Читать книгу В сторону Атлантиды - Дмитрий Роюк - Страница 5

Тот день

(3 декабря 2011 года)

Было уже почти семь. Солнце пробивало спальное окно ярким светом и слепило глаза. На улице стояла спокойная, но холодная погода.

Никита щурясь, встал с кровати. Зашел на кухню. И включил электрочайник. На стеклах появлялся иней. Он открыл балкон, впустив свежий воздух.

Лика так и не пришла. Даже не позвонила. А сам почему-то не решился набрать.

Никита подставил голову под кухонный кран и, набрав в ладони воды, обдал лицо.

Закипел электрочайник. Никита выключил его из сети и налил кипяток в кружку, закинув перед этим чайные листья Пуэра.

Глядя в балконное окно, подождал пока завариться китайский напиток для бодрости. Залпом выпил его и пошел собираться. Надел черные джинсы, вязанный серый свитер. Перед выходом накинул черную парку.

Возле лифта было невыносимо тихо. Обычно Элла в это время тоже шла на работу.

Металлические двери лифта со скрипом распахнулись перед лицом Никиты. И он шагнул вовнутрь старой клетки.

Через тридцать минут экспресс доставил его до места работы.

В ресторане было темновато. Солнце не могло достать длинные коридоры без окон.

Никита вошел в бар.

Включил кофе машину и взял чашку, чтобы приготовить себе американо с теплым молоком.

Вдруг за спиной он услышал голос, похожий на металлический голос Эллы. Только куда более жесткий и хрипловатый.

Никита обернулся.

Это была уборщица по имени Халиса. В полутемном помещении она передвигалась фантастически легко и непринужденно. Но, только завидев Никиту, тут же остановилась.

– Никита?! – она говорила на ломанном русском. По своему происхождению она была узбечкой. Как и большинство азиат, она приехала в Москву исключительно ради денег. Оставив семью на родине.

– Доброе утро, Халиса.

Никита взял чашку наполненную черным кофе и полез в холодильник за молоком.

– Это не я.

Никита, достав пачку молока из холодильника, посмотрел на Халису.

Сквозь утренние сумерки можно было разглядеть, что лицо ее покраснело.

– Что не вы, Халиса?

– Тебе сегодня день рождение. Я решила отметить.

Халиса проговорила это с некоторой радостью в голосе. Но страха в интонации присутствовало больше. Она взяла то, что ей нельзя. Точнее нельзя никому из персонала. А такие как Халиса совершенно чувствовали себя чужими в этой стране, и у нее тут же затряслись руки.

– Пойдемте со мной.

Халиса недоверчиво посмотрела на Никиту.

– Не переживайте. Я никому не скажу, что вы брали алкоголь, – он вышел из бара и направился по длинному коридору к лестнице, которая вела в раздевалку.

– Вот возьмите, – Никита достал из своего ящика бутылку красного вина, когда они поднялись наверх, вдвоем.

– Мой муж не разрешает мне пить. Он может избить меня.

– Это ужасно некрасиво с его стороны. Но что если бы вы перестали пить.

Халиса посмотрела преданными черными глазами в глаза Никиты.

– Я не вижу своих детей. Целый день мою посуду и полы.

Никита тяжело вздохнул.

– Но сегодня сам Аллах разрешил, – Халиса лукаво улыбнулась и протянула руки к бутылке вина.

– Это как понимать?

– Ты хороший человек. И у тебя сегодня важный день – день рождения.

– А муж, что скажет?

– Ты для меня, как сын.

– Извините, я слышал, что восточные мужчины ревнуют ко всем подряд.

– Да-а. Но не к тебе.

Никита отдал бутылку вина и вернулся в бар, допивать остывший кофе.

***

Никита выпил холодный американо и, выйдя из-за бара, сел за стойку, со стороны гостя.

Кто-то в зале уже включил свет. Но никого еще не было видно. Странно, но сейчас ужасно не хотелось слышать поздравления в свой адрес. Рукопожатия, удары по спине. Хочется попросту забыть этот день. Ровно четвертак. А на душе скребут кошки, будто уже девяносто. Вроде бы вчера был еще ребенком. Играл в детство.

Хотя детство – в детдоме его почти не было. Колония с послабленными понятиями. Чуть проще, чем зоновская феня, но со своей извилиной. Потом уверенный уход из стен приюта. И страх. Волчьи ощущения ненужности. Оказывается в мегаполисе можно загнуться раньше, чем в интернате. Попросту исчезнуть, как автомобиль на МКАДе. Свернуть на объездную дорогу. И в этом муравейнике никто ничего не заметит.

Годом ранее, вообще казалось, что уже умер. Правда, не в огромной Москве, а в маленькой Швеции.

«На чужой земле живым сошел в могилу. Лежа в холодной яме, тихо на распев подбирал слова и пропихивал в рыхлую землю записку, с просьбой о помощи, но там наверху: последняя грязь отпала от лопаты, ляпнув на небольшой бугорок комком черной золы. И все, отвернувшись, ушли».

Никита не помнил себя таким несчастным, как в тот зимний вечер.

Надравшись виски, он приполз пьяный в палату и упал на застеленную кушетку, лицом в подушку.

Его укололи тонкой иглой в сердце. А дальше: густая темнота и холод в пальцах.

Артема не было.

Он шарил по пустым коридорам больницы, высматривая наживу для обоих.

Подумать только: он занимался сексом с его Ликой, а сегодня уже печется о нем.

Белый провод с лампой, цвета извести, тихо качался от сквозняка.

Вот, что еще запомнилось.

Никита, вспомнил, что не закрыл шкаф в раздевалке и вернулся. Выйдя обратно, спустился по лестнице вниз, и минул длинный коридор.

Толкнул ногой дверь и застыл.

Огромная толпа персонала плыла в его глазах, держа в руках фейерверки. Товарищи по работе громко распевали поздравление на английский манер.

Никита потупил глаза. Сил благодарить не было. Все шло не так, как надо. Вряд ли кто подарит дорогу назад в день рождения.

А если подарит, разве можно изменить прошлое?