Читать книгу Семь колодцев - Дмитрий Стародубцев - Страница 21
18
ОглавлениеШотландское виски оказалось таким же вонючим, как Вовочкины промокшие носки у костра, но я все же ухитрился проглотить целый стаканчик. Стало так сла-а-авно!
Мы уже раскованно беседовали, как близкие друзья, не избегая и личных тем.
– Он мне надоел, как геометрия! – говорила Света про Вовочку. – Привязался, Квазимодо! Из-за него меня за километр все обходят! На себя бы сначала посмотрел, прежде чем за мной ухаживать! А пахнет от него, как от козла! Еще и брата мне испортил, теперь целыми днями со шпаной слоняется…
– А мои придурки, Фомин и Яценко, думаешь, мне не надоели? – вторила ей Танюша. – Зачем мне нужны эти бандюги! По ним тюрьма плачет, а я в Италию хочу!
– Плюнь на них! – Захмелевший Кузя положил руку на плечо Танюши. От его забавной застенчивости не осталось и следа. – Я с ними разберусь! Вот увидишь!
– Правда? – Танюша совсем растаяла.
– Конечно! А Италия – не проблема. Я уже был там: Рим, Венеция, привато, резервате Если хочешь, я увезу тебя в этот солнечный рай, май лав. Моего отца собираются в следующем году туда послать…
– Честно?
– Честное пионерское!
Я не ожидал подобного поворота событий. Может быть, втайне о чем-то и мечтал, но вряд ли всерьез надеялся. Думал, выпьем чуток в тесном кругу, расслабимся, поболтаем. Но уже после первых тостов, славивших великое событие, происшедшее в нашей жизни: окончание восьмилетки, пошли такие откровенные разговоры, что мне оставалось только изумляться и пользоваться моментом.
Между нами четырьмя вдруг возникло нечто. Какой-то тайный заговор. Это уже была не просто маленькая гормональная вечеринка на опушке леса. Мы чувствовали себя самыми настоящими заговорщиками, участниками секретной сходки этаких вольных каменщиков, утаивающих свои истинные убеждения и цели от окружающего мира. Это было тревожное и вдохновляющее ощущение.
Не знаю, как это получилось, но вскорости я уже обнимал Свету и наивно тыкался губами в ее щеку.
А совсем осмелевший Кузя радостно и слюняво тискал и целовал Танюшу. Свой фонарик по забывчивости он продолжал держать в руке, и мутный луч витиевато прыгал по сторонам, выхватывая из черноты слайды таинственной лесной чащи.
«Кузя! – донеслись издалека истошные крики. – Кузя, твою мать!»
Я вздрогнул, и моя добыча выскользнула из моих рук.
– Нас хватились! – упавшим голосом констатировал Кузя. – Что делать?
– Да выключи ты свой фонарь! Сейчас свет заметят! – нервно бросил я Кузе.
Он долго тыкал заевшую кнопку и, отчаявшись, ударил фонарик о ствол дерева. Лампочка погасла.
Мы затаились. Девчонки заметно волновались.
«Кузя! Кузя!» – кричали по всему лесу.
Я почувствовал себя защитником и обнял Свету за талию. Меня переполняло воодушевление и подогревало ощущение опасности.
Я должен был действовать. Я готов был на любой подвиг.
– Я пойду на разведку, – сказал я.
Меня пытались удержать, но я был непреклонен. Глотнув для храбрости виски, я отправился навстречу приближающимся голосам.
Под ноги попалось упавшее ветвистое дерево. Я приподнял его и с шумом поволок в сторону лагеря. Через пару минут я нос к носу столкнулся с Вовочкой и Фомой.
– Ты где был?! – подскочил разъяренный Фома.
Вовочка положил тяжелую руку на его плечо:
– Подожди, Фома, не гони!
– Как где? – удивился я. – Вот дерево нашел. На всю ночь хватит.
Фома недоверчиво оглядел мою находку.
– А где этот раздолбай Кузя?
– А черт его знает. Я его сразу же потерял…
Ребята потоптались, закурили.
– Ладно, молодец, тащи к лагерю. – Фома протянул мне сигарету. – На, покуришь потом. А мы этого недоноска очкастого пойдем искать…
Я притащил дерево в лагерь, кинул несколько веток в затухающий костер и бросился назад. По пути встретил заспанную Надежду в окружении веселых и возбужденных одноклассников. Она пыталась руководить поисками.
– Ну-ка, ребята, еще раз все вместе крикнем: «Кузнецов!» На счет три…
Она была почти в истерике.
Тут я понял, что ищут одного лишь Кузю. Отсутствия Светы и Танюши пока никто не заметил.
Соблюдая осторожность, я вернулся на полянку и рассказал друзьям обстановку.
– Я пошел! – сказал Кузя, поправляя пальцем очки.
– Фома злой, как черт! – предупредил я. – Может, не стоит рисковать?
– А другого выхода нет. Чего теперь всю ночь в лесу сидеть?
Я пожал плечами: действительно, он прав.
– Не ходи! – жалостливо всхлипнула Танюша.
Она вдруг оступилась и, наверное, упала бы, если б Света не успела ее поддержать.
Я удивленно заглянул Танюше в лицо. Она была совершенно пьяна.
– Света! – сказал я. – Ты должна отвести Танюшу в лагерь и уложить спать. Чтобы никто ничего не заметил. А мы будем отвлекать…
Мы сердечно попрощались – так, будто нам не суждено было больше увидеться…
Кузя объявился. Надежда его крепко отругала, быстро успокоилась и пошла спать. Вовочка и Фома проводили класснуху взглядом, тут же вцепились в Кузю и поволокли его в темноту, на распаханное поле. Я и десяток ребят последовали за ними.
В кругу возбужденных зрителей Кузю крепко держал сзади за руки Паскей. Все молчаливо одобряли: одноклассник серьезно провинился и должен был понести жестокое, но справедливое наказание.
– Ты где, ё, шлялся, курва очкастая? – орал Фомин ему в лицо.
– Говори, блядь! – вторил Вовочка, нанося Кузе беглые удары по печени.
– Я гулял…
– Не надо пи-пи! А почему пьяный?
Тут приблизился подавленный Яцек, которого раньше здесь не было, и тихо сказал, обращаясь к Фоме:
– Танюша в жопу пьяная… Всю палатку заблевала…
Тот аж подпрыгнул.
– А кто, бляха-муха, Танюшу напоил? – заревел Фома. – Ну все, ты труп! Признавайся, гондон, у тебя с ней чего-нибудь было?
– Не твое дело! – Кузя пошел вразнос.
Мне вдруг стало очень стыдно, что я трусливо стою в стороне, бездеятельно наблюдая, как мучают моего друга.
Хотелось растолкать ребят, выйти на середину и объявить себя виновником всего происшедшего. Но… я поспешил тщательнее спрятаться за спинами зрителей.
Фому трясло от злобы.
– Ах ты тварь! Ну-ка сними стекляшки!
Паскей отпустил Кузю, тот с готовностью снял очки и тут же получил сочный удар в ухо. Он лишь покачнулся, но из-под его свитера вдруг выскользнула бутылка и глухо шлепнулась в борозду.
Паскей вновь схватил Кузю за руки, а Фома поднял бутылку.
– Ни хрена себе! – Он покрутил добычу в руках. – Половина уже отпита…
– Ну-ка дай! – Вовочка протянул руку.
Он сделал несколько внушительных бульков, довольно рыгнул, глубоко втянул носом рукав и вернул бутылку Фоме:
– Самогонка вроде бы… Крепкая, падла!
Фома тоже попробовал (нет, не самогонка – фирма!). За ним последовали Паскей и Яцек. Бутылка оказалась пуста.
– Значит, это ты Танюшу напоил? – опять надвинулся Фома. – Говори, кто еще с вами был?
– Мы одни, больше никого…
– Ну, тогда получай!
Фома с разворота заехал Кузе в челюсть. Виновнику добавили Вовочка и засуетившийся Яцек.
– Палачи! Вам меня не сломить! – Кузя упал, сломал свои очки и теперь, с трудом поднявшись, подслеповато разглядывал обломки. Его подбородок был измазан кровью.
Я не выдержал и решительно шагнул вперед.
– А тебе чего? – удивился Фома. – Тоже хочешь?
– Хватит! – сказал я твердо.
– Чего-о?!
Разъяренный Фома было шагнул ко мне, но на его пути встал Вовочка:
– Не надо – он свой!
Фома тут же охолонул. С Вовочкой даже он не хотел связываться.
– Ладно, пацаны, разошлись. Никто ничего не видел. А тебя, Кузя, еще раз с Танюшей увижу, на клочки порву!
В три часа ночи мы купались в холодной Истре, мелководной речушке с быстрым течением. Ночь была светлая, ласковая. Многие уже видели десятый сон, но кучка самых стойких не хотела успокаиваться.
Играл магнитофон.
Света стояла в одиночестве на берегу. Она, единственная из всех, не решалась заходить в воду. Может быть, забыла взять с собой купальник?
Краем глаза я ни на секунду не упускал ее из виду.
Речку пересекал деревянный мост. Я вбежал на него, подлез под поручень и взобрался на подпорную балку.
– Ты чего, Сашок, разобьешься! Слезай! – закричали одноклассники.
Я посмотрел на Свету. Она не сводила с меня глаз.
Я сильно оттолкнулся и сиганул вниз. Вошел в воду ногами и сильно ударился о галечное дно. Но ничего.
Вынырнул. Огляделся. Девчонки зааплодировали.
У Фомы от зависти аж челюсти свело. Он было двинулся к мосту, но передумал – страшно.
Света сияла.
– Ну-ка разойдись! – зарычал Вовочка.
Он потопал на мост, неловко перелез через поручень, отчего тот затрещал, ступил на балку и примерился.
Все тревожно замолчали. Это уже было целое состязание.
В последний момент Вовочка поскользнулся и неловко оттолкнулся. Крупная туша неуклюже плюхнулась в воду. Взметнулся фонтан брызг.
Получилось невероятно смешно. Все от хохота схватились за животы и попадали на землю.
Вовочка вылез злой. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Он снова пошел на мост, и теперь прыгнул достаточно чисто.
Что ж… Я тоже оказался на мосту, но на этот раз взобрался на поручень и вытянулся во весь рост. Сейчас мне нужно было пролететь до воды на несколько метров больше.
Я с диким криком сиганул в бездну, а перед самой водой поджал ноги. Получилось здорово.
Вышел на берег тяжело дыша.
– Чего, Юрий Гагарин, что ли? – нахмурился Фома. – Тоже мне, герой нашелся!
Света, никого не стесняясь, смотрела на меня родным влюбленным взглядом. Я был на вершине счастья.
Соревноваться со мной больше никто не захотел…
Через полчаса в нескольких шагах от речки, в кустах я крепко обнимал податливо размякшую Свету. Со мной что-то происходило, я весь горел, но одновременно я чувствовал, что и с девушкой что-то происходит. Вся она была какая-то покорная, обессилевшая, будто под гипнозом.
Широкие глаза с влажным искристым блеском…
Прикосновение груди, запах волос…
Я поцеловал Свету в губы. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни.
Наконец-то я понял то, чего раньше никак не мог понять. Почему рыцари из романтичного и жестокого средневековья, всякие там донкихоты, готовы были пожертвовать всем и даже жизнью ради всего лишь одного поцелуя дамы своего сердца. Во дураки! Но теперь я и сам был готов отдать все взамен неописуемого наслаждения.
Поцелуи и сопутствующие им переживания были до меня описаны неоднократно. Наверное, тысячу или миллион раз. Как же быть? Повториться? Размазать сопли по щекам? Пустить одинокую слезу умиления? Вот, блин, мол, так и так… Или выпендриться технической стороной дела, заодно обнаружив знание вопроса? А может быть, удариться в словесную эквилибристику? Но что это даст? Лишь в очередной раз распишусь в собственном бессилии (имеется в виду литературном), что уже и так делаю на протяжении всех этих страниц.
Ах, братишка! Все тлен, пустота! Чапаев и пустота!
Как подобрать те волшебные слова, которые наиболее ярко и точно выразят то, что происходило? Где отыскать те обороты, которые представят мой случай с самой увлекательной, незабываемой точки зрения?
Что сделать, чтобы описать поцелуй лучше всех на свете?
А?!
Не буду и пытаться. Скажу только, что это был пусть недолгий, неумелый, поверхностный, но самый счастливый поцелуй в моей жизни.
Когда мы вернулись на берег Истры, стояла предрассветная немота.
Уже выпала роса, клубилась над водой молочная пенка.
Вдруг вспыхнула зарница и…. чего-то там… бла-бла-бла… разукрасила небо.
Я не мог и представить, что мне когда-нибудь доведется встречать рассвет вместе с этой чудесной девушкой.
Это была сказка.
Вскоре Света поежилась и предложила идти спать. Она первая направилась к своей палатке.
Мне не хотелось спать. Сердце в груди бешено колотилось. Я решил не ложиться и встретить утро на берегу. Для подобного случая у меня было припасено несколько сигарет.
На песчаном пляже, за ивовым кустом, я вдруг обнаружил Вовочку, Фому, Паскея и Яцека. Рядом валялись пустые флакончики «Шипра». Ребята хмуро курили.
– Вот ты и попался! – спокойно сказал Вовочка. – Мы вас тут уже давно поджидаем.
Фома предъявил мне свою знаменитую финку и сделал ей несколько залихватских движений. Паскей с ехидной улыбочкой подбросил в руке короткий ломик. Подлый Яцек, в свою очередь, незаметно отделился от компании и обошел меня сзади.
У меня затряслись ноги. Я не в силах был ничего сказать.
Вовочка отстранил Фому: «Я сам!» и подошел ко мне вплотную. Только я собрался все-таки что-то представить в свое оправдание, как получил сильнейший удар в висок и покатился на траву.
Дрался я нередко, но еще никогда не испытывал на себе столь мощного удара. Будто железной гантелей по башке треснули. Я на мгновение потерял сознание. Придя в себя, я решил не подавать признаков жизни.
– Ты его не убил случайно? – натурально испугался Фома.
Он уже проходил по уголовному делу, и ему не хотелось вляпаться в новое.
Яцек пощупал мой пульс.
– Жив! – радостно сообщил он. – Может, водой плеснуть?
– Пошли дрыхнуть, сам очухается, – махнул содранной рукой Вовочка и первый покосолапил по тропинке, ведущей к лагерю.
Утром Надежда поспешила всех разбудить и отдала распоряжение немедленно сворачиваться. Она уже многое знала о вчерашних происшествиях и была вне себя от ярости. Особенно из-за Кузиных синяков. Мы заторможенно скрутили палатки и поплелись под конвоем Надежды на станцию…
Прикол был потом, когда Кузин папа подарил директору школы Гудвину шотландское виски – лучшую бутылку из своей дипломатической коллекции…