Читать книгу Барическая пила. Сборник. Стихи и рассказы - Дмитрий Петрович Семишев - Страница 9

Он писал ей письма. Почти каждый день. Приходил с работы, ужинал на скорую руку, мыл посуду, готовил себе еду на завтрашний день, выносил мусор, иногда прибирал вещи, наводя порядок. Потом садился за письменный стол, включал настольную лампу и писал.

«Я очень скучаю по тебе, – писал Он, – знаешь, порой мне кажется, что легче умереть, чем так мучиться, так страшно и так болезненно тосковать по тебе! Хотел написать: «Я готов все отдать, только бы увидеть тебя», но вовремя остановился. И даже устыдился этой мысли, ибо отдавать мне совершенно нечего! Абсолютно! Разве что свою бесцельную и бестолковую жизнь?.. Да только кому она нужна? Ха-ха-ха! К тому же, если я отдам жизнь, как же я мертвый смогу увидеть тебя? В общем, фраза не удалась! Но как выразить по-другому свое желание… Нет! Даже не желание, а свою потребность, необходимость, важнейшее условие жизни своей, – это увидеть тебя! Хотя бы только увидеть! А еще лучше обнять, прижать к себе крепко-крепко и не отпускать. Никогда и никуда!

Не правда ли, я начинаю походить на сумасшедшего? Впрочем, все влюбленные, наверное, немного сумасшедшие! Согласись, что чувства беззаветной любви и глубокой привязанности психического здоровья и душевного равновесия человеку явно не добавляют».

Он писал то быстро и неразборчиво, едва поспевая за собственными мыслями, то вдруг надолго замирал, глядя куда-то в одну точку, то ли подбирая нужное слово, то ли философски размышляя над странными поворотами жизни и превратностями судьбы.

«А помнишь, – продолжал Он, – однажды, в далеком-далеком детстве, мы стояли с тобой вдвоем на высокой скале, обрывающейся к бурлящему перекату реки? Ты была в прелестном розовом платье с коротким рукавом. Волшебный закат совершенно чудным образом подсвечивал великолепные, очаровательные локоны твоих распущенных волос. Летний ветерок время от времени забрасывал их тебе на плечо, и в этот момент они слегка касались моего лица, околдовывая меня при этом ни с чем несравнимым, чарующим запахом! Чем они пахли? Не могу сказать точно. Это была смесь нежнейших ароматов трав, цветов, солнца, лета, чистой горной реки и… И, наверное, запах тебя. Так пахнет Любовь.

Ты рассказывала мне о том, что научилась этим летом плавать. Радовалась и гордилась. А я был как будто в каком-то оцепенении, в сомнамбулическом состоянии каком-то. Как под гипнозом. Я просто стоял и зачарованно смотрел на тебя. И был на седьмом небе от счастья. Потому что ты была рядом, потому что слышал твой голос, потому что, жестикулируя, ты то и дело случайно касалась моей руки своей рукой! Больше всего на свете я хотел в тот момент, чтоб этот вечер никогда не кончался, чтоб удивительный закат горел вечно, и чтоб ты все время была рядом…».

Так проходили его вечера. А утром Он шел на работу. Он считался толковым и грамотным специалистом, но не стремился делать карьеру, да и работу свою, сказать по правде, не любил, хотя всегда выполнял ее честно и ответственно. Просто не мог по-другому. Не умел.

Его, как послушного и исполнительного работника, часто просили сделать что-нибудь сверх его обязанностей. Или задержаться подольше, потому что опять что-то срочное, или нужно кому-то помочь, или что-то исправить. Он делал. Без большого желания, но и без отвращения. Просто делал и все. Поэтому иногда Он приходил домой настолько уставшим и измотанным, что не было сил даже нормально поужинать.       Тогда Он выпивал стакан теплого молока и ложился на диван в тихой и пустой своей квартире. Без света, без телевизора, без телефона. И вот тут его настигало Одиночество. Но Он знал безотказный способ, как с ним справиться. Он садился к столу и начинал писать письмо Ей:

«Дорогая, любимая моя! Ты знаешь, я сегодня совершенно случайно вспомнил, как мы однажды сбежали с уроков. Помнишь? Кажется, это был шестой класс, весна. Ты открыла окно, и в кабинет физики ворвался весенний воздух, пение птиц, особенно яркие, весенние лучи солнца и запах первых цветов и запоздалых горных ручьев. Вот тут-то ты и сбаламутила весь класс сбежать с последнего урока в парк. Ну, парни – те ладно. Мы все были тобой увлечены и очарованы. Но девчонки! Они-то чего поддались на твои уговоры? Наверное, это весна сыграла с нами злую шутку. Помнишь, как нам всем влетело потом от классной? Зато как здорово было там, в парке! Я до сих пор вспоминаю тот день с огромным удовольствием.

