Читать книгу Медная монета в системе счета - Дмитрий Павлушин - Страница 4

Рассмотрение и оценка рыночной конъюнктуры выполнены на базе рынка металлов, а именно сравнительной динамики цен «железа» и «меди».

«В русском государстве XVI века в употреблении было железо почти исключительно отечественного производства. В тех немногих случаях, когда покупалось или шло в производство железо европейского происхождения, источники (прежде всего приходные и расходные книги) оговаривали это обстоятельство.». «К середине XVI века вполне определились основные центры добычи железной руды и производства металлических изделий. В центре – Серпухов, Тула, Кашира, Новгород: на севере – Устюжина Железопольская, Белоозеро, Каргополь, Олонец и ряд других мест в Карелии и Поморье; на Востоке – в Приуральи и в Перми…». «В наибольшем количестве шло железо олонецкое…» [1] Другими словами, можно говорить о стабильной доступности русского железа. Современная научно-историческая база преимущественно позиционирует «болотное железо» («луговую руду») как основу добычи «железа» на Руси (то есть говорит об отсутствии подтвержденных и сколь-нибудь значительных разработок «шахтным» методом, хотя стоит отметить, что собственно пласты бурого железняка также могут выходить на поверхность Земли).

Объем производства только «болотного» («лугового») железа можно оценить по «старому доходу» (подать/оброк до 1500 года), составлявшему до 110 криц («крица» – монолитный кусок железа, освобожденный от шлака) с домницы в год. Стандартный вес криц колебался «от 2 до 6 кг» [4]. Например, на отдельном участке побережья Финского залива по писцовым книгам 1500—1505 годов насчитывалось более 200 домниц. Археологические находки криц на территории современного Новгорода великого, сделанные в 20 веке и относимые датировкой к рубежу XIII—XIV веков, показывают их вес до 3 килограммов. По данной оценке, только казна получала с 200 домниц до 66 тонн железа в год, которые должны рассматриваться соразмерно потребностям того времени.

«В северных районах…» «Железо выпускалось под названием цренного…», «… цренов (железных ящиков для выварки соли)…». «На рынках Москвы, Волоколамска и южнее…» «железо шло в виде прутков.». «Из… данных, сохраненных источниками (таблица 1), узнаем только, что в начале 70х годов в Москве прут железа расценивался в 6 МД». «Однако в 80-е годы происходит колоссальный скачок вверх: в 1581 году – 75 МД, в 1582 году – 81 МД и в другом году – 67 МД за один прут.». «В 90-е годы, наоборот, наблюдается необычайное падение цен – 3 ³/₁₀ МД за прут (1592 год).». «Немецкое железо в Москве ценилось: 1 доска – 4 ½ МД (1588 год), 1 лист – 60 МД (1589 год).». [1] «… в пруте по 10 криц.» [4].

Рассматривая «неясный» скачок цен в начале 1580-х можно предположить выкуп (в том числе на государственные нужды, военные или промышленные цели) большей части металла и, как усиление, вероятные перебои с поставками из источника, занимавшего видимую долю рынка. По меди (см. далее по тексту) или по олову («Цены на олово в МД за гривенку»: «1554 (8 МД), 1558 (6 МД), 1563 (7 МД), 1568 (14 МД), 1579 (6 МД), 1580 (10 МД), 1581 (14 МД и 20 МД), 1583 (10 МД), 1587 (15 МД), 1593 (13 МД), 1595 (11 МД)». [1]) скачка цен в тот период не просматривается. В данной ситуации более примечателен откат рынка после «резко избыточного над предложением спроса» на уровень нескольких десятилетий (базируясь на стабильности цены уклада с середины века (с учетом известного разброса цен уклада (см. далее по тексту)) – к цене, предшествующей началу 1560-х). И, моделируя ситуацию, совершенно очевидно, что емкость рынка, существовавшая и набранная с начала столетия, не позволила после падения уровня спроса (и, таким образом, ситуации перепроизводства) откатиться цене менее свойственного рынку значения.

В целом цены на железо не показали в XVI веке удорожания (как может быть отмечено на основе [1], вернулись «в 90-е годы» (в конце века) к ценам, очевидно наблюдавшимся до 1550х годов), за исключением периода двукратного удорожания последнего с 5 МД близ конца 1560х годов (1571 год) до 10 МД в конце 1570х и более в следующие несколько лет.

В качестве ремарки о выпадающих из ряда данных можно заметить нижеследующее. Цена имела зависимость (варьировалась) от качества товара (например, «по торговой книге 1575 года из трех выделенных сортов уклада (авт. „уклад“ — некоторые сорта стали, получаемые из железа) „уклад новгородский добрый“ более чем в два раза дороже „уклада Тихвинского“» [1]). К слову, в подтверждение сказанного следует обозначить, что проведенный на основе значительной выборки структурный анализ изделий из стали времен древней Руси выявил два вида стали (две технологии получения): томленая сталь (с однородным строением и равномерным распределением углерода) и сталь сварочная из поверхностного отделения стали от железной заготовки/крицы (неоднородное строение с разными концентрациями углерода) [4]. Таким образом, различие в качестве также можно принимать во внимание при рассмотрении дельты по цене сделок, близких по дате, хотя в общей динамике цен за столетие данного влияния не просматривается. Кроме того, ценообразование того времени предполагало некоторое влияние на цену удаленности места торговли от места производства ввиду торговых подорожных «сборов» близ городов.

