, кроме пыли и костей… Туда, куда верующие в благочестивом смирении не дерзали поднять очи, где царил священный мрак, было внесено электрическое освещение, и грязные лапы стали разбирать содержимое в святой раке», – писал отец Сергий Булгаков.

Больно и горько думать, что пережили они – верующие русские люди – в те иродовы годы насилия над русской душой. И как хотелось бы сказать: те годы прошли. Но нет, торжествующие хамы снова тянутся грязными лапами к святой раке.

«На смену броневикастым Ильичам и розоволицым политбюрошникам уже идут радетели, володетели и святители, – борзо вещает петербургская газета „Смена“. – Конечно, без новой мифологии нам обойтись не удастся. Но прежде чем разрастется и окрепнет сусальное древо заново причесанной отечественной истории, прежде чем созреют на нем приторные плоды елейно-добродетельных жизнеописаний, давайте все же попытаемся отделить сказку от были, с тем чтобы не обольститься до конца перезвонами и распевами новой идеологии и сохранить по отношению к ней здоровое чувство исторического юмора».

Что ж, в самом деле – давайте попробуем отделить сказку от были. И сделаем это на примере статьи, которая как раз и призывает нас сохранять юмор. Это опус публициста Бориса Кричевского с сенсационным названием «Как стал святым Сергий Радонежский»[31]. А действительно, как?

«До нас дошли всего две летописи (Рогожская и Симеоновская), составители которой могли быть (курсив мой. – Д. О.) современниками Сергия», – смело начинает автор. Он сразу дает понять: ничего достоверно о Сергии неизвестно, потому что из русских писателей никто не только не знал преподобного, но и даже, вероятно, не был его современником…

Это довольно странное начало. Ведь хорошо известно, что видный средневековый писатель Епифаний Премудрый (ок. 1345-1420), биограф Стефана Пермского и автор «Жития Сергия Радонежского», не только был современником преподобного, но и лично знал Сергия, служил у него диаконом, внимал его поучениям и писал его житие во многом на основе собственных впечатлений. Сведения о детстве Сергия Епифаний получил у его брата Стефана, ряд других сведений – у келейника преподобного. Журналист должен знать, что такие «интервью» обладают высокой степенью достоверности. Тем более что блаженный Епифаний – не чета нынешней пишущей братии – был не только образованнейшим человеком своего времени, но и нравственно стоял весьма и весьма высоко, был исповедником иноков. (Право духовничества признавалось тогда только за достойнейшим.)

Из двух летописей, отобранных таким образом, публицист скупо выбирает какие-то куски: тогда-то крестил сына великого князя, тогда-то освятил монастырь, тогда помирил московского князя с рязанским, тогда-то «вместе с другими высокопоставленными церковнослужителями» отслужил панихиду, тогда-то снова крестил «очередного сына великого князя», тогда-то почил в Бозе…

«Вот и вся информация, – бодро подытоживает он. – Из нее можно достоверно заключить лишь то, что игумен Сергий был весьма респектабелен, и князья часто призывали его для крещения своих детей».

Да уж, очень «респектабелен» был одинокий пустынник, многие годы живший в глухом лесу, среди зверей, терпевший холод и зной, укусы насекомых, отсутствие нормальной пищи, а по временам – всякой пищи; и уж безусловно был «респектабелен» тот, кого автор статьи называет «высокопоставленным церковнослужителем» в сане игумена нищей обители, где, по словам инока Епифания (знавшего жизнь этой самой обители не понаслышке), «чего ни хватишься, ничего нет».

Все прочие сведения о жизни Сергия (кроме того, что крестил и святил) журналист объявляет ложными. Он пишет: «Где-то около 1377 года митрополит Алексий, предчувствуя кончину, якобы предложил (курсив мой. – Д. О.) Сергию по своей смерти заменить его на кафедре. Скромный Сергий отказался от этой чести, а в 1380 году, накануне Куликовской битвы, князь Дмитрий якобы ездил (курсив мой. – Д. О.) в Троицкую обитель и получил от Сергия благословение на ратный подвиг».

В этом-то, наверное, и заключен «исторический юмор» Б. Кричевского: Сергий был достаточно «респектабелен» для того, чтобы Дмитрий ездил к нему крестить сыновей и прибегал к нему всякий раз, когда возникала опасность войны (например, между Москвой и Ростовом, Москвой и Рязанью), но не для того, чтобы князь приехал к нему за благословением накануне решающего сражения с татарами.

Но, как известно, Сергий дал Дмитрию не только благословение, но и двух иноков – Александра (Пересвета) и Андрея (Ослябю). Существование их не оспаривает даже БЭС: «Пересвет-Александр (ум. 1380), герой Куликовской битвы, монах Троице-Сергиева монастыря. Его поединок с татарским богатырем Темир-мурзой, в котором оба погибли, стал началом сражения».