А когда мне становится особенно тоскливо и одиноко, я вспоминаю еще и другой день. Помнишь, мы ходили в поход? Ты тогда сплела себе венок из цветущих ромашек, взобралась на пенек и объявила себя принцессой, а потом приказала поцеловать тебе руку. Все только смеялись этой шутке, и лишь я один исполнил твое повеление. И это был первый наш поцелуй! Пусть шутливый, пусть только в ручку, но я целовал Тебя! Разве может быть счастье выше этого?».

Но не всегда его письма были такими. Иногда Он писал зло, ожесточенно.

«Любовь моя! Я вновь пишу тебе. Не смог удержаться. Знаешь, как меня бесят эти тупые рожи! Шеф взял на работу своего племянника. Безграмотный, наглый, распоясавшийся ублюдок! Всем раздает указания и советы, словно это он директор фирмы, а не его знаменитый дядя! Когда он в очередной раз высказывал мне, как и что надо делать, я задал ему простой вопрос: «А вот скажите, молодой человек, как вычислить вес кирпича, если известно, что он весит столько же, сколько один килограмм плюс половинка кирпича?». Представляешь, он взял ручку, лист бумаги и битый час что-то там вычислял, безуспешно напрягая свои прямые извилины. Потом подошел ко мне и с высокомерным видом заявил, что задача не имеет решения, так как в ней недостаточно исходных данных! И после этого он указывает мне на недостатки в работе! Впрочем, не только мне. Всем! Каково, а?

Но самое страшное даже не это. Точно такие же маменькины (или папенькины) сынки сидят в высоких чиновничьих кабинетах! Вот что ужасно! Столкнулся я тут недавно с этой пресловутой бюрократией, ставшей уже притчей во языцех. Надо было оформить кой-какие документы для нашей фирмы. Это просто какой-то кошмар, доложу я тебе! Тупость, отписки, пренебрежительное отношение. И ни шагу вперед, ни слова по делу! Прав был Эйнштейн, когда говорил, что ему известны лишь две по-настоящему бесконечные вещи. Это Вселенная и человеческая глупость. «Правда, -говорил он, – насчет Вселенной я не очень уверен!». Абсолютно с ним согласен!».

И все же гораздо чаще в его письмах была не злость, и даже не воспоминания, а откровенное веселье и юмор. Регулярно Он писал что-то вроде такого:

«Радость моя! Опять видел тебя во сне. Знаешь, ты начинаешь дерзить! В моих снах, я имею ввиду. Зубоскалишь мне, ругаешься. Вот и в этот раз тоже. Я говорю тебе:

– Может, встретимся в выходные, любовь моя?

А ты мне эдак, знаешь ли, поучительно:

– Мои выходные похлеще рабочих. Стираю, готовлю, делаю уборку, глажу, мою посуду. А ты – бездельник! Потому что у тебя выходные!

– И что же мне делать? – говорю я.

А ты мне в ответ:

– Купи козу, посели ее у себя в квартире. А лучше две или три козы. Вот и у тебя тогда будут выходные. Настоящие!

Я даже проснулся сразу. И, веришь, нет? – присмотрелся в темноте: нет ли тут у меня дома козы случайно. И только когда убедился, что нет, что это всего лишь сон, тогда только заснул снова».

При этом, о чем бы Он ни писал в своих письмах, заканчивал их почти всегда одинаково: «Любимая моя! Знаешь, пусть мы далеко друг от друга, но ты всегда со мной, в моем сердце, в душе, в памяти, в мыслях! А я всегда буду с тобой. Незримо, незаметно, но с тобой. И помни, счастье мое, что бы ни случилось в этой жизни, я всегда твой и верен тебе. Что бы ни произошло, как бы жизнь нас ни кидала, как бы ни калечила, только позови, я тут же буду рядом. Во что бы то ни стало! И буду рядом всегда, сколько буду жив!».

Но Она ни разу не ответила ему. Ни на одно письмо. Потому, что ни одного своего письма Он ей так и не отправил. Она давно была замужем за другим, а Он так ее любил, что не хотел тревожить и волновать воспоминаниями или напоминанием о себе.

17.02.2021 г.