Говоря о сравнительной стоимости импортного производства можно отметить нижеследующее. По некоторым данным, в начале XVII века один пуд (16,38 кг) европейского железа стоил немногим более чем в 2,1 раза дороже, чем железо русское у производителя. Тем не менее корректнее ориентироваться на фактическую стоимость приобретения, отмеченную в документах того времени. Если соотношение цены прута железа и доски-полицы в 1573 году близко/равно, то, делая допущение с разбежкой в пару лет, в конце XVI века цена немецкой доски железа составляет 4,5 МД (1588 год) к 6 МД (1590 год), к 3,3 МД (1592 год), что при средневзвешенной оценке стоимости русского железа не показывает удорожания (при консервативной оценке – показывает удорожание в 1,4 раза). Но если импортный металл торговался, то, безусловно, был и его выкуп.

Редкость меди на Руси говорит о достаточно хорошем стоимостном потенциале. «… наряду со своей медью в обращении была и привозная – от англичан, датчан, шведов и немцев. С 1514 года в Новгороде был открыт ганзейский торг медью. С 80х годов в значительных количествах медь завозят англичане…» [1] Говоря об импортной меди следует привести следующие данные по приобретению колоколов (таблица 2, «данные о цене за единицу веса медных котлов не меняют… картины» [1]).

Прежде всего следует отметить, что: немецкие колокола не имеют значительного веса (что, при отсутствии гарантированного сбыта, снижает долю накладных и транспортных расходов); их вес стандартизирован; какая бы то ни было дельта в цене отсутствует. То есть отдельное и пристальное внимание обращает на себя факт единой цены на импортное и русское медное/бронзовое производство.

Так же следует отметить аспект по стоимости колокольного литья (в сравнении с медью), отмеченный в исследовании цен XVI века [1]: «Данные о покупках Соловецкого монастыря (Поморье) … дают стоимость меди за 1577—1581 годы, равную, 8, 15, 11 и 9 денег (авт. МД) за гривенку, в 1582 году на Белоозере – 15 денег (авт. МД) за гривенку. За эти же годы Антониев-Сийский монастырь приобрел несколько колоколов (из них 2 немецких), заплатив по 10 денег за гривенку. В 1584 году он же приобрел колокол за 100000 из расчета 14 денег за гривенку (авт. большую гривенку).». «Таким образом, получается, что медное литье… во всяком случае не превышало ее (авт. меди) стоимость.» [1]. В пояснении прежде всего следует указать на корректное соотношение цен в середине века (литье как минимум двукратно превышает цену меди, за исключением проседания в 1556—1560 годах). Далее, цены на колокольной металл (бронза как сплав 80% меди (8—15 МД) и 20% олова (10—14 МД) в начале 1580-х годов) сопоставимы с ценой литья, но причины такого соотношения многовариантны и специфичны, ввиду чего оставлены за рамками рассмотрения, при том что в принципе подлежат объяснению с экономической точки зрения и лежат в следующих плоскостях:

– ценовая борьба между русским и европейским производителем (допустимость корректировки структуры цены (в части нормы прибыли) из расчета конкурентных преимуществ каждого по таким факторам как: труд, транспорт и сырье);

– снижение цены металла в себестоимости (вторичное использование металла (металл ранних периодов)); тогда как бесспорным обоснованием может быть появление собственного источника медной руды (применительно к Руси).

При оценке доступности необходимо учитывать такое «историческое понятие» как «медный век». Выплавка меди из породы не представляет особой технической сложности. Считается, что в XIII—XIV веках освоена и промышленная выплавка меди. Остатки старинных медных рудников находят на Урале (скажем, каргалинский центр горного производства – древнейший и крупнейший, расположенный северо-западнее Оренбурга (1000 км до Москвы), суммарная оценка выплавленной из горной породы меди – до 200 тысяч тонн) и в Сибири, в Закавказье, а также на территории Украины. Помимо активно разрабатываемой железной руды в районе Олонецка (600 км до Москвы) там же в конце XV века разведаны незначительные запасы меди. Пушечный двор в Москве основан в XV веке и там отливались бронзовые орудия разных калибров. Медь также использовалась как в изготовлении колоколов (XVI век – расцвет колокольного литья), так и прочего. Однако, вероятно по принадлежности меди к денежным мерам, направления применения «меди» особые: «иные изделия медного литья – горшки, сковороды и некоторые мелочи бытового назначения – чрезвычайно редки. [1]»

Таким образом, «медь», относимая также к денежному эквиваленту («пуло») и имевшая единые в рамках государства весовые меры: «гривенка» и «пуд», сравнительно с прочими драгоценными металлами была несравненно более доступна для денежного производства.

Считается, что во многом поиску и разработке новых месторождений цветных металлов препятствовала территориальная удаленность Урала и Сибири. Однако, в оценке масштаба исследований можно отметить обнаружение во времена Ивана III «рудознатцами» запасов меди в бассейне реки Цильма, притоке Печоры (1350 км от Москвы или 1100 км до современного Ярославля, одного из центров промыслов того времени) и настойчивые многолетние попытки «центра» дополнительно разведать указанное место. В тоже время небогатые породы не представляли интереса для медеплавильной промышленности (на примере закрытой мануфактуры в Карелии в XVII веке, 1670—1674 годы). То есть причина кроется не только и не столько в транспортной удаленности, сколько в покрытии спроса наличием импортных поставок («медь» дороже «железа» всего в 2 раза, и, даже, с относительным выравниванием их стоимости в 1570-х годах), с одной стороны, и низкой заинтересованности региона Урала и Сибири в разведке и разработке меди, с другой.

Как итоговый вывод можно заключить, что конкурентные цены на металл импортного производства, вероятно, во многом связаны с наличием месторождений и мощным развитием горного производства в Западной Европе (а также железнорудных промыслов) вблизи крупных городов. В таких условиях, присущих сырьевой экономике, читается вынужденная необходимость выхода на внешние рынки и учет цен со стороны спроса. С другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов как потенциал полезных ископаемых русской земли, так и частную выплавку.