Читать книгу Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник - Дмитрий Перцов - Страница 3

Ребята медленно двигались по коридору, плохо освещенному лунным светом, однообразно-мрачному, и оттого – головокружительному. Даже прямой путь превращается в карусель, если не знаешь, что ждет тебя впереди. С другой стороны, это напоминало Андрею рутину: меняется окрас мелькающих картин, но все остальное неизменно – непрерывное царствие серого камня.

Андрей заглядывал в окна, надеясь увидеть на горизонте проблески цивилизации. Но место, в которое они попали, казалось, построено в самом сердце огромного хвойного леса. Деревья, как подсолнухи в поле, заполняли собой пространство.

– А здорово я сообразил с сапогом, а? – сказал Виктор. – Один шанс на миллион, что получится такой вихрь. А тут хоп – и вышло. Люблю свой мозг.

– Класс, – буркнул Андрей, искренне недолюбливая хвастовство.

– А ты понял, кто эти четверо?

– Какие четверо?

– На всех картинах, за исключением крыс и монстров, присутствуют четыре персонажа: женщина в фиолетовом (хотя иногда она в красном); псих (но периодически он выглядит более-менее адекватно); подросток, кажется девочка; и взрослый мужик, какой-то аристократ.

– Я и не заметил, – честно признался Андрей.

– Я быстренько запишу. Это поможет мне упорядочить умозаключения.

Виктор сел на пол, открыл сборник судоку и достал из кармана пиджака шариковую ручку с обгрызенным колпачком, после чего принялся набрасывать примитивные портреты поверх таблиц с цифрами. Рисовать он, очевидно, не умел.

Андрей тем временем воспользовался моментом и прошелся по коридору. Он убедился, что Виктор прав: на картинах действительно одни и те же люди, просто в различных позах, ситуациях и с разными выражениями лиц. Четверка тех, в чьих глазах если что-то и горело, то точно не огонь, который называют Священным.

Запись от 30 июня

Жара. Время, когда у нас плавятся лица.

Мы этого не замечаем. Потому что мы с детства учимся сбрасывать лица. Менять их. Цеплять новые. Раз за разом.

Я поражен тому, что у человека не бывает одного и того же лица.

Даже спустя секунду происходят изменения. На уровне клеток. И на уровне Дар-Ла.

Один из самых отвратительных демонов в истории – доппельгангер.

Тот, кто притворяется тобой. Тот, кто всегда хуже тебя. Он – твоя темная сторона. Он – зло. Он становится внешней копией одного из бесчисленных тебя, копируя Дар-Ла, отбирая то, что нельзя отбирать. Только люди вокруг разницы не видят.

Доппельгангеров необходимо уничтожать.

За святотатство.

За мерзость.

Я знаю, что у меня есть двойник.

Но пугает меня не это.

Меня пугает то, что однажды я его встречу. И он окажется славным парнем.

А доппельгангером окажусь я сам.

– Все. Я закончил, – наконец объявил Виктор. – Думаю, эти люди и есть наши похитители. Какая-то семейка маньяков, будь они неладны. Надеюсь, их загребет полиция. Ладно. Пойдем дальше.

Виктор встал, и они прошли еще метров пятьдесят.

– О! А вот и мои апартаменты! – Виктор подошел к распахнутой двери, нарушающей, словно единственный карман в штанине, целостность коридора. – Ничего не изменилось. Пусто.

Андрей выглянул из-за его плеча. Внутри действительно ничего не было. Ни мебели, ни ковра, ни люстры. Даже картины – и те отсутствовали.

– Ты здесь проснулся?

– Ну, – кивнул Виктор. – На бетоне, прикинь? Ты-то там на мяконьком лежал, а я промерз до костей.

– Я был привязан.

– А-а-а… Окей. Один-один.

– …Нет времени для праздных бесед, ребятки!

Голос за их спинами раздался так внезапно, что Андрей подпрыгнул и забежал в комнату.

В коридоре, держась за ручку окна (единственного, у которого таковая имелась), стоял человек в высоких кожаных сапогах, длинном плаще и в широкополой шляпе. На лице – глумливая улыбка. Не один из тех, четверых. Совершенно новая фигура.

– Вы к… кто? – робко спросил Виктор.

– Это вы мне должны сказать! – заявил незнакомец. Он рассмеялся, открыл окно и выпрыгнул. Виктор даже не успел крикнуть: «Блин-оладушек!» Они подбежали и перегнулись через подоконник. Человек исчез.

– Куда он делся?! – воскликнул Виктор, и эхо его голоса пронеслось над верхушками сосен. Андрей посмотрел вниз. Они находились на высоте метров сто. Других окон под ними не было.

– А над нами? Глянь-ка, – потребовал Виктор. Андрей неохотно подчинился, перегнулся через подоконник и убедился, что окна есть только на их уровне. И простираются они в обе стороны до самого горизонта.

Свежий воздух, даже при распахнутых створках, в замок не проникал. Дышать было по-прежнему тяжело.

– Надо признать, архитектура у этого строения такая себе, – Виктор сковырнул болячку под глазом и снова что-то принялся рисовать. К четырем «портретам» добавился еще один, в шляпе, а на следующей странице появился длинный дом с башенками. – Мы с родителями ездили в Дуйсбург в позапрошлом году. Там в центре, на набережной, тоже есть огромный дом без единого окна. Склад или типа того. Выглядит прикольно, но удручающе…

Когда они, озираясь, продолжили путь по коридору, Виктор заявил, что слова пятого персонажа («Вы мне скажите, кто я!») – это тоже часть ребуса. Как и «Закончите и расскажите историю». Куда делся незнакомец (вряд ли же разбился насмерть) Виктор точно не знал, но предположил, что где-то в стене есть потайная ниша или что-то вроде того.

Замок давил тишиной сильнее, чем Виктор – болтливостью. Андрей не мог определиться, от чего он устал больше, и думал о Книге. О том, как она предупредила его, отвела опасность. Он прислушивался к шепоту, который стал вновь едва различим, и почувствовал в себе перемены. Хорошо это или плохо только предстояло узнать.

* * *

– Вот мы и дошли. Ха! А ты говорил, что коридор бесконечный, – хмыкнул Виктор.

Андрей, конечно, никогда такого не говорил. Но он искренне удивился, когда они увидели дверь – такую же, как с противоположной стороны, только без таблички. Последний километр казалось, что у их пути не будет конца.

Вначале Виктор предполагал, что коридор закольцован, и это некая хитроумная планировка, вроде модели Вселенной, в которой ее начало является ее же концом. Таких длинных зданий не может быть в принципе, и нужно внимательно вглядываться в стены в поисках необычных стыков или инструментов для оптических иллюзий. В версии Виктора фигурировал механизм, тихо передвигающий коридорные блоки, как кубики лего. Он что-то рисовал в своем журнале, и мнения Андрея в общем-то и не спрашивал. Андрею это было на руку, потому что он смотрел на конструкцию замка под другим углом, не воспринимая его как что-то реальное, он опирался скорее на интуицию, чем на логику.

Запись от 8 ноября

Если вечность и бесконечность существуют,

то существует и бесконечная яма,

в которую однажды я упаду, чтобы лететь вечно.

Виктор приложил ухо к двери. Послушал. Покачал головой – ничего не слышно.

– Заходим?

Андрей кивнул.

В небольшой комнате с двумя креслами, камином (идентичном первому), искусно выполненным армуаром и пустыми канделябрами, расставленными по углам на полу, царил несвойственный замку уют. На Андрея и Виктора с одной-единственной картины смотрели четыре человека – впервые они находились вместе в осеннем, слегка затуманенном, саду. Женщина, двое мужчин и подросток. На заднем плане возвышался исполинский замок.

Зубья вгрызались в небосвод.

Глаза людей вгрызались в Виктора и Андрея.

И все здесь во что-нибудь да вгрызалось.

– Вся семейка в сборе, – сказал Виктор и раскрыл журнал на том месте, где пытался их изобразить. – Ну-ка, похожи? Копия! Во мне точно умирает художник.

– Никто в тебе не умирает. А ты умираешь.

– В смысле? Ты что такое говоришь?

– Жизнь – это медленное умирание.

Андрей провел ладонью перед огнем, ощущая и впитывая его тепло. Ему понравилось, как он сейчас все это исполнил: и слова, и жесты – таким и должен быть обладатель Книги.

Виктор же уставился на Андрея с открытым ртом, словно решая, как ему отреагировать: возразить, отшутиться, подраться, поспорить? В конце концов, он просто сменил тему.

Умно.

– Ну и лица у них, конечно… Самые настоящие чудовища.

– Может, потише?

– Боишься, что услышат? Уверен, они и так ни одного слова не пропустили.

– Дров-то не подкидывай.

– Ой, а ты все со своим приметами, – отмахнулся Виктор, но говорить все-таки стал тише.

«Не подкидывай дров» – расхожая поговорка. Но если простые смертные имеют в виду «не усугубляй ситуацию», то среди верующих она обозначает скорее «не гневи высшие силы». В детстве Андрей представлял, как какой-нибудь еретик сует брусок в Священное Пламя, и оно начинает шипеть, разрастаться, становится больше, пока не загорается вся планета. А однажды, листая еженедельник фаериста, увидел пылающую планету своими глазами, по-настоящему. Оказывается, на Ближнем Востоке есть ответвление под названием Сигурагизм, чьи адепты не просто верят в подобный исход Земли, но и считают делом чести подготовить себя к нему: читают специальные молитвы и строят огнеупорные убежища.

– Ты чего задумался? – спросил Виктор.

– Да так…

– Ты что… Решил загадку?

– Ничего я не решил.

– А. Хорошо. Это хорошо.

Внутри комнаты они обнаружили еще две двери. Андрей открыл ту, что справа: за ней продолжался коридор.

– Тьфу ты, – сплюнул Виктор. – Вдалеке ничего не видно?

– Все то же самое.

– Блин-оладушек, как они это сделали? Нереальное что-то.

– Да. Нереальное, – согласился Андрей. Вряд ли они вкладывали в это слово один и тот же смысл, но хоть в чем-то сошлись – уже хорошо.

За дверью слева оказался коридорчик поменьше, с четырьмя дверьми – по две с каждой стороны. Виктор топнул ногой:

– Я знаю, что это за комнаты! – с восторгом сообщил он. – Личные покои каждого из четверки. Зуб даю, и аппендикс в придачу. А хочешь – и почки забирай, все равно ими нельзя думать.

– Богатый у тебя внутренний мир.

– Хо-хо, это что же я слышу – иронию? Да, внутри у меня полный порядок: даже гланды на месте. Слушай. А давай кое-что проверим. Пока я не забыл.

Виктор подошел к камину и сказал:

– История. Рассказать. История. Рассказать.

Огонь, да будет вечен его свет, вспыхивал и шипел с каждым словом, словно хаула – пляски жриц во время традиционных февральских празднеств, посвященных борьбе с холодами. Андрей невольно вспомнил об отце, и весь сжался.

– Там какие-то датчики с распознаванием речи, – уверенно сказал Виктор. – Впрыскивают жидкость для розжига. Но зачем? Я все думаю, может, это квест какой-то? – вдруг Виктора осенило. – О, так это ведь все объясняет! Я в городе все квесты прошел! Даже получил награду от сети «VЫXOD». Что, если их владелец решил меня проверить? Подкинуть испытание посложнее?

– А я тут при чем тогда?

– А ты не чемпион «Выхода»?

– Нет…

Андрей даже толком не знал, что это такое квесты. Видел рекламу, красивые картинки, но сходить ему было не с кем.

– А жаль. Гипотеза была красивой. Но не будем совсем от нее отказываться, проверим позже. Ну, что? По комнатам? Авось в какой-то из них поймем, как нам покончить со всем этим. Как там у вас говорится? С ним я спокоен, ему… Че-то там…

– С ним я покоен, ему моя жизнь отдана.

– Ага, точно!

Бестолочь.

Они аккуратно открыли первую дверь. За ней оказалась спальная комната, с кроватью и…

– Балдахин, – подсказал Виктор, так как Андрей напрочь забыл это слово.

… а также трюмо со старинным зеркалом и – куда же без них! – картинами. Спальня, по всей видимости, принадлежала женщине в фиолетовом. И здесь ее впервые изобразили нормально. Она сидела рядом с фруктовой вазой и улыбалась. Красивая, с правильными чертами и немного печальным выражением лица.

– Андрюха, смотри, что нашел.

Виктор наклонился к тумбочке, взял что-то, и протянул Андрею. Конверт. Стоило ли в очередной раз спорить и доказывать, что никакой он не Андрюха? Ему с детства не нравилось, когда коверкали его имя, но Андрей решил оставить выяснения на потом. Он разорвал конверт и вытащил лист бумаги – записку.

– Что там? – спросил Виктор. Андрей прочитал про себя, затем передал Виктору. Тот нахмурился, пробежался глазами по тексту и продекламировал:

Милый, дорогой мой! Мне претит, что в жизни возникла необходимость идти на столь чудовищный акт прилюдной экзекуции. Я не хочу, я не пойду, я отказываюсь! Но… Ты же понимаешь, что Когру и Священный Огонь выбора мне не оставили. Как, впрочем, и тебе.

– Не похоже на текст маньяка, – сказал Андрей.

– Жизнь всякое делает с людьми. Мало ли, что у них тут произошло… И вообще, нельзя оправдывать преступников.

Эту дилемму – злодеями рождаются или становятся – Андрей для себя пока не решил. В его картине мира Дар-Ла, разгораясь вместе с рождением ребенка, обладал своим цветом, и именно этот цвет определял судьбу человека. И все-таки…

Вдруг в дверь забарабанили.

Андрей и Виктор бросились под кровать и забились в дальний угол, словно в кроличью нору. Стало тихо. Было слышно только как стучат друг о друга зубы.

Прошло минут пять. Дверь так и не открылась. Они выбрались наружу, и Виктор сказал:

– Жуть берет, конечно. Но все это похоже на какой-то перфоманс, театральную постановку, чтобы нагнать страху. Постучали, напугали, и привет, – он еще раз взглянул на записку. – Может, она и есть – часть истории, которую мы должны узнать и рассказать?

– Возможно.

– Тогда пойдем дальше. Изучим оставшиеся комнаты.

– Но снаружи кто-то есть!

– Еще раз: если бы они хотели нам навредить, то уже сделали бы это. Андрей, пойми, что за нами не охотятся. Здесь что-то другое.

И Виктор вальяжно распахнул дверь.

* * *

В следующей комнате жил мужчина. На стенах, помимо картин, изображающих молодого, уверенного в себе дворянина, висели сабли и ружья, а на столе стояла бутылка недопитого вина. Оружие вызывало в Андрее страх, трепет и какое-то глубинное желание обладать им, уметь пользоваться. Андрей подошел к кровати.

– Смотри, – он указал на перстень с рубином, лежащий на подушке. С него, пропитывая наволочку, стекала кровь.

– Убил кого-то? – Виктор хрюкнул и отвернулся. – Подожди… Меня тошнит… Все. Нормально. Идем дальше.

Больше ничего интересного они не было. Хозяином третьей комнаты тоже оказался мужчина. Немного младше предыдущего, и явно скромнее. На столе в углу лежала сабля, а рядом – бумага с надписью: «В дар моему брату». Как и перстень, саблю «украшала» кровь. Когда же они вошли в четвертую комнату, то невольно замерли и огляделись по сторонам.

Это была детская.

И картины в ней были пусты.

Виктор разочарованно вздохнул:

– Ни-че-го, – он повертел в руках деревянную лошадь, заглянул под небольшую кровать, открыл полую коробку. – Блин-оладушек! Эй, вы! Если вы хотите, чтобы мы что-то рассказали, так хотя бы намекните, с чего нужно начать!

Ответом ему была тишина.

* * *

Они вернулись в комнату с двумя креслами и камином (вероятно, гостиную). Виктор даже не успел ничего сказать, как дверь за ними захлопнулась. Андрей обернулся. Возле двери стояла девочка. Маленький, грязный человек с ссадинами на коленках и синяком на щеке. Она медленно подняла палец и указала на камин.

– Что? – спросил Виктор, – чего ты хочешь? Где твои родители?

Девочка продолжала указывать на камин. Андрей попятился, крепко вцепившись в Книгу.

– Она хочет историю, – тихо сказал он.

Вспыхнул огонь. Виктор скривился.

Девочка перевела взгляд на Андрея и кивнула.

Что за странная сцена. Вычурная, точно служба в Храме Огня. Эта потусторонняя девочка. Этот неуклюжий школьник в сером костюме. Эти мерцающие в тени фигуры. Все это казалось фреской с обвалившейся штукатуркой; черный след от огня на деревянной поверхности, напоминающий человеческие силуэты.

И пока Андрей погружался в этот водоворот, в омут ассоциаций, у Виктора, судя по всему, сдали нервы.

– Черта с два вам, а не история, вы, семейка маньяков, – крикнул он, сняв очки и уставившись на ребенка слегка уменьшенными глазами. – Где твои родители, девочка? Купаются в золотых ваннах? Отгрохать такой дорогущий дом с тайными механизмами – это миллионы долларов! Зачем? Заманивать жертв и издеваться над ними? Нет! Я думаю, вам платят другие богатенькие, чтобы наблюдать за нами, за нашим страхом. Фокусы у вас, конечно, отменные. Ходите по тайным проходам в стенах и меняете картины, когда выходите в коридор. Технологичный камин, речевые детекторы, датчики движения. Только я одного не могу понять. Зачем вам эта история с… историями?

Виктор вернул очки на нос.

Девочка улыбнулась.

И огонь погас.