Читать книгу Ни вензелей, ни китайца - Дмитрий Татаринов - Страница 5

С Вероникой они должны были встретиться в ресторане, однако в планы вмешалась череда случайностей. Эля, несколько дней назад пообещавшая маме встретить курьера (Марина заказывала косметику из Японии), отпросилась у неё на пирсинг, и Марина попросила подругу подъехать к ней домой. Как только она примет посылку, они сразу же отправятся в какое-нибудь достойное место. Вероника вовсе и не расстроилась: домашний уют она предпочитала чему угодно ещё. К тому же она сочла интересным повидать невоспитанного Марининого племянника, о котором так наслышана, и она честно призналась в этом Марине. Сама же Марина, хоть и стеснялась показывать Борю, но решила, что это будет ниже её достоинства – избегать гостей из-за чудачеств родственника. Она не несёт ответственности за его поведение. К тому же, они вместе с Вероникой смогут оценить украшение, которое дополнит образ Эли.

Марина с нетерпением ждала возможности уехать с работы домой и сделала это, не ответив на несколько важных писем. Она, в конце концов, заместитель директора и может позволить себе недоработку. Когда она приехала, Эля ещё сидела за книжками и поприветствовала маму очень сухо. Боря спал, недавно, как сообщила Эля, вернувшись домой. Ночь он снова проводил в неизвестном для них месте. Марина решила не тревожить его покой и, уж тем более, не просить его поприличнее вести себя в присутствии Вероники. Хотя такая идея у неё появилась, Марина сочла, что этим только обидит мальчика, отношения с которым у неё пошли вроде бы в гору. Приняв душ, Марина сидела в гостиной и листала журнал интерьерных решений. Эля уже заканчивала занятия и собиралась на улицу, когда телефон Марины завибрировал – это Вероника написала, что подъезжает.

С Элей они пересеклись уже на лестничной клетке. По-мужски просто одетая в рубашку и джинсы, всё свободного кроя, Вероника сердечно обняла свою юную любимицу.

– Ох, как мне не хватает дома девочки. – в сотый раз сказала она. – Дома-то у меня одни мальчишки.

– Да какая разница! – противилась всему гендерному Эля.

– Действительно. – сказала Марина. – У нас теперь тоже один мальчик дома есть.

– Кстати! – воскликнула Вероника.

– Что?

– Ну, давай Элечку проводим. Эля, ты пирсинг идёшь делать? Давай, красотка, похвастаешься потом.

Эля не любила, когда так делают. Ей показалось, что её прогоняют. Но она улыбнулась тёте Нике, как всегда немного наигранно. С четвёртого на первый этаж она пошла пешком.

– Так что ты хотела сказать? – спросила Марина, приглашая подругу внутрь.

Вероника сделала жест «сейчас, сейчас» и, сняв кеды, шепнула на ухо Марине:

– Мне кажется, я видела его.

– Кого?

– Ну, племянника твоего. Он в окно таращился, когда я парковалась. Тёмненький такой? С ушами?

– Да. – сказала Марина. – Ну ты ставь сумочку, проходи.

Подруги расположились на кухне, и Марина предложила Нике выпить вина. Та отказалась: «я же за рулём». Тогда Марина достала из холодильника две бутылки любимого лимонада её дочери и не без труда открутила с них крышки. Беседа потекла легко и непринуждённо, как, впрочем, и всегда, когда подруги встречались. И это при том, что Ника устала с дороги – путь из Подмосковья до центра города неблизкий. Пользуясь привилегией гостя, она взахлёб рассказывала о своих детках, которым если чего-то и не хватало, то только гендерного разнообразия. Младшенький уже вовсю ползает, Мишка, который чуть постарше, уверенно ходит на своих двоих, Антон – тот уже пробует изъясняться. Ника очень надеется, что все они будут ступать по жизненному пути не менее уверенно, чем её первенец Борька, который, в качестве дипломата, получает одно повышение за другим. Марина заметила, что её племянника тоже так зовут. Именно Борькой его любит называть мама, Маринина сестра. Сама же она предпочитает более строгие формы.

– Ах да. – сказала Ника. – Так сможем ли мы засвидетельствовать стать твоего племянника?

– Боюсь, что нет. – признала Марина. – Стать если есть, то он предпочитает её скрывать. И вообще любит одиночество. Вряд ли выйдет.

– Как жаль. Может, я пойду к нему поздороваюсь? Он здесь уже почти свой, а я гостья.

– Не надо, Ник. – сказала Марина. – Мальчик асоциален. Нужно время.

Марина в общих чертах пересказала подруге обстоятельства Бориного прибытия и поведения на месте, а также биографии. Ей было любопытно наблюдать за Никой, главные жизненные ценности которой состояли в успешном приспособлении к социуму на всех его уровнях: от семьи до государства. Она строила прекрасные отношения с людьми, основывая их на взаимопомощи и кооперации, следила за развитием культуры, оставаясь в курсе всех инноваций, участвовала в политической жизни своего района, проявляла сознательность как в потреблении, так в утилизации и вообще во всех сторонах жизни. Личность, казалось Марине, без тёмных сторон. И вот эта личность слушает историю мальчика, чьи отношения с социумом не заладились с самого начала его существования. К общественным ценностям он испытывает ничто иное, как презрение. Сможет ли Ника как-то осмыслить услышанное? Что она будет чувствовать, вникая в перипетии жизни её антипода?

– Что, прямо так и сказал? – спросила Ника.

– Да. «Нахрен не нужны».

– Но чем же он тогда будет заниматься?

– Да ничем. – предположила Марина. – Только тусоваться хочет и на гитаре играть.

– Надо с ним поговорить.

Это Ника умела. Во всяком случае свои собственные тёмные стороны она давно уговорила не высовываться. Марина не заметила проявлений каких-то особых эмоций на лице у подруги. Та, пожалуй, немного растерялась, будучи принужденной вспомнить о типе людей, факт существования которых она задвинула в самые дальние уголки своей памяти. Но не более того. Они с Борей были из слишком разных миров, чтобы она приняла всё это близко к сердцу. Поэтому Марина, не заметив за Никой вовлечённости в разговор, решила переменить тему.

Теперь она повествовала об Олеге – ещё одном испорченном, с точки зрения логики Ники, какой её себе представляла Марина, персонаже. Но, к её удивлению, пикантность положения этого незадачливого мужа возбудила в её подруге живой интерес. Ника даже стала допытываться до совсем уж деталей частной жизни Марининого ухажёра. Всё, что касалось секса, было родной стихией этой сладострастницы. Телесное удовольствие и общественная ценность – вот две путеводных звезды в её жизни. Силясь понять, как так жена Олега вдруг обратилась лесбиянкой, она выдвигала самые разные – и вероятные, и надуманные – предположения. Когда дело дошло до темы размеров половых органов и лукавых взглядов Ники, призывавших приоткрыть завесу тайны, Марина попросила её остановиться. Как бы всё это ни было любопытно, ничего однозначного тут сказать нельзя, потому как они встречались с Олегом лишь раз.

– А чтобы разобраться в этой истории, и ста не хватит. – попыталась успокоить интерес Ники Марина.

– А ведь ты бы могла ему жизнь спасти.

– Каким образом?

– Ну, закрутила бы с ним романчик, глядишь, и ушёл бы он от мамочки своей.

– Мамочки?

– Ну, я образно.

В этом месте Марина призналась себе, что всё-таки хочет выпить чего-то покрепче. Достав бокал изысканного богемского стекла и плеснув в него вина, она чокнулась с подругой. Полость рта отблагодарила Марину за первый глоток миллионом приятных ощущений. Терпкий кисло-сладкий привкус вина оставлял по себе чувство наполненности. Тепло, разливавшееся по телу то ли волной, то ли облаком, стирало границы индивидуального существования. Всё как будто располагало к тому, чтобы поговорить о наболевшем. Марина призналась Нике в том, что мужчины её в последнее время не радуют. Её возросшая потребность почувствовать себя женщиной, то есть, как она себе это представляет, защищённой, восхищённой и в чем-то даже подчинённой, остается неудовлетворённой. И это несмотря на то, что она не сидит на месте и устраивает по два свидания на дню. Ей кажется, что мужчины перестали хотеть женщин, они всё больше думают о себе и как будто хотят сами себя. Хорошо это или плохо?

– Странный вопрос. – призналась Ника. – Тебя ведь не это интересует?

– Ну почему же? – ответила Марина. – Может, это я в чём-то не права?

– Ты и сама знаешь, что нет правых. Ты хочешь одного, они другого. Главное – не отчаиваться и искать того, с кем твои интересы совпадут.

– Мне кажется, этого уже не будет.

– Я же говорю: не отчаиваться.

Выждав несколько минут молчания, Марина почувствовала, что готова затронуть болезненную тему. Ника, проявив чуткость, ждала подругу, потягивая из трубочки лимонад.

– В последние недели и особенно дни всё напоминает мне о Кирилле. И я замечаю, как во мне нарождается надежда на то, что наши отношения можно вернуть. Смешно говорить об этом спустя столько лет. Но это происходит так спонтанно, по стечению стольких обстоятельств, что я с трудом отделываюсь от впечатления, что это судьба. И чем менее удачно складываются мои свидания, тем сильнее мой внутренний голос требует попробовать ещё раз – с Кириллом. И ты знаешь, мне вспоминается только хорошее. Как галантен и мил он был в первый год. Он знал, чего я хочу. И ведь я сама виновата, что так…

– Стоп, извини. – перебила её Ника. – Ты, может, вспоминаешь и хорошее, а вот я прекрасно помню, как вытаскивала тебя из петли, как купалась в твоих слезах и ложилась рядом с тобой, чтобы ты хоть как-то могла уснуть. И это была не твоя вина, уж поверь.

– Это было, правда, да. Но мы оба были ещё молоды и мои чрезмерные амбиции…

Они принялись вспоминать былое, вроде и совместно прожитое прошлое, но являвшееся в памяти каждой из них совсем разным. Насущные потребности Марины окрашивали это прошлое в розовые цвета и изображали его оторванным от настоящего, просто историей, которая когда-то случилась, может и вовсе не с ней. Ника, чьи интересы образовывались лишь состраданием и ценой личного времени, судила реалистичнее. То, что случилось однажды, не забывается бесследно, а продолжает незримо управлять нашей судьбой. Чувства и эмоции, которые Марина когда-то испытала, всё ещё живы, и, стоит ей только перейти запретную черту в общении с Кириллом, вспыхнут с новой силой. Люди если и меняются, то не так глубоко, чтобы обрести гармонию в отношениях, которые раньше не причиняли ничего, кроме душераздирающей боли. И виноваты всегда оба, а значит, в общем-то, никто. Просто они несовместимы. У него же вроде другая семья?

– В том-то и дело. – уточнила Марина. – Он из неё ушёл.

– О-о-о.

Эта новость выбила из-под Ники почву. Для неё, переживавшей за Марину как за себя, сообщение это означало, что объективных препятствий на пути к бывшему мужу для Марины больше не существует. Ника помнила, как та уходила от него и возвращалась к нему десятки раз, прежде чем она лично добилась от Кирилла мужества прекратить их отношения. И вновь возникшая его семья гарантировала, что Марина, как приличная женщина, не приблизится к Кириллу на пушечный выстрел. Обида и злость хоть и укрепляли этот запрет, но, знала Ника, были слабее потребности её подруги в любви.

К неудовольствию Ники, Марина налила себе ещё вина. Её истеричная речь выражала решимость попробовать только раз и на этом остановиться. Она встретится с Кириллом разок и, поняв, что огонёк их страсти давно потух, продолжит своё одинокое существование. Ничего страшного не случится. Она управляет рисками. Теперь-то ей не двадцать лет. Кстати, о Кирилле ей в последний раз напомнила Эля. И надо же им встретиться втроём, мама, папа и дочь, проводить последнюю в Берлин. Как же ей будет грустно без Эли, сейчас они живут душа в душу. Может, ей собаку завести? Нет, она знает, что это не поможет.

– Тебе и встреча с Кириллом не поможет. – убеждала её Ника. – Ну, слушай, назови мне хоть одного человека, кто стал счастлив с бывшим. Это же анекдот.

– Понимаешь, он мне снился. Если я хочу, мне трудно себе запретить.

Марина и сама удивлялась своей настойчивости. Она не могла понять, почему присутствие лучшей подруги распалило её жажду встречи с Кириллом. Ещё день назад она ни о чём таком не помышляла. Если бы этот извращенец Тим не разыграл с ней ту шутку, она бы и думать о бывшем забыла. Но теперь он словно заноза впился в её сознание и никак не хотел убираться прочь.

– Марина, я уже не знаю, что тебе сказать. Ты сама знаешь, что это неразумно. Хочешь опять страдать, пожалуйста. Но поскольку я хочу для тебя добра, то предупреждаю, что на этот раз я вряд ли смогу утереть все твои слёзы. У меня шестеро детей.

– Ну какие слёзы! – воскликнула Марина. – Одна же встреча. Поговорим о жизни и расстанемся на годы. Впрочем, не думай, что я не слышу того, что ты говоришь. Я поняла, мне надо будет подумать.

– Ты сама знаешь, что я права.

Марина, помолчав, признала:

– Да.

Пока они обсуждали планы Эли и её неспособность выбрать университет, курьер привёз косметику. Девушки с большим энтузиазмом вскрыли коробку и, эстетически оценив причудливые иероглифы, гадали, какой эффект гарантирует та или иная баночка. Марина, заметила Ника, радуется всему этому как ребёнок. Нет, всё-таки у неё слишком много надежд на Кирилла. Она понимала, что подруга ходит по тонкому льду. Ника решила отвлечь подругу разговором на другую, но похожую тему.

– А у Элечки-то жених не появился?

– Нет. Но мне кажется, ей нравится Боря.

– Не может быть! Такой странный мальчик?

– Представь! Похоже, она в меня.

– Нет, ну Кирилл хотя бы не груб. – признала Ника.

– А был бы груб, я бы может его ещё больше тогда полюбила.

– Да брось! – не поверила Ника.

Стоило ей вспомнить про Элю, как вдруг позвонили в дверь. Марина удивилась: вряд ли Эля успела так быстро вернуться от мастера. Кто же тогда?

Но на лестничной клетке она обнаружила: действительно, Эля. Марина едва успела спросить:

– Ты чего своими ключами не открываешь?

– Мама! Мама! – каким-то надрывным шёпотом призвала Марину дочь и проскочила у неё под мышкой в квартиру.

Пока Марина закрывала дверь и пыталась понять, стоит ли ей волноваться, Эля уже скинула балетки и очутилась на кухне. Вернувшись туда, Марина застала дочку жадно осушающей стакан воды. Вероника стояла у окна и ждала, когда Эля сможет сообщить что-то конкретное. Но, более чуткая, чем подруга, она не сомневалась:

– Что-то случилось, кажется.

– Эля?! – воскликнула её мама.

Опустошив стакан и переведя дух, Эля отстранила от себя маму, которая пыталась растормошить её или наоборот успокоить – было непонятно. Марина и сама была чересчур взволнована. Ника сказала:

– Давайте все сядем. Не надо паники.

Так и поступили. Эля, посмотрев каждой из подруг в глаза, будто бы подбирая слова, наконец заговорила:

– Я шла в салон, решила заодно прогуляться, времени до моей записи было полно. Иду я по той улице, где твой, мама, любимый ресторан. И вдруг из-под арки выходит дядя такой, пожилой, в плаще. И вдруг он его раскрывает, а там… Там ничего.

– Как! Совсем ничего? – шокированная, воскликнула Марина.

Ника, видимо более стрессоустойчивая, сообразила быстрее:

– Эля, видимо, имеет в виду, что он был голый. Показал ей то, что не должен был. Так, Эля?

Эля, потупив взгляд, утвердительно кивнула.

Марина с Никой переглянулись. Ужасно, но не настолько, как они успели себе представить. В чём-то даже забавная ситуация, особенно если на месте Эли была бы одна из них. Такие чудики Марину веселили: она бы понадеялась, что из-под плаща появится зайчик, а тут такое. Но она понимала и дочь: беззаботный мир Эли не выдержал настолько неожиданного вторжения.

– Эль, ты как? Что ты чувствуешь сейчас?

– Я не-е-е знаю. Я обиделась. Зачем он это сделал?

– Этого нам не понять, Эльчик. Главное, ты сама как? Ну, ты боишься?

– Теперь нет, когда я дома. Я убежала от него, но он, кажется, и не догонял. Не знаю, что с ним теперь.

Нику, всегда ироничную с мечтательницей Элей, эта ситуация уже скорее забавляла, чем беспокоила.

– Помню, мне такой лет пятнадцать назад попался. Я ему успела пару ласковых залепить и телефоном в него бросила. Угадайте, куда попала.

Марина тоже улыбнулась. Элины чувства никто из них как будто не воспринимал всерьёз. Она ощущала, что насилие продолжается.

– Я так не могу. – объяснила она. – Мне стало очень страшно и я бежала куда глаза глядят. Я во-о-о-бще не понимаю, что произошло. Это какой-то кошмар. Он не мог так поступить.

Заметив, как её дочь будто бы сворачивается в кокон изоляции, Марина поспешила продемонстрировать эмпатию и разделить с ней отвращение от пережитого. Она уверяла дочку, что та справится с этим впечатлением и выйдет из ситуации заматеревшей, сильной. Теперь она знает, какими опасными бывают мужчины. Но пусть не сомневается: не все такие. Это только единичный случай. Должно быть, у этого типа психические проблемы. Что Элю беспокоит больше всего?

– То, что такое может повториться. – ответила Эля.

– Всякое может быть. – признала Марина. – Но за семнадцать лет твоей жизни это первый раз, значит такое не случается часто. И даже если вдруг произойдёт, то ты будешь к этому подготовлена. И главное, это не твоя вина – то, что ты это увидела.

– Да, я знаю. – с грустью, но и спокойствием прошептала Эля.

– Хочешь лимонада? – спросила Марина.

Но её перебила Ника:

– Слушайте, а давайте поедем туда и вызовем полицию. Эля, ты сможешь узнать этого типа?

– Да! А на чём мы поедем?

– Да на моей машине.

– Только окна не будем открывать. – предупредила Эля.

– Не бойся, – успокоила её Ника, – у меня же стёкла затонированы.

Марине всё это не понравилось:

– Может, не надо?

– Мам, я хочу. – заявила Эля. – Пусть отвечает за то, что сделал.

Собрав стаканы, Марина положила их в раковину. Потом она решила их вымыть, надеясь, что Ника отзовёт своё странное предложение. Авантюризм подруги хоть никогда не приводил к действительно опасным последствиям, но всякий раз казался ей излишним. Марина краешком глаза заметила, как Ника гладит её дочку по руке. Эля над чем-то смеялась. Когда Марина пошла переодеваться, та её поторапливала:

– Мам, ну ты скоро?

Наконец они обулись, вышли и Марина закрыла квартиру. Однако ещё в лифте что-то пошло не так. Вероника, как-то небрежно роясь в сумке, заявила:

– Что-то ключи от машины не могу найти.

Но был уже первый этаж. Поиски были продолжены на нём, а потом и на скамейке возле подъезда. Тётя Ника выкладывала по порядку все свои вещи: косметичку, отдельно зеркальце, подарок от Марины – японский крем, маленький зонтик, разные документы, книжку карманного формата, какие-то таблетки, ручку, блокнот, ещё один, два карандаша, кошелёк, небольшую брошку, бутылочку воды, носовой платочек, овсяный батончик, три пачки жвачки, фотографии сыновей, сосательные конфетки, влажные салфетки, магнитные карты, флаконы духов, всё что угодно, но не ключи. Их там не было.

Ника пыталась вспомнить, где она могла оставить ключи и точно ли клала их в сумку, но Марина её перебила:

– Машина-то на месте?

– Да я за домом парковалась.

Она продолжила поиски, но когда сумочка оказалась вывернутой наизнанку, а ключей так и не появилось, ей пришлось остановиться.

– Пойдёмте машину проверим. – предложила Марина.

– Ну, что ещё остается.

Девушки втроём отправились на задний двор – первой шла Ника, замыкала процессию Эля. Ей не терпелось отправиться на поиски обидевшего её человека. Аккуратно ступая в бордовых балетках по плитке, избегая попадать в зазоры между камешками, она отставала от Марины и Ники.

– Нет машины. – как-то растерянно объявила о пропаже Ника, когда они наконец пришли. – Вот здесь я её оставляла. А это не моя. – она показала на огромный чёрный внедорожник. Марина и сама помнила, что Ника водила красный «ягуар».

Эля, не понимая, что к чему, озиралась. Могли ли машину переставить в другое место? Ника намеревалась звонить в полицию. Сообщения об эвакуации транспортного средства ей не поступало, значит угнали? Марина уже догадывалась, что к исчезновению может быть причастен Боря. Стоит ли ей объяснить это Нике или тем самым она станет как будто соучастницей угона?

– Обалдеть! – негодовала Ника. – Средь бела дня, в центре Москвы, из-за шлагбаума взяли и угнали. Да ещё ключи как-то из сумочки вытащили. Что за день, да, Эль?

– Да. – сказала Эля. – Ну, подождите, может быть, она где-то рядышком стоит? Почему сразу угнали?

– Нет, деточка, так не бывает. Нигде её нет, видишь? – Ника повернулась вокруг своей оси. – Надо в полицию звонить. Может, успеют поймать, если за город не вывезли.

Достав из сумки бутылочку воды, Ника допила остатки, потом влажными салфетками вытерла руки. Затем она достала телефон и уже набрала «102», но Марина, повинуясь импульсу спасти Борю, что бы он ни натворил, остановила её:

– Стой, Ник. Я, кажется, поняла.

– Что?

– Это, наверное, Боря ключи взял… И машину.

– Как Боря? Тот мальчик?

– Да. Он уже у меня так деньги брал.

– Без спроса?

– Да. – призналась Марина.

– А ты?

– Ну, поговорила с ним, конечно.

– И всё?

– Да.

Ника посмотрела в телефон так, будто он должен бы с минуты на минуту сообщить ей ответ на вселенски важный вопрос. На самом деле она потупила взгляд, чтобы скрыть чувство стыда, которое возникло у неё из-за безответственного, как она посчитала, поведения Марины. Если бы та не терпела пассивно выходки своего племянника, а что-то делала, то они бы не оказались в этой ситуации.

– И что делать теперь? – спросила Ника.

– Давай я ему позвоню сначала? Может, удастся договориться.

– Может… Ну хорошо, давай.

Боря был вызван незамедлительно, но трубку он не снял. Кивнув Нике, мол, она попробует ещё пару раз, Марина продолжила вызывать и сбрасывать. Девушки отошли с парковки на детскую площадку, чтобы не мешать парковаться приезжающим и самим не попасть под колёса. В песочнице играло несколько детей – сущие ангелы. Уставшие мамы сидели на скамейке.

– Ну что? – спросила Ника.

– Не берёт трубку.

– Судя по твоим рассказам, если это действительно он, то ни машину, ни его самого мы больше не увидим.

– Я не думаю. Не такой уж он злодей. Он обязательно вернётся.

– Может быть, но вдруг это вообще не он? Мне кажется, надо звонить в полицию.

Марине очень хотелось попросить Нику не делать этого, поскольку тогда у Бори не будет шансов избежать какого-то серьёзного – наверное уголовного? – наказания. И пусть косвенная, но в этом будет и её вина. Что она тогда скажет своей сестре Наде, которая целых восемнадцать лет держала в узде этого парня? А сама она справлялась лишь несколько дней. Но как ей попросить Нику? Ведь это будет выглядеть так, будто она поддерживает прихоти Бори и не замечает масштабов урона, который он может нанести её подруге. А что, если это правда не он? Ника, с её полным доверием к государственным органам и полным недоверием к мальчику, безумный образ которого она себе составила, и слышать не захочет о необходимости положиться на его сознательность. Ладно, решила Марина, они же лучшие подруги?

– Ник, слушай. Это, наверное, и правда Боря. Пока мы сидели на кухне, он взял ключи. Мальчик очень завистливый, он и на моей машине хотел покататься, но я отказала. Вот он и решил. Давай вот что. Давай подождём его, а если что-то случится, то с меня полная компенсация. Я беру это на себя.

Ника ответила не сразу:

– Ты хочешь рисковать из-за этого мальчишки? Который тебя обзывает и ни во что не ставит?

– Не то чтобы ради него самого. Сестру жалко.

– Ох. – вздохнула Ника. – Машина-то ладно. – сказала она, немного успокоившись. – Там документы были.

– Ну, что-нибудь придумаем. – ответила Марина. – Подождём немного.

Девушки устроились на скамейке и стали наблюдать за невинной игрой детишек в песочнице. Элю попросили сходить в магазин за водой – вечер выдался жаркий. Себе Эля, если хочет, может купить мороженое или коктейль.

– Что-то не хочется. – ответила Эля.

Когда она вернулась, три одинаковых бутылки «Перье», прижатые к груди, и родительницы утолили жажду, они возвратились к обсуждению первого инцидента из тех, что потрясли ровное течение дня. То есть к престарелому эксгибиционисту.

– Можешь описать его максимально точно? – попросила Ника, отвлекая себя от переживаний из-за машины.

– Ну-у-у, – протянула Эля, – он был такой в возрасте, с бородой, большим носом, румяный очень. Я особо не разглядывала, но, кажется, густые брови.

– А где именно это случилось? – спросила Марина.

– Там, где твой любимый ресторан. Ну, помнишь, там ещё такое красивое здание с крышей, стилизованной под шпиль.

– Помню, помню. А дядя где стоял?

– Да прямо под шпилем этим.

Очень странно, подумала Марина. Была у неё недавно фантазия про дедушку, который живёт на чердаке, но в действительности-то в этом здании располагался офис или музей какой-то, она уже не помнила. К тому же дедушка должен был быть флористом, душой этого места, любимцем соседей, а не убогим, презренным эксгибиционистом.

– А раньше ты его видела? – спросила Марина.

– Не помню точно. Но мне кажется, что да, в тех же местах.

Марине уже и самой захотелось отправиться на расследование случившегося преступления. Боря угнал у них машину в самый неподходящий момент. И теперь они вынуждены сидеть на детской площадке вместо того, чтобы изучать важнейший вопрос – могла ли её фантазия материализоваться, пусть и в сильно извращённых формах. Марина вдруг осознала, что мысли у неё пошли эзотерические. Это, наверное, из-за жары и стрессов.

– А телосложение? – допытывалась Ника. – Ну, крепкий такой?

– Да не очень. Папа бы такого на месте прибил.

Марина с негодованием посмотрела на дочь. «Нет, она издевается?»

– Ты почему о нём вспомнила? – спросила Ника. – Думаешь, мы сами не справимся?

– Да нет. Просто я хочу, чтобы его уже поскорее наказали.

Дождавшись, когда дочь уставится на детишек в песочнице, Марина выразительным взглядом сказала подруге: дескать, вот, это дочь подталкивает её к бывшему. Ника покачала головой.

Они просидели на скамейке ещё минут тридцать, прежде чем Нике позвонили. Встревоженная, она явно говорила с неизвестным ей человеком. У Ники так округлились глаза, что Марина подумала: «Это Боря и он требует выкуп». Сначала Ника только слушала, а потом и отвечать стала: односложно, «да» или «нет». Наконец она, закрыв микрофон ладошкой, обратилась к Марине:

– Что говорить, угнали или нет?

– А кто это?

– Из полиции.

– Ох.

– Так что говорить?

Марина подумала: если наврать, что машину взяли с разрешения Ники, то у неё могут быть проблемы. Ведь у Бори, например, нет прав. А если угон совершил какой-нибудь бандит, то их могут привлечь за соучастие. И отмазаться им не помогут ни её деньги и положение, ни кристальная репутация Ники.

– Скажи, что ничего не знаешь и не понимаешь. Приедем на место, там разберёмся.

Так Ника и сделала. Выслушав голос на том конце провода, она снова выразительно посмотрела на Марину. А той не терпелось узнать, что же произошло.

Наконец переговоры были окончены, и Ника сообщила:

– Это Боря, да. Он въехал в дерево. Машина разбита, но он вроде бы в порядке. Отделался царапинами, но пока в больнице.

Марина испытала смешанные чувства. Ужасно, но ведь она так и знала, её предсказание сбылось. Что-то подобное должно было случиться. Все трое, Эля, Марина и Ника, сидели молча, осмысливая произошедшее. Первой из ступора вышла Эля:

– Что будем делать?

Ника сказала, что её вызывают в отделение, а вот Марина может поехать в больницу. Эле же стоит остаться дома и приходить в себя после травмирующих событий.

– Эльчик, почитай книжку или посмотри фильм. – сказала Ника. – Мы приедем, наверное, поздно вечером.

– Но я хочу с вами!

– Куда ты хочешь? – спросила Марина.

– Не знаю. К Боре в больницу. Помогу, чем смогу.

– Ничем ты не поможешь. Нет. Сиди дома, пожалуйста.

Ника удивилась суровому тону Марины: она себе такого со своими ребятами не позволяет. А Эля, уже привычная, встала и пошла домой, ни с кем не попрощавшись. Дети в песочнице проводили её взглядами.

– Ты чего так? – спросила Ника.

– От усталости, наверное. Не пойму, что это её куда-нибудь тянет в последнее время.

– Ну, ладно, давай такси вызывать.

– Ладно. – сказала Марина. – Только не пиши, я тебя прошу, пока заявлений. Я не хочу, чтобы его посадили. Я тебе все расходы компенсирую, даже не переживай. Если будет надо, куплю новую машину. Скажи в полиции лучше, что мы ему посидеть в салоне дали, а он уехал.

– Ну, я попробую. – согласилась Ника.

В больнице Марине был оказан столь холодный приём, будто не её любимый племянник угодил в эти застенки. Пускать Марину внутрь не хотели, ссылаясь на регламенты и правила посещения. Но Марина мастерски напустила на себя важный вид, помахала перед охранницей конвертом, пообещала вести себя прилежно и была-таки допущена в медицинское учреждение.

Её встретили кривые голые стены, выкрашенные в невозможный светло-розовый цвет, пол, покрытый линолеумом, но залатанный всем, что только имелось в больнице, двери, новые, пластиковые, но неизменно приоткрытые и потому являвшие взору калечных и просто раненых, находившихся в самых неудобных позах и положениях, потолок, высокий, но сыпавший штукатуркой, но высокий, но слишком опасный, потому что плохо освещённый. И, конечно, Марину встретили недовольные медсёстры с суровыми лицами, крепкие, в теле, готовые драться за свою истину. Они разносили по отделению запах убогой больничной стряпни, перемешанный с ароматами пролёжанных, немытых тел, лекарств, антисептиков. А звуки, какие там были звуки! Подавленные, но готовые при первой возможности явить свою мощь охи и ахи, равномерный стук костылей, резкие, взвинченные голоса вечно спешащих докторов.

Возбуждённая удивительной смесью любопытства и отвращения, Марина как зачарованная продвигалась по коридору. В подобном месте она не бывала с молодости, с того самого раза, как воспалился её аппендикс. Оказывается, вот где обитают курьеры, официанты и все, кому не хватает денег на нормальное жилище. Отстирает ли она свою одежду от пятен, которые образуются на ней вот, наверное, прямо сейчас? Если, конечно, её вообще отсюда выпустят. Жадные взгляды мужчин предупреждали: они слишком долго страдают, чтобы не позволить себе маленького удовольствия, хоть какой ценой. И как всё-таки неудивительно, что она впервые за столько времени оказалась в подобной разрухе сразу после знакомства с племянником. Он всё-таки затащил её на свою территорию. Уж он-то здесь чувствует себя как дома. Действительно, или она его – вразумила бы, или он её – загубил бы. Марина поняла, что второй вариант пока что выигрывает.

Она шла по длинному коридору и читала вывески. Или как это называется? Каждая такая табличка указывала номер палаты или звание врача, в ней обитавшего. Но Марина уже и думать забыла о том, что ей нужен строго определённый номер. Всё было как в сказке, ну или в фильме ужасов. Мимо, например, проковылял какой-то боксёр, огромный, неказистый, в рваных штанах. Когда Марина наконец вспомнила о цели визита, нужная палата осталась давно позади. Она посмотрела на бумажку, которая хранила для неё информацию, развернулась и пошла обратно. Дверь этой палаты оказалась приоткрытой, но Марине большего и не было нужно. Она одним глазком посмотрела в щель и, избегая останавливать взгляд на голых ногах стариков, а также их лысинах, поискала там Борю. Но его в палате не оказалось. К счастью ли или нет, но на помощь ей пришла медсестра:

– Вы кого ищете?

– Своего племянника Бориса. Он должен быть в этой палате.

– Ага. Только халат наденьте нормально.

Марина сняла накинутый было на плечи халат и надела его по правилам. Только тогда медсестра сказала ей:

– Идите туда.

Палец медсестры указывал туда, откуда Марина только что пришла. Она двинулась обратно и, едва поняла, что точное местонахождение Бори ей неизвестно, как вдруг в дальнем конце коридора она заметила три фигуры. По мере их приближения контуры тела того, что шёл посредине, начали выдавать в нём Бориса. Скоро стало понятно, что двое по бокам – это сотрудники правопорядка. Марина перегородила всем троим дорогу. Боря выглядел бодрым – только лоб перемотан, всё остальное на месте. Несколько царапин там и сям, намечался синяк под глазом. Марина не поняла, это из-за столкновения с деревом или он уже успел с кем-то подраться?

– Здравствуйте! – сказала она. – Это мой племянник.

– Здравствуйте! – ответил ей один из охранников. – Мы за вас рады!

Истерически рассмеявшись, Марина ответила:

– Только не завидуйте.

Она объяснила ситуацию, и охранники позволили родственникам переговорить минут пять-десять. Но предупредили, что будут стоять неподалёку и наблюдать, во избежание глупостей. Борю, который убеждал их в том, что говорить с Мариной ему не о чем, они не послушали.

Будто не уставшая от неэффективности любых её добрых намерений, Марина попросила Борю объясниться. Тот сказал только, что ни о чём не жалеет.

– Можешь объяснить? – попросила ещё раз Марина.

И Боря снизошёл до объяснения. Он очень обиделся, когда ему позвонила мама и сказала, что ей известно о его планах сорвать поступление. Получается, Марина нажаловалась. И ладно бы только это. Он обиделся во второй раз, когда попросил денег, получил согласие, но так и не обнаружил их на своём столе. Он обиделся ещё раз, когда ему не дали покататься на БМВ. И всё это после того, как он изо всех сил себя сдерживал, чтобы не прибить чокнутую дочурку Марины, которая лезла к нему с вопросами и расспросами. После того, как он, хоть и хотел устроить дома вечеринку, всё-таки не стал, потому что не хотел беспокоить Марину (а не потому что ему было бы за неё стыдно). И после того, как он оставил ей весь её суп, практически ничего не взял из холодильника и вообще был тихоней и скромником. До того, что случилось, его попросту довели. Он совершил всё это в состоянии аффекта. А на вопросы Марины о его самочувствии он отвечать не станет – раньше надо было думать.

– Судя по всему, у тебя есть план побега? – спросила Марина. – Тебя же посадят.

– Это уже не ваше дело. – ответил Боря. – Так я вам и скажу. Вы же снова нажалуетесь.

– Слушай, я найму тебе хорошего адвоката, и подруга моя обещала заявление не подавать. Только ты сам ничего не делай, ладно?

– Я уже взрослый. Сам как-нибудь решу. Но за заявление спасибо.

Марина ушам своим не поверила: неужели слова благодарности сорвались с Бориных уст? Держа нос по ветру, она подозвала тех двоих: чтобы забирали. Напоследок она попросила Борю не волноваться, но он, кажется, и не собирался. Приставы любезно сообщили ей о его статусе: пока что задержанный. Остальное покажет следствие.

Покидая больницу, Марина думала, стыдясь самой себя, что вот и случилось то, чего она так долго ждала – Боря от них съехал. Теперь ни о каком поступлении и речи быть не могло, и главный вопрос состоял в том, как сообщить об этом Наде. Но прежде всего Марина позвонила Веронике.

Та проявила весь свой гуманизм, начав разговор с вопроса о самочувствии Бори. И двигало Никой то, что машину-то она обнаружила в ужасном состоянии – капот смят, о восстановлении и речи идти не могло. Марина заверила подругу: без машины она не останется, Марина или сама купит новую, или добьётся выплат от страховой. Ника, хоть и упирала на то, что этот вопрос не главный и она не понимает, почему её лучшая подруга так печётся о материальной стороне дела, всё-таки, казалось, стала меньше нервничать после этого сообщения. Но вот из отделения полиции новости у неё всё равно безрадостные:

– Там сказали, что одно из двух: или я его посадила за руль, или это угон. Я как могла отпиралась от одного и второго, но ребята в форме посоветовали определиться раньше, чем начнутся официальные следственные действия. За ложные свидетельства тоже ведь могут посадить.

– Ясно. – сказала Марина. – Ну, постарайся представить эту историю немного туманной. Конечно, за руль ты его не сажала, он сделал это без спроса. Но и не угонял.

– Я постараюсь.

Был уже поздний вечер, и девушки решили разъезжаться по домам, встретиться они ещё успеют. Тем более Нике предстояло рассказать обо всём мужу, «а он тиран во всём, что касается порядка». Марина пожелала ей удачи и ещё раз извинилась за Борин поступок. Со стороны Ники она чувствует всю возможную поддержку и счастлива, что у неё есть такая подруга. Страшно представить, что бы она испытала, окажись на месте Ники менее близкий для неё человек.

Дома Марина долго не находила себе места, постоянно думая о Боре и представляя его себе запертым за решётку. Бедный мальчик, он стал жертвой зависти, что была порождена ужасными условиями его обычной жизни. Он просто не справился с этими чувствами, и что в этом удивительного, если его никто этому не учил? Ведь всё, что он слышал от Нади, это то, что ему надо быть сильным, мужественным, умелым и всё такое. О его ощущении себя и мира никто никогда и не думал. И всё это зашло настолько далеко, что теперь оказать на него влияние стало практически невозможно: он будто бы замкнулся в своём мире, обиженный на окружающих и, главное, не понимающий истинных причин этого. И Марину стал мучить вопрос: ведь Боря действительно имеет все основания злиться и на маму, и на других родственников, и на прочих людей, так значит ли это, что стоит ему позволить вести себя так, как он хочет, проявлять агрессию? Имеет ли она вообще право заставлять его сдерживать свои разрушительные импульсы? Ведь иных-то и не могло быть, а сдержать единственное, что тобой движет, не так-то и просто. Она вспомнила пословицу: «что посеешь, то и пожнёшь». Жизнь Бори складывалась в полном с ней соответствии. Но как же тогда винить его в том, что он натворил? И как вообще кого-то винить?

Исполненная сострадания, Марина наворачивала круги по своей комнате. С картин на неё смотрели деятели прошлых эпох и, пожалуй, восхищались ею. На книжных полках расположились самые разные авторы, но в том числе и представители эпохи Просвещения. И те бы приняли Марину за свою. Приглушённый свет нескольких светильников и полная тишина – комната Марины стала похожей на келью монаха. Вот только она не могла понять, почему ей так настойчиво представляются картины Бориного заключения. Вот он за решёткой, держится руками за толстые прутья. Вот он сидит в углу и хлебает какую-то дрянь. Вот он лежит на жёстком матрасе и отмеривает секунды еле тянущегося времени. Вместе с жалостью и состраданием она переживала и какое-то триумфальное чувство. И, гоня его прочь от себя, с удвоенной силой принималась сострадать.

Из этой западни её постаралась выманить дочь. Эля, уже забывшая о том, как грубо её отшили на детской площадке, вернулась с прогулки и предложила маме:

– Мам, я вензели купила… Пойдём, может, фильм посмотрим? Чего ты так тревожишься?

– Солнышко, ну какие вензели? Кусок в горло не лезет.

Но Марина всё-таки согласилась, и они с дочкой посмотрели какой-то из фильмов Уэса Андерсона, точное название она не запомнила, поскольку и за сюжетом-то не следила. Но атмосфера этого кино придала бы сил и веры любому, вот и Марина почувствовала себя лучше. Но она связывала это всё-таки с тем, что провела время в компании любимой дочери. С Элей ей было так хорошо, что желать чего-то ещё не приходилось. Марина даже съела парочку вензелей – один с малиной, другой с вишней. А ведь ещё час тому назад её бы вырвало, попробуй она съесть хоть что-то. Дочь положила маме голову на плечо, и так они и пролежали полфильма – как трогательно! Но ведь Эля так скоро – всего через месяц – уедет, если всё пойдёт по плану, на учёбу, и что тогда делать Марине? Одна в этой огромной квартире, она быстро скатится в депрессию. И кто знает, не последняя ли в её жизни это была возможность вот так полежать с дочкой, фильм посмотреть? На Марину будто бы огромным снежным комом накатывала меланхолия.

Но Марина от неё убежала, погрузившись в дела и юридическую суету. В четверг ей пришлось взять отгул, чтобы иметь возможность заниматься освобождением Бори. Босс негодовал: он подозревал Марину в том, что она саботирует работу из-за неприглянувшихся ей планов расширения. Как ни уверяла его Марина в том, что с её племянником случилось несчастье, Иннокентий Максимович не хотел верить в совпадения. Марина уже собиралась паниковать, не будучи способной убедить босса в своих лучших намерениях. Но он наконец проявил чуточку понимания, позволив Марине заняться её неотложными делами:

– Однако предупреждаю: если это хоть как-то связано с вашим личным отношением к стратегии расширения, я применю суровые санкции.

– Ну что вы, конечно, я понимаю. Совсем не в расширении дело.

– И передайте ваши дела заместителю. Мы не должны простаивать только потому, что у вашего племянника живот разболелся.

– Конечно, Иннокентий Максимович. Но если бы живот!

Иннокентия Максимовича мало интересовало, что всё-таки случилось, и Марина в очередной раз испытала горечь из-за того, что рабочие отношения оставляют так мало места для обыкновенной человечности. Свободная от посещения офиса, Марина осознала, что у неё накопилась усталость. Она так много работала в последние годы, что уже близка к выгоранию. Ей стоило бы взять длительный отпуск для того, чтобы спокойно проводить дочку во взрослую жизнь. Они могли бы отправиться с ней в путешествие или пожить за городом, в какой-нибудь глуши, где близость к природе, прекрасные виды позволяют жить и осознавать себя, а не функционировать, будто роботы. Но об этом ей нужно было беспокоиться сильно заранее. Теперь уже никаких возможностей взять отпуск нет. Марина вспомнила, как полгода назад, когда ещё не было поздно, она до вечера засиживалась в офисе, продумывая детали реализации нового позиционирования фирмы как социально ответственной. Так много сил было вложено Мариной в это предприятие и так мало оставлено дома, что она не могла не задаваться вопросом: а была ли ответственна она сама, как мать и просто как человек?

Осознание неумолимого хода времени заставляло сердце Марины болеть, и она чувствовала, что в её жизни переворачивается очень дорогая ей страница. И сможет ли она, собрав себя заново, организовать свою жизнь с чистого листа вокруг чего-то столь же ей дорогого, как её дочь? Буквально на миг ей показалось, что нет, она не справится. Но её выносливый, терпеливый организм отреагировал бунтом против упаднических настроений. Надо бороться – для начала найти хорошего адвоката, чтобы освободить Борю.

Она могла бы попробовать обратиться к юристам из фирмы, но побоялась огласки. Те несколько адвокатов, с которыми она работала раньше, специализировались в совсем других областях права. Не искать же юриста в интернете? Марина стала обзванивать знакомых. И результаты переговоров оказывались неизменно удручающими, пока она не додумалась набрать Тиму. Тот поделился с ней номером и сказал:

– Специалист очень хороший.

– Доверять-то ему можно? – спросила Марина.

– Уж поверь. Он и как частный детектив работает. Помогал мне вывести на чистую воду одну любовницу.

– А что с ней?

– Я заподозрил, что она пол сменила. И Юрий Герасимович мои догадки подтвердил документами.

– Ого! – удивилась Марина.

Ей показалось, что в этом что-то есть. Очень, должно быть, предприимчивый адвокат, если брался за такие дела.

Они встретились. Адвокат был любезен, внимательно выслушал Марину и постарался её приободрить. При этом не стал обещать всё уладить и признал, что избежать наказания её племяннику будет непросто. Столь трезвый подход приглянулся Марине, но она всё равно очень просила Юрия Герасимовича что-нибудь сделать, помочь её несчастной семье.

– Отчего же так сразу несчастной? – удивился он. – В остальном-то у вас всё в порядке?

– Да… Но от меня дочка скоро уезжает. Кстати…

– Да?

– Вчера с ней произошёл один инцидент…

Марина пересказала адвокату обстоятельства насилия, учинённого над Элей. Тот не стал морализировать, и Марина даже подумала, что он одного с Тимом поля ягода. Но, заявил Юрий Герасимович, в качестве частного детектива он бы мог помочь с розыском нарушителя Элиного спокойствия. Вот только не всё сразу – у него ведь и другие клиенты есть. И, кстати, что касается гонорара…

– Не переживайте об этом. – сказала Марина. – Только приложите все усилия.

– Договорились. – сказал адвокат.

Одетый в строгий костюм, коротко стриженный, спортивного телосложения, он вызвал у Марины неподдельное восхищение. «Вот бы только не оказался извращенцем» – подумала она. Ведь странно же, что такой успешный, привлекательный мужчина и без кольца. Прямой нос, карие глаза, рельефные скулы – посмотрим, как она сможет отблагодарить его, когда он выполнит свою работу. Она слушала план его дальнейших действий, но не слышала: сознание её опустело, и только сердце забилось чаще. А ещё он позволил себе вина – Марина уважала людей, достаточно уверенных в себе, чтобы выпивать на работе. Говорил он, кажется, чётко, ясно и по существу – как, наверное, и подобает мужчине. Его прекрасные руки изображали в воздухе всякие фигуры. Он будто дирижировал сам собой.

– Вы меня поняли? – спросил Юрий Герасимович.

– Что именно? – очнулась Марина.

– Я сейчас отправляюсь в отделение, буду искать следователя.

– Поняла!

Сама же Марина поехала к Нике, чтобы ещё раз принести свои извинения и прояснить вопрос с восстановлением машины. Молчаливый Николай без слов понял, что нужно поторапливаться, и довёз Марину всего-то за час. В коттедже на опушке леса её встретили счастливые, весёлые Никины дети. Никакая машина из их жизни пропасть не могла. Они не знали, что значит потерять – эти детки умели только получить что-нибудь новое. И Марина поймала себя на том, что в глубине души была бы даже рада, сумей она познакомить этих счастливцев с возможностью утраты. Не став ругать себя за жестокие мысли, Марина находила им объяснение: должен же быть в жизни какой-то баланс, радости и горя, счастья и несчастья, иначе можно ли считать, что испытал её – жизни – полноту? Не оторвутся ли детки Ники от реальности в этом обособленном от всего мира домике, где есть или будет всё, что они только пожелают? Ох, и хотела бы она оставить их хотя бы без машины. Но, увы, только в гараже их стояло ещё две. А вообще-то она, Марина, пообещала Нике и ту красную компенсировать.

Потрепав мальчишек по их светло-кучерявым головам, Марина каждому сказала добрых слов и посулила большое будущее. Она восхитилась каждым ребёнком, только ползал ли тот или уже пытался читать. И извинилась перед всеми ними за то, что отбирает – на время, конечно, – у них маму. Они лишь немножко побеседуют с ней, а потом Ника вернётся в их полное распоряжение.

– А пока что играйте с вашей нянечкой, ладно, крошки?

– У-у-у-у! – загудели ребята.

Они с Никой расположились в беседке, в тени, которая едва спасала от установившейся жары. Ника, сонная, с растрёпанными волосами, но в тех же рубашке и джинсах, будто других у неё нет, казалось, не была рада гостье. Поэтому Марина вовсю нахваливала ребят, дескать, какие уже взрослые, растут прямо на глазах. Ника, обычно питавшаяся комплиментами, на этот раз реагировала холодно.

Она показала Марине фотографии разбитой машины. Действительно, восстановлению не подлежит. Марина поняла, что проблема не рассосалась сама собою и ей, видимо, предстоит выплатить полную компенсацию. То, как быстро эта казавшаяся отдалённой перспектива стала необходимостью ближайших дней, обескуражило её. Неужели даже муж Ники – уважаемый в городе бизнесмен, – не возьмёт на себя часть расходов? Ей бы стоило приехать к подруге вечером, когда Миша уже вернётся домой. Он бы наверняка предложил какой-то менее радикальный и более подъёмный для неё, Марины, вариант. К тому же у этой семьи действительно ещё две машины в гараже.

– Миша очень ругался. – призналась Ника. – Не на тебя, конечно, и даже не на мальчика, а так, вообще, в пустоту. Тот «ягуар» был его подарком. Очень красивая машина…

– Да-а-а. – протянула Марина. – Ты хочешь точно такой же?

– Даже не знаю. Может, было бы хорошо купить машину классом повыше. Я думаю, этой цена, с учётом пробега, миллиона два. А, ну и детское кресло придётся новое покупать.