Читать книгу Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник - Дмитрий Перцов - Страница 1

Первое, что увидел Андрей, когда открыл глаза, – шифоньер, тускло освещенный настенным факелом. Сихул-Ла, как называют его огнепоклонцы, или малый огонь. Рядом, в дальнем углу комнаты, угадывался человеческий силуэт. Вытянутый, остроконечный, незнакомый.

«Где я?» – промелькнуло в голове Андрея, и следом: «Кто здесь?»

И, как обычно: «Что бы сейчас сделал отец?»

Отец бы не церемонился. Воскликнул бы: «Прояви искру, тень человека, яви себя! Ибо держать в тайне личность – грех и предательство пламени. Дитя Огня обязано гореть пред дитем Огня».

Как обычно, много восклицательных знаков, блеска в глазах, брызг слюней, усиливающих всякий аргумент. И так мало… всего остального. Копоть на разбитом стекле.

К счастью, Андрей – не его отец.

Последним воспоминанием Андрея был пригородный лес и звуки музыки на заправке. Шивы-деревья, темнеющие в сумерках. Одинокий крик совы. И зловещее чувство, что за ним кто-то следит, знает, что он сделал, знает, что пути назад для него нет. С тем же чувством Андрей проснулся и здесь, в незнакомой комнате. Кто следил за ним тогда? Кто следит за ним сейчас? И главное: что случилось в этом промежутке?

Испытывая ноющую боль в пояснице, Андрей пошевелился. Понял, что левая рука привязана к решетке, и встать в полный рост не получится. Как не привыкает пес к новым хозяевам, глаза упорно отказывались осваиваться в темноте, и видели только кусочек серой стены вокруг факела, да будет вечен сей огненный свет, хоть проку от него и немного.

Силуэт исчез.

– Кто здесь? – спросил Андрей, на этот раз вслух. В ответ – только треск огня, в котором жрецы могли бы разобрать послание, да гул в ушах, словно после удара. Разве его били? Может, он упал, там, в лесу? А может он в лачуге сумасшедшего егеря? И почему ему так сложно дышать? Словно гарью пахнет, невозможно вдохнуть полной грудью.

Андрей отполз, насколько позволяла веревка, и уперся в стену. Если придется отбиваться, он пустит в ход ноги, руки, ногти, зубы – как в ту злополучную среду, когда его зажал в углу Влад с компанией, пытаясь раздобыть денег на столовую. Отцу после этого пришлось подключать свои связи, подыскивать новую школу… А Андрею – терпеть унизительные муки Очищения. В очередной раз.

От воспоминаний в ладонях защипало. В теле словно свернулось молоко. И Андрей не выдержал. Он закричал, хотя это и не принято в присутствии горящего источника благодати. Андрей отчаянно звал на помощь, надеясь, что обитатель темноты – друг, и готовился бить ногами по воздуху – если враг.

Когда паника отступила, Андрей отругал себя за слабость, после чего исследовал тело. Он убедился, что на нем та же одежда, в которой он уходил утром в школу: широкие черные джинсы, темно-синий вязаный свитер.

Андрей сидел на ковре. Казалось, что, если провести ладонью по полу, он наткнется на чей-то сапог, и получит за это по голове.

Так и произошло.

Почти.

Андрей действительно нащупал сапог.

Но пустой. Без ноги. В первую секунду он чуть не потерял сознание от страха, затем, успокоившись, рассмеялся. Ничего хорошего, конечно, но и ничего плохого тоже. По крайней мере, пока.

Судьба научила его ждать неприятностей, давать им имена, и быть во всеоружии, если одна из них случится: если начнет душить белокожий Диббук – разжечь благовония; если схватит за пальцы темно-серый Ферал – зажмуриться и обратиться с молитвой к огню; а в ответ на появление Ракшасы – прокусить руку, и отпугнуть злой дух собственной кровожадностью.

Андрей знал этот мир.

В следующий миг он нащупал на ковре книгу, нет, не так – Черную Книгу, средоточие его силы. Он узнал во тьме шершавую фактуру. Это была она. Не собственность, но орган, его луна, его суть. Много лет – его единственный друг и советник.

