Читать книгу Дух Огня - Дмитрий Петрунин - Страница 6

Разбудил Кая кто-то настойчиво трясущий его за плечо.

Кай открыл глаза, но увидел перед собой лишь темноту. Тогда он перекатился на спину, и на фоне уже начавшего светлеть неба увидел тёмный силуэт. Впрочем, было уже достаточно светло, чтобы ничего не терялось за призрачными тенями, и он почти сразу разглядел в силуэте завёрнутого в плащ Гая.

Кай резко поднялся на локтях и бросил встревоженный взгляд на своих попутчиков.

– Спят как барсуки, – шёпотом сообщил Гай – сын земли.

– Ты чего? Что тебе надо?

Сын земли выпрямился и посмотрел на Кая сверху со строгим покровительством.

– Разговор есть. Пошли, отойдём, а то этих разбудим.

И он, не вдаваясь в подробности, скрылся за стволами сосен. Кай протёр лицо ладонями, вылез из плащ-палатки, ёжась от утренней прохлады, захватил с собой куртку и устремился вслед за попутчиком.

Гай дожидался его у склонённых к земле ветвей высокой чёрной ели.

Он остановился перед сыном земли, напяливая куртку.

– В чём дело? Как ты меня нашёл?

Гай скромно пожал плечами.

– Работа такая.

Второй вопрос действительно был глупым – попутчики, когда им надо, находят всех и везде. Он ведь и сам был попутчиком, хотя только начал постигать премудрости этого дела. Но вот второй вопрос оказался открытым – зачем это он вдруг мог понадобиться Гаю ни свет ни заря?

Тот неуверенно потоптался на месте, но почувствовав нетерпение Кая всё-таки начал.

– Рустам Тимурович просил тебе пока не говорить об одной вещи, ну… – он замялся.– Ты знаешь, я думаю, раз уж ты с нами, то должен знать… Имеешь право. Дело в том…

– В чём? – автоматически сказал Кай.

– Видишь ли… Есть версия, что кто-то проходит серыми башнями без нашего контроля.

Кай весь превратился в слух – все, что касалось перехода и серых башен его всегда интересовало. Ну, или, во всяком случае, те полгода, что этот новый мир открылся его глазам.

– Ну и?..

– Но тут не всё так просто… Знаешь что, давай-ка поговорим в другом месте.

– Там что ли? – многозначительно спросил Кай.– А если Лой проснётся, а меня нигде рядом не будет – как я потом это всё объясню? Что я сомнамбула и гуляю во сне?

– Никто не проснётся, ни Лой, ни этот ваш новый знакомый. Я об этом позаботился.

Кай успел удивиться, что попутчик так быстро оценил ситуацию и уже знает о Валтасаре, но потом подумал, что ничего удивительного в этом нет. Вот Рустам Тимурович – тот откалывает по-настоящему сумасшедшие штучки.

Онс вздохнул.

– Ну ладно, пойдём.

Попутчик кивнул безо всякого интереса на лице, и Кай не смог интерпретировать это его выражение.

– Идём, – сказал он.

И они пошли.

Кай запрокинул голову, раскинул в сторону руки, представил что летит. В этом приёме не было никакой необходимости – только ему самому было от этого как-то проще. Как будто уходит он сам, а не серые башни затягивают его с непреодолимой силой.

Мир загудел, задышал беззвучно – Кай чувствовал каждым миллиметром своего тела этот гул и это протяжное дыхание, точно воздух набухал и истончался вокруг, позабыв как-то сразу всю институтскую физику. Он был плотен и в то же время прозрачен, иллюзорен… Он затягивал в себя.

Он затягивал Кая и всё вокруг. Тугая перепонка между реальностью и тем, чему Кай не мог подобрать названия, лопнула, взвыл рядом с ним сильнейший вихрь, но видно было, что ни одна веточка вокруг не шелохнётся от этого шквального ветра. Потому что он существовал только для двоих попутчиков. Ветер загрохотал по скалам и оторвал Кая от земли, словно ледяная колесница, словно что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Он полетел вперёд и вверх с такой скоростью, что мир вокруг растаял, оставив лишь вдали горные склоны и могучие серые башни на них. Для других, если бы нашёлся в скалах поражённый зритель, Кай растворился в воздухе, но на самом деле мчался стремительно через весь обитаемый мир, через всё плато туда, где башни своими шпилями царапали лазурь небосвода.

Ему казалось, что безумные снежные кони несут его, и ледяной ужас прокатывается свинцовым шаром от головы до самых кончиков пальцев ног. И ледяное дыхание рядом. И ночь. Словно всё это было уже однажды.

Но вот он достиг цели – серая башня налетела на него, как гарпия на добычу, и на короткое мгновение Кай увидел перед глазами покрытые слоем льда каменные блоки. Он заорал от ужаса – Каю ещё не удавалось ни разу сдержать крик – ему казалось, что сейчас он разобьётся о камни, и страх этот не было возможности вывести ни чем – ни время, ни привычка не были над ним властны.

Но он не разбился. Камни превратились в серую пелену в самый последний момент, и мир вокруг просто погас.

А потом кто-то с силой стиснул его плечо.

Кай почувствовал, как ноги коснулись земли, холод обдал лицо и руки. Он моргнул, мотнул головой, пытаясь прогнать темноту в глазах.

– Тут и правда темно, – хрипло сказал Гай, отпуская его плечо.– Лампочку вывернули.

Голос отразился от стен, и он понял, что находится в подъезде Гаева дома. Каким-то невероятным образом попутчикам удавалось уходить именно туда, куда было необходимо. Пока Кай не овладел этим искусством, путь ему настраивал рату, да и, откровенно говоря, он не думал, что самому ему это когда-нибудь удастся. Ученик из него получился из рук вон плохой.

– Сейчас, – Гай принялся рыться в карманах, что было ясно по звуку, – куда же… а, вот!

В подъезде щёлкнуло и дверь квартиры Гены Иглова, которым был в этой жизни попутчик Гай, осветилась белым кружком света.– Подержи, – он вручил Каю фонарик и принялся тормошить карманы кожаной куртки в поисках ключей.