Но автор статьи о Пересвете умалчивает – написать «а также якобы дал ему инока Пересвета, который потом якобы сражался с Темир-мурзой» он не решился…

«Крупный писатель – монах середины XV века Пахомий Серб – переработал составленное Епифанием житие Сергия, – пишет далее Кричевский. – Новых фактов он не добавил, но зато значительно расширил места, восхваляющие старца. Менее чем за век Сергий обрел популярность и превратился в символ».

Этот пассаж просто изумителен, потому что в нем нет ни слова правды. Во-первых, заезжий серб Пахомий не был крупным писателем (в отличие от Епифания – см. хотя бы БЭС). Во-вторых, Пахомий не расширил, а сократил общие места, все то «плетение словес», которое создал Епифаний Премудрый. Наконец, журналист утверждает, будто благодаря этому новому житию, «восхваляющему старца», Сергий «обрел популярность» и даже «превратился в символ».

Надо иметь очень могучее воображение, чтобы предположить, что «популярность» в XV веке можно было создать кому-то, написав его житие. При том уровне грамотности, при той скудости влияния письменного слова на темное, нищее и голодное население можно было написать хоть три тысячи «восхваляющих житий», и никакой «популярности» это человеку не принесло бы. Иное дело сейчас, когда умело проведенная акция «Голосуй, или…» довольно легко «поднимает популярность» (хотя и не надолго). Но в XV веке телевизора еще не было, продажные журналисты и имиджмейкеры еще не расплодились, и народ чтил своих героев за настоящие, невыдуманные черты: за доблесть, если была доблесть, за доброту, если была доброта, за святость, если была святость…

А вот главный перл публициста, то, ради чего писалась статья:

«В 1422 году некий паломник, пришедший на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, впал в состояние „тонкого сна“ (так пишет автор источника), в ходе которого ему явилось знамение о том, что Сергий Радонежский – святой. Канонизация не замедлила себя долго ждать».

Так вот, оказывается, как стал святым Сергий Радонежский! Какой-то там нелепый паломник куда-то там впал посреди богомолья, а канонизация уже и тут как тут… Действительно, сенсация.

Конечно, откуда уважаемому публицисту знать, что для канонизации в Русской Православной Церкви было недостаточно чьего бы то ни было сна. Она совершалась при наличии трех условий: 1 – святая жизнь; 2 – чудеса (прижизненные, но что более важно – посмертные); 3 – обретение мощей[32].

Что же касается Сергия Радонежского, то он начал широко почитаться за свою святость, прозорливость и дар чудотворения еще при жизни. Сергий был в буквальном смысле учителем огромной страны, ведь его ученики основали сорок монастырей! А ведь его слушались и князья, начиная с самого Дмитрия Донского. Одно только слово скромного инока – не епископа, не митрополита – могло перевернуть горы…

Прп. Сергий Радонежский

Канонизация преподобного состоялась через тридцать лет после его смерти, в июле 1422 года, когда были обретены мощи. Поводом к открытию мощей (которое рано или поздно должно было произойти, учитывая славу Сергия и огромное количество чудес, связанных с его именем) послужил действительно сон. Преподобный явился во сне благочестивому монаху Троицкой обители и сказал: «Зачем оставляете меня столько времени во гробе?» Монах известил о своем сне игумена и братию, и было принято решение открыть мощи преподобного…

Нужно отметить изящество, с которым Б. Кричевский жонглирует фактами, разбавляя крупицы правды с большими порциями лжи, – несомненно, это настоящий журналист, весьма и весьма одаренный. В иных случаях он проявляет большую пунктуальность:

«11 апреля 1919 года в 20 часов 20 минут при большом скоплении народа вторично (?!) вскрывали гроб с телом Сергия. (Вскрывали гроб только один раз – это делали святотатцы-большевики; в первый же раз иноки открывали мощи. – Д. О.) При вскрытии присутствовали наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Кронид, настоятели других монастырей (в 1919 году вся братия огромного монастыря, за исключением восьми человек, была репрессирована. – Д. О.), а также президиум и все члены Сергиевского исполкома, делегаты Наркомата юстиции… председатель Изберчского исполкома товарищ Семенов. После вскрытия мощей был составлен протокол: „По снятии шапочки с головы виден человеческий череп…“»

Как лакомый кусочек, преподносит автор статьи результаты вскрытия. Для него, как и для большевиков-гробокопателей, важно опровергнуть миф о нетленности тела Сергия. Он, конечно, не знает, что в православии нетление тела не является обязательным условием святости. Напротив, с древних времен известно, что мощи святых часто обретаются в костях, и это никогда и нигде не служило препятствием для канонизации. (Напомню, что в костях пребывают мощи Николая Чудотворца, Нила Столбенского, Серафима Саровского, Амвросия Оптинского, мощи афонских святых.)

А вот как журналист говорит о необходимости вскрытия и о том, что последовало затем:

«В стране шла Гражданская война, и Советы занимались атеистическим воспитанием населения (что ж, мы знаем, каким было это „воспитание“. – Д. О.). Сергий Радонежский был развенчан и временно забыт (курсив мой. – Д. О.). Настало время вспомнить о нем. Но не только как о православной святыне, а еще – как о реальной личности…»

Какую «реальную личность» представил читателям «Смены» Б. Кричевский, я думаю, уже ясно. Здесь он утверждает, будто Сергия извлекли из паутины забвения только сейчас, а после вскрытия мощей он был «развенчан и забыт». Но что же действительно произошло тогда, в 1919 году?