Запись от 14 марта

Я пишу, прислушиваясь к Дар-Ла,

Великому огню внутренней Освещенности.

Я здесь. Мое имя – Андрей.

Я не принадлежу ни к одной религии.

Никакое объяснение не исчерпывает мир для меня.

Огонь – сказка всех народов Земли.

Но даже в главном символе поклонения я не нахожу всего, о чем пылает моя душа.

Отец чтит Законы об очищении, об истине, об озарении.

Я же чту в фаеризме тайные, запретные строки

об обитателях Огненных Долин Шахера.

Есть у меня и иные источники знаний.

И все я зафиксирую здесь.

В тебе, моя Черная Книга.

Окрыленный находкой, Андрей решил немедленно действовать. Он нащупал на кисти узел веревки и впился в него зубами. Кровь прилила к челюсти, слюна обрела вкус железа. Зубы заострились, окрепли. Что это – адреналин или сторонняя помощь? Андрей рвал и кромсал, с отчаянием зверя, саблезубого тигра…

И веревка поддалась.

Он встал, помассировав руку, и с наслаждением размялся, повернув торс влево и вправо. Позвоночник приятно хрустнул. Фух. Так. Что теперь?

Не успел Андрей в полной мере насладиться чувством свободы (пусть и относительной), как рядом с ним скрипнула половица. Всю уверенность, как мел на школьной доске, стерло в одно мгновение.

– А-а-а! – закричал Андрей и ринулся к свету. «С ним я покоен, ему моя жизнь отдана! С ним я покоен, ему моя жизнь отдана!» Задев сапог, он чуть не упал, врезался плечом в стену, но все-таки вытащил факел из крепления в стене. По телу пробежала благодать. Так, наверное, чувствовал себя легендарный Король Пируан, когда выдернул с корнем горящее дерево, в которое минуту назад ударила молния.

Вытянув перед собой факел, как меч, Андрей повторил:

– Кто здесь?

Поводил туда-сюда, но – никого. Лишь мрачная комната то тут, то там восстающая из небытия.

– Выходите! – потребовал Андрей. Он не собирался искать незнакомцев, рассчитывая, что они сами выйдут и все объяснят. И извинятся в придачу.

Спустя минуту сердцебиение восстановилось. Андрей сделал два вдоха полной грудью, и краем глаза увидел, как дверь шифоньера медленно отворилась. Он развернулся, почти отчаянно, и направил факел туда.

В шкафу было пусто.

А прямо возле уха прозвучал голос:

– Я не пойду на казнь.

* * *

Андрей завопил, бросил факел на пол и заперся в шифоньере. Его внутреннему ребенку казалось, что в замкнутом пространстве куда безопаснее.

Сквозь щелочку он наблюдал за происходящим. Вот – промелькнуло фиолетовое платье. Кто-то поднял факел, который каким-то чудом не поджег ковер, и водрузил его обратно на стену. «Прости», – проговорил про себя Андрей, обращаясь к огню. «Прости, прости»… И за то, что на пол бросил. И за то, что кричал в его присутствии. Он не верил, что это действительно может привести к каким-то последствиям, но отцовское воспитание давало о себе знать.

– Я не пойду на казнь, – произнес женский, глуховатый, словно утробный голос, и после этого наступила тишина, которую нарушало лишь отрывистое дыхание Андрея.

* * *

Возможность мыслить логически возвращалась со скоростью интернета в дешевом отеле, и Андрей начал обдумывать происходящее.

Он спит? Его похитили? Кто эта женщина? На какую казнь она так не хочет идти? Неужели на его собственную? Но кто собирается его казнить? За что?

А впрочем, все и так понятно: люди – чудовища. Кто-то наверняка придумал гадость, вот и все. Ибо люди всегда придумывают гадости. Это у них в крови. Высокое содержание гадостей.

Ладно. Первым делом – выживание. Философию оставим напоследок. Сжимая в руках Книгу, Андрей глубоко вздохнул и открыл дверцу шифоньера.

– Здесь кто-то есть?

