Читать книгу Пророчества Книги Даниила. Духовный взгляд на прошлое и будущее человечества - Дмитрий Щедровицкий - Страница 5

Повествование 3-й главы начинается с изложения «выводов» Навуходоносора из своего вещего сна:

Царь Навуходоносор сделал золотой истукан, вышиною в шестьдесят локтей, шириною в шесть локтей, поставил его на поле Деир, в области Вавилонской. (Дан. 3, 1)

Этот поступок царя с несомненностью связан с его сновидением, истолкованным Даниилом: услышав, что «золотая голова» истукана символизирует Вавилон и его, Навуходоносора, собственное царствование, он решает заставить всех подданных поклоняться символу этого царствования, обожествив его. Сколь странен человек в своих духовных метаниях и сколь неожиданные выводы способен он делать из уроков, преподаваемых ему Всевышним! Еще совсем недавно царь прославлял Его как «Бога богов» (Дан. 2, 47) и вполне понимал символический смысл «золотой головы» явленного ему во сне истукана. Теперь же Навуходоносор не только абсолютизирует и буквализирует, но и обожествляет власть этой «головы» (т. е. самого себя)!

После того, как Израильское и Иудейское царства отступили от воли Божьей и не справились со своей миссией распространения Царства Его на земле, Всевышний возложил определенную миссию на государство Вавилонское, поручив Навуходоносору управлять множеством народов и «приставив» к нему Даниила в качестве советника (Иер. 27, 6–11; Дан. 2, 28–30). И Навуходоносор, признав над собою власть Бога Небесного (Дан. 2, 37), мог бы отчасти подготовить вверенные его попечению народы к духовному пробуждению. Но, ведомый собственной гордыней, он вписал свое имя в перечень тех древних (да и современных) «героев», которые, выбирая между прославлением Создателя и эгоистическим самообожествлением, склоняются на сторону второго. Именно это внушал злой дух уже нашим прародителям в раю (Быт. 3, 4–5), и от своего замысла погубления рода человеческого он не уклонится до самого конца «исторического процесса», в котором сам играет не последнюю роль (Иов. 41, 46; Прит. 8, 13; Матф. 4, 8–9; I Тим. 3, 6; Откр. 20, 7–8). И чтобы Навуходоносор все же воспротивился внушению этого злого начала, потребовалось великое чудо (Дан. 3, 26–29)…

… Золотой истукан, воздвигнутый по приказу царя, был «вышиною в шестьдесят локтей, шириною в шесть». Поскольку идол символизировал мощь Вавилонской империи, он и размерами своими должен был соответствовать представлениям жителей Междуречья о самом возвышенном. Вавилонская система счисления – двенадцатеричная, к ней восходит наш счет времени – деление на часы, минуты, секунды, а также некоторые системы мер и весов, например, английская. И поэтому истукан, воплощая своего рода «совершенство», имел упомянутые высоту и ширину. Ведь «60» (12 × 5) считалось числом величия и успеха. Идол был воздвигнут в долине под названием דורא <Дура́>; в Синодальном переводе – «Деир». Это название восходит к арамейскому корню דור <дур>, означающему «жить», «пребывать». Возможно, долина с таким наименованием была выбрана не случайно, а в знак того, что Вавилонскому царству, символизируемому золотым идолом, предназначено вечное «пребывание», вечная жизнь на земле. Долина находилась в области (מדינה <медина́> – «судебный округ») Вавилона, правителем которой, как мы помним, был первоначально назначен Даниил, упросивший затем царя передать эту прерогативу Седраху, Мисаху и Авденаго. Поскольку же именно они были начальствующими в данной области, их неповиновение приказу царя о поклонении идолу было воспринято как прямой бунт (Дан. 3, 12–15). Ведь эти трое людей обладали наибольшей властью, следовательно – наибольшим доверием царя по сравнению со всеми «сатрапами, наместниками. и областными правителями», созванными для празднования «торжественного открытия» истукана (этими, столь знакомыми нам по недавнему советскому прошлому, словами в Дан. 3, 2 переведено арамейское חנכה <ханука́> – «обновление», т. е. «ввод в действие»). Все правители – ставленники Навуходоносора были грозно предупреждены глашатаем, что тот из них, кто не поклонится золотому истукану,

… Тотчас брошен будет в печь, раскаленную огнем. (Дан. 3, 6)

Следовательно, описываемое поклонение рассматривалось как своего рода присяга в верности Вавилонскому государству, его великодержавной идеологии и, в первую очередь, самому Навуходоносору. Поклонение сопровождалось игрой большого оркестра на различных музыкальных инструментах (Дан. 3, ст. 5, 7, 10, 15), что символически должно было соотноситься с «гармонией» народов и племен, составляющих многонациональную империю, с их «единством во множестве».

Когда же знатные правители народов повиновались приказу царя,

В это самое время приступили некоторые из халдеев и донесли на иудеев. (Дан. 3, 8)

Причина доноса очевидна: как мы упоминали, «халдеями» в ту эпоху назывались уже не представители определенного народа, а члены особой привилегированной прослойки – господствующей касты магов-мудрецов. Они более, чем кто-либо, имели основания завидовать Седраху, Мисаху и Авденаго – чужеземцам, возвеличенным царем и наделенным столь огромной властью (Дан. 1, 19–20; 2, 48–49).

Конечно же, «подкопаться» под авторитет этих иудейских мужей (к тому времени они перестали уже, конечно, быть «отроками») было заветным желанием халдеев; а тут как раз и предоставлялся такой случай!..

… Сколько раз за всю историю человечества оказывались иудеи в такой ситуации, что, не желая поклониться всеобщему кумиру, вызывали на свою голову гнев властей предержащих! Достаточно вспомнить советскую эпоху, когда при «торжественном праздновании в честь истукана», совершаемом «народами, племенами и языками» многонациональной державы (Дан. 3, 4 и 7), они выпадали из общего ритма, вносили разлад во «всеобщую гармонию» своим «диссидентством и сионизмом» – и тем распаляли «гнев Навуходоносора»! А сколько доносов от «халдеев» поступало по их адресу в соответствующие инстанции!

Итак, донос халдеев был таким:

Есть мужи иудейские, которых ты поставил над делами страны Вавилонской: Седрах, Мисах и Авденаго; эти мужи не повинуются повелению твоему, царь, богам твоим не служат и золотому истукану, которого ты поставил, не поклоняются. (Дан. 3, 12)

Донос, как видим, составлен весьма грамотно (ведь составители-то все же мудрецы.) и содержит ряд обвинений – «по нарастающей» в смысле их убедительности. Напомнив о благодеяниях, оказанных царем чужеземцам – мужам иудейским, халдеи сперва ставят им в вину, казалось бы, недоказуемое – что они противятся царским приказам и не почитают богов, а затем приводят главный аргумент, вполне подлежащий проверке и, в случае своего подтверждения, как бы удостоверяющий правдивость прежних обвинений: «… золотому истукану. не поклоняются». А следовательно – отвергают и авторитет царской власти, и богов страны. Впрочем, о непризнании иудеями многобожия мудрецы Вавилона, конечно, были прекрасно осведомлены и ранее. Просто уличить своих соперников, «поймать их за руку» было затруднительно; теперь же предоставлялась к тому наилучшая возможность. «Во гневе и ярости» (Дан. 3, 13) царь призывает своих иудейских наместников и вопрошает: с умыслом ли они отказываются служить его богам и поклоняться золотому идолу? «С умыслом» – так переведено арамейское הצדא <ґа-цда́>, однокоренное с древнееврейским צוד <цуд> — «подстерегать», «ловить», «охотиться». В самом вопросе заключено подозрение о заговоре против царя, в котором якобы могут оказаться замешаны вопрошаемые. Им дается еще одна возможность выполнить царскую волю и поклониться истукану, иначе они обречены на сожжение в печи (Дан. 3, 15).