«Ленин лично санкционировал… вскрытие в Троице-Сергиевой лавре, в самом сердце Православной России, мощей преподобного Сергия Радонежского. О чрезвычайном значении, которое придавалось большевиками этой акции, свидетельствует хотя бы уже тот факт, что о ее ходе „вождю“ докладывалось постоянно и основные распоряжения отдавались им лично. Обращения Патриарха Тихона к властям с требованием об отмене вскрытия мощей преподобного Сергия не были удостоены какого-либо внимания. По этому поводу святитель Тихон писал. „Вскрытие мощей нас обязывает встать на защиту поруганной святыни и вещать народу: должно повиноваться более Богу, нежели человекам…“ Предупреждения о возможных последствиях вплоть до открытого гражданского неповиновения, высказанные первоиерархом Русской Церкви в столь явной форме, похоже, совершенно не смутили власть предержащих. К этому времени Советы уже твердо решили идти на открытую конфронтацию с Церковью, и любые выступления верующих рассматривались ими как удобный случай для начала гонений. Подготовка к возможным волнениям проводилась по-военному – ко дню вскрытия мощей преподобного к стенам лавры были стянуты отборные конные отряды красноармейцев. Воздух был буквально пропитан предгрозовым напряжением.

Мощи были вскрыты 11 апреля 1919 года. Однако, как в случае с мощами святителя Алексия, активность Патриарха и верующих предотвратила на время дальнейшие мытарства святыни – мощи, которые большевики планировали переместить в один из московских музеев, так и не были вывезены из лавры. Накануне вскрытия, совершенного по-разбойничьи в ночное время, перед воротами обители собралась огромная толпа православных. Вели себя, впрочем, мирно, и никаких беспорядков допущено не было, ибо более, чем на собственные силы, все уповали на помощь и заступление от Господа и Его великого угодника. Молебны преподобному пелись под открытым небом всю ночь, а наутро ворота лавры открылись и верующих впустили внутрь. Трудно описать глубину чувства верующих, уже не чаявших когда-либо встретиться со своей святыней и прикоснуться к ней. Ни днем, ни ночью не прекращался сплошной людской поток. Тысячи богомольцев в течение нескольких дней нескончаемой вереницей подходили к раке и прикладывались к обнаженным мощам преподобного Сергия, выражая тем свою безмерную любовь к великому Игумену Земли Русской и скорбь о происходящем в России»[33].

Вот так был «развенчан и забыт» Сергий Радонежский. Действительно, «ревнители исторической истины» способны на любую ложь.

«Честное слово, сам слышал: одна ученая дама всерьез объясняла кружку молодых людей, что на Куликовом поле была не битва, а только стычка горстки русских с отрядом ордынских всадников, – пишет Ю. Тюрин. – Читал даже и про то, что монголо-татарское иго для Руси было благом: нас научили вести перепись населения, научили дисциплине. Шепотком, исподтишка, а после через научные кафедры, „неформальные конференции“, посредством „смелых“ гипотез на страницах отдельных печатных органов, даже предлагая „дальнейшее усиление“ борьбы с религией, чтобы страна получила очередное директивное указание из верхов власти, наших современников хотят в который раз за последние десятилетия урезать в историческом наследстве, приучить к мысли о „мифологических“ преувеличениях в народном предании, спрятать еще один сколок от Храма.

Невооруженным глазом, аж до усталости сердца, видна эта попытка пройтись бульдозером по многовековой истории. А на пути этого бульдозера – Сергий».

Да, на пути у всего нечистого воинства по-прежнему, как столп, возвышается фигура печальника и молитвенника Земли Русской. Лампада Сергия горит, вызывая ужас бесноватых политиков и журналистов. Горит – и потому Россия еще живет. В ней, отданной на разграбление и поругание «иных времен татарам и монголам», в ее сердце, в Троице-Сергиевой лавре, по-прежнему стоит святая святых – «мерцающая серебром, окруженная жарким пламенем лампад рака с мощами преподобного Сергия. И всегда к ней с семи утра до десяти вечера, ежедневно, в праздники и в будние дни – беспрерывный людской ручеек в один ряд. Подойти, поклониться, поцеловать стекло над ракой, перекреститься и отойти. А следующий уже склоняется, целует и крестится. Так идут и идут с семи утра до десяти вечера. Остальные, находящиеся в храме, беспрерывно поют. Тут не служба какая-нибудь, а повторение одной только фразы, растянутой в песнопении, положенной на красивую мелодию. „Преподобный отче наш Сергий, моли Бога о нас. Преподобный отче наш Сергий, моли Бога о нас. Преподобный отче наш Сергий, моли Бога о нас“»[34].

Преподобный отче наш Сергие, моли Бога о нас!