Никто не ответил. Он аккуратно ступил на ковер и взял факел, предварительно ему поклонившись (на всякий случай). Огоньки сделали благостное «вр-р-рух!» и устремились вверх. В фаеризме это называют Воистинным Устремлением, ибо Единый огонь – сердцевина космической силы – всегда находится там, все выше и выше. Добропорядочные фаеристы каждое утро начинают с Выпрямления – особого ритуала, при котором необходимо тянуться к сложенным над головой ладоням. Некоторые умудряются ломать пальцы ног… Андрей провел в этой позе все свое детство.

Медленно, шаг за шагом, он начал обходить комнату, освещая стены и пол, и не зная, чего боится больше: появления демона по имени Губернатор Эми из «Гоетии», первой части магического гримуара «Малый ключ Соломона», или лица папеньки, оскорбленного отсутствием Андрея дома. Еще эта женщина в фиолетовом…

На обоях с узорами в виде ромбов висели картины. Жуткие портреты изуродованных людей в старомодных одеждах. Кроваво-ржавые подтеки; черные, искривленные клыки; царапины на телах и полотнах. Рукою художника, не иначе, водил сам дьявол, и эта мысль Андрею понравилась. Как и рисунки.

Место, где Андрей проснулся, находилось рядом с камином, к решетке которого была привязана веревка. Андрей окинул его взглядом. Как и положено, на красном камне красовался Бахал-Ла – символ среднего огня. Внутри – один из традиционных барельефов, изображающих Когру, того, кому покорилось земное ядро, лже-мессии, по молчаливому мнению Андрея. Сверху стояла чаша с перемешанным пеплом и водой – только так дозволялось тушить огонь. Рядом примостилась подставка для поленьев – чугунная, вычурная, но какая-то громоздкая. Дрова в ней – Андрей подошел ближе – вишневые, ароматные, но не приторные, редкие, с плотной структурой. Отец говорил, такие использовали в Средневековье, пока верховный совет жрецов в девятнадцатом веке не утвердил новый перечень подходящих для растопки деревьев, главным из которых, оказался, конечно, Дуб.

Короче говоря, результат ревизии – приемлемый. Папа, естественно, до чего-нибудь бы докопался, но в Черной Книге Андрея нет строгих правил по оформлению священных мест. Все это – надуманное, напускное, и, пожалуй, бессмысленное (как бы богохульно это ни звучало).

Андрей аккуратно извлек несколько брусков, сунул в камин и поднес к нему факел. Спустя несколько секунд пламя взялось, и комната озарилась светом. Теперь можно было осмотреть ее целиком.

Итак. Окна отсутствовали. На пыльном ковре стоял только испачканный краской стол. Никаких инструментов экзекуции и ножей с каплями крови. Значит, Андрей не попал к безумному мастеру пыточных дел.

Над камином висела самая крупная картина, и с ней было что-то не так. В центре полотна красовалась виселица, но – ни души вокруг. Как и на плахе. Что ж, мало ли, такая, видимо, задумка…

Андрей отвернулся, заметил дверь, и в тот же момент услышал крик. Женский, истерический. Словно там, по ту сторону, кого-то резали тупым кинжалом. Он подошел к двери, старинной и тяжелой, сжал Книгу покрепче, и потянул ручку вниз.

В комнату ворвался вихрь, такой сильный, что огонь в камине почти погас. Андрей с трудом устоял на ногах. Мимо него по коридору с громким криком бежал какой-то школьник. Его лицо напоминало Маколея Калкина с афиши «Один дома» – фильма, который смотрели все, кроме Андрея. Следом медленно плыла женщина в фиолетовом платье, с бледно-лунным лицом.

Андрей решил, что компания ему не помешает, и вместо того, чтобы снова запереться в комнате, выбежал в коридор и помчался вслед за школьником.

Вдоль стен стояли рыцарские доспехи и обитые грубой тканью кресла. Между ними висели уродливые картины; за окнами маячили верхушки сосен. «Я что, в замке?» – подумал Андрей. Он не был убежден, что от женщины нужно было держаться подальше. Она действительно опасна? Или с его стороны это просто стадный инстинкт? Оружия в ее руках он не заметил. То, что она не хочет идти на казнь – вполне нормально. Однако останавливаться Андрей все-таки не стал.