Сам Кай оказался в толстой «аляске» синего цвета и вязанной лыжной шапочке. Здесь же зима, вспомнилось ему, поэтому и одежда такая. Да, на дворе, а если быть точным, на маленьком московском дворике стояла холодная, трещащая от мороза зима. Мир не любил, когда люди гуляют как по бульвару между его частями, но более всего он, по-видимому, не терпел проникновения любых предметов. Потому они претерпевали изменения согласно внешним условиям или заменялись аналогами при переходе. Менялись и сами люди. Исчез у Кая бронзовый загар – кожа стала даже не смуглой – просто белой, потяжелели черты лица, посветлели волосы, а глаза из карих стали почему-то пепельно-серыми.

Но вот связка ключей звякнула в руках Гены, и он отпер свою квартиру.

– Уроды, – первым долгом сообщил попутчик, когда переступил порог.– Постоянно то вывернут, то разобьют. Мелкая шпана какая-то тут шастает…

Кай вошёл следом и закрыл за собой дверь. Ему вдруг вспомнилось, как он в первый раз полгода назад попал сюда.

«Я такого места никогда не видел», сказал он тогда, оглянувшись.

«Повезло тебе, – безо всякого выражения отозвался Гена и Кай в первый раз не понял, что он имеет в виду.– Ну что же, – он захлопнул дверь, и холод подъезда отрезало как ножом, – как говорится – милости прошу к нашему шалашу».

«Ничего себе шалаш, – искренне поразился Кай».

«Да ну тебя, это такое выражение. Образное».

Тот день был днём рождения Толика – другого попутчика, так что Кай попал сразу «с корабля на бал». Теперь это двойной день рождения. Потому что тогда Кай родился для этой жизни.

«Здесь меня зовут Гена, и не думай даже называть меня Гуном или что-нибудь говорить про Ашу… Потом из психушки тебя доставать замаешься. Фамилия Иглов. Отчество – Викторович. Ты… ну, для начала… Саня Ленин, – Гун почему-то фыркнул.– Если с кем-нибудь столкнёшься, разговоров не заводи – ты будешь очень замкнутый и необщительный, усёк?»

«Что сделал? – растерялся Кай».

«Усёк», значит «понял». Понял?»

«Усёк».

«Молодец, быстро схватываешь. Тебя и Рустам Тимурович хвалил».

«А Рустам Тимурович это кто? – спросил Кай, который тогда чувствовал себя как во сне, и поражался какой это сон реальный и необычный. Впрочем, он уже тогда знал, что не спит, но ещё не хотел с этим соглашаться. На это ему нужно было хотя бы какое-то время».

«А Рустам Тимурович, это… ну, как тебе сказать… Он знает всё. Он тебе поможет тут освоиться, устроиться как-то на первое время».

«Не нужно, – запротестовал вежливый Кай, которого такая забота, честно говоря, немного испугала.– Я тут всё равно надолго не задержусь».

«Открою тебе глаза на страшную истину, – вздохнул тогда Гена, – ты думаешь, что сам научился „уходить“, а это не так. Мир тебя выталкивает. Ты вырастаешь из него, тебе становиться тесно в нём. Мир как операционная система, которая не справляется со слишком много весящей программой. Программа – это ты, и твой мир уже не может тебя переварить, он тебя не вмещает».

Кай не знал тогда, что такое программа и операционная система и потому великий изобразительный талант Гены лишь потряс воздух. Кай уловил только одно слово – «тесно»…

«А почему? – спросил он».

«А по кочану, – безразлично ответил Гена, – не знаю. Спросишь у Рустама Тимуровича. Мне все эти тайны мироздания до лампочки».

«Что такое лампочка? – спросил не в меру любопытный в тот день Кай»…

Тогда в Москве было лето, часы с маятником на стене показывали полдень, и солнце нещадно жгло гигантский город. Жар опускался сверху, пыль поднималась от земли и люди задыхались, исходили потом в пробках по дороге загород.

Гена скорчил мученическую мину.

«Ну, как с тобой разговаривать? – посетовал он. Встал, подошёл к торшеру, вывернул из него лампочку, продемонстрировал Каю.– Вот, пожалуйста – лампочка Ильича».

«Ух ты, – восхитился Кай, которому лампочка напомнила колбу в химических лабораториях Академии, – а что она делает?»

«Горит, – мрачно сообщил Гена, – ладно, забудь…»

Но Кай почему-то не забыл. Наоборот – воспоминание необычайно ярко полыхнуло в голове. Как будто это было вчера. Или минуту назад. Очень непростую минуту, ушедшую на тяжёлые раздумья. И главное, всё здесь было как тогда. В квартирах у холостяков никогда ничего не меняется. Всегда здесь царит некий упорядоченный беспорядок, если конечно хозяин непедантичен. Может быть, Кай и не был опытен в таких вопросах, чтобы судить (сам-то он всю сознательную жизнь прожил в общежитиях Академии, где за порядком следил суровый, похожий на мумию комендант), но он так думал.

– Ген, давай сейчас быстро разберёмся, что ты мне хотел сказать, – в настоящем времени произнёс Кай, отделавшись от секундного, промелькнувшего в голове воспоминания, – и я пойду уже.

– Хорошо, хорошо… Деловой ты наш.

Эта присказка «ты наш», которой могло предшествовать «деловой», «умный» и многое другое, передающее сарказм и заботу одновременно, перекочевала к Гене из старого советского кино «Гараж», где неоднократно повторялась Валентином Гафтом. Фильма Кай не видел, но об этом ему сообщила Карина, дочь Рустама Тимуровича, которая претендовала на роль психолога и хозяйки-покровительницы всех попутчиков.

Гена прошёл в комнату. У него была небольшая двухкомнатная квартира, обставленная весьма скупо. Каждому вошедшему сразу бросался в глаза бок широкого дивана, который открывался за узким коридором, в комнате. За диваном на подоконнике в гжелевом кувшинчике стояли жухлые цветы, неизвестно кем принесённые, а часы, которых сразу оттуда же видно не было, по-прежнему мирно тикали.

– Ты проходи, садись.

– Разговор будет длинный? – сказал Кай зевая. Его вдруг сразу стало клонить в сон. Наверно подействовали тепло и уют московской квартиры Гены. За окнами было черно, и виден был только снег, занёсший снизу стекло. А внутри было хорошо натоплено, ярко горел свет, а на журнальном столике стояла бутылка пива и статуэтка.

– Нет, почему… Сейчас по-быстрому разберёмся, – Гена зачем-то взял со стола медную статуэтку – мужика, пытающегося сделать вид, что он есть божество античности.– Ты знаешь что-нибудь о мироздании? – неожиданно спросил он.

Кай хмыкнул, изучая неудачную статуэтку глазами.

– Это риторический вопрос?

– Нет. Обычный.

– Ничего себе, обычный. Нет, я ничего не знаю о мироздании… То есть, конечно, знаю, что со времён Магеллана Земля круглая. До этого она стояла на черепахе и трёх слонах.

– Ага. Я, собственно, вот о чём. Тебе Рустам Тимурович рассказывал о мире?

– Есть мир Аши, а есть мир планеты Земля. Между этими мирами стоят серые башни и только через них можно переходить из одного мира в другой.

Гена покачал головой.

– Неправильно. Ты же умный человек и должен понимать, что мир только один. В конце концов «мир» это только понятие, определение для всего того, что есть. То, что окружает нас – моря, океаны, континенты. Планеты, вселенные, в конце концов… И эта планета и твоя – это мир. Один, цельный и нераздельный.

Кай, успевший уже было задремать, приоткрыл сонные глаза. В глазах этих, впрочем, промелькнула искра не затуманенного дремотой разума, и даже доля заинтересованности.

– Земля – это одна, а Аша вторая часть нашего мира. Они разделены границей горного кряжа, где тысячи лет назад были возведены серые башни. Кем возведены и когда – не знает никто. Эта тайна похоронена во тьме веков, хотя кое-кто и говорит о неких Зодчих… но, мало ли, о чём рассказывают легенды. Обычным путём – по земле, карабкаясь по скалам, героически преодолевая ущелья и горные реки, попасть туда нельзя.

Нельзя? Но он же попал? Впрочем, Гена не знал этой истории. Кай и сам её толком не знал, потому что когда он очнулся после почти недельной лихорадки, память его не сохранила ровным счётом ничего. Кроме того, что теперь он воспитанник Академии, поскольку брать под крыло несчастных сирот – это благо.

– Башни это… Ну, как тебе сказать – что-то вроде параллелей и меридианов на глобусе. Они есть, но только в нашем воображении.

– А почему тогда все могут видеть эти воображаемые башни? – быстро спросил Кай, пока Гена не успел углубиться в дремучие дебри собственной философии в которых сам чёрт ногу сломит.

– На глобусе всё тоже видно, – нелогично ответил Гена. Однако попутчик, похоже, был занят совсем другим и плевал на такие мелочи.– Тысячи лет эти башни стоят нетронутыми, пока однажды не зарождается в их глубине искра жизни. Тогда начинает расти древо. Башня оживает. Эта искра – человек, наполняющий всю башню. Он становиться её единственным хозяином, единственным владельцем. И только он может пересекать горы, даже больше этого – уходить в другую половину мира, пересекать меридиан. Только он один – больше никто.

– И у каждого из нас есть своя башня, я это знаю, – сказал Кай, – Рустам Тимурович мне рассказывал.

– Да. Вот как раз в этом-то и заключается основная проблема… Ладно, сначала продолжим. Ты знаешь, что люди делятся на тех, кто однажды пересечёт меридиан и тех, кто не сделает этого никогда…

Кай опять задремал, навёрстывая свой прерванный предутренний сон, сполз и утонул в кресле. Гена настырно тряхнул его за плечо.

– Ладно, давай я буду говорить покороче. Дело вот в чём. Это в первый раз заметил Серёга. Тогда было его дежурство – волшебник хотел поставить Толика, но у того личные трудности, он отпросился… В общем, кто-то пересекает черту так, что мы не в состоянии его вычислить.

Кай бессмысленно посмотрел на попутчика.

– Ты же говорил, что вы всё держите под наблюдением, что ничто не способно пройти башнями так, чтобы вы этого не заметили…

– Да, был такой разговор… Видишь ли, в чем дело – наша работа просто сопровождать тех, кто вдруг понял, что может переходить из одной половины мира в другую. Этим людям всегда нужна помощь, чтобы они не сошли с ума… Хотя, что я тебе говорю, ты сам знаешь. Мы не наблюдаем за ними самими – тогда пришлось бы следить за миллиардами людей Земли и сотнями тысяч Аши, мы смотрим за башнями. Когда башня оживает, мы узнаём, что кто-то вот-вот отправится в путь. Тогда мы идём вместе с ним… Вот как раз по этой самой причине и возникла такая ситуация, что мы не можем найти этого человека. Башня принадлежит только одному, вернее так должно быть и так всегда было, но теперь что-то изменилось… Теперь в скалах гудит ветер. Горы начинают рушиться, и я боюсь, что Ашу скоро постигнет изменение климата, причём очень серьёзное… Короче, кто-то пользуется чужой башней для перехода.

– Но это же невозможно.

– Невозможно. Или, во всяком случае, раньше было невозможно. Как ты метко подметил, до Фернана Магеллана Земля стояла на трёх слонах и черепахе, плавающей в мировом море. Потом всё изменилось. Ничто не постоянно в подлунном мире – только небо… и то умудрились продырявить.

– Что-то изменилось? – старательно фокусируя мысли, сказал Кай.

– Климат меняется, – повторил Гена.

– Э-э?

– Не мы выбираем башни, а они нас – мы лишь наполняем их. Причём наполняем самими собой. Они притягивают и пугают нас одновременно. Башни – это портал, коридор между мирами, пройти которым способны единицы. Даже те, кому не суждено переступить черту чувствуют это. Вот как ты думаешь, почему люди напридумывали про башни столько страшных легенд… И притягательных?

– Потому что не могут объяснить, откуда они – всё необъяснимое требуют рациональной оценки… Или иррациональной, если слабо… – вспоминая какую-то лекцию, глубокомысленно объяснил Кай.– В то же время всё это порождает страх и трепет, а всё, что страшно и заставляет трепетать притягательно. Все любят острые ощущения – это как наркотик.

Гена выслушал внимательно, не перебивая, но комментировать выступление Кая ни как не стал. Самому Каю казалось иногда, что он его попросту игнорирует.

– Когда башня цепляет человека, – продолжил прерванную умным Каем речь попутчик, – начинается притяжение физическое и его невозможно преодолеть – человек становиться над ним не властен. Но башня всегда цепляла одного. Всегда. Это как закон природы – как снег зимой и солнце летом. Башня индивидуальна, и её индивидуальности хватает только на одного.

– Ну и…

Гена оценивающе посмотрел на Кая, как будто его очень волновала реакция начинающего попутчика. Но Кай не подавал никаких признаков волнения, изумления и прочего, а просто слушал и поэтому Гена закончил.

– Кто-то использует твою башню, чтобы совершать переход.

Лой проснулся довольно-таки рано, хотя и не в четыре утра, когда вскочил Кай. Он подошёл к попутчику и тихо потряс его за плечо. Кай, который не смыкал глаз с тех пор, как вернулся обратно, притворился разбуженным и посмотрел на Лоя фальшивым сонным взглядом.

– В чём дело, ты чего?

– Тс-с-с, – прошипел Лой, – шёпотом давай, шёпотом…

– В чём дело? – повторил Кай шёпотом, как было велено.

– Этот, как его там… ну, тот, которого ты вчера подстрелил…

– Валтасар?

– Да, Валтасар. Я проснулся ночью… Короче, приспичило меня… Прохожу мимо, смотрю – а этого нет.

Кай сразу перестал притворяться сонным, откинул плащ-палатку, вскочил на ноги. В стороне, рядом с потухшим костром мирно спал Валтасар. Хотя, впрочем, мирно, это не совсем точное определение – решил Кай – Валтасар спал мёртвым сном. Лицо его было белее снега и казалось лицом каменной статуи. Кай на секунду подумал было, что с ним и правда что-то случилось, но увидел, что Валтасар дышит и успокоился.

– Сейчас он здесь, – быстро зашептал Лой, – вернулся…

Кай посмотрел на сына ветра недоумённым взглядом.

Лой ответил напряжённой полуулыбкой.

– Но самое странное, – сказал он, – когда я пошёл к тебе, чтобы сказать об этом, тебя тоже не было.

Кай не нашёлся с правдоподобным ответом – он просто по-прежнему смотрел на Лоя, не меняя выражения лица. Ясно, по крайней мере, было одно – Гена серьёзно опростоволосился.

– Знаешь, что я подумал в первую очередь? Что этот утащил тебя куда-нибудь, там убил и скинул в пропасть. Я даже думал, что сейчас он вернётся за мной и мне горло перережет или проломит череп своим томагавком… Потом сходил по делу, совсем стало невмоготу, смотрю – вы оба тут. Ты мне честно скажи – мне приснилось или нет?

– Не знаю, – сказал Кай. Врать он не умел, и когда нужно это было делать, вечно лепетал что-то невразумительное.

Лой смотрел на него с подозрением и некоторой нервозностью.

– Вы куда-то ходили поболтать? Друзья этого раненого, что ли, приходили?

– Никто не приходил. Тебе приснилось, – сказал Кай, надеясь хотя бы пока не влезать в объяснения.– Спи.

– Нет уж, я теперь не засну. Мало ли кто тут рядом шляется…

– Да никого тут нет, – зло прошипел Кай, – хватит, дай человеку поспать! Без тебя тут… Ладно, спи, спокойной ночи…

– Спокойного утра, – мрачно сказал Лой.

Он отошёл к своей плащ-палатке, лёг на неё, заложив руки за голову.

Кай тоже устроился поудобнее и опять притворился, что спит. Вот ведь незадача – когда он разговаривал с Геной, его упорно клонило в сон, а теперь последние остатки сонливости напрочь выдуло из головы. На самом деле – куда это мог отлучаться этот странный товарищ? Туда же куда и Лой? Да хорошо бы, вообще-то, если так… Когда сам Кай уходил – он ещё был на месте, а вот когда вернулся… А вот когда Кай вернулся, он как-то не удосужился посмотреть, на месте ли их новый знакомый… Честно говоря, ему в тот момент было не до этого. В сторону спящих Лоя и Валтасара он не бросил и взгляда… Да было и темновато. Пропала за стянувшимися облаками неполная пока ещё луна, попрятались звёзды.

Кай перевернулся на спину, притворяясь, что ворочается во сне – почему-то ему не хотелось демонстрировать сыну ветра, что он не спит. Он стал смотреть в небо, стараясь не думать больше о Валтасаре и о том, кем он может быть на самом деле. Зачем забивать голову ерундой, когда ни один грабитель не позарится на бедных подмастерьев? На самом деле – какой в этом резон? Нападать на них нет никакого смысла – можно только нажить проблем. Вряд ли в городе кто-то поверит, что двое молодых людей, не единожды совершавшие такие вылазки вдруг пропали без вести… Не то чтобы их судьба кого-то очень сильно заботила, просто разбойников в одном-двух днях ходьбы от города никто видеть не желает. Вполне возможны поиски, а если найдут тела, то пехлеваны армии Совета, которые называют себя Золотой или Огненной Тысячей, наверняка облазят все предгорья и вздёрнут на ближайшей сосне всех подозрительных индивидуумов без суда и следствия. Такие облавы хоть и редко, но проводились Советом Дастур. Так, для профилактики…

Успокоенный этими мыслями Кай почувствовал себя в безопасности. Откровенно говоря, ему вовсе не доставляло удовольствия чувствовать себя в опасности там, где он уже привык ощущать себя хозяином. Так близко к городу люди со спокойной душой могли ночевать под открытым небом. Тут даже и крупных хищников-то не водилось. Нет, инциденты, конечно, всякие бывали. Мало ли кого может пригнать сюда голод или более сильный грозный охотник. Как-то, когда Кай ещё был только на втором году обучения в Академии, ходила по городу история, что некоторые охотники видели крупного зверя Уро, заросшего с ног до головы длинным подметающим землю мехом. Кто-то доказывал на пьяную, должно быть, голову, что лично знаком с человеком, чей знакомый слышал, как его знакомый наблюдал этого зверя Уро в лесу и как тот поймал за задние ноги яка, а потом перекусил его надвое. Скоро, правда, Совет на всякий случай стал искать свидетелей сих необычайных событий, но так никто и не выискался.

А потом все эти разговоры наскучили и сами собой сошли на нет.

Теперь Кай почувствовал в груди холодную ледышку страха, как будто зверь Уро крадётся где-то поблизости, водит в предутреннем воздухе носом, ищет себе добычу… Но всё это была, конечно же, ерунда, никакого зверя Уро нет в природе, а если есть, то пусть отрежут мне мой язык. Это такая же сказка, как и темные следы богов на полуночном лике луны – даже двух лун – Азиры и Необеи. Всё мифы – ложь. Лишь тени после рассвета и перед наступлением дня.

И только длинные иглы серых башен далеко на востоке, так что их не видно отсюда – правда… и не те они, что о них говорят лжецы. Они поднимают тех, кого выбрала судьба, тех, чей благой дух фраваши повлёк в этот необыкновенный путь. И вот уже бренное тело истаивает в воздухе, поднимается вверх, словно и тела уже нет, а есть только душа и фраваши, ведуший душу к её предназначению. Они идут в ночной тьме. Башни манят и зовут. Слышно их влекущую песню, в которой путник теряет самого себя, а потом понимает, что слов в этой песне нет, как и мелодии. Что это только мелкая дрожь той тонкой грани, что разделяет его и мир меридиана. Но когда он понимает – уже слишком поздно и он уходит… Каждый раз зная, что однажды уже не возвратится никогда.

Так люди умирая, уходят в другой мир, но они умирают лишь раз, а не постоянно, в ожидании своего последнего перехода… Кай беззвучно усмехнулся своим мыслям. Пять за ораторское искусство. Жаль учителя в Академии его не слышали.

Он заворочался и понял вдруг, что за всеми этими мыслями его всё-таки повлекло в сон. А потом глаза сами собой закрылись, и он уснул, видя лишь какие-то обрывки сновидений, которые сразу растворялись в памяти.

Проснулся он от громких разговоров Лоя с их новым знакомым. Валтасар больше не огрызался, а вёл себя великодушно-снисходительно. Про свою руку сам он даже не вспоминал. Кай сначала не хотел просыпаться, голоса над ухом казались чем-то неприятным, а потом сонливость разом свалилась с него, и он с наслаждением потянулся.

– Ты бы листья какие-нибудь вчера приложил, – вспомнил подобревший Лой.– Опухоль снять.

– Ничего, если сильно болит, то руку всё равно нужно резать, – то ли серьёзно, то ли в шутку сказал Валтасар, – а если терпимо, то ладно…

Кай поднялся. Мысль об отрезанной руке сразу ему не понравилась и испортила всё настроение. К аспиду такие шуточки с утра пораньше, – подумал он.

– Проснулся, барин? – елейно обратился к Лой.– То-то твои холопы заждались. Пора в путь-дорогу, пора, барин.

Кай от него отмахнулся, встал, сложил плащ-палатку в тюк и потащил себя умываться. Рядом бил родник с чудесной ледяной водой, искрящейся на солнце. Кай набрал пригоршню в подставленные ладони, терпя прокатывающуюся по телу дрожь, умылся, резко плеснув себе в лицо. Потом стащил с себя рубашку, окатил всю голову, плечи, спину, вздрагивая, отфыркиваясь, но получая необыкновенное удовольствие.

Умывшись, он вернулся к их стоянке. Оказалось, что Лой уже успел развести заново костёр и запечь в углях лепёшки. Интересно, а он всё-таки уснул сегодня или сон оставил сына ветра? Может и так. Всё может.

Кай подумал, что самое время придумать какое-то оправдание насчёт его вчерашнего отсутствия, но ничего в голову не лезло. Вчерашнее враньё показалось неловким и неудачным. Как теперь отвираться, интересно знать? Не скажешь же на самом деле, что вот, мол, покинул пределы мира видимого и побывал в мире невидимом, яки дух благой перелетев по небу?

Но Лой вопросов пока не задавал, хотя это можно было объяснить всего лишь присутствием Валтасара, с которым тот хоть и вёл непринуждённые беседы, но наверняка по-прежнему его опасался.

Валтасар со вчерашнего дня стал выглядеть заметно лучше. Рукой двигал свободно, словно никакого ушиба там в помине небыло, смеялся, улыбался – вполне себе крепкий и здоровый молодой человек. Кровь с молоком. Видно крепкий и здоровый сон оказал на него такое целебное воздействие и вохуфриан – благодружественный огонь, горящий в телах людей, и дарующий им жизнь и здоровье запылал веселее.

Взгляд Кая вновь скользнул по диковатым оберегам загадочного знакомого, которые навесить на себя мог только человек не бывающий в городах или же попросту их презирающий. Нет, не правильный это был человек… Одежда скорее городского кроя и не такая уж поношенная… Бросились в глаза и другие детали, которые при встрече ускользнули от внимания Кая – шерстяные нити, на которых болтались обереги, коими был обмотан для красоты топор. Они были выкрашены в яркие цвета и не успели потускнеть. Кроме того, некоторые пигменты так же не изготовляются охотниками. Тут можно строить догадки. Вообще-то километрах в двадцати к югу, по слухам, находятся могилы ещё эпохи Чёрной Империи. Причём не какие-нибудь там прорубленные в скалах пустые пещеры, а с наваленным туда богатством, как тогда хоронили знатных, успевших наворотить на своём веку дел персон. В те годы могилы не грабили – там была приставлена специальная охрана, которая, впрочем, сама-то мародёрством не брезговала… Уже позже, в эпоху упадка, когда империя рухнула, и к власти пришёл Совет, все было разграблено до основания. Кай был уверен, что там остались одни только кости, но кое-кто промышлял и по сей день. Вокруг захоронений возникли даже маленькие деревни, человек по десять-пятнадцать, которые только тем и жили. Так может, их новый знакомый, этот Валтасар как раз оттуда? Кай непроизвольно почувствовал к нему презрение. В городе с малолетства приучали презирать расхитителей могил, и кроме скупщиков никто с ними не знался и не подавал при встрече руки. По закону в пределах города каждый такой мародёр обязан был носить на голове чёрную повязку, и если вдруг обнаруживалось, что кто-то проник и приторговывает без неё, то провинившиеся наказывались плетями.

Вот будет весело, если они с Лоем приведут с собой такого? Да ещё он заявится в Академию или к ним в общежития? Это будет позор на всю оставшуюся жизнь и из Академии их тогда выпрут за милую душу. О себе Кай не слишком беспокоился – у него в запасе имелась совсем другая жизнь, а вот Лою не поздоровится. К тому же всё случилось по его, Кая, вине…

Кай вздохнул. Выбора у него не было. Разве что стукнуть Валтасара хорошенько по голове и по-быстрому отсюда убраться. До города было рукой подать, и если Кай правильно угадал, то он за ними не пойдёт.

Пасынок зимы непроизвольно посмотрел на свои руки. Руки были почти медного цвета – загар солнечной равнины. Только ладони белые. Впрочем, всё это ерунда. А не ерунда то, что этими самыми руками Кай никоим образом не мог никого огреть по голове. Просто вот так взять ни с того, ни с сего подкрасться сзади, взмахнуть палкой или камнем и обрушить сей предмет на ничего не подозревающую голову.

Что за фигня на ум лезет, – подумал Кай.

Нет, ничего такого он, конечно, делать не будет, но если вдруг окажется, что Валтасар расхититель могил, то по морде у него есть все шКайы получить. Вина виной, но не убил же он его тогда! А с мародёром он по городу прохаживаться не будет в любом случае.

Он даст ему это понять, а если он не поймёт… Нет, он не будет якшаться с мародёрами.

Впрочем, всё не обязательно должно быть так плохо.

Кем бы ни был Валтасар, но он может оказаться человеком достаточно порядочным, чтобы в Академии не возникло ненужных мыслей. Ненужные мысли могут очень сильно подпортить ему жизнь – впереди ещё диссертация о третьем-четвёртом веках Чёрной Империи и обширный доклад перед комиссией о изготовлении хаомы – ритуального напитка, тонизирующего и полезного для здоровья. Одним словом, темы очень и очень непростые. Пока с его незапятнанной репутацией у него есть шКай… Мн-да… Настроение этих больших умов из Академии переменчиво как ветер на равнине – то они благосклонно кивают плешивыми головами, то начинаются бесконечные претензии, сопровождающиеся кислыми минами на гладко выбритых лицах. Ещё раз мн-да. У Лоя шКайов больше – его отец большой человек в городе и почти все в академской комиссии или его добрые друзья или чем-то ему обязаны. Правда дружбу с мародёром ему папка не простит. Проклянёт до третьего колена как минимум.

В задумчивости Кай посмотрел на своих спутников. Спутники уже во всю набивали ворчавшие в экстазе желудки. Не долго думая пасынок зимы присоединился к ним.

Где-то часам к двум, если судить по солнцу, маленькие рощицы вокруг закончились, равно как и отдельно стоящие деревья. Только иногда попадались подгнившие или проросшие молодыми деревцами пни. Равнина испытывала постоянный недостаток древесных материалов, потому как на ней, изъеденной песком и ветром, кроме чахлой травы и колючки почти ничего не росло. Леса же за городом в предгорьях считались заповедными и те, кто рисковал заниматься там вырубкой, вполне мог остаться без крыши над головой, поскольку за это отбирали всё имущество в пользу казны, и добавляли наказаний телесных, после которых не всякий лесоруб оставался жив. Метод работал и, кроме того, что уже успели вырубить, лес не тревожили. Вообще же Аша был устроен очень удачно. Стены его вырастали из самих предгорий, рядом с артелями бехдинов-каменотёсов, так что дефицита в камне не было и не приходилось рыть карьеры, как то имело место в других городах.

С гор сюда спускалась вода, и пышные сады распустились в городских стенах. Головы иных умных людей уже бередили идеи вырастить свой собственный промысловый лес и даже устроить водопровод, чтобы торговать водой с соседями. Если последняя мысль встречала вполне оправданный скепсис, то первая вызывала у Совета только энтузиазм. Аша всегда стремился иметь на Оловянном озере свой флот, и лишь недостаток древесины мешал воплотить в жизнь эти мечты.

Впереди показались небольшие Восточные Ворота, самые маленькие из имеющихся семи и, пожалуй, самые незамысловатые. Их не украшали квадратные башенки и алые знамёна, не стояли на парапетах каменные статуи, которые, казалось, вот-вот обрушаться вам на голову. Это была просто арка, на ночь закрываемая железной решёткой.

Через эти ворота ходили только охотники, возвращающиеся с добычей или без, из леса. Сразу за воротами, на верху которых скучали стражники, начинались дома артели охотников, фактических монополистов своего дела, руководил которыми человек из второй ступени Совета. Для того чтобы получить права на охоту, требовалось разрешение артели, которая брала долю от улова. Вырученные средства почти всегда шли в казну, а самой артели мало что перепадало.

По обе стороны неширокой пыльной дороги, ведущей в утробу ворот, между камнями росли кустарники и деревца, не насаждённые людьми, а выросшие тут самостоятельно. От них исходил пышный, одуряющий запах лавров и роз, а среди кровавых пятен цветов поднимались корявые ветви смоковницы.

Здесь было заметно теплее, чем наверху. Приятная прохлада сменилась сухим теплом. Позади остались сосны, ели и осины, перебравшиеся сюда с той стороны гор – лес предгорий проник в них через ущелья в скалах и потому так разительно отличался от растений равнины. Там за горами было холодно. Никто не знал этого доподлинно, не видел своими глазами, но постулат этот не подвергался сомнению ни кем и ни когда с тех пор как император Чёрной Империи отправил в горы экспедицию. Ни кто оттуда так и не вернулся. Были даже сформированы поисковые отряды, которые впоследствии были названы пасынками зимы, и имя это стало названием одного из путей Академии. В любом случае из-за гор в обитаемый мир проникал только холод, и ветер грохотал в глубоких ущельях, напоминая громовые раскаты.

По мере того, как они приближались к воротам, Кай испытывал всё больше и больше внутренних терзаний. Ещё немного, и они не смогут уже ничего исправить. Если Валтасар достанет сейчас перед Восточными Воротами чёрную повязку и завяжет её на голове, то вместе с ним они и войдут внутрь и все (а тут очень много их знакомых охотников) увидят это. Кай уже предчувствовал каждую секунду страшного позора, который вот-вот должен обрушиться на его голову. Наступал момент истины.

Они приблизились к воротам, и вот уже тень каменной арки накрыла их, спрятав от лучей горячего солнца. Валтасар не проявил ни малейшей тревоги. Он шёл в город как хозяин, только лениво глядя по сторонам немного любопытным взглядом, таким словно он не раз уже тут бывал и теперь просто узнавал то, что видел прежде.

Кай сдержал лёгкую улыбку. Странные какие-то мысли в голову лезут. Да, этот Валтасар необычный человек, слишком уж загадочный, а загадочных в предгорьях не любят, мало ли, что у них на уме. Но он ему, в конце концов, не кум, не сват, а значит всё в порядке. Сейчас они расплатятся с ним и никогда больше не увидят.

Ворота остались позади, а чёрная повязка так и не появилась на голове Валтасара. Кай вздохнул свободнее. Что же, теперь осталось только дойти до Академии, а там и дело с концом.

По обе стороны городской улицы стояли небогатые дома и лавки, преимущественно торгующие охотничьими ножами, стрелами и шкурками животных. Кто-то из знакомых поздоровался с Каем и Лоем, кинул любопытный взгляд на Валтасара, но расспрашивать не стал, и Кай был ему за то благодарен. Восточная улица тянулась отсюда к самому центру, минуя вначале жилые кварталы и форумы, протекала мимо вивариума – огромного здания в форме восьмиугольника с колоннадой, где по ночам рвали воздух над городом крики диких животных. За ним расцветали сады, в которых благоухали мирт и алоэ, а следом шёл центр города. Там, за громадой Софейской Базилики, за форумом Совета – самой большой площадью города, где некогда стоял дворец, высился острый шпиль главного здания Академии.

На маленькой Торговой площади какой-то человек в талифе потрясал в воздухе кулаком и предсказывал в скором времени приход дева-дракона – древнего ящера из металла. В основном его игнорировали, но кто-то останавливался и очень внимательно слушал, в результате чего Кай предсказал, что вскоре в городе появиться очередная секта апокалиптического толка.

Минуя самый разнообразный люд, от городских стражников и учёного вида граждан до явных мошенников и проныр, пройдя мимо артелей горшечников и хлебопёков, три спутника наконец-то вышли к форуму Совета. Весь форум был вымощен брусчаткой, по сторонам его стояли, указывая стороны света, вскинувшие головы к небу на высоких постаментах каменные львы, а в центре был создан полустёршийся мозаичный узор. Форум был залит солнцем, ни одна тень от окружающих его зданий не приближалась и к середине площади, и казалось, что камни вот-вот начнут плавиться под ногами, а весь город поплывёт в душном мареве.

Кай, Лой и Валтасар торопливо пересекли почти пустой форум – никто не горел желанием появляться здесь в такую жару, в самом начале рапитвин-гаха, периода суток от полудня и до трёх часов дня. Попутчик провёл рукой по волосам и лицу, как будто смахивая жар, и обнаружил вдруг, что волосы стали горячими, а лицо всё залито потом.

И почему так – подумалось Каю – там, наверху прохладно, выше, в горах лёд, а у самой земли жара. Казалось бы, должно быть наоборот – ведь чем выше, тем ближе к солнцу, но нет… Он взглянул на Валтасара – тот побледнел и шел, едва волоча ноги. Жара, по-видимому, больше всех давила на него.

Но вот они уже достигли высокой каменной арки ворот Академии Аша, у которой стояли почти такие же высокие каменные герои с соколами на плечах и каменные двухголовые псы, разинувшие жадные пасти. В тени ворот Каю показалось, что его окатили прохладной водой, а потом жар вернулся, и они уже быстрее пошли по внутреннему двору к подковообразному зданию с колоннами. В центре него поднималась ещё на несколько метров маленькая башенка обсерватории с длинным золотым шпилем на куполе, который при яростном свете солнца полыхал жёлтым пламенем.

В саму Академию они, впрочем, заходить не стали, а прошли широким коридором за колоннами, проходящим сквозь здание и ведущим в просторный сад. В саду росли финики и оливковые деревья, а рядом с искусственным прудом, питающимся бьющим из земли источником, извивались виноградные лозы.

За садом начинались глинобитные домишки общежитий с крышами из широких пожелтевших полотен, сорванного у реки тростника, или вовсе без крыш.

За домиками в окружающей Академию стене виднелся пролом, а за ним – старые камни стен таверны. Судя по тому, что к пролому вела протоптанная в траве тропинка, пользовались им находящиеся в обучении регулярно.

Кай нервно оглянулся по сторонам – ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его здесь. Ещё, чего доброго, придется объясняться, а такого позора Кай предпочёл бы не переживать.

– Валтасар, слушай что… Ты посиди-ка пока там, – Кай указал на таверну за стеной, – я сейчас заначку достану.

Валтасар скользнул по нему мутным взглядом, молча развернулся, но пошёл не к пролому, а к пруду. На какое-то время он скрылся за кустарником, а потом оттуда донёсся плеск воды. Кай и Лой не видели, как Валтасар, добравшись до пруда, окунул туда голову по самые плечи, потом резко выпрямился, тряхнув при этом волосами и забрызгав водой одежду. Потом он протёр руками лицо, отстегнул от ремня маленькую флягу и сделал из неё жадный глоток. Измученное выражение исчезло с лица Валтасара. Щёки порозовели, а выражение глаз перестало быть мутным, словено он вот-вот готов потерять сознание.

После этого он пошёл к общежитиям, сорвав по пути с лозы крупную виноградину.

Вернувшись к ожидавшим его Каю и Лою, он почесал голову, пригладил мокрые волосы и покосился на лазурный свод неба, в котором горело безжалостное к людям солнце.

– Ладно, – сказал он, – жду.

– Я мигом, – заверил Кай.

Валтасар кивнул и скрылся в проломе стены. Там он окинул улицу заинтересованным взглядом, и зашёл в завешенный красным выцветшим полотнищем проход в таверну.

Кай выдержал несколько секунд укоризненный взгляд Лоя, не видя его – чувствуя – и поплёлся за домик, где под большим камнем припрятал старый треснувший кувшин с монетами.

– Могли бы до сих пор быть в лесу, – проповедовал за его спиной Лой, – сейчас в этом котле можно свариться заживо. Даже ветерочка нет.

Кай выгреб рукой три драхмы. Металлы, даже благородные, не пользовались на плато большим спросом. Их здесь хватало с лихвой, не то, что в том, другом мире. В другой части мира. Точно так же и драгоценные камни, которых в предгорьях было в достатке. Жаль только, просто протащить их в Москву было мало. На это предложение Кая Рустам Тимурович только отмахнулся и сказал коротко «посадят».

– Кай!

Кай выпрямился, чуть не выронив драхмы из рук.

Это не был голос Лоя. Это был голос священника-атравана.

Кай быстро подтащил к тайнику Лоя и высыпал деньги ему в ладонь.

– Давай быстро в обход и к этому. Я сейчас.

Лой кивнул и не стал задавать вопросов. Он прекрасно знал, что свои сбережения лучше держать от атравана подальше. Не то, чтобы он был вороват, просто в таком случае это не осталось бы тайной ни от кого, а среди учеников Академии попадались самые разные типчики. И иным было без разницы, что воровство это друдж – грех.

Кай вышел к атравану. Был атраван высоким худым мужчиной лет сорока с совершенно лысым черепом, весело поблёскивающим на солнце. Голова его с широкими растопыренными ушами напоминала перевёрнутый глиняный кувшин.

– Кай, я видел, как ты пришёл. Как охота?

Кай печально склонил голову.

Куратор сразу посуровел.

– Так. Тебя хочет видеть ректор.

Несмотря на жару, по телу Кая вдруг прокатился холодок. К ректору? Зачем это?

– Да, конечно…

Он пошёл вслед за куратором на негнущихся ногах. Неужели кто-то видел Валтасара? Неужели что-то о нём известно такое, чего сам Кай и не знает? Предположения роились в голове, но все они были одинаково мрачные. Всё дело было в том, что более чем за пятнадцать лет пребывания в Академии ректор Аиль Онто не разу не вызывал к себе на ковёр пасынка зимы.

Валтасар зашёл в таверну и сразу натолкнулся на густой и кислый табачный дым. Глаза защипало, и первые пару шагов он сделал, протирая их рукавом, вслепую. Когда зрение, наконец, вернулось к нему, и он смог различать окружающие его предметы, Валтасар увидел тесное пыльное помещение – десять человек уже казались здесь толпой, а падающий сквозь узкие окна и дыры в потолке свет оказался мутным от плавающей в нём пыли и дыма. Валтасар сделал ещё несколько шагов, сел на коврик у стены. Грязненький такой коврик. Рядом на таких же ковриках сидели другие люди и курили. По сути, любая таверна Аша была именно курильней, а уже еда и выпивка стояли на втором месте. Валтасара никто не заметил. Он двигался бесшумно в густом дыму, зависшем как туман.

Изящно как танцор из того тумана возник вдруг призрак с посеревшем от курева лицом, раздетый по пояс и со множеством татуировок. Татуированный призрак склонился над Валтасаром и тихо, но так, чтобы его было хорошо слышно, спросил, какой заказ желает сделать гость. Валтасар мысленно усмехнулся. Там, в лесных посёлках он видел совсем другие трактиры и таверны. Там были столы и скамьи, сделанные из столетнего дуба, которые здесь с лёгкой руки Совета могли позволить себе только богачи. Там царило веселье, шум, крики, и вино. Всё страшная кислятина, а то и вовсе брага или самогон, но текло оно рекой. Да, как же различались эти заведения здесь, в городе, и там, в посёлках среди диких лесов. Он ответил, что сделает заказ чуть позже, и призрак бесшумно растаял, как и возник. Валтасар облокотился на замазанную глиной стену головой, почувствовал приятную прохладу, исходящую от неё. Он вздохнул и вновь потянулся к фляге на ремне. Развязал тесёмку у горлышка, поднёс к губам, глотнул. Потом быстро завязал и вернул флягу на место. После этой незамысловатой операции голова у Валтасара сразу перестала кружиться, и густой дым перестал доставлять неудобство.

В этот момент в таверну вошёл Лой. Какое-то время он стоял в прямоугольнике света, смотрел прищурившись. Потом заметил Валтасара и, подойдя к нему, положил на коврик монеты.

– Всё? – спросил он тоном, как будто это было вымогательство или шантаж.

Валтасар только кивнул, наблюдая Лоя из-под полуприкрытых век.

Лой постоял перед ним в нерешительности, как будто ожидая, что за этим последует что-то ещё, но ничего не последовало, и он вышел, разбивая ладонью дым перед своим лицом.

Валтасар поднял руку и сделал кистью вращательное движение. Тут же вновь серый призрак возник перед ним, ожидая заказа.

– Озирского и табак, – сказал Валтасар. Он чувствовал себя почти богачом с лежищими перед ним драхмами и собирался хорошенько потратиться сегодня. Больше того, он собирался потратить всё, потому что потом уже деньги ему не понадобятся.

Призрак вновь испарился. Какой-то худой мужичок перед ним повернулся и уставился на Валтасара маленькими маслянистыми глазками. Валтасару не понравился этот взгляд, и он нахмурился, отчего лицо его стало казаться лицом статуи с высокими скулами, выточенным из гранита. Эдакий языческий бог с горящими в дыму жертвенников глазами. Мужичок же подумал, что этот молодой подмастерье или, скорее всего, бандит (ну не зря же перед ним так запросто складывают деньги), напоминает ему какое-нибудь лицо с бронзовой монеты. Он вознамерился, было отвернуться от него, но вдруг сам того не ожидая, произнёс.

– А что, за обучение деньги платят уже не ректору?

Валтасар слабо улыбнулся. Улыбка дрогнула на его губах и тут же погасла.

– Нет. Я сам отнесу деньги ректору, – лицо его вновь стало каменным, неживым, плавая за клубами дыма.– Тем более что у меня есть к нему одно неотложное дело.

– Да? Какое же?

– Я хочу его убить, – произнёс Валтасар так тихо, что только его собеседник мог услышать.– Этой ночью.

Мужичок нахмурился и отвернулся, демонстрируя всем своим видом, что шутка была неудачной. Валтасар усмехнулся, изучая его обгоревший на солнце затылок.

Впрочем, тут ему подали его заказ – прохладное вино из погреба в серебряной кружке и маленький узелок с нюхательным табаком, и он сразу забыл о мужичке.