Читать книгу 108 рассказов - Дмитрий Смиркин - Страница 7

Раньше у Иванова все было просто: детсад, школа, армия, институт, работа на заводе. Потом его укусил Купидон, ну или что он там обычно делает, одним словом, «влюбилася дитятя». Случился с ним этот сердечный недуг в период его героических свершений на овощебазе, куда заводчан отправляли по осени таборами. Табор инженеров, табор фрезеровщиков, табор инструментальщиков, табор работников профкома и прочей заводской интеллигенции. Всех отправляли, ну и его загребли. У нас же как? Оттрубил на овощебазе – поел в столовой. В союзе вообще с продуктами беда. Танки, самолеты? Пожалуйста! А вот со снедью разве что только шиш с маслом.

В перерыве между яростной атакой на капусту и битвой за кабачки угораздило нашего Иванова посмотреть на кладовщицу Зинку из четвертого цеха. И все, словно подменили парня. Раскраснелся, волосы зашевелились на загривке, ладошки вспотели. Одним словом, парнишка поплыл, и адреса не оставил. Сопли жует, а подойти, как заяц к лисе, боится. Два дня бледный ходил, кабачки потными ладошками натирал, а подойти робел. На третий решил выпить для храбрости и судьбу свою решать – к Зинке идти. Галстук с утра надел, костюм чешский, зеленый с отливом нацепил, и свататься пошел. А на базу как народ обычно идет? В чем не жалко. Кто в трико с пузырями, кто в майке алкоголической, кто шарфы и свитера вокруг поясов вяжет, одним словом, чем хуже, тем лучше. Бомжи на подиуме, не меньше. И вот на фоне этой тотальной овощебазной нищеты материализуется наш Иванов, одетый, лучше, чем депутат РСФСР на съезде. Надо сказать, что и Зинка баба не из простых была. Высокая, видная, фигурка точеная, волосы, грудь, глаза – все при ней. Мужики вились табунами, да отшивала она их всех люто. За словами в карман не лезла, враз можно было обидную кличку получить. И надо заметить, прилипали они к мужикам скоропостижно, да так, что иной раз имя не помнишь, а на кличку через какое-то время бедолага сам отзываться начинает. Так у нас в цехе жили и мирно сосуществовали Песикот, Гангрена, Лысый, Хрен и Чебурашка. Забавно иной раз, работаешь и слышишь, как мужики орут: «Гангрена! Скажи Чебурашке, его Хрен ищет!».

Как вы понимаете, шансов у Иванова вместо товарооборота «рука-сердце» стать Капитошкой или Паралитиком было не мало. Он выпил.

Прежде Иванов пил всего два раза в жизни и оба раз неудачно, если можно так выразиться. Обычно про таких говорят – «припал к белому другу и звал Ихтиандра: Брааааат! Браааааат!». В этот раз денег хватило на портвейн «три семерки». Он выпил и понял, что трезв. Тогда он сходил в магазин и купил еще две бутылки. Соратники по овощебазе были шокированы. Обычно спокойный улыбчивый Иванов хлестал портвейн из горла и явно что-то замышлял. После третьей бутылки он начал свой решительный блицкриг. Отшвыривая лежавшие под ногами кабачки, он устремился к своей музе. Несмотря на хмель, Иванов, сумел преодолеть путь до Зинкиного ангара. Она сидела в окружении подруг и чистила лук. Иванов недолго думая подошел к ней и попытался начать свой монолог… Демосфен в гробу крутил батманы и фуэте, потому что все, что пыталось вырваться из ивановского горла, было странным и бессвязным. «Пол… пол… ты дол… и мы дол…». Это все, что услышала возлюбленная и ее фрейлины. А потом наш Ромео отключился, внезапно упал на близлежащие кабачки и захрапел. «Это был Ватерлоо», – сквозь сон думал наш Дон Жуан.

Каково же было его удивление, когда на утро он обнаружил себя в Зинкиной постели. Оказалось после сцены «падение Помпеи», она на руках принесла Иванова к себе домой и уложила спать. Наутро она спросила его, что такое «ты пол… ты пол… и мы дол…»? Он ответил, что в оригинале должно было быть: «Ты моя половина, и мы должны быть вместе»! Потом они долго смеялись и болтали обо всем на свете. Они поженились. У них двое детей. В семье Ивановых никто не пьет и каждый раз, когда кто-то из гостей говорит «вот моя половинка», хозяева почему-то всегда долго смеются.