И отвечали Седрах, Мисах и Авденаго, и сказали царю Навуходоносору: нет нужды нам отвечать тебе на это. (Дан. 3, 16)

Становясь прообразом миллионов мучеников за веру грядущих веков, три иудейских мужа подают пример своим будущим собратьям по страданиям «за слово Божие и за свидетельство» (Откр. 6, 9): в решающий момент, когда испытывается верность Богу и Его Закону, нельзя ни лицемерить, ни входить в препирательства с мучителями. Следует кратко исповедать свою веру и быть готовыми засвидетельствовать ее собственной смертью. Приведенные слова мужей могут быть поняты и так: «… не нам принадлежит на этот счет судебное решение [פתגם <питга́м>]». Всевышний ведь уже решил Своим судом, пострадают ли они за веру, и сами они не властны изменить что-либо. И далее они продолжают:

Бог наш, Которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит. (Дан. 3, 17)

Это – исповедание непоколебимой веры, звучащее перед лицом страшной, мучительной смерти. И на эту смерть иудейских мужей обрекали своим доносом те самые халдеи, которые благодаря Даниилу и трем его товарищам сами спаслись от казни (ср. Дан. 2, 5 и 24)! Синодальный перевод несколько ослабляет интонацию, передающую упование иудейских мужей: в оригинале их речь начинается словами איתי אלהנא <ита́й Элаґа́на> – «есть Бог наш», «существует Бог у нас». Этому единому Богу исповедники верно служат, и поэтому Он спасает их; а служение Ему, как известно, включает в себя полное и постоянное отвержение идолопоклонства, согласно Второй и Третьей Заповедям Десятисловия (Исх. 20, 3–6). И избавить Всевышний силен не только от грозящей ныне казни, но и вообще «от руки царя»: собственно, мужи иудейские подчиняются Навуходоносору только потому, что это им предписал Бог (для одному Ему известной цели), и подчиняются лишь в границах, определенных святым Законом. В решающий же момент, когда следует выбирать, чью волю исполнять – Божью или царскую, эти мужи не сомневаются и не колеблются.

Но их речь не ограничивается сказанным выше; ведь легко может возникнуть вопрос: а что если Богу не будет угодно избавить их? —

Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся. (Дан. 3, 18)

Если и не восхочет Творец спасти Своих служителей, это никак не повлияет на их верность и преданность Его воле. Вот подлинный пример той любви, о которой заповедано:

… И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всеми силами твоими. (Втор. 6, 5)

В собрании афоризмов древнееврейской мудрости «Пиркей Авот» («Изречения отцов») сказано, что истинно верующие должны служить Всевышнему не за плату, подобно наемникам, но от чистого сердца, как преданные слуги, и всегда вдохновляться благоговением пред Ним («Пиркей Авот» 1, 3 – изречение мудреца Антигона из Сохо). А ведь ожидание непременного, обязательного избавления и спасения от смерти и от всех бед за свое благочестие – это разновидность «служения за плату». Истинные же праведники, «сыны Божьи» (Втор. 14, 1; 32, 19), служат Ему из одной только любви, без всяких предварительных условий – а потому, в отличие от «рабов» и «наемников», и пребывают пред лицом Его вечно:

… Раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. (Иоан. 8, 35)

Так служил Господу праотец Авраам, о котором древнее агадическое предание сообщает, что царь Нимрод, строитель Вавилонской башни, вверг его в печь огненную за отказ поклоняться идолам, но Творец спас его из печи живым и невредимым. По следам Нимрода пошел и Навуходоносор, казня иудейских отроков в горящей печи. Они же явили себя истинными наследниками праотца Авраама по вере и готовности умереть за нее.

… Ужаснейшие пытки и казни, в том числе связанные с огнем и раскаленным металлом, уготовил во II веке до н. э. безбожный сирийский царь Антиох Епифан тем иудеям, которые были верны Богу и отеческим обычаям. В отличие от Седраха, Мисаха и Авденаго, эти люди не были чудесным образом спасены от руки языческого тирана. Но, как и их предшественники в Вавилоне, они шли на муки и смерть во всеоружии веры и упования, с твердой надеждой на Бога, который в «будущем веке» не даст торжествовать нечестивым, и с убежденностью в бессмертии души. Так, один из юных иудеев, мучимых и убиваемых палачами на глазах самого Антиоха, обратился к нему с такими словами:

… Умирающему от людей вожделенно возлагать надежду на Бога, что Он опять оживит; для тебя же не будет воскресения в жизнь. (II Макк. 7, 14)

Так и рабби Акива, один из вдохновителей иудейского восстания Бар-Кохбы против Рима, схваченный после подавления восстания и терзаемый римскими палачами, проявлял радость. На вопрос учеников, присутствовавших при казни, о причине его стойкости и радости старый рабби ответил: «Я за всю жизнь не имел возможности в буквальном смысле исполнить заповедь: „… люби Господа. всею душою твоею.“: ведь это значит – „всей жизнью“ (слово נפש <нэ́феш> означает и «душа», и «жизнь»), притом и в тот момент, когда душу забирают у тебя – отлучают от тела. Теперь же я получил эту возможность». Рабби Акива скончался в жесточайших мучениях с прославлением Господа на устах. А миллионы людей – иудеев, христиан и мусульман, замученных за веру как «еретики», погибших на кострах «святейшей инквизиции» и на иных – вплоть до костров, зажженных нацистскими и атеистическими тираниями XX века?!. Мало кто из них был спасен от мук – а вера их от этого не уменьшалась, преданность Творцу не иссякала:

И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели.

<…>

И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их, и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число. (Откр. 6, 9–11)

… Но в случае с царем Навуходоносором и тремя иудейскими мужами должно было свершиться великое чудо спасения казнимых, ибо от этого зависел духовный выбор самого царя – а с ним, возможно, и всего царства. Ведь свободной воли Господь у человека не отнимает никогда (Втор. 11, 26; 30, 15–19; Иер. 21, 8).

И вот царь в ярости приказывает свершить казнь над ослушниками – он

… Повелел разжечь печь в семь раз сильнее…

… Связать Седраха, Мисаха и Авденаго и бросить их в печь, раскаленную огнем.

… В исподнем и верхнем платье своем, в головных повязках и в прочих одеждах… (Дан. 3, 19–21)

Обратим внимание на то, что даже в такой ситуации царь не позорит своих осужденных на казнь придворных, не обнажает их у всех на виду (как это было принято на Древнем Востоке по отношению к казнимым), но продолжает заботиться об их достоинстве – ведь на этих вельможах как бы лежит отсвет величия самого царя. Поэтому и перечислены одежды, в которых трое мужей были ввергнуты в печь.

Однако далее произошло нечто совершенно из ряда вон выходящее:

Навуходоносор царь изумился, и поспешно встал, и сказал вельможам своим: не троих ли мужей бросили мы в огонь связанными? Они в ответ сказали царю: истинно так, царь!

На это он сказал: вот я вижу четырех мужей несвязанных, ходящих среди огня, и нет им вреда; и вид четвертого подобен сыну Божию. (Дан. 3, 24–25)

«Сынами Божьими» называются ангелы (Иов. 1, 6; 2, 1). Ангел, посланный спасти казнимых мужей, имел, очевидно, и еще одну миссию: убедить Навуходоносора и всех собравшихся вельмож (а через них и все Вавилонское царство) в истинности единобожия – той веры, во имя которой шли на смерть мужи иудейские. Ведь чудеса часто совершаются именно для убеждения колеблющихся. Так было во время рассечения Чермного моря (Исх. 14, 10–16), когда израильтяне, исшедшие из Египта, усомнились в своем спасении. Так произошло и во дни Гедеона, когда он сомневался: истинно ли Господь призывает его спасти Израиля от руки мадианитян (Суд. 6, 14–17 и 36–40) – и Бог давал ему в подтверждение этого особые знамения. Так случилось и во время тяжкой болезни иудейского царя Езекии, который не сразу поверил, что скоро выздоровеет и проживет еще 15 лет, – ему было явлено чудо: тень возвратилась на 10 ступеней вспять (IV Цар. 20, 1–11).

В нашем же случае царь Навуходоносор, однажды уже убежденный Даниилом во всесилии Господа (гл. 2), как раз и колебался душой между истинной верой, открытой ему свыше, и язычеством, в котором был воспитан и укоренен. Возможно, вся история с золотым истуканом и была затеяна им с подсознательной целью испытать («искусить») силу Всевышнего. И тогда произошло великое чудо.

Хорошо известно, что «Богу все возможно» (Матф. 19, 26), поскольку Он есть Создатель всех мировых законов и их Господин, имеющий власть производить в мире все по Своему желанию. Поэтому бесполезно было бы искать некую «естественную причину» невредимости человеческих тел в раскаленной огненной печи. Зададимся лучше другим вопросом: какой символ скрывается за этим явлением? Почему трое мужей были не просто спасены из огня, но явлены невредимыми посреди пламени?

Ответ в том, что, доказав свою верность Всевышнему и готовность умереть за Его Закон, Седрах, Мисах и Авденаго по своей духовной сути уподобились ангелам – вечно бодрствующим, бесконечно преданным воле Божьей высшим существам. Недаром в Псалме 102 люди, исполняющие волю Создателя и названные служителями Его, упоминаются рядом с ангелами:

Благословите Господа, все ангелы Его, крепкие силою, исполняющие слово Его, повинуясь гласу слова Его;

Благословите Господа, все воинства Его, служители Его, исполняющие волю Его… (Пс. 102, 20–21)

Ангелы, согласно Писанию, имеют «огненную» природу (Суд. 6, 21–22; 13, 20; Иез. 1, 4–13). Поэтому и праведники, внутренне уподобившиеся ангелам, как «огненные существа» были явлены невредимыми в огне. Дух человеческий, если он достигает на земле совершенства, уровня «служителя Господня», то, расставаясь с материальным миром и покидая тело, становится ангелом:

Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий. (Пс. 103, 4)

«Ангелоподобное» житие человека на земле, воспламененность его духа любовью ко Всевышнему вводит его, по смерти тела, в ангельский мир – мир вечно живых светлых духов, где праведники

… Пребывают, как ангелы Божии на небесах. (Матф. 22, 30)

В данном же случае «ангельская природа» мужей, брошенных в раскаленную печь, была явлена окружающим при сохранении физических тел этих «праведников, достигших совершенства» (Евр. 12, 23)…

Тогда подошел Навуходоносор к устью печи, раскаленной огнем, и сказал: Седрах, Мисах и Авденаго, рабы Бога Всевышнего! выйдите и подойдите!.. (Дан. 3, 26)

Обратим внимание на то, что царь узрел троих мужей в печи уже не связанными: они свободно «ходили среди огня» (ст. 25) и могли, также по своей воле, выйти из печи.

… Тогда Седрах, Мисах и Авденаго вышли из среды огня. (Дан. 3, 26)

Принуждаемые к идолопоклонству, они не изменили ни Богу, ни самим себе, и потому, хотя были связаны «сильными мужами» (Дан. 3, 20–21), сохранили внутреннюю свободу – свободу веры, выбора, свободу служения Всевышнему, общения с Ним. Эта свобода и проявилась видимым образом как чудо освобождения от пут и лютой смерти: