Читать книгу Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник - Дмитрий Перцов - Страница 6

Запись от 1 апреля

Эураль.

Тот, кого я называю Первым, Истинным отцом.

Моим демоном-хранителем.

Место его исконного обитания (ныне он проживает во мне) нельзя описать простым языком, то иная реальность.

По могуществу Эураль уступает лишь своему предводителю.

Тому, под чьим руководством существуют все твари,

описанные в Черной Книге.

Мне неведомо, почему Эураль избрал меня.

Андрей сидел, прислонившись к стене, как раненый воин к дереву. Каждая его клеточка болела и кричала. Хуже всего дело обстояло с царапиной на спине. Ее жгло так, что хотелось провалиться обратно в небытие. Не загноилось ли?

«Что случилось? – мелькнуло в голове, пока зрение не обрело фокус. Почему я… Где монстры?»

Андрей огляделся.

И не поверил своим глазам.

Коридор был усеян трупами. Бесчисленные полчища шерстистых, пернатых и чешуйчатых гадов. И людей. Всех тех, кто пытался его убить. Над ними возвышалась туша гигантской крысы со вспоротым брюхом. Крысиные глаза, стеклянные и безжизненные, уставились в бесконечность. Андрей закрыл рот ладонью и застонал. Его тошнило. От смрада, от вида искореженных внутренностей. От гари, из-за которой все еще было тяжело дышать.

На коленях лежала Черная Книга, открытая на главной странице – странице с Эуралем. Пульсация от Книги отдавала в ноги, словно где-то внутри нее билось сердце. Помимо описания, здесь, в мире художника Корнелиуса, предстал и рисунок – полный деталей и окруженный черной аурой Эураля. Доспехи из кости цербера, красные вертикальные зрачки, и топор воителя, собранный из предсмертных криков врагов. Все, как задумывал, но не смог изобразить Андрей. Даже заголовок, сплошь с острыми, как лезвия, углами, обрел каллиграфическую изысканность.

– Это все ты сделал? – шепнул Андрей, поворачивая на сто восемьдесят градусов Книгу, словно показывая пляж собеседнику в Скайпе. – Ты?..

Конечно же, он. Андрей это знал. Чувствовал.

– И это был твой голос. Да?

Да. Мой.

– С ним я покоен, – прошептал Андрей и захлопнул Книгу. – Ему моя жизнь отдана.

Что бы ни творилось с ним раньше, такое произошло впервые. Надо что-то делать. Двигаться дальше. Нет смысла сидеть просто так. Вдруг твари восстанут? Или еще кто-нибудь оживет? От этого замка можно ждать чего угодно.

Андрей поднялся. Посмотрел прямо перед собой. От страха сердце пропустило удар, в восьмисотый раз за этот фантастический день. Он стоял прямо напротив единственной не пустой картины в коридоре.

На ней был изображен мальчик в сером костюме.

Школьник. По имени Виктор.

* * *

Если у смерти есть запах, то Андрей чувствовал его прямо сейчас. И с трудом находил чистые от крови и слизи места на полу, чтобы поставить туда ногу. Но вот – неудачный шаг! – он поскользнулся на мертвой змее с сотней лапок, чтобы упасть на мертвого скорпиона. И уже отбросив брезгливость, Андрей помчался вперед, споткнулся и снова упал, сначала на колени, а потом и ничком. В конце концов он добрался до мастерской художника, стряхивая с себя останки врагов.

Дверь была вырвана с корнем и лежала неподалеку. Андрей медленно переступил через порог. Первое, на что упал взгляд – тело Василисы.

Захотелось волком завыть, да только в горле пересохло. И все звуки куда-то ушли. Казалось, не Андрей стоял над Василисой, а смерть нависла над ним самим.

А это что? Что лежит рядом с шеей…? Андрей отшатнулся. Ее голова. Лицо перекошено, испачкано в крови и… внутренностях крысы? Словно кто-то вырвал голову девушки из чрева чудовища и пытался прикрепить обратно.

И Андрей вспомнил. Ярко-красными образами перед глазами пронеслись редкие вспышки воспоминаний. Андрей сжал кулаки. Попытался сделать вдох. Не вышло. Ибо это он, он пытался соединить части тела. И негодовал, негодовал, что ничего не выходит!.. Рычал, точно зверь.

… Нет сил. Пустой желудок сжался в рвотном позыве. Ничего хуже уже не случится.

И в этом Андрей, конечно же, ошибся.

* * *

Он отвернулся и, отшвырнув ногами незаконченные полотна, отправился к тому месту, где потерял сознание Виктор. Мама как-то сказала, что относиться к произведениям искусства следует с большим уважением. После сегодняшних событий Андрей мог с ней поспорить. У искусства нет знаков «плюс» или «минус», оно настолько само по себе, что ему чужды людские капризы.

Тело Корнелиуса лежало неподалеку, с дырами в груди, которые оставили острые когти. Но это уже не впечатляло. Андрей поймал себя на мысли, что хотел бы вернуться в школу – к буллингу и горе-учителям. Всяко лучше, чем здесь.

Виктора Андрей все-таки обнаружил. Не мертвого. Но и не живого. Лишь портрет – свежий, достоверный, написанный в то время, когда Эураль развлекался с монстрами.

«Все, что здесь написано, оживает, а все ожившее – становится написанным», – так сказала Василиса. Значит, и Виктор стал частью этого жуткого места.

«С меня хватит, – подумал Андрей. – Пора валить отсюда».

* * *

Он выбежал в коридор и направился в сторону выхода, к двери с табличкой: «Чтобы выйти, закончите и расскажите историю». Что ж, история рассказана. Но открыта ли теперь дверь? Шаги стучали по холодному камню. Пустые рамы чередовались с портретами Виктора. На одних он сидел за столом со школьной тетрадью, на других, о чем-то задумавшись, смотрел вдаль. Что с ним случится, когда Андрей уйдет? Он так и останется изображением? Его будут искать родители. Но вряд ли полиция знает, как раскрывать столь вычурные преступления.

А может, он все-таки где-то есть? Сидит и ждет спасения? Отчего-то Андрей был уверен, что нет. Так просто в этом месте ничего не происходит. Сама суть истории Василисы говорила об обратном. Но как вернуть его к жизни?

Андрей остановился.

Он знал как.

И без логического склада ума Виктора худо-бедно было ясно, как все работало. Огонь – да будет вечен его свет – реагировал на интерпретацию окружающего. Он менял все вокруг в зависимости от того, что рассказывали ребята – сначала Виктор, затем Василиса. Все, в чем он сомневался, подтвердилось: огонь – живой. Огонь – Священный. Огонь порождает жизнь.

И чтобы вернуть Виктора, Андрей должен поведать свою историю.

Главное – суметь выжить и в ней.

* * *

Андрей сидел в своей первой комнате, в позе лотоса, напротив камина, вглядываясь в языки пламени. Языки пламени… Благословение огня, ласкающего нашу реальность. Символическое подтверждение того, что он способен не только разрушать.

– Почему ты все это сделал со мной? – тихо спросил Андрей. – В отместку за то, что меня выгнали из огнепоклонной школы? За то, что мне запретили становиться жрецом? Но я не виноват… И что, в таком случае, тебе сделали Виктор и Василиса?

Огонь безмолвствовал. Андрей вздохнул.

– Я знаю, ты любишь истории. Ты слышал их больше, чем кто-либо из людей; вокруг тебя издревле собираются, чтобы делиться своими рассказами. Эту традицию называют «разжиганием сказки». Когда-то считалось, что самые искренние сбываются по твоей воле. Поэтому многие боялись, да и сейчас боятся, и говорят при тебе шепотом… Что ж, выходит, все это – не вымысел? Ты действительно способен?.. – Андрея передернуло. – Но я не мог и подумать, что настолько.

Он вытянул перед собой ноги и попытался сложить разрозненные и разбегающиеся мысли в связный рассказ.

– Хочешь узнать мою историю?

Огонь разгорелся с новой силой.

– Это значит «да»? Тогда слушай…

Граф. История Андрея

Когда-то семейное поместье Ричарда процветало. Он жил там со своей любимой женой по имени Кларисса, с дочерью Элизабет и братом Алексом. Их уважали в городе, в окрестных деревнях – за меценатство и строительство храмов. Поговаривали, что огонь в этих храмах пах как-то особенно…

Черная полоса наступила, когда Ричард получил в дар золотой перстень с рубином. И все бы ничего – только он не знал, кто ему вручил этот перстень! И когда Кларисса спрашивала, откуда он взялся, муж делал вид, что не слышал вопрос.

Отчего-то Ричард перестал выделять деньги на новый храм, запретил дочери брать уроки игры на музыкальных инструментах, а сам долгое время просиживал в своей спальне. Затем он стал подозревать супругу в измене с собственным братом. Оправданы ли были его ревностные порывы – история умалчивает, да и не имеет это значения.

И вот однажды Ричард убил свою дочь, ударив ее кулаком, на котором красовался перстень; своего брата, заколов его саблей, им же подаренной; и мальчика в сером костюме, случайно забредшего в его Черный замок… И во всем обвинил Клариссу. У Ричарда была безупречная репутация, и власти к нему прислушались. За преступления, которых она не совершала, Клариссе была уготована смертная казнь.

Оставшись один, он бродил по замку, и все вокруг стало для него гнетущим и тягостным – как та необъятная скорбь, в которую он загнал сам себя. Подобно настенным картинам, ему постоянно мерещились лица некогда любимых людей. Так продолжалось, пока они не вернулись к нему в виде молчаливых бестелесных духов.

Перед смертью – от истощения, печали и болезней – Ричард смотрел в окно, на свое отражение в стекле.

«Я знаю, почему не мог ответить на вопрос о том, кто даровал мне тебя, – прошептал он и приподнял ладонь с перстнем на безымянном пальце. – Это меня даровали тебе – и я в твоей власти».

То были последние слова Ричарда.

С тех пор он, и убитые им бродят по бесконечным коридорам, а перстень, говорят, так и лежит на подушке одной из комнат…

И огонь погас, оставив после себя лишь дымку. Андрей попытался вдохнуть этот воздух, пропитанный своей историей, мрачной и тягучей, но такой понятной… А затем встал и вышел из комнаты. Чтобы увидеть то, что он ждал.

В дальнем конце коридора показались привидения.

* * *

Обычно камни ничем не пахнут. Но сейчас они – на стенах и на полу – благоухали беспросветной грустью. Каждый сантиметр, с которым призраки приближались к Андрею, усиливал запах, и сердце в его груди колотилось. Но не от страха. Вместе с Черной Книгой он понимал и принимал происходящее. И если у него будет такая возможность, он обязательно озаглавит новую страницу в Книге, как «Проклятые камни». Нарисует в ней перстень. Перескажет историю Ричарда, которому он искренне сочувствовал.

– Я не пойду на казнь! – взвыла женщина в фиолетовом платье. Андрей рассмотрел ее полупрозрачное лицо. Острое, благородное, доброе и вместе с тем – несчастное. – Но я… Уже! Уже казнена!

Четверо, посчитал Андрей. Ричард, Кларисса, Алекс и Элизабет. Не хватало только школьника в сером костюме – того, ради которого и затевалась вся эта история. Андрей надеялся, что, внедрив Виктора в свой рассказ, он сумеет его оживить. Выходит, надежда не оправдалась.

Тем временем призраки окружили Андрея, нависли над ним в полном безмолвии.

– Я знаю, каково это, – обратился к Ричарду Андрей. Не осознавая, к кому он, собственно, обращается – к реальному, хоть и умершему, человеку, или к персонажу, воссозданному великой силой огня. – Каково это… Быть отринутым.

Ричард разглядывал Андрея с интересом. Ничего не происходило. Никакой опасности версия Андрея – в отличие от историй Виктора и Василисы – не несла.

Или…

– Стоять на месте, сатанинские отродья! – послышался голос. Андрей обернулся и увидел человека, который когда-то был капитаном стражи, потом художником, и теперь превратился в священника, медленно бредущего с Библией и Крестом.

Призраки застыли на месте, не в силах сдвинуться с места. Они с ужасом смотрели на слугу христианского Бога.

Андрей почувствовал жгучую боль в области гортани.

– Я изгоню демонов из ваших душ, – сказал человек, подойдя к Андрею. – Изыдите, дети Сатаны! Изыдите!

Боль обрушилась на него с новой силой. Андрей закричал. Призраки растворились.

– Ага! – отчего-то обрадовался священник. – Ты, значит, живой? Что ж! Я знаю, что делать с такими как ты.

Он втолкнул Андрея обратно в комнату. Там, недалеко от шифоньера, теперь стояла кровать с несколькими цепями, вкрученными мощными болтами в бетонную стену. Не в силах сопротивляться, Андрей упал на жесткую поверхность. Черная Книга горела, обжигая ладонь.

«Останови! Останови его!» – слышал Андрей голос Эураля.

– Приступим, – объявил священник, и поднял крест. Андрей завопил, нет, не так – зарычал! Внутри него рычал Эураль.

В фаеризме не практикуется экзорцизм. На стенах Пещеры Света не описаны ритуалы изгнания злых сил, потому как в фаеризме нет концепции бесов как таковой. Считается, худшее, что может произойти с человеком – это угасание Великого Огня внутренней освещенности, Дар-Ла. Но с этим ничего поделать нельзя. Однако влияние католичества и православия в некоторых семьях было велико, поэтому иногда даже к убежденным фаеристам вызывали ватиканских экзорцистов.

Священник начал читать молитву. И Андрей почувствовал, как его разрывает на части. В животе словно вскипятили чан с подсолнечным маслом. Черная Книга выпала из рук. Обложка стала покрываться сеткой, точно стекло, в которое попали мячом. Как больно! Андрей распластался на кровати, пытаясь унять эти невыносимые муки.

– Изыдите! – яростно воскликнул священник в тысячный раз.

Как вдруг…

– Отвали от него! – услышал Андрей, и кто-то толкнул экзорциста в спину. Тот выронил крест, и Андрею стало немного легче. Он поднял взгляд и увидел Виктора, а сквозь него – картину с Виктором.

– Андрей, скорее! Бежим отсюда!

Виктор подплыл к Андрею, помог ему подняться, и они вдвоем бросились к выходу. Священник, подобрав крест, и устремился за ними.

– Стойте! Стойте, проклятые! Окаянные!

Но старческие ноги не могли угнаться за молодым и здоровым, хоть и покалеченным ритуалом Андреем, и немного призрачным Виктором. Они добежали до двери с табличкой. Андрей дернул за ручку.

Дверь отворилась.

Ребята сделали два шага.

Закрыли дверь за собой.

И оказались в отеле.