Читать книгу Ленинградская сага. В 2 книгах. Дети белых ночей. Огнем и водой - Дмитрий Вересов - Страница 17

У Марковых была большая, можно сказать, шикарная дача, хотя несколько запущенная. Отец часто говорил, что, уйдя на пенсию, переедет в Солнечное, приведет дом и территорию в порядок и займется, наконец, серьезно семьей. Он надеялся, что с помощью Кирилла она к тому времени удвоится или утроится. Алексей Петрович мечтал собирать всех вместе за большим обеденным столом. Кирилл представлял отца на председательском месте, как тот проводит регулярные планерки, оперативки и летучки с внуками, размахивая вилкой с забытым на зубце маринованным грибочком.

Кирилл поэтому внимательно перечитывал несколько строк о предупреждении беременности в книге «Молодым супругам» и не ленился переводить большую главу на эту же тему из американского пособия Man and woman. Его очень интересовал этот вопрос, потому что таким образом он показывал розовой мечте отца бордовый кукиш.

Пока же отец был на пике своей карьеры, на дачу Марковы приезжали наездами. Такое нерегулярное хозяйствование чувствовалось и в доме, и на территории. Даже сосны, казалось Кириллу, пробегали через их дачный участок к Финскому заливу и замирали только на время, чтобы их бег не заметили люди.

– Это твоя дача?! – изумились девчонки, стоя перед большим деревянным домом с верандой и балконом, и посмотрели почему-то на Кису.

Кирилл почувствовал, как в их глазах он превращается в кого-то другого.

– Не моя, а моего отца, – ответил Марков.

Возникла пауза. Ребята стояли перед этим домом, словно перед строгим родителем.

– А вы что, не знали, что Кирилл у нас тоже буржуин? – Костя Сагиров взбежал на крыльцо и обратился к слушателям с возвышения: – Иволгин – скрытый буржуй, а Марков – самый настоящий. Правда, Кирилл все время пытается устроить самому себе революцию, экспроприировать самого себя… Ггаждане габочие и матгосы! – закричал он, закладывая одну руку под мышку, а вторую протягивая перед собой. – Давайте возьмем штугмом это бугжуйское гнездо! Матгосы пусть газожгут огонь геволюции в печах, а пголетагки накгывают на геволюционный стол. Впегед, товагищи!

С песней «Смело, товарищи, в ногу!» дом был взят штурмом. Парни принесли дров и затопили печи. Девочки стали накрывать на стол в гостиной. Народу было много, и все предпраздничные приготовления совершались споро, гораздо быстрее, чем просыпался после зимней спячки дом, наполнялся теплом и сухим воздухом.

Первые тосты за новорожденного произносились в куртках и шарфах. Веселее трещали дрова в печках, громче и беспорядочнее разговаривали за столом. Скоро в старое плетеное кресло через стол полетели куртки. Кассетник «Филипс», между прочим, подарок Маркова-старшего, уже заглушал всех говорящих. Наконец, до всех присутствующих дошло, что никого из них не слышно и никто никого уже не слушает. Тогда все просто стали орать, как мартовские коты, и стучать посудой по столу, подражая голландским гезам из недавно вышедшего на экраны фильма о Тиле Уленшпигеле.

Но эта дикая какофония вдруг оборвалась на самой высокой ноте. В центре комнаты в полном одиночестве танцевала Наташа. Ее танец был удивителен для их глаз и непостижим для их тел. Она вращалась в других плоскостях, ее шаги были запредельно высоки и воздушны. Едва касаясь грешной земли, она поднималась в воздух, вытягивалась в шпагате над невидимой пропастью. В этот момент ребята чувствовали весь ужас возможного ее падения в бездну, и у всех одновременно замирали сердца. А девушка уже с ожесточением вонзала острые каблуки в деревянный пол, и тело ее содрогалось от вполне земных удовольствий, но преисполненных небесной красотой, которой она успела научиться за время недолгого полета на их глазах…

– Танцуют все! – крикнула Наташа, и вся компания сорвалась с места и задергалась в танце вокруг нее. Киса попыталась повторить несколько Наташиных па и рухнула на пол, некрасиво задергав в воздухе ногами.

Кирилл остался сидеть за столом. Он был не очень пьян и не слишком трезв, просто Наташин танец понял по-своему. Он внимательно смотрел на красный сапожок, взлетавший выше головы, на гордо посаженную девичью головку, которая даже во время исполнения элементов канкана и танца живота не теряла королевского величия.

Теперь он знал наверняка, что Кису он не любит, что на каждую красивую девушку всегда найдется другая, еще более красивая, что с этой другой открывается совершенно другой мир, не похожий на предыдущий. А еще танец Наташи показался ему настолько красноречивым, словно Кириллу передавалась этим определенная информация, ключа к которой он, к сожалению, не имел. А кто имел?..

Кто-то дотронулся до его плеча.

– А, Дима! Ты почему не танцуешь? С такой девушкой, как Наташа, тебе придется научиться танцевать и не только это… Вот еще что. Я хотел попросить у тебя прощения за дурацкую идею с обязательной парой. Но теперь вижу, что глупостью этой только помог тебе. Наташа – удивительная девчонка. Такие и не встречаются, вообще-то… Как ты с ней познакомился?

– Познакомили, – вздохнул Иволгин. – Нашлись добрые люди в Стране Советов. Просил на один вечер, а мне отдали ее хоть на всю жизнь.

– Наташа не похожа на ту, которую можно сдать в аренду или подарить. Мне кажется, она сама кого хочешь придавит своим красным каблуком. Откуда она вообще?

– Ты же слышал, с Востока, то есть с Дальнего Востока.

– Я не об этом.

– А о чем?

Марков отмахнулся от вопроса и хлопнул Диму по спине:

– Спасибо тебе, старик, за Пастернака. Это такой подарок… Это как мечту заветную, лекарство для души, принести в коробочке и подарить. Спасибо тебе, Димка, огромное. Я уж при ребятах твой подарок не выделял, сам понимаешь…

– Понимаю, – кивнул Иволгин. – Я очень хотел подарить тебе что-то хорошее, чтобы было больше, чем вещь. Только знаешь что? Мне кажется, что ты не очень-то рад Пастернаку и вообще всему этому… Может, у тебя что-то с Кисой?

– При чем здесь Киса? – Марков даже сморщился, как от водки. – Что вообще может быть с Кисой? С Кисой все понятно на десять лет вперед…

– Ты так думаешь? А по-моему, она – несчастная девчонка.

– Глупости. Всем бы быть такими несчастными. С ее внешностью, отдельной квартирой и полом.

– Каким полом?

– Женским, разумеется. В армию у нас баб не берут, Иволгин, чтоб ты знал. Живи, баба, да радуйся…

– Я в электричке видел ее ладонь.

– Да, я помню, ты сказал, что мы не поженимся. Интересно, она тогда расстроилась или когда увидела отцовскую дачу?

– Не в этом дело. По ее ладони выходит, что у нее никогда не будет детей.

– Брось пороть чепуху, Иволгин! Ты что, гинеколог? Чтобы это понять, знаешь куда надо заглядывать? Тебе рассказать?.. Я думал, ты просто так, чтобы девчонок в дороге развлечь, а ты… Хорошо еще Kiss этого не сказал. Домовой!.. А Наташе ты гадал по руке? Как там у нее с замужеством? Короче, с кем и когда?

Кирилл хлопнул Диму по полному колену, чтобы предупредить возможную обиду, но тот только вздохнул.

– Тебе понравилась Наташа? – спросил Иволгин напрямик. