Читать книгу Ни вензелей, ни китайца - Дмитрий Татаринов - Страница 4

На подъезде к дому Марина заметила полицейскую машину. Она испугалась и подумала: должно быть, Боря сотворил что-то ужасное. Она выглядывала в лобовое стекло с заднего сидения, приподнимаясь на своих высоких каблуках. Вокруг сновали люди, так, будто всё идёт своим чередом. От этого ей стало ещё больше не по себе. К тому же, пустовала детская площадка. Отсутствие мамочек – это всегда недобрый знак. Марина проверила WhatsApp – дочь заходила два часа назад. Встревоженная, она попросила водителя проводить её до двери. Николай, высокий, стройный, улыбчивый, но такой молчаливый, был рад услужить. Марина долго не могла найти ключи в сумочке и отпирала дверь со стучащим сердцем. Но вот дверь открылась, и её взору сразу же предстала дочь – здоровая, невредимая.

– Эля! – воскликнула Марина.

– Да, мам?

– Всё хорошо?

– Ну конечно.

Они обнялись. Марина сердечно поблагодарила Николая, пожала ему руку и отпустила домой.

– Как там Боря?

– Кажется, хорошо. Слышишь?

– Что?

– Вот, послушай.

Обе, мать и дочь, замерли. Из глубины квартиры доносилась музыка.

– Гитара? – уточнила Марина.

– Да. – сказала Эля. – Это Боря играет.

– Интересно. Он же без гитары приезжал?

– Я не знаю.

– Вроде не было.

– Да ты раздевайся, мам.

Последовав совету дочери, Марина даже перекусила перед тем, как решилась потревожить Бориса. Звук гитары разносился по квартире из-за закрытой двери его комнаты. Он играл что-то безвестное для Марины, какую-то очень агрессивную мелодию. От такой хотелось бежать подальше, но, благо, звукоизоляционные двери и стены сводили к минимуму уровень децибел. Марина постояла под дверью комнаты, ожидая, что Боря, может, переменит пластинку. Но он продолжал играть свои рокерские штуки, и Марина, дождавшись паузы в его исполнении, постучавшись, зашла внутрь.

На полу были разбросаны упаковки от чипсов, пустые и ещё недопитые бутылки газировки. Боря сидел на диване, в руках его расположилась гитара. Вид мальчик имел довольно мечтательный, но венка у него на виске пульсировала с какой-то злобой. На вторжение Марины он не обратил внимания.

– Что играешь, Боря? – Марина остановилась в полуметре от него и скрестила руки на груди.

– А вам какая разница? Вы такого всё равно не знаете.

– Ну, мне интересно.

– Не смешите меня. – он с вызовом в глазах посмотрел на Марину.

– Нет, правда. – сказала Марина. Боря больше не музицировал. Видимо, он ждал, пока останется в одиночестве. – Где ты такую гитару красивую взял?

– Красивую? – удивился Боря. – Купил.

– Дорогая?

– Достаточно да.

– А откуда у тебя деньги?

– Вам же вроде музыка интересна была? – Боря снова посмотрел Марине в глаза.

– Да, и что?

Марина почувствовала, что ей неприятно говорить с племянником. Как бы ей хотелось просто взять и выгнать это наглое существо на улицу. Она подошла к окну и стала разглядывать редких прохожих.

– Так что же вы про деньги спрашиваете? У вас они только на уме?

– Послушай, – Марина резко обернулась в сторону Бори, – мне важно знать, что ты их не украл.

– Не украл. – признался Борис.

– Но что тогда?

– Не украл, а взял.

Она посмотрела не него. «Нет, это какой-то мерзавец».

– У кого?

– У вас.

– У меня?

– Да. У вас и так дофига. А гитару я вам оставлю, не волнуйтесь.

– Боря, ты взял мои деньги? – Марина, изумлённая, уставилась на этого, слишком простого, типа.

– Да, я же вам объясняю. У вас и так дохрена их. Пусть хоть что-то классное у вас дома будет – вот эта гитара, я её давно хотел. Потому что в остальном у вас всё равно вкуса нет, покупаете всякую дребедень.

Марину захлестнули эмоции, но она попыталась их скрыть. Ей захотелось схватить Борю за шкирку и выкинуть в окно, а потом сбросить на него эту гитару. Какое безумие – у неё просто нет слов. Этот малолетний дебил не понимает, что такое частная собственность, личные границы, правила поведения, даже понятие закона ему неведомо! Марина почувствовала себя абсолютно беспомощной. Бессильная ярость внутри неё не давала ей ни думать, ни говорить. Прошло несколько минут, прежде чем тётя Марина успокоилась и взяла себя в руки.

– Боря, ты понимаешь, что это воровство? Ты не попросил меня, ты просто взял.

– Да, просто взял. – эхом отозвался Боря. Кажется, он понимал, что Марина будет вынуждена так или иначе примириться с его поступком, потому что он её родственник.

– Ты не имел на это никакого права. Это воровство.

– Да? А я не знал. Я думал, мы родственники.

– Это тут ни при чём. Ты мог попросить у меня, потому что я твоя тётя. Но не брать без разрешения.

– Как всё сложно. – Боря снова стал наигрывать какую-то мелодию, но этот раз куда более нежную.

– Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я говорю. Последний раз повторяю: это воровство и ты не имеешь права так делать. Если тебе что-то нужно, спроси у меня. Если это повторится, ты немедленно отправишься домой. Или я вызову полицию.

Боря лишь кивнул, не удосужившись прервать игру. Марина, всё же довольная тем, что племянник хотя бы отчасти признал свою неправоту, решила больше не задерживаться в этой нехорошей комнате. Она только крикнула ему, уже выходя, чтобы прибрался и играл потише, не мешал ей отдыхать после рабочего дня.

Эля полезла к маме с вопросами, но в сознании Марины дочь и племянник сплелись во что-то одно и поэтому никакого желания общаться с ней у Марины не было. Она пожалела о том, что не выяснила у Бори, как его дела с поступлением, но внутренний голос подсказывал ей, что документы, если они и были, он не подавал. Марина не знала, как ей поступить – потребовать ли у Бори продать эту несчастную гитару и вернуть деньги или простить ему этот, первый раз. Ведь можно понять Борю: мальчик из неблагополучной семьи, вдруг оказавшийся в роскоши, не сумел сдержать свои страсти. Марине вдруг вспомнился роман, который она читала ещё школьницей. Как там его? Ах да, «Отверженные». Что-то высокое и прекрасное привиделось ей в том, чтобы простить Борю. Если бы он ещё не вёл себя так нагло и не выглядел так нелепо, ей было бы проще решиться на такой шаг. Главное, решила Марина, действовать во благо мальчика. Что продвинет его в понимании жизни: наказание или прощение? Что больше нужно ему, чтобы стать полноценным членом общества? Понимая, что не решит эту загадку в одиночестве своей комнаты, среди статуэток и репродукций, Марина решила поговорить об этой ситуации с кем-нибудь ещё. Она написала в WhatsApp’е нескольким подругам, но все, как назло, были заняты. Марина решила, что пока не может встретиться ни с кем опытным, прогуляется с дочкой. Заодно они могут обсудить Эльвирины планы.

Упрашивать Элю не пришлось – та любила быть в компании мамы. Марина никак не могла понять: то ли из благодарности, то ли за неимением альтернатив. Ведь они очень разные – мама и дочь. В возрасте Эли Марина была похожа скорее на Борю, во всяком случае она любила большие, шумные компании, вечеринки, музыку, алкоголь. На одной из таких тусовок и была зачата Эля, и можно было бы ожидать, что она пойдёт по маминым стопам. Но Эля росла очень тихой, спокойной девочкой, всё видевшей в каком-то своём, нежном цвете. У неё была, конечно, подруга – Диана, – ещё полгода назад их было не увидеть иначе как вместе. Но с приближением взрослой жизни, времени принятия серьёзных решений, в их отношениях произошёл разлад. Диана, более практичная и не такая мечтательная, как Эля, завела знакомства, которые обещали ей видное положение в среде сверстников. С Элей они стали видеться всё реже, и хотя дочь, как казалось Марине, понимала, что ей предпочли других людей, она вовсе не выглядела несчастной. Уверенность, с которой Эля следовала своему восприятию мира, не могла не радовать маму Марину. Она только беспокоилась, что дочь останется в одиночестве, которое есть испытание даже для самой стойкой души.

Переодевшись, Марина взяла дочь под локоток, и они вышли во двор. Волна тепла и разнообразных звуков – радостных криков детей, приглушённого шума трафика, – окутала их. Они пошли вдоль широкого проспекта, что пролегал в сотне метров от дома. Обе, и мама, и дочь, любили то оживление, которое он с собой приносил.

– Хочешь мороженое? – предложила дочери Марина.

– А ты хочешь, мам? Давай купим.

Они взяли себе по мороженому – Эля эскимо, а Марина рожок. Она решила сразу заговорить о Борисе. Но дочь опередила её:

– Боря такой странный. Я не знаю, чего от него ждать.

– Что-то случилось? – слова дочери испугали Марину.

– Да нет, просто… Он закрывается в своей комнате и сидит там, а потом зовёт меня и просит принести ему еды.

– А ты?

– Ну, я приношу, мне же не сложно. А потом он смотрит на меня странным взглядом, как будто ждёт, что я ему что-то скажу или… Я не знаю.

– Ну, а он? Он что-то говорит?

– Нет. Он включает телевизор и начинает есть, а я не знаю, что мне делать дальше, и я ухожу.

Марина задумалась. И впрямь непонятно. Наверняка Боря не просто так всё это делает. Его поведение – это намёк, только намёк на что? В чём она не сомневалась, так это в том, что дочь её намёков не понимает и, пока ей не скажут прямо и в лоб, будет сторониться всяких посылов. По дальней от нашей пары полосе пронёсся, нарушая все правила, спорткар. Марина обернулась посмотреть ему вслед, а Эля шла прямо, будто не замечая.

– Вкусное мороженое? – поинтересовалась мама.

– Да, мам, спасибо. Шоколада многовато, но мне нравится.

Немного помолчав, Марина добавила:

– Ты не боишься Борю? Думаешь, он опасен?

– Нет, бояться не боюсь. – сходу ответила Эля. – Но мне самой жалко, если ему у нас некомфортно.

– Ничего себе некомфортно! – не выдержала Марина. – Он здесь ест, пьёт, делает, что хочет, никакого контроля. Гитару вот себе купил, играет, кто бы ему помешал.

– Да, но… Его что-то тяготит, я не знаю.

Растроганное лицо Эли выражало исключительно сострадание. Марина задумалась над словами дочери. Замечала ли и она нечто подобное у Бори? Мимо прошли их соседи – семейная пара – очень состоятельные люди. Мама и дочь ласково улыбнулись, приветствуя знакомцев.

– Эля, пойми… – Марина сделала паузу, подбирая слова. – Боре есть чем тяготиться, я думаю, много всего. Наверное, он смутно понимает, что если не возьмётся за ум, то жизнь его ждёт непростая. И хорошо, что он тяготится. Лучше, чем если бы ему было всё равно.

– Да, пожалуй. – ответила Эля. – Знать бы, как ему помочь.

– Опять ты за своё! – Марина вскипела. – Хорошо, вот к примеру. Ты знаешь, откуда он взял деньги на гитару?

– Нет. Ну, у него было, наверное? – Эля облизывала палочку от эскимо и демонстрировала уже какое-то безразличие к диалогу. Кажется, тема денег её не сильно волновала. Ну, ничего, сейчас Марина её удивит.

– А вот и нет. Он у меня взял, представь, без спроса.

– Как у тебя? – у Эли глаза из орбит полезли.

– Ну, в тумбочке лежало тысяч сто. Сейчас тридцать осталось. Я убрала, конечно.

– Боря так сделал?

– Да, да, сделал и не извинился даже. Вот, а ты говоришь, тяготится.

– Очень странно.

– А по-моему, ожидаемо.

Они стояли у перехода и ждали зелёный сигнал. Вокруг собралось человек десять-пятнадцать. Марина разглядывала прохожих, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей. Если Эля снова наполнится состраданием, ей не останется ничего, кроме как заняться воспитанием дочери. Может, и зря она почти не наказывала Элю. Девочка преисполнена жалости ко всему.

– Что ты ему сказала? – спросила Эля.

– То, что и должна была. Что так нельзя поступать, что это воровство. Что он должен был спросить, что больше я такого не потерплю.

– Ну, да.

– Ты недовольна мной?

– Нет, почему.

– Я же вижу.

Эля удивлённо расставила руки и пожала плечами. Она всегда и всеми довольна.

– Нет, мама, я думаю, ты всё правильно сделала. Я не знаю, как бы повела себя в такой ситуации.

– Вот и я не знаю. Что с гитарой-то этой делать?

– А какие варианты?

Марина расстроилась: похоже, дочь не может и помыслить о том, чтобы потребовать у Бори продать гитару и вернуть деньги. Она призналась Эле, что устала идти. Могут они посидеть вон в том небольшом скверике? Молча дойдя до скамейки, они сели на лавочку. Марина достала из сумочки телефон и проверила почту. Ничего интересного.

– Ты хочешь, чтобы он вернул деньги? – прервала молчание Эля.

– Браво, дочка! – иронически похвалила её Марина.

Эля улыбнулась.

– Что думаешь? – продолжила Марина. – Стоит на него надавить?

– Ох, не знаю… – задумалась Эля.

Прошло минут десять напряженного молчания. Эля, опустив взгляд, следила за носочком своей покачивавшейся ноги. Марина ждала, что вот сейчас в дочери проснётся материнский, а потому и воспитующий инстинкт.

– Не знаю. – призналась Эля. – Но я вот что подумала: папа бы в этой ситуации хорошо разобрался.

Марину от этих слов будто током ударило. Папа за всю жизнь хорошо разобрался только в одной ситуации – как ребёнка зачать. Всё остальное он делал посредственно и не добился даже половины того, на что хватило её, Марининых, сил. Эля явно романтизировала образ отца и она задела маму за живое, когда вспомнила про этого человека. Неужели дочь думает, что они не справятся со всем сами? Чем, каким своим поступком она заслужила сомнение дочери в её родительских качествах? Марина испытывала сильную ревность. Она не понимала, как у дочери вообще возникла мысль об отце.

– Вы с ним общаетесь? – в этом разговоре она решила последовать за Элей.

– Да, иногда. Виделись вот недавно.

– Да? А чего ты мне не рассказывала?

– Ну, тебе он обычно не интересен. Я думала, ты не захочешь об этом говорить.

– Говорить, может, и не хочу. Но почему бы мне не узнать, как у него дела?

Неожиданно для себя Марина заметила, что сердце её стало биться чаще. Из самых дальних глубин её существа всплыли остатки чувств к бывшему мужу. Такое и раньше случалось, но Марина удивлялась каждому новому разу. Она не вспоминала о нём уже несколько лет. И вот опять.

– Если хочешь, то почему бы тебе не связаться с ним, не расспросить?

– Эля, ты издеваешься или правда не понимаешь? – Марина не смогла выдержать очередную глупость в исполнении дочери.

– Правда не понимаю. Если тебе интересно, то в чём проблема?

– Давай ты не будешь учить меня жить, ладно? Для начала выбери себе университет, потом я рассмотрю твои советы.

– Мам, ну чего ты?

Эля выглядела расстроенной. Она перестала покачивать ножкой.

– Думай иногда, что говоришь. Я в смертельной обиде на твоего папу. Я не выдержу близкого с ним контакта.

– Да, я поняла.

– Так и что он там? – Марина и не пыталась скрыть свой интерес.

– Насколько я поняла, он ушёл из той семьи.

– О, я не удивлена. В другую семью?

– Нет, он сам по себе теперь живёт.

– А работа?

– Всё так же, играет в ресторанах, на свадьбах.

Почувствовав, что дочь не хочет продолжать разговор, Марина умолкла. Её и удивляло, и выводило из себя то, с какой отстранённостью от неё, родной матери, дочь говорила об отце. Как будто он составлял её личную жизнь, а Марина лезла не в своё дело. Удивительно, как преображалась её девочка, когда речь заходила о папе.

– Хочешь ещё по мороженому? – спросила Марина.

– Нет, мам, что-то не хочется. – Эля повернула голову к памятнику, стоявшему неподалёку. Марине открылась её макушка.

– Ты злишься на меня?

– Нет, с чего ты взяла?

Эля повернулась обратно.

– Ты говоришь со мной без желания.

– Я просто немного устала.

Марина предложила вернуться домой, и Эля согласилась. Разговор не клеился, и что бы Марина ни говорила дочери, та откликалась односложно или вообще только движением частей тела. Марина почувствовала себя виноватой, но она не знала, что именно сделала не так, и даже не догадывалась. «У Эли очень переменчивое настроение» – подумала она – «Надо записать её к психологу». Поняв, что лучшим выходом будет разделить с Элей опыт молчания, Марина шла с ней плечом к плечу и даже не доставала из сумочки телефон. Дочь смотрела то себе под ноги, то куда-то вдаль, но, кажется, потихоньку приходила в себя. Когда они подошли к подъезду, Марина всё же решилась спросить о том, что её интересовало больше всего.

– Эля, ну а университет? Ты определилась?

– Пока нет, мам. – как-то обречённо признала Эля, так, будто этот выбор – нерешаемая для неё задача.

Решив повременить с давлением, Марина отпустила Элю домой. Хотела ли та её общества или нет, Марина не могла понять, но ей самой уныние дочери было уже в тягость.

Сама она отправилась в местный ресторан, на веранду, чтобы бокалом хорошего вина успокоить нервы. Прикрываемая от взглядов прохожих плотным рядом растений, в основном туи, она долго выбирала вино, а её блуждающая мысль легко теряла меню и потом вновь, спустя минуты бесплодных размышлений о наболевшем, к нему возвращалась. В конце концов она одёрнула себя и заказала какой-то совиньон десятилетней выдержки. Официант растроганно смотрел на Марину, такую нежную в своей задумчивости, а она ничуть не стыдилась того, что решила выпить в одиночестве. Она и сама жалела, что подруг её так просто на встречу не вытащишь – у каждой какие-нибудь дела или активный отдых от них. Вероника, её лучшая подруга, ответила в WhatsApp’e, и у Марины загорелась надежда на свидание, но та написала, что сможет лишь на следующий день. Они договорились встретиться вечером.

Неспешно потягивая вино, Марина наблюдала посетителей ресторана, делала о них свои выводы, но и не забывала о действительно насущном. Лёгкая дремота, в которую она впала под успокаивающую музыку непритязательного заведения, провоцировала её отказаться бросать вызов Борису, требовать от него возвращения денег и сопротивляться естественным процессам его взросления. В конце концов она сама, будучи юной, что только не вытворяла, и эти безумства, будучи оценёнными впоследствии, помогли ей найти себя и свои принципы, стать более ответственной и серьёзной. Она вспомнила, как, будучи студенткой, запрыгивала в постель к иностранным туристам, кубинцам, алжирцам, египтянам. Как они большой, шумной компанией веселились у них на даче, мешая соседям спать и прогоняя тех вилами, когда они возмущались. Марина припоминала, как жажда красивой жизни сводила её с уголовниками и заставляла исполнять самые грязные желания власть имущих. Важно, чтобы Боря прошёл период этого бунта, не растеряв слишком многого, и Марина не будет наказывать его чересчур строго. Ей стало как-то светлее и легче, когда она решила, что может простить Борю. Жизнь снова представилась Марине, в общем, довольно приятной.

Вдруг она обратила внимание на мужчину, что сидел напротив неё через несколько свободных столиков. Своими густыми, длинными, почти до плеч, шелковистыми волосами, а также лишь наполовину застёгнутой рубашкой он напомнил Марине бывшего мужа в молодости. Этот мужчина, правда, был покрепче, он явно занимался спортом. Их глаза встретились, он изучающе посмотрел на неё, а потом улыбнулся. Впав в замешательство от энергетики его взгляда, Марина поспешила закрыть лицо бокалом и сделать глоток. Ещё несколько раз поймав себя на том, что приглядывается к посетителю, она решила найти себе другой объект интереса. Не маньяк же она, в самом деле. Вот, к примеру, какая любопытная крыша вон у того здания. Марина обратила внимание на островерхую черепичную кровлю, на шпиль, который прорезывал теплый летний воздух, на игривое круглое окошко, величиной не больше тарелки, что украшало фасад верхнего этажа. Она ждала, что вот сейчас там покажется чьё-то лицо, наверняка какой-нибудь старик живёт на чердаке, в окружении многочисленных кошек, но в неуютной, холостяцкой атмосфере. Но окно пустовало, и взгляд Марины скользил вниз, сначала к подъезду дома, а потом снова к мужчине напротив. Но вот же какая симпатичная клумба, кто за ней, интересно, ухаживает? А что, если тот старик, который живёт на верхнем этаже? На самом деле он бывший профессиональный флорист, а его комната уставлена цветами, вот только он слишком беден, чтобы позволить себе что-нибудь помимо цветов. Каждое утро, ни свет ни заря, он спускается на улицу, чтобы поухаживать за цветами, и он ковыляет до клумбы долгие минуты, потому что уже очень стар. Он всё ещё влюблён в своё ремесло и горько печалится о том, что от работы в его любимом ботаническом саду остались одни лишь воспоминания. Соседи, вдохновлённые красотой, которую разводит старик, помогают ему чем могут. Каждый, кто выходит на улицу в этот ранний час, считает своим долгом поприветствовать старика. Марина представляла, как ему жмут руку, но взгляд её снова и снова возвращался к красавцу-мужчине напротив.

Покой этой игры нарушил официант, который подал Марине бокал вина и десерт, малюсенький, но на огромной тарелке.

– Вас угощает мужчина. – он посмотрел в сторону, которую облюбовала сама Марина.

Она улыбнулась и кивнула, сначала официанту, потом ухажёру. Он смотрел прямо на неё.

Не чувствуя себя голодной после мороженого и половины миски креветок, Марина хотела отдохнуть от еды. Но изысканность десерта и самого поступка незнакомца вынудили её отламывать от пирожного по кусочку и чувственно класть его в рот. Он наблюдал за ней, хотя его спутник – ещё один мужчина в похожей рубашке, но коротко стриженный, – взахлёб рассказывал ему что-то, может, историю про старика? В какой-то момент незнакомец утратил, кажется, всякий интерес к личности и россказням собеседника и перестал утруждать себя ответными репликами. Не прошло и пятнадцати минут, как он, остановив поток речи друга, извинился, поднялся и подошёл к столику Марины.

– Добрый вечер! Вы так очаровательны! Не желаете ли присоединиться к нашему столику?

Его взгляд, прямой и честный, казалось, не допускал возражений. Но Марина, как ни рада была вниманию и инициативе незнакомца, почувствовала себя вынужденной пококетничать, отказать.

– Доброго и вам! Спасибо за приглашение, но, знаете, я одна тут отдыхаю.

– Вот как? Вы любите одиночество?

– Не всегда, но сейчас мне нужно именно оно.

– Понимаю. Что ж, позвольте спросить номер вашего телефона. Если вы не против, мы могли бы встретиться на днях.

Марине нравился его напор, но надо ведь соблюдать приличия.

– Встретиться? И что бы вы хотели?

– Посидеть вот так, вместе. Или погулять, выпить кофе.

– Ладно, уговорили.

Последнюю фразу Марина сказала, уже не сдерживая своего радостного смеха. Ею двигало мощное желание, скрывать которое не было уже ни смысла, ни даже сил. Она, в стиле женщины-вамп, достала из сумочки ручку, взяла салфетку и серией резких штрихов вывела на ней свой номер. В двух местах ручка пронзила салфетку, и Марина, прежде чем передать её незнакомцу, ещё раз пробежалась по цифрам взглядом, чтобы убедиться: каждую из них легко распознать.

– Как вас зовут хотя бы? – спросила она.

– Ах да, простите, простите! Я Олег.

– Очень приятно, Марина. Благодарю вас за вкусный десерт.

– Не стоит. Рад с вами познакомиться.

Вернувшись за свой столик, Олег не задержался там надолго. Совсем скоро они вместе с загадочным другом покинули ресторан. Напоследок он повернулся к Марине и едва заметно кивнул ей, улыбаясь.

Радостная, возбуждённая, Марина выждала пару минут и попросила официанта рассчитать её. Она не могла усидеть на месте. Как будто снова обратившись юной девушкой, она хотела броситься в пляс, закружиться в танце, запеть, со всем миром разделить свою радость. В тот-то момент она и поняла, что город её сковывает. Официант уточнил, будет ли она расплачиваться картой или наличными. Приложив свой айфон к считывателю, она решила не оставлять чаевых.

Ни спеть, ни потанцевать у Марины так и не вышло. Всё, на что хватило её энтузиазма, это очередная утренняя пробежка после ночи, которая лишь на рассвете подарила ей сон. Она долго ворочалась в кровати, хорошо понимая, что напор энергии, который она вновь ощутила в своём теле, не позволит ей быстро уснуть. В её ушах постоянно звучала музыка из того ресторана, а в голове возникали образы Олега, в рубашке и без. К тому же Боря снова отсутствовал дома, и Эля не знала, куда он пошёл. Марина прислушивалась к каждому шороху, чтобы не пропустить возвращение племянника, чтобы ещё раз поговорить с ним и призвать соблюдать правила. И она не смогла прекратить ни игру воображения, ни тревожное ожидание мальчика усилием своей воли, как ни развита та была. Только вид мирно спящей Эли успокаивал её маму, и она не раз приоткрывала дверь Эльвириной комнаты, чтобы впитать атмосферу царившего там покоя.

Сонная, она пришла в чувство только во время пробежки. Прибавили ей сил и кофе с круассаном, которые Николай, как обычно, привёз с собой. День обещал подарить Марине множество приятных впечатлений, и началось всё в полном соответствии с её ожиданиями. Природа одарила Марину прекрасной погодой, летнее солнце делало смелые попытки согревать, несмотря на похолодание, а богатые кроны удачно контрастировали с пустынными утренними улочками. Туман обещал скрыть из виду неприглядные стороны жизни, а лёгкий дождь, начавшийся, пока Марина ехала в офис, напоминал о переменчивости всего земного. И действительно, ей совсем скоро пришлось убедиться в том, что полагаться на верность удачи не приходится. Иннокентий Максимович вызвал Марину к себе и, минуя какие-то банальные вещи, заговорил с ней о прошедшем собрании.

– Вы нас очень удивили, Марина, своим выступлением. Не столько позицией, сколько… Ну, тем как вы протестовали. Мне показалось, тут замешан ваш личный интерес.

– Нет, что вы, Иннокентий Максимович. Просто я убеждена, что расширение – очень рискованный шаг.

Марина знала, что начальник намекал на вечно мерещившиеся ему закулисные игры. Но ей было нечего от него скрывать.

– Но это ведь не повод так волноваться? – Иннокентий Максимович посмотрел на неё испытующим взглядом своих глубоко посаженных глаз. Низенький и коротко стриженный, в пиджаке, на размер или два больше нужного, он производил комичное впечатление. Однако более дотошного функционера было сложно сыскать.

– Учитывайте, пожалуйста, что я женщина. – Марина решила обратить всё в шутку. – Все вы как будто забываете об этом на каждом новом собрании.

– Ну, может быть, может быть. – признал Иннокентий Максимович. – И всё-таки мне трудно расстаться с впечатлением, что вам выгоден другой вектор развития компании.

– Я ещё раз повторяю, Иннокентий Максимович, что речь о моей выгоде не идёт. Верите или нет, но я всей душой переживаю за дело компании, в которой работаю почти двадцать лет.

– Я вас понял, Марина, я вас понял. – он перекладывал папки на своём столе с места на место или что-то на нём искал. Огромные часы в углу кабинета, в форме ладьи, отмеряли ускользавшие секунды жизни. По стенам, вперемешку, были развешаны фотографии директоров, памятных событий жизни компании и репродукции известных картин. Взгляд Марины упал на «Смерть Марата». Иннокентий Максимович проследил за её взглядом, но ничего не сказал. Он отпил кофе и размял челюсти.

Наконец он продолжил:

– Вы же, наверное, понимаете, что маркетинговая стратегия, всё, что касается позиционирования на местах, бренд, всё это ложится на вас.

– Да, конечно.

– И вы готовы за это взяться? – он наклонил голову, прищурился, призывая Марину быть честной.

– Отчего же нет? Всегда бралась. Не понимаю я вас.

– Ну, раз вы так против расширения, как же вы будете решать эти задачи?

– Иннокентий Максимович, вы на что намекаете? Эмоции оставлены в прошлом, дальше начинается работа. Своё дело я знаю. Если решили расширяться, значит будем расширяться.

Иннокентий Максимович сделал ещё глоток. Он выглядел довольным.

– Ну, теперь я вижу, что да, всё в порядке. Отлично, Марина, возвращайтесь к работе.

Развернувшись, Марина закатила глаза и вышла. Нет, вовсе не всё в порядке. Она так надеялась, что эта глупая идея расширения останется не более чем декларацией. И конечно, она догадывалась, что если жажда прибыли поведёт директоров на восток, самую грязную работу – привлечение покупателей, – доверят ей. Но Марина и представить себе не могла, что разговор об этом зайдёт так скоро. Как должна она убеждать этих несчастных, в большинстве своём очень бедных людей покупать в общем-то ненужную им технику, да ещё и по завышенной стоимости, получая взамен лишь хорошее обслуживание? И, самое главное, Марина подозревала, что без командировок дело не обойдётся и что уж хотя бы для видимости ей придётся летать «на места», как выразился босс, с определённой периодичностью. В ближайшие дни ей предстоит уведомить обо всём персонал. Она будет требовать для них повышенных премий. Работа им предстоит нелёгкая. Марина вдруг вспомнила про появление в её жизни Олега. Начало их знакомству было положено до такой степени многообещающее, что Марину его незримое присутствие уже поддерживало.

Когда он позвонил, она обдумывала контракт компании с фондом защиты природы. Насколько агрессивными им стоит быть в оповещении общественности об ориентации их фирмы на этику? Как изменится образ компании в глазах среднестатистического покупателя, когда он узнает об их этической миссии? Марина дала поручение провести несколько анонимных опросов. И пока она пыталась понять, стоит ли доверять мнению опрошенных, ей позвонил Олег. Марина не сразу узнала его по голосу. Слишком высокий, он плохо соответствовал образу Аполлона, который сложился у Марины в голове. Но она, как только он представился, и думать об этом забыла, довольная тем, что Олег не стал тянуть со свиданием.

– Вы как насчёт встретиться? – спросил он.

– Может, на ты перейдём? – радостная, она хотела поскорее стереть границы.

– Конечно, если тебе удобно.

«Какой-то уж слишком вежливый и тактичный» – подумала Марина. Что-то здесь всё-таки не так.

– Вполне. – ответила она.

– Ты можешь сегодня?

– Ого, сегодня? Не знаю, сейчас проверю.

Вообще-то Марина прекрасно помнила, что у неё назначена встреча с Вероникой. Ей оставалось только решить, что ей всё-таки дороже – старая-добрая подруга или вспыхнувшая надежда на чудо. Выдающимся этиком Марина не была, и это, наверное, к лучшему, поскольку ей хватило смелости последовать зову сердца.

– Я могу сегодня в 8 часов. Как насчёт того ресторана?

– Да, прекрасно. Буду ждать тебя там, приходи.

Ей вдруг захотелось сказать ему, чтобы расслабился, отключил эту рафинированную галантность. Она не мать Тереза, а вполне обычная, достаточно приземлённая женщина. И если он рассчитывает на длительное знакомство, то создавать себе образ отрешённого от мира джентельмена ему противопоказано. Но она промолчала, отложив этот разговор до лучшей поры. Она даст ему шанс самому заметить крайности своего поведения.

Они попрощались, но любопытство её не отпускало. Как только Марина написала Веронике, что встретиться не получится, она сохранила номер Олега в контакты и открыла его профиль в WhatsApp. Ничего интересного. Зато в Telegram высветились его имя и фамилия. Действительно, Олег. Олег Никитин. Отчего бы ей не найти его в фейсбуке? Так Марина и поступила. Профиль Олега не требовал сложных процедур поиска. Он был первым, который выпал Марине в списке результатов. На аватаре – Олег, сдержанно улыбающийся, чуть более пухлый, чем ныне, с щетиной, глаза прищурены, с задором смотрит в камеру. Марина с некоторым неудовольствием отметила: носит очки. Но оправа просто роскошная – тонкая, с полукруглой формой глазниц. Беглый обзор контента показал: Олег – кинопродюсер или кто-то вроде того. «Какая у него, должно быть, интересная жизнь» – подумала Марина. Она завидовала людям творческих профессий ещё с юности, когда всякий художник вызывал у неё благоговейный трепет. Пусть она зарабатывает в десять раз больше, чем он, зато он творит смыслы и живёт чем-то высоким, он одухотворён. И, кстати, продюсеры получают вовсе не мало. Вопрос только в том, какого уровня картинами он занимается. Может, ей посмотреть его страничку на кинопоиске? Но она решила, что это уже слишком. Им нужно встретиться хотя бы раз, чтобы она могла строить какие-то планы. Поэтому Марина вернулась в фейсбук и стала изучать его друзей. Больше тысячи, и, судя по первым ста, все творческие, модные, раскрепощённые люди. Неужели она могла понравиться ему, такая обычная, без единого яркого пятна во внешности? Марина почувствовала себя мещанкой. Если бы не напор Олега, она бы ни за что не согласилась пойти на это свидание. Ему наверняка больше подойдёт девушка из богемы. Но она всё-таки решила полистать его фотографии. И каково же было удивление Марины, когда во второй сотне снимков обнаружили себя те, что были сделаны на каком-то свадебном мероприятии. Анализ, совершённый Мариной, показал, что оно не могло быть чем-то иным, кроме как свадьбой самого Олега. Он и надевал кольцо на палец красотке в белом платье, и целовал её, и держал её за руку. Марина, ещё не успев почувствовать ничего, проверила дату снимков. Три года назад. Может, они уже расстались? Это было бы идеально, ведь и за её хрупкими плечами – неудачный брак.

Но что, если нет? И, главное, как ей узнать? Марина ни за что не стала бы встречаться с женатым, и исключения из этого запрета были невозможны. Какой-то очень тихий, чуждый голосок всё-таки нашёптывал Марине идею о том, что Олег – слишком завидный мужчина, чтобы разбрасываться возможностями, но Марина уже давно поняла, что из отношений, построенных на измене, не получается ничего доброго. Поэтому абсолютно бесстрастно, руководствуясь чувством долга, она бы отклонила все притязания Олега, если только он не разведён. Но не может же она позвонить ему и прямо об этом спросить? Не скажет же она, что нашла его в фейсбуке и там, просмотрев сотню фотографий, что-то обнаружила. Опыт подсказывал Марине, что демонстрировать свою особенную заинтересованность мужчине нельзя. Хотя, подумала она, если мужчина использует открытость и интерес женщины для манипуляций, нужен ли он ей такой?

Марина уже хотела написать Олегу в WhatsApp и попросить выслать ей его страницу в фейсбуке. Уже потом она бы спросила, а что это за фотографии. Но что-то в Марине всё-таки противилось этому знанию. Она решила не писать. Она подумала, что это будет выглядеть как-то вульгарно… Или как давление на Олега. Он ведь просто пригласил её на свидание. Кто знает, может быть, он хочет просто дружить? В конце концов пока это его ответственность. Он должен был сообщить Марине о своём статусе, если тот отличен от холостого. Иначе Олегу нельзя доверять и строить с ним отношения она не будет. Поэтому можно считать, что Олег абсолютно свободен. Марина очень обрадовалась тому, как ловко вышла из затруднительной ситуации. Скоро она поедет на свидание!

Контракт с обществом защиты животных отошёл на второй план. Ей и в жизни хватает этических проблем. Впрочем, Марина вовсе не бросила своих рабочих занятий. Всё, в чём нуждалась компания, она от Марины получила.

Молчаливый Николай отвёз её домой, и Марина, приняв душ, не стала тратить много времени на сборы. Долгие приготовления – это тоже вульгарно. К тому же её не покидали опасения, что свидание не продлится долго. Столкнувшись с Борей на кухне, уже в платье, но пока не на каблуках, она спросила его:

– Боря, ты подал документы?

– Нет.

– Почему? Уже вторник заканчивается.

– Я вам, кажется, объяснял?

– Напомни, пожалуйста?

– Мне эти институты нахрен не сдались.

– Ах да.

– Да.

Задумавшись, Марина поняла, что никакого толка упрашивать Борю нет, но она будет чувствовать себя обманщицей, если тот не займётся делом. Может ли она считать, что временно заменяет его мать?

– Давай ты подашь документы, а потом подумаешь, сдались они тебе или нет?

– И что мне за это будет?

– Моё безмерное уважение.

– Ничего не стоит.

Она хотела обидеться, но придумала ответ получше.

– Как и твои документы, между прочим. Что тебе стоит отнести их в институт? Я, твоя тётя, буду спокойна.

– Почему я должен делать что-то ради вас? Ведь у вас гораздо больше возможностей помочь мне.

– Да? И чем же я могу быть полезна?

– Я вам попозже скажу.

– Нет уж. – Марина посмотрела на часы. Ещё было время. – Говори сейчас.

– Нет. – сказал Боря. – Ну, разве что, знаете, поговорите с вашей дочкой-тупицей. Она постоянно лезет ко мне со своими занятиями и игрищами. А я терпеть этого не могу.

– Это она тупица?

– Да. Потому что она не понимает, что от меня надо отстать.

– Это она тупица, которая…? Или не она тупица?

Выведенная из себя словами племянника, несправедливыми, грубыми, Марина хотела защитить дочь от обвинений в глупости. Ведь Эля выиграла олимпиады, она высоко котируется среди абитуриентов всех европейских ВУЗов. И даже в вопросе отношений между людьми Марина всегда полагается на её мнение. Ей захотелось дать затрещину этому наглецу. Он смотрел на неё пустым взглядом и было понятно, что его слова – не более чем проекция. Потом она вспомнила, что он пока ещё ребёнок.

– Боря, – продолжила Марина, – то, что ты называешь тупостью, это просто мечтательность. Знаешь ты такое слово или нет? Вот есть у тебя мечта?

– Да, есть.

– Какая же?

– Чтобы вы разорились поскорее.

– Боря…

– Да.

– Ты завидуешь мне, да? Это объяснимо. Но поверь, если ты будешь трудиться…

– Ой, только не начинайте. – Боря махнул рукой и поморщился. – Вы же просто переспали с кем надо, наверное. Вот чем вы занимаетесь?

– Я не буду говорить с тобой, пока ты меня оскорбляешь. Я директор крупной компании. Вот уже двадцать лет.

– И как же вы туда попали?

– Собеседование прошла. Это давно было. И ты сможешь, если будешь учиться, думать головой.

– Вот только не надо. Я спать с папиками не собираюсь.

Повисло напряжённое молчание. Боря, раскрасневшийся и даже немного запыхавшийся, явно хотел продолжать перепалку. Но Марина, давно отвыкшая от ругани, от голословных обвинений, не видела смысла в этой карикатуре на разговор. Боря слишком далёк от того, чтобы что-то понять.

– Я тоже. – сказала она, чтобы разрядить обстановку.

– Поэтому вы так и вырядились?

Его слова могли бы задеть Марину за живое, но ей, вдруг, стало так весело, что она рассмеялась. Какой-то сопливый недоучка, сам наряжающийся в убогую кепку и вяжущий себе платочек на шею, находит её гардероб неидеальным. Скорее всего, Боря просто не пользуется успехом у девушек и поэтому злится и пытается состроить из себя что-то значительное. Марина понимала, что ей бы стоило попробовать завести с Борей разговор об отношениях между полами, но она, предвкушая истерику, которую он закатит, решила даже не заикаться об этом. И сестре, известной ханже, она вряд ли донесёт свою мысль. Что ж, значит ей придётся терпеть собственное бессилие в отношении помощи этому мальчику.

Она поспешила распрощаться с ним и вырваться из удушающей атмосферы её дорогого дома. Выйдя на улицу, она мигом забыла про Борю. Но пройдя метров сто, снова о нём вспомнила. А что Боря имел в виду, когда говорил о её возможностях ему помочь? Ведь, скорее всего, деньги? Или, может быть, подумала Марина, он недоволен тем малым количеством внимания, которое ему оказывается? Внезапно возникшая, эта мысль поразила её. Действительно, что, если он хотел, чтобы ему показали Москву, погуляли с ним по историческим местам, показали ему, где можно с пользой провести время? Его отстранённость, может быть, только кажимость. Не хочет ли Боря ею сказать, что он наоборот страстно жаждет внимания, заботы? И что он не верит в добрые намерения окружающих, если они не подкреплены достаточной их настойчивостью? Марина поняла, что она впервые за всё время знакомства с Борей подумала о нём как не о совсем примитивном существе. Ведь психолог ей говорила, что каждая душа тянется к любви, только, может быть, окольным образом. Очень зря они с Элей позволили Боре изолироваться в его комнате. Этим они только подкрепили его безрадостные представления о том, что он никому не нужен. Марине стало грустно из-за того, что она не сумела найти подход к мальчику. Ей надо что-нибудь придумать. Но вот она уже подошла к ресторану.

Олег сидел в углу веранды и глазел в телефон. На нём был пиджак – роскошный, примерно того же оттенка, что и его волосы.

– Давно ждёшь? – спросила Марина, ставя сумочку на стол. Она заметно нервничала. Но на часах не было ещё и восьми. Она заказала себе болоньезе. Бутылка вина, совсем не такого изысканного, как Марина позволила себе накануне, уже была предусмотрена Олегом.

– Такую, как ты, я ждал всю жизнь.

Марина почувствовала себя смущённой. И, наверное, слишком уж ожидаемый ход. Она не понимала, шутит ли он или говорит всерьёз.

– Да? А какие у тебя уже были? – Марина рассчитывала, что этот вопрос поможет ей как можно скорее прояснить семейное положение Олега. Но он будто предвидел намерение Марины:

– В твоём присутствии я не хочу говорить ни о ком другом.

Она смутилась:

– Ты не слишком ли торопишь события? С чего бы это ты так мной проникся?

Не похоже на шутку: он пристально смотрел на неё, пожирая глазами, и как будто тяжело дышал. Желание, которое он, очевидно, испытывал, мешало ему говорить. Воцарилось молчание, напряжённое и слишком неприятное для Марины: она рассчитывала на обычный, дружеский разговор. Вдруг вспомнив про Борю, она решила помочь хотя бы Олегу. Надо дать ему шанс проявить себя с лучшей стороны.

– Слушай, расскажи лучше о себе. Чем занимаешься?

Олег нашёл в себе силы отвлечься от съедавшей его страсти. Последовал небольшой рассказ «о себе». Действительно, он кинопродюсер. Завидовать тут нечему, поскольку от искусства, как его представляют себе обыватели, современная индустрия очень далека. Всем управляют секс, связи и государственный заказ. Талант стоит ровно столько, сколько можно сэкономить на его покупке. Энтузиазм новичка, если и вообще присутствует, то быстро выдыхается. Олега всё это очень печалит, потому что он помнит, как здорово всё начиналось двадцать лет назад.

Марина заметила, что каждый человек, участвующий в чём-то предосудительном, склонен считать, что виноваты все, кроме него.

– Да, ты права! – он так впечатлился наблюдением Марины, будто не верил, что она способна размышлять о поступках людей.

– А что касается прошедших двадцати лет, – продолжила Марина, – то да, время было другое, куда более романтичное. Мы многого не знали и считали это нормальным, не допытывались и не искали ответы на все вопросы. Сейчас мы живём будто по инструкции.

– Согласен. – ответил Олег. – Как раз в киноиндустрии это отражается лучше всего. Если в сценарии нет афроамериканца или лесбиянки, я не стану это снимать.

– Надеюсь, на жизнь твой подход не распространяется? Потому что я ни тот, ни другой.

Олег рассмеялся, но серьёзность ненадолго покинула черты его лица. Он как будто впал в раздумье и снова замолчал.

– Всё в порядке? – осведомилась Марина.

– Да, да. – он попытался приободриться. – Вспомнилась одна неприятная история.

– Расскажешь? Или не хочешь?

– Печальные истории на первом свидании? За кого ты меня принимаешь? – он снова рассмеялся.

– Слушай, нам уже не по восемнадцать лет. Боюсь, что поводов для грусти будет становиться всё больше, и независимо от того, насколько успешно идут дела. И главное, тебе не нужно производить впечатление. Оставайся собой.

– Ты меня поддерживаешь. – сказал Олег. – Это очень мило, конечно, но с точки зрения моих планов заняться с тобой сексом это не лучшая возможная диспозиция.

– Ого, прямо так. – Марина не была готова к резкому повороту. Хотя она любила напористых парней, Олег ляпнул про секс в не слишком удачный момент.

– Да.

– Но историю свою ты всё-таки расскажи, я хочу послушать.

– Уверена?

– Да.

Пока Олег издавал разные «э» и «мэ», Марина обратила взор на улицу, на дом и на шпиль, венчавший его крышу, которые разглядывала вчера. Ей было бы так интересно узнать, кто всё-таки живёт на чердаке. Должно быть, есть что-то особенное в жизни под шпилем, пусть и ненастоящем. Детскость этой конструкции придавала мечтательности состоянию Марины. Она вдруг поняла, что от привычного уклада вещей её уже тошнит.

– Ну, дело в том… – начал Олег, но снова осёкся. – В общем, – преодолевая какой-то внутренний барьер, выдал он, – я про лесбиянок не просто так вспомнил.

– Лесбиянок? – запамятовала Марина. – Ах да, а почему?

– Моя жена ею оказалась. Неожиданно для самой себя.

– Как так? – не поняла Марина. – Была гетеро и вдруг оказалась?

– Да, вот так. – Олег трагически посмотрел в тарелку, где недоеденным лежал кусок мяса и овощи.

– Ну, и… – Марина не знала, как спросить. – Как вы поступили?

– Мы оставили всё как есть. Это может показаться странным, но нам хорошо вместе.

– Так это же замечательно.

– Да, неплохо.

– А секс?

– Нет, этого нет.

– Она не хочет? – уточнила Марина.

– Нет… В смысле да, не хочет.

Марина не знала, что и думать. Удивление от такого расклада оказалось сильнее гнева, который она начинала испытывать. Почему Олег сразу не сообщил, что он, так или иначе, женат?

– Ты за этим с другими женщинами знакомишься? – спросила она.

– Ну, в том числе, конечно. Я же лесбиянкой не стал.

– Тебе это не кажется мерзким? Душою ты, значит, с женой, а на стороне ищешь телесный досуг.

– Нет, не так. – поспешил откреститься от подозрений Олег. – Я не досуг ищу, а отношения… Дружеские или какие, но с таким романтическим компонентом.

– Дружба с компонентом? Чушь. – Марина злилась на Олега. Ей никогда не нравились мужчины, которые не могут определиться с тем, чего они хотят. Попытки Олега усидеть на двух стульях показались ей жалкими. Она вдруг подумала, что он гей, открытый или латентный. – А жена твоя как к этому относится?

– Положительно, конечно. Она ведь понимает, что мне это нужно, как любому здоровому мужику. Да она и участвует иногда.

– Что?

– Ну, знаешь, втроём.

– Знаю, знаю. – сказала Марина. – Это знаю.

– Но она только с девочками. Ко мне не прикасается.

Ей было нечего добавить. Марина немного поковыряла остатки блюда, но есть ей уже не хотелось. Оставалось только взять телефон и проверить почту, что она и сделала. Извинившись перед Олегом и ответив на несколько писем коллег, она, наполнившаяся тоскливым чувством, посмотрела ему в глаза. Вот почему он такой серьёзный. Если отбросить злость на Олега, связанную с её личным интересом, то, в общем, у него и правда невесёлая судьба. Особенно если он любит ту женщину, а так оно, наверное, и есть. Марина по своему опыту знала, каково это, когда любишь того, кто при всём желании не может изменить себя и подарить тебе ответные чувства.

– Подожди, – вдруг вспомнила она, – а афроамериканцы?

– Какие?

– Ну, ты сказал про лесбиянок и афроамериканцев.

– А-а, да. У Тани была любовница негритянка.

– Не может быть. – Марина была готова рассмеяться, отбросив всякую этику.

– Да, очень чувственная девушка. Тане с ней было лучше, чем с кем-либо ещё. Но ей надо было возвращаться на Кубу.

– И… Ты тоже в этом участвовал?

– В этом нет. – Олег сказал как отрезал, кажется, пресекая возможные расспросы. – Та девушка не переносила парней.

– А ты? Ты ревновал?

– Да не особо. – признался Олег. – К девушкам не могу ревновать.

– Ну понятно. – сказала Марина. – Всё очень интересно, жаль, что мне такой формат не подходит.

– Вот именно. – поймал её Олег. – Тебе формат не подходит. А ты думай не о формате, а о человеке, и если он тебе нравится, то какая разница, как всё происходит.

– Э-э, это какие-то ваши кино-штучки? У тебя, похоже, профессиональная деформация – строишь свою жизнь как в современном кино.

– Нет, просто так сложилось. И я нашёл в себе силы принять реальность, какой она является.

– А я не считаю, что ты что-то принял.

– Объяснишь? – он посмотрел на Марину с вызовом и даже укором. Ему и так нелегко. Зачем она критикует его попытки сделать так, чтобы хорошо было всем?

– Ну, реальность в том состоит, что она тебя не любит и не желает. Может, ей удобно или ты ей денег даёшь, вот она и остаётся с тобой. Что бы ты там ни думал, причины всегда проще и ближе к чему-то конкретному.

Олег, похоже, нечто подобное уже слышал. Слова Марины он впитывал со скучающим видом человека, который лучше всех знает истинное положение вещей.

– Можешь считать так. – ответил Олег. – И вообще я думаю, что не должен тебе что-то доказывать. Если ты не готова к тому, что я предлагаю, то просто так, за один вечер, этого не исправить.

– А вот тут ты прав. – сказала Марина.

– Но мы могли бы встретиться ещё?

– Не думаю.

Ей пришлось объяснить Олегу, что, несмотря на симпатию к нему, она не сможет с ним сблизиться из-за его неопределённого положения. Её-де влечёт к отношениям, в которых двое людей максимально открыты и доверяют друг другу. Когда состав «команды» растёт, неизбежны столкновения интересов и антипатий. Её, на самом деле, даже вдохновила готовность Олега жертвовать своими потребностями во имя любимой жены и её к нему хорошее отношение – верность или благодарность, как это назвать? Но между отстранённым восхищением зрителя и энтузиазмом участника есть большой зазор, заполнить который она пока что не в силах. Она хочет, чтобы мужчина был предан только ей и, с другой стороны, чтобы она могла помочь ему удовлетворить все своим потребности. Очень неприятно ей было бы быть для спутника своего только частью желанного мира, а не всем им. Словом, при всём понимании и сочувствии мотивам Олега, ей нечего ему предложить. Ну, разве что если он решится что-то в своей жизни переменить… А впрочем, и тогда вряд ли, потому что в душе его от этих отношений остался слишком значительный след.

Олег выглядел до боли – Марининой, конечно, – печальным. Его обычно сощуренные глаза округлились, а голова подрагивала в попытках разрушить внутреннее оцепенение. Её отказ много значил для него. Обладая особым, кинопродюсерским, зрением, он посмотрел на себя и свою жизнь как на неудачный материал, плохо сочинённый фарс. Мнение женщин всегда интересовало Олега в первую очередь. Он верил в законы природы и хорошо знал их. И вот Марина уже расплачивается за себя, поднимается и уходит. Как жаль: встретил бы он её лет пять назад.

Выйдя на улицу, Марина поспешила насладиться всем, что было утрачено ею за последний час – одиночеством, возможностью двигаться, быть на связи с обычными людьми. Она радовалась тому, что летом не нужно спешить домой: среди людей её нервы успокаивались быстрей. Предзакатное небо подарило Марине несколько облаков причудливой формы, а равномерный шум трафика предлагал себя как средство для растворения печали. Комья пуха, силившиеся покорить атмосферу, провоцировали детские воспоминания и мечтательное, отрешённое состояние.

Умиротворённость не задержалась в сознании Марины надолго. Как ей ни хотелось поскорее забыть про Олега, слишком велико было последействие её надежд, чтобы так запросто выкинуть этот случай из головы. Жена, вдруг становящаяся лесбиянкой, и Олег, вроде довольно мужественный парень, остающийся на третьих ролях, – пикантно и волнующе, хочется с кем-нибудь поделиться. Марина решила позвонить Веронике. Та не только согласится с ней в том, что случай вопиющий, но и поддержит её после неудачного свидания. В чьей угодно верности традиционным ценностям Марина могла усомниться, но не в Никиной. Уже пятнадцать лет жившая душа в душу с мужем, она ловко высмеивала всё модное и броское, а сама отдавала предпочтение проверенным, доказавшим свою эффективность способам жить. И ещё она очень чувствительна и внимательна к нуждам людей и лучше всех подруг Марины знает, как важна для человека поддержка близких. Вероника, родом из Израиля, но душою космополит, была настоящей жемчужиной в жизни Марины. Отойдя от ресторана метров на сто и убедившись, что Олег её не преследует, Марина достала из сумочки телефон и набрала старой подруге. На улице не было людно, и, находясь между двух плотных рядов низеньких строений, Марина чувствовала себя в безопасности.

– Алло. – сказала наконец Вероника.

– Алло, привет, Ник!

– Привет-привет!

– Слушай, извини, что не получилось сегодня. На свидании была, представь! И есть офигительная история, ты только послушай. А лучше знаешь что, давай-ка мы с тобой встремся! Там такое! Ух!

– Марин, Марин, Марин. – пулемётной очередью прибила Марину Вероника. – Ты меня тоже прости, но я уже в театр захожу.

Марина проходила мимо небольшого озеленения, окружавшего памятник. Заметив лавочку, она решила сесть.

– Ох… – Марина замялась. – Ну да, ладно. В другой раз тогда. Но история потрясная, так и знай.

– Всё в порядке хотя бы? Ты цела?

– Ты шутишь? Да, конечно. Просто забавный случай.

– Ну ладно. Тогда завтра я тебя послушаю, идёт?

– Да, да. Давай, театрал.

Они распрощались, и Марина снова осталась в одиночестве. Насколько чертовски приятно ей было, когда Вероника проявляла щепетильность в заботе о ней, настолько же сложно ей было смириться с недоступностью подруги. А в последние годы Вероника и не радовала её частыми встречами – нарожав полдюжины детей, Ника только и успевала что помогать каждому из них проходить через кризисы. Зато у неё были мальчики.

А Марина испытала обиду на жизнь: почему сегодня ей так не везёт? Все её свидания расстроились; ничего, из того, в чём она нуждалась, добыть не удалось. Далёкая от веры в знаки, символы и магию, она всё-таки начинала подозревать Борю в том, что его присутствие приносит неудачу. Может, именно поэтому в жизни Нади постоянно случались неурядицы? А что, если будет иметь место накопительный эффект – чем дольше Боря у них живёт, тем серьёзнее незадачи их ждут? Марина почувствовала себя уязвимой и очень одинокой. И когда она вспомнила про необходимость разработки маркетинговой стратегии расширения их компании на восток, ей стало так не по себе, что она решила немедленно с кем-нибудь встретиться. Хорошо, что Эля целыми сутками сидит дома. Её всегда можно вытащить на прогулку. Марина позвонила дочке, но не тут-то было. Та сообщила маме, что решила кое-что устроить, не то чтобы прямо сюрприз, но маме должно понравиться. Марина призналась, что хоть и рада предприимчивости дочери, но рассчитывала на её компанию. Эля, не оценив по достоинству потребности мамы, заявила, что будет дома через несколько часов. Марина ответила, что тогда нет поводов волноваться, они встретятся уже дома.

Снова отвергнутая жизнью в своих надеждах, Марина решила, что она никому не нужна. И она закипала от связанной с этой идеей злости. Ей, похоже, оставалось только встретиться с Борей и продолжать выслушивать его несправедливые упрёки, претензии и оскорбления. Это именно то, чего она, наверное, заслуживает. Ведь всякий недостаточно эгоистичный человек, типа неё, Марины, обязательно должен претерпевать жестокое с ним обращение, по какому-то неписанному закону природы. И чтобы добавить масла в этот огонь, ей стоит снять с карты побольше денег и под видом дружеских намерений вручить их Боре, чтобы тот потратил деньги на какую-нибудь дребедень. А ещё лучше будет броситься перед ним на колени и умолять его подать чёртовы документы в институт, строительный или какой они себе выбрали. А почему бы ей вообще не поступить вот как: взять и признаться Борису, что он приглянулся её дочери и та только немножко стесняется обозначить свой интерес. Если же он будет достаточно настойчив и при этом чуточку тактичен, то… Но от этих мыслей Марине стало дурно. Вдруг она вспомнила про Тимофея Ильича.

Точно! Вот он – её последний защитник от Бориных лап. Впервые за долгие годы Марина обрадовалась тому, что в её жизни есть этот извращённый, но добродушный и ласковый персонаж. Сейчас она ему позвонит и, если только он будет достаточно чуток, она поможет ему реализовать все его фантазии. Наблюдая за неспешно уходившими вдаль автомобилями, она сидела на скамейке в глубине скверика, в полном одиночестве, если не считать соседствовавшего с ней памятника. Брусчатка, которой была выложена поверхность земли, рябила у неё в глазах. Гудки телефона, куда менее частые, чем стыки этого камня, тем не менее не успокаивали, а лишь только тревожили.

– Алло! – донёсся до неё, наконец, голос Тимофея.

– Тим… – игриво сказала Марина. – Скажи мне, что твой вечер свободен.

– Абсолютно. – ответил Тимофей. – Лежу и смотрю телевизор, первый канал.

– Ты извращенец, Тим, ты знаешь об этом?

– Да! – признался он. – Но ведь и ты тоже?

– Прекрати. Короче говоря, я еду к тебе. Сделай всё красиво, пожалуйста. Разбросанных носков я не потерплю.

– О! – воскликнул Тимофей. – А я ведь только что о тебе вспоминал.

– Без лирики, Тим.

– Понял. Я очень рад, жду тебя.

Отправившись на такси, Марина вскоре очутилась близ отеля, где уже лет десять жил её замысловатый коллега. Это было ещё одной странностью Тима – уверять окружающих в том, что он не потерпит постоянства жизни в одной и той же квартире и вместе с тем забыть о возможности перемен, застревая в том же самом номере того же самого отеля десятки лет. Должно быть, думала Марина, ему важно иметь саму возможность сняться с места. Но то, что Тимофей предпочитал использовать вещи не по их прямому назначению, – это доказанный факт. Эта черта красной нитью проходила через жизнь Тима и ярче всего проявлялась в его сексуальных предпочтениях. Необычное использование предметов – сколько раз он задавал эту проблему соискателям на собеседованиях? А теперь Марина снова, после длительного перерыва, прибыла помочь самому Тиму в необычном использовании частей его тела. Тоже, получается, профессиональная деформация? Но Марина не согласилась сама с собой: судя по всему, от каких-либо ориентиров в том, что касается секса и отношений, ей вскоре придётся отказаться, чтобы не переживать столь интенсивно свою исключённость из общества, давно вставшего на сторону желаний.

Он встретил её внизу, в фойе, в одном халате. Его, похоже, совсем не смущал ни официоз гостей и персонала этого отеля класса «люкс», ни роскошь мраморных полов и высоченных потолков – Тимофей чувствовал себя совершенно свободным человеком. Она не сомневалась, что под халатом на нём ничего нет. Хорошо, если он не начнёт свои игры сразу в лифте.

– Всюду китайцы. – заметил Тим.

Марина задумалась: с каким посылом он это говорит?

– Они имеют какое-то отношение к твоим безграничным фантазиям?

Его лысая голова отражала свет бронзовых люстр.

– М-м-м. Только самое отдалённое.

– Что-то новенькое? – заинтересовалась Марина.

Они стояли у шахты лифта и ждали, когда их заберут. Швейцар счёл своим долгом отойти в сторону.

– Нет. – сказал Тим. – Но ты, наверное, знаешь, что самые необычные игрушки производят в Китае. Японцы тоже молодцы, но мне кажется, китайцы берут числом.

– Ты как будто под впечатлением от чего-то. – заметила Марина.

– Ты знаешь, я всегда такой.

Приехал лифт, и Тим вальяжно зашёл в кабину, шаркая ногами. На нём были его любимые тапочки – кажется, занести в номер грязь он совсем не опасался. И Марина знала, почему.

Тим занимал просторный, светлый номер на пятнадцатом этаже отеля. Панорамные окна, составлявшие угол, открывали вид на лучшие места Москвы. Марина почему-то вспомнила о Боре. Мальчику, подумала она, было бы полезно здесь оказаться. Впечатления, которые он мог бы получить, наблюдая эти виды, он запомнил бы на всю жизнь. Посредине номера как раз стоял рояль – Боря, большой любитель музыки, обрадовался бы. Катакомбы из обтянутых дорогой кожей диванов, барных стоек и всевозможной техники пробудили бы в мальчике жажду приключений. А массажное кресло, джакузи и огромная кровать помогли бы ему расслабиться после волнительной игры. Чего, ей всегда казалось, не хватало в этом жилище, так это искусства. Ни одной картины.

– У тебя тут ничего не поменялось. – заметила Марина.

– Это ты в тайничок не смотрела. – игриво ответил Тимофей.

Он имел в виду место за невидимой дверцей, где хранились игрушки на все случаи его, Тима, взрослой жизни. Но Марина ещё не чувствовала себя готовой отправиться на эту экскурсию. Она бы хотела хоть немного поговорить.

Сев на диван, на его спинке Марина раскинула свои длинные руки. Тимофей сел, ссутулившись, на барную стойку и внимательно посмотрел на неё. Наблюдательный человек, он с неудовольствием отметил, что да, придётся о чём-то болтать.

– Ты выглядишь расстроенной. – сказал он. – Всё хорошо?

– Да, да, вполне. Но сегодня ты спас меня от одиночества, и я всё ещё не верю, что я здесь.

Тимофей лукаво сощурился.

– Как только ты посмотришь в тайничок, ты сразу убедишься…

– Тим! – прервала она его. – Дай время.

– Сколько угодно. Как дочка твоя?

– Давай не будем?

– Ладно.

В наступившем молчании Марина почувствовала себя чуть спокойнее. Ей захотелось рассказать Тиму про её новое знакомство. Конечно, он не поймёт её так, как могла бы Ника, зато Тим наверняка выдаст какой-нибудь неожиданный комментарий, в его шутовском стиле.

Пока Марина пересказывала Тимофею обстоятельства свидания с Олегом, он внимательно слушал её, ни разу не перебив. Она ждала, что он заметит в этой истории что-нибудь такое, на что не упал её, конвенциальный, взгляд. Но он только иногда кивал, а когда она закончила, впал в длительное раздумье. Сидя на барной стойке, он наблюдал за движениями своих волосатых ног. Тапочек соскользнул с его правой ноги и бесшумно упал на покрытый ковром пол.

– Ты о чём-то думаешь? – спросила Марина.

– Вспомнил о том, какая ты была нервная на прошлом собрании. – ответил Тимофей. – Мне кажется, ты слишком вкладываешься в то, что происходит вокруг.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, типа принимаешь близко к сердцу.

– Ну, да. – согласилась Марина. – И что ты посоветуешь?

– Не делать так. – рассмеявшись, сказал он. – А если серьёзно, то мне кажется, что тебя что-то гнетёт. Ну, я имею в виду, есть какая-то ситуация, и она причиняет тебе скрытое страдание. Скрытое, потому что ты не хочешь об этом вспоминать. И ты реагируешь слишком болезненно на все остальные ситуации. Я понятно говорю?

– Э-э, в общем да, кажется, но я что-то… Ничего такого не помню. Ну, кроме очевидных вещей.

– Так и задумано. – с улыбкой ответил Тимофей.

– Ага. И как же понять, что меня беспокоит?

Поднявшись на ноги, Тимофей надел оставленный тапочек и направился к холодильнику. Из его, казалось, пустого пространства появился грейпфрут. Тимофей сделал вид, будто ношу он на себя принял неподъёмную – такой тяжёлый фрукт. Марине нравилось, когда Тим изображал что-нибудь эдакое, пусть даже преображался в женщину – его любимый трюк.

– Будешь? – предложил он.

– О, нет, спасибо. Только что тарелку пасты съела.

– Ладно, а я съем. Ты пока ложись на диван.

– Что? Ты уже хочешь?..

– Нет-нет. Мы будем вспоминать.

– Что? – смутилась Марина.

– Ну, что тебя тревожит.

Сбросив слишком большие для её ног тапочки, Марина с удовольствием последовала просьбе Тимофея. Что бы он ни задумал, пока он возится с грейпфрутом, она сможет отдохнуть. Трудный рабочий день будто свинцом разлился по её членам. Ноги пульсировали и чуть ныли, требуя чего-то – внимания ли? Она пыталась вспомнить, всегда ли Тим был так нетерпелив, когда затаскивал её к себе в номер. Они не встречались уже несколько лет, и как раз нетрадиционный секс с Тимом она никогда не стремилась удержать в памяти. Марина не считала, что роль мужчины ей идёт.

И что же это её может тревожить? Она и сама знает. Дочь, неспособная определиться с будущим. Племянник, треплющий ей нервы своими выходками, неконтролируемый, оторванный от разумной жизни мальчик. Бездарные инициативы гендиректора, помноженные на необходимость реализовывать всё, что ни примет за гениальное решение его уже стареющий ум. И, может быть, близкая перспектива расставания с дочкой, которая отправится покорять европейскую науку. И опасение по поводу того, что негативный пример Бори окажется заразным, направит Элю в противное ею учёному существу русло. Или раззадорит её страсти. Вот и всё, что её беспокоит, и никакой тайны в этом нет.

Тимофей с тщанием отделял грейпфрутову мякоть от шкурки. Казалось, что подготовительные мероприятия влекут его даже больше, чем собственно поедание. Засыпав дольки сахаром, он съел их как будто слишком быстро. Марина не поверила, что Тимофей получил от такой трапезы удовольствие. Затем он вымыл руки и сел позади неё – в кресло. Она обернулась посмотреть.

– Ты так и будешь там сидеть?

– Да, расслабься. – сказал он. – Я не должен у тебя перед глазами маячить.

– Ну, ладно. – согласилась Марина. – Ты же ничего такого не задумал?

– Нет, не переживай.

– Хорошо.

– Вот. Замечательно. А теперь говори, пожалуйста, всё, что тебе приходит на ум. Только действительно всё. Ничего не таи.

– Что за игра такая? – не поняла Марина. – Что мне это даст?

Она вообще-то хотела близости, пусть даже такой, на которую только и способен Тим. Но что-то не похоже, чтобы разговор, который он затеял, заведёт их в постель.

– Ну, я тебе говорю, делай, что я говорю, и мы нащупаем твою проблему. Ну, то, что заставляет тебя так остро реагировать.

– Ох, Тим, ну реагирую я, и что? Ты женщин что ли не знаешь? Мы все эмоциональные.

– Марина, позволь мне эту малость? Не спорь и делай, что я говорю.

– Ладно, ладно. Так и что там?

– Говори всё, что приходит в голову.

– Да без проблем.

И Марина начала. Ну, что ей приходит, конечно, этот чудак-продюсер, оставшийся то ли с женой, то ли без. Как он смотрит ей в глаза, зная, что она не хочет его, что он не может ей ничего дать? Ей было так жалко его, а она не может выносить это чувство. Как здорово, что ей удалось отделаться от него, не перейдя границу вежливости. Теперь её задача – проделать нечто подобное с ещё одним персонажем. Тим его не знает, но может поверить, что тоже невыносимый тип. Ну, этот хотя бы молод, и вообще он ей вроде как родственник. Хотя она не может понять, считать ли его племянником или нет. И ведь он поселился у них дома, ест с ней с одного стола, моется под одним душем и ходит, прости Тим, в один туалет. А ведь это того типа личность, что без тени сомнения идёт на любые преступления. И если ему только стукнет что-нибудь в голову, она может прощаться с жизнью. Впрочем, пока он не более чем повод для её насмешек. Очень уж трогателен с платочком, повязанным вокруг шеи. Трогательность в мужчинах она тоже с трудом терпит. Мужественным её племянника не назовёшь. И при этом её дочь, кажется, испытывает к этому Боре любопытство. И что будет, если он ей понравится, а она вдруг ему? Каким образом ей запрещать дочери то, на что она имеет полное право? И кем их тогда считать – двоюродными братом и сестрой или романтической парой? Она так и видит, как этот Боря бросит несчастную Элю, поигравшись с ней, а она останется страдать, вспоминать о нём и плакать ночами. Именно так с ней когда-то поступил муж – тоже, вообще-то, был неуправляемым, музыку любил. Только тот музыкантом стал, а Боря пока никем.

– Тим, ты слушаешь вообще?

– Да-да, слушаю. Почему ты остановилась?

– Не знаю. – призналась Марина. – Мне кажется, я всё сказала. Ничего не приходит больше.

– Попробуй ещё.

Она попробовала.

– Нет, ни одной мысли.

– Тогда… – сказал Тим. – Вот что я думаю.

– Давай.

– Ты не просто так остановилась при упоминании бывшего мужа. Я думаю, ты всё ещё обижена на него, и сильнее, чем ты думаешь. И ты постоянно задавалась вопросом, кто кому кем приходится – мужем, сестрой. Наверное, ты всё ещё не уверена, кем тебе приходится он.

– Вздор! – Марина облокотилась о диван и посмотрела на Тима. Он сидел с закрытыми глазами, подняв голову вверх.

– Отрицание. – произнёс он, открывая глаза. – Ты только подтверждаешь моё предположение. Как давно ты вспоминала о нём?

– О муже-то? – спросила Марина. – Бывшем. Ну, давно. Только…

– Что?

– Эля мне недавно о нём напомнила. А потом ещё один раз.

– Вот видишь. – сказал Тимофей. – Надо об этом подумать.

– Не хочу я об этом думать.

– Это в твоих интересах.

– Вот ещё. Нет.

– Ну, как хочешь. – сказал Тимофей, поднимаясь. – Сеанс окончен. Теперь перейдём к самому интересному?

– Кино, что ли, посмотрим?

– Для начала заглянем в тайничок.

Представив себе сцены намечавшейся близости, Марина поняла, что у неё нет настроения этим заниматься. Встреча получилась какой-то слишком сердечной, и даже та злость и обида на мир, которые она испытывала несколько часов назад, уже испарились. Как ей отказаться от секса так, чтобы не задеть его чувства? Ведь он был так мил.

– Ты и правда этого хочешь? – спросила она, пока Тим, уже дежуривший возле «тайничка», ковырялся во рту зубочисткой.

– Честно говоря, – начал он и немного задумался, – я бы отложил. Уже поздно и я вряд ли смогу расслабиться. Я думал, ты хочешь.

– Поздно? – удивилась Марина. – Всего десять часов.

– Да, но… Слушай, извини.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, что ты. Мне тут тоже бывает одиноко.

– Ладно.

Марина продолжала лежать на диване, пока Тимофей занимался своими делами – заваривал себе чай, мыл посуду, принимал душ. Она переживала расположение и благодарность к нему в связи с тем, что он не стал давить на неё. «Он мне как хорошая подруга» – подумала вдруг Марина. Вместе с тем она была расстроена: ей всё ещё чего-то не хватало. И она сожалела из-за того, что Тим, оказавшийся таким внимательным в этот раз, не вызвал в ней страсти, не дал ей всё, чего она хотела, а поэтому всё равно падал в её глазах. Он так и не нашёл себе спутницу, и Марина, хоть и понимала, почему, хоть и знала, что едва ли Тим повстречает ту, которая не просто поймёт его, но и полюбит, всё же надеялась, что ему повезёт. Он, ей казалось, заслуживал любви больше прочих мужчин. Но жалость, которая снова в ней просыпалась, помешала Марине вести диалог с собой. Она поднялась и получила удовольствие, ступая по густому ворсу ковра.

– Ладно, Тим, я пойду. Дочка обещала какой-то сюрприз.

– Давай, давай, мамочка, заходи ещё. И не думай об одиночестве – я всегда тут, рядом с тобой.

– Ты прелесть, Тим.

– Заказать тебе такси?

– Брось, я сама.

Выйдя из логова Тима, Марина снова оказалась в холодной и строгой атмосфере отеля. Она посочувствовала швейцарам и девочкам хостесс, которые, работая здесь каждый день, даже не догадываются, какой замечательный человек расположился в одном из номеров. Наверняка они думают, что он всего лишь богатенький самодур, подумала Марина. И завидуют ему из-за его возможностей и смелости иметь нетрадиционные вкусы. Марине стало очень тепло на душе, когда она вышла на улицу. Она жалела только о том, что Тимофей не сыграл ей на рояле.

Домой Марина пошла пешком. Ну какое такси: шесть километров по чудесной летней погоде она в состоянии и сама преодолеть. Прохожие радовались вместе с ней, чистенькие московские бульвары и переулки сообщали их настроению игриво-мечтательные нотки. Середина июня – та пора городской жизни, когда на улице даже ночью можно встретить кого угодно, вовсе не только собачника, любителя выпить или задержавшегося на работе клерка. И Марина всматривалась в эти разные, но объединённые жаждой жизни, любовью к существованию лица, чтобы подкрепить и задержать приятное чувство, оставшееся в ней после посещения Тимофея. Ей совсем не хотелось думать о вещах, которые по-прежнему можно было рассматривать, как источник одних лишь забот.

В одном из кафе на полпути к дому Марина заказала себе молочный коктейль и, приняв комплимент посетителя, двинулась дальше. Её интересовало всего два вопроса – что за сюрприз ей приготовила дочка и второй, более фундаментальный, как так вышло, что Тимофей, понимающий, любезный, внимательный, приобрёл почти исключительно извращённое представление о сексе? Марина не могла не видеть в этом противоречия. Грязь разврата не сочеталась в её уме с возвышенным и прекрасным, которые порой являл собой Тимофей. Может, его обходительность – не более чем игра, чтобы получить действительно желаемое? Или если нет, возможно, он слишком пострадал из-за нехватки любви и поэтому ему пришлось стать таким. Марина почувствовала себя обречённой из-за неспособности ни найти ответ на свой вопрос, ни чем-либо Тимофею помочь. Она написала дочке в WhatsApp: всё ли в порядке? Та сказала, что да, она очень ждёт маму.

С неудовольствием отметив, что настороженно прислушивается, прежде чем войти в квартиру, Марина резким движением открыла входную дверь. Та стукнулась о стену, и дочь, находившаяся в гостиной, с удивлением посмотрела на маму. Марина вымыла руки и, полная любопытства, пригласила Элю к себе в комнату, чтобы та поделилась наконец своим сюрпризом.

– Да так мам, мелочи, сейчас подойду. Только посуду помою.

Пока ждала дочь, Марина решила проверить, как там Боря. Она заглянула в его комнату, он спал, лицом уткнувшись в подушку. Горела настольная лампа, но ни одной книжки на столе Марина не заметила. Мусор не только не был убран; его, казалось, прибавилось. Гитара лежала на полу, а вокруг валялись окурки. Телевизор изображал сцены безвестного для Марины мультфильма, но не издавал ни звука. Марина с трудом отыскала пульт среди разбросанного гардероба племянника и нажала на кнопку «off».

– Вы чего творите? – вдруг раздался Борин голос. Да так неожиданно, что Марину чуть не хватил удар.

– Я думала, ты спишь. – сказала она.

– И? Это, вроде бы, моя комната. Что хочу здесь, то и делаю.

Марине было трудно не согласиться. Но нужно же как-то себя защитить.

– Я хотела позаботиться о тебе. От телевизора же идёт излучение.

– Господи, какой бред. – сказал Боря. – И я не верю, что вы о ком-то заботитесь, кроме себя и своей дочурки.

– Как видишь, ты здесь. И я тебя не выгоняю. Хотя мне совсем не нравится то, во что ты превратил эту комнату.

– Не выгоняете? Ещё не хватало.

Марине показалось, что, несмотря на обыкновенную грубость, Боря вместе с тем мягче, чем обычно. Должно быть, он стал больше её уважать и ценить после того, как понял, что она выдерживает его давление. Чтобы не лишиться с таким трудом сделанного шага в их отношениях, может и вообще иллюзорного, она решила поскорее оставить Борю в одиночестве.

– Стойте. – вдруг сказал он, когда она уже открывала дверь.

– Да? – Марина обернулась.

– Во-первых, у меня кончились деньги.

– А во-вторых?

– Хочу на вашем БМВ покататься.

– Ну, пожалуйста. Завтра вечером, когда после работы вернусь.

– Но я хочу за рулём, без водителя.

– А права-то у тебя есть?

– Получить не успел, но я уже наученный и экзамены сдал.

Ей было, о чём задуматься. Понять, врёт он или нет, невозможно. Да и в любом случае она не должна позволять ему садиться за руль. Ему ведь, кажется, нет восемнадцати лет. Какие права?

– Тебе есть восемнадцать?

– Это что за вопрос?

– Не то, о чём ты подумал. В восемнадцать права выдают.

– Есть-есть. Говорю же, получить не успел.

– Я подумаю. – сказала Марина. Борино молчание, выдававшее в нём согласие терпеть зависимость от неё, очень Марину порадовало. Жаль только, что теперь действительно предстоит подумать о том, как поступить.

– А деньги?

– На жизнь я тебе дам. Но учти, что если потратишь раньше времени, на меня можешь не рассчитывать.

– Окей. – сказал Боря. – Оставьте на столике, когда меня не будет.

Довольная достигнутым согласием, Марина вернулась в свою комнату, аккуратно затворив дверь в Борину. Эля её уже ждала. Лицо дочери, обычно бесстрастное, выражало какую-то редкую, одной Эле известную эмоцию.

– Ты какая-то загадочная. – сказала дочери Марина.

– Ой, да нет, вовсе. – отнекивалась Эля.

– Так о чём ты хотела мне рассказать?

– Сейчас, погоди.

Эля вышла и вернулась минуту спустя. В руках у неё был какой-то журнал.

– Так. – приготовилась слушать Марина.

Сев рядом с ней на диване, Эдя сдвинула ноги и разгладила юбку. Заметив на ней волосок, Эля аккуратно зацепила его ноготком и сбросила на пол.

– Мам, ничего особенного. Просто мне захотелось сделать пирсинг. Ну, то есть проколоть ухо.

Марина не сразу поняла, что дочь имеет в виду.

– Подожди, Эль, так у тебя проколоты. – она посмотрела на Элины серёжки.

– Да, – ответила Эля, – но я хочу вот тут, сзади.

– Где сзади? – удивилась Марина.

– Ну, вот тут. – Эля взялась за краешек уха.

Марина приподнялась и, оперевшись коленом о диван, а одной рукой взявшись за плечо дочери, посмотрела на место, которое заинтересовало Элю. Действительно, сзади. Там, где ухо, совершая резкий поворот, само с собой образует ложбинку. Эля вставила в неё свой пальчик и помассировала себе ушко. Её кожа зашуршала.

– Ясно. – сказала Марина, возвращаясь на место. – Что это ты решила?

– Не знаю. Просто захотелось.

– Уже решила, когда пойдёшь к мастеру?

– Пока нет. А ты не против, если я проколю?

– Нет, отчего же? – удивилась Марина. – Ты уже взрослая для таких вещей.

– Я только пока форму серёжки не выбрала. – Эля взяла в руки журнал.

– Это каталог?

– Да.

– Давай посмотрим.

Пока дочь листала каталог, Марина, не желавшая навязывать ей свои предпочтения, пыталась понять, почему Эля вдруг заинтересовалась пирсингом. Неужели она настолько устала от выборов университета, что предпочла поменять предмет неопределенности на форму серёжки? И главное, снова не может принять решение. Похоже, дочь хочет всего и сразу.

– Мне хочется то вот такую длинненькую, из трёх кнопочек, то вот эту в форме цветка. – призналась Эля. – А ещё вот эти с завитками красивые. А вот на той странице…

Хаотично листая каталог, Эля влюблённым голосом рассказывала о приглянувшихся ей формах. Марина вдруг поняла, что она совсем не вовлечена в процесс, потому что дочь её раздражает. К тому же вечер выдался суматошный и она устала.

– А тебе какие нравятся, мам? – с каким-то нажимом спросила Эля.

– Все, какие ты показала. Давай ты выберешь, а я тебе скажу своё мнение.

– Эх, я думала, ты мне поможешь.

– Тут только ты можешь решить. Ну, они ведь все красивые. Выбирай любую.

– Эх, ладно. – Эля как-то тоскливо положила каталог на колени.

Выбор был совершён только на следующий день. Эля прислала маме в WhatsApp картинку: серебристые завитки образовывали вытянутую форму наподобие шишки. Марина призналась дочери: она удивлена, она думала, что Эля любит минимализм. На самом деле он подумала вот о чём: дочь предпочитает оставаться незаметной и поэтому составляет свой гардероб из самых неброских вещей. Она бы поняла, если бы Эля выбрала серёжку-кнопочку или тоненькое кольцо, но не такую массивную и узористую вещь. Ей, правда, некогда было думать о мотивах Эли, к тому же она была рада тому, что вкус дочери начал выходить из тени. Марина похвалила её и сказала, что с удовольствием полюбуется на её новое украшение.

Потом, когда в её плотном рабочем графике неожиданно образовался перерыв, Марина решила употребить выдавшиеся минуты отдыха с пользой. Она позвонила Наде, чтобы предупредить её о намерении Бори сорвать подачу документов. Та, однако, не поверила Марине на слово. Дескать, Боря обещал, клялся, что сделает так, как они договаривались. Должно быть, он уже со всем справился и теперь просто не понимает, что от него требуют. Он замечательный и, хотя бывает порой непоседлив, не способен на подлость. Ещё может быть, что он просто шутит над наивной Мариной, чтобы её позлить. Пусть она не обращает внимание на этого проказника, он большой любитель приврать и пустить пыль в глаза. На всякий случай Надя ему, конечно, позвонит, но это скорее формальность. Кстати, как вообще у них дела? Марина решила не рассказывать о деньгах, которые Боря у неё запросил. И тут она вспомнила, что, второпях собираясь на работу, совершенно забыла о данном обещании. От Нади она отделалась общими словами. Дети хорошо ладят, но ей с Элей иногда жаль, что Боря так часто пропадает. Они бы хотели видеться чаще. Надя признала: её сын не так уж общителен. Повисшее молчание оборвала Марина: она пойдёт работать; как-нибудь ещё позвонит.

Встретив в коридоре «директорского» этажа Тимофея, Марина не сдержала своего смеха и сказала ему:

– Сегодня мой отдел должен начать разработку этой чёртовой стратегии, а я понятия не имею, что может оправдать себя на востоке. Ты ведь голосовал «за»? Очень жалею, что вчера не наказала тебя.

Тимофей, лукаво щурясь, обернулся, чтобы проверить, нет ли у них лишних ушей.

– Ты всё ещё можешь сделать это сегодня.

– Нет, сегодня я встречаюсь с подругой.

– И её приглашай.

– Дурак. – сказала Марина и потрепала Тимофея по щеке. Щетина колола ей руки, а она думала о том, как давно она уже не ощущала этой щекотки на иных частях своего тела.