Оказалось, что длина коридора не менее полукилометра. Интерьер по мере продвижения не менялся: все те же картины и доспехи, но без дверей. Ощущение, что кто-то хотел построить замок, но не разбираясь в дизайне старинных строений, нахлобучил самых стереотипных предметов, и тем удовлетворился.

Когда Андрей уже начал уставать, ребята наконец добежали до конца коридора и все-таки уперлись в запертую дверь. На ней висела железная табличка с выжженной надписью:

Чтобы выйти, закончите и расскажите историю.

Правильной истории не существует.

Интерпретируйте увиденное.

Не жульничайте.

– Твою ерепоньку! – выругался школьник, и толкнул дверь ногой. Андрей обернулся и обнаружил, что погоня прекратилась, коридор был пуст. Школьник тоже обернулся. И впервые увидел Андрея. – А!!!

Он смешно подпрыгнул, замахал руками, но почти сразу понял, что бояться нечего. Андрей, если и не «свой в доску», то точно не производил впечатление опасного человека.

– Блин, я сейчас обделаюсь, я почти обделался! – школьник схватился за волосы и, глядя в пол, выдал еще несколько экспрессивных фраз (не все про естественные нужды). – Ты кто?

– А ты?

– Я Виктор.

И уставился на Андрея. Тот замялся. Не в его правилах называть имя первому встречному. Мало ли – воспользуется. В имени кроется магия крови, и негоже разбрасываться им, как деньгами из «Банка приколов».

Запись от 19 января

Через слово человек доносит смыслы.

Упрощенные. Фиксированные.

Кусочек коры – это не дерево. Знающий человек по структуре может распознать тип дерева, однако он никогда не увидит его целиком, не скажет, сколько в нем ветвей, как оно выглядит осенью. Так же и со словом. «Смерть» – лишь кусочек коры…

Но есть темная магия, которая на это способна.

Маг крови, услышав имя, познает его носителя.

И подчинит своей воле.

Об этом не написано в Ласкийской Пещере древнего Света. Об этом не знает отец.

Знак Противления (ниже следует изображение – три круга и пересекающий их овал) – убережет меня и мое имя. По крайней мере, смею на это надеяться.

Пристальный взгляд Виктора, его нелепый серый костюм, как на выпускном в третьем классе, и осознание, что в подобных ситуациях союзники необходимы как воздух (по крайней мере, на первых порах), все-таки заставили Андрея, заручившись защитой Книги, признаться:

– Андрей.

– Ты знаешь, где мы?

– Нет. И ты нет?

– Да.

– «Да» – в смысле, не знаешь?

– А то в каком еще смысле.

Их голоса улетали в коридор приглушенным эхом. За окном подвывал ветер, единственный, кто присоединился к их разговору.

– Я проснулся в какой-то комнате, – начал объяснять Андрей. – Связанный. Услышал, как ты бежишь по коридору. И побежал следом.

Виктор усмехнулся.

– Обычно, наоборот, я за всеми бегу. На физре, например. Ненавижу бегать. Функция ходить как-то ближе к моему персональному биологическому виду.

Андрей мысленно закатил глаза. Из всех возможных «союзников» ему попался маленький и пухлый умник.

– Кто за тобой гнался?

– Какая-то тетка.

– Ты не знаешь, кто она?

– Без понятия.

Они говорили тихо. Здесь было не лучшее место для беседы, но им нужно было передохнуть. И заодно обменяться ценной информацией.

– Почему ты убегал? Может, она не опасна.

– Ага. Поэтому она нас похитила. Офигенная неопасность. Нет уж. Мой лучший друг – инстинкт самосохранения. Я ему доверяю как никому. И тебе советую.

Андрей еще раз мысленно закатил глаза.

– Ты кого-нибудь еще видел?

– Неа. Я тоже проснулся в комнате. Вышел. Увидел тетку. И побежал.

– Она выглядела странно. Ты не показалось, что она призрак?

От этих слов ветер подул сильнее. Казалось, он нес с собой отголоски человеческого воя. Андрей переложил за спиной Книгу из одной руки в другую.

Запись от 19 января

Все народы строили и строят догадки о том,

что происходит с усопшими.

Якутские духи Абасы, японские Икире, славянская Мара, индийские Преты, французские Анку, египетские Акх. И, конечно, попсовые голливудские «привидения», обязательно обитающие в больших домах.

Фаеризм эту тему практически не затрагивает. Сожженная плоть высвобождает Дар-Ла. Дар-Ла устремляется к Единому центру, в бесконечное вверх. На этом все.

Я чувствую себя.

Я знаю, что был всегда.

И буду всегда.

Зола – вот что мы из себя представляем.

Нас не сжигают после смерти, мы рождаемся сожженными. Смерть лишь возвращает нас к исконному состоянию.

Состоянию пожара.

А пожар – смертоносен. Он стремится обратить в себя все вокруг. Потому опасны истории о «добрых призраках».

Добрых не существует.

Добра не существует.

Андрей не стал развивать свою мысль. Напугать Виктора было заманчиво, но нецелесообразно. Да и себе лишний раз накручивать – тоже. Потом как-нибудь.

– Шутишь? – школьник как-то весь скривился, точно жука увидел. – В двадцать первом веке живем! Какие призраки? Сумасшедшая, шизофреничка, вот и все.

– Кто из нас не сумасшедший? – глубокомысленно спросил Андрей.

– Я, например.

– Понятно.

– Нет, я понимаю, критерии умственного здоровья до сих пор не до конца…

Вдруг в противоположенном конце коридора, далеко-далеко, упало что-то тяжелое. Ребята прижались к стене. Виктор проглотил свою реплику, и выдавил:

– Ты это слышал?

– Слышал.

– Надо отсюда валить.

– Куда?

Виктор вгляделся в пустой коридор, затем медленно подошел к двери и прочитал вслух:

– «Чтобы выйти, закончите и расскажите историю». Что это значит? Какую историю? Кому рассказать? Друг другу? «Правильной истории не существует»… Хм…

Виктор почесал голову.

– Ладно, слушай, – бодро сказал он, – жил-был мальчик, и однажды он умер. Ну, что?

Андрей подергал за ручку. Убедившись, что она не поддается, посмотрел на Виктора и покачал головой.

– На другое я и не рассчитывал, – сказал он.

– Тут есть еще условия: «Интерпретируйте увиденное» и «Не жульничайте».

– Да. У нас не все исходные данные. Ты, кстати, приемы рукопашного боя знаешь? Бокс какой-нибудь?

– Нет.

– Ладно. Хорошо хоть бегать мы умеем. Пойдем искать другой выход.

И они молча двинулись по коридору. Андрей рассматривал картины на стенах. Помимо людей, на картинах были изображены гигантские крысы, пауки, летучие мыши, а где-то – отвратительные помеси животных и насекомых. Андрей испытывал смешанные чувства – и отторжение и симпатию одновременно. А еще – понимание. Я, мол, тоже – ни туда, ни сюда. Разочарование всех и вся.

За окнами без ручек, до самого горизонта, простирался хвойный, затуманенный лес. Само здание находилось на невероятной высоте – возможно, на вершине холма, у обрыва. Как они сюда попали? Как их сумели перенести за пределы города беспробудными?

Так много вопросов. Так мало ответов. Когда они добрались до двери в комнату с камином, Андрей сказал:

– Я проснулся тут.

– Выспался?

– Не смешно. Что дальше по коридору?

– Еще одна комната. Только пустая. Давай пока здесь побудем, мне нужно передохнуть и собрать мысли в кучу.

Стоило им переступить порог, как Андрей вскрикнул от неожиданности.

– Что случилось? – спросил Виктор.

Андрей указал на картину, висящую над камином. Она изменилась. Теперь к виселице направлялась женщина в фиолетовом платье. Ровно на том месте, где каких-нибудь тридцать минут назад ее не было и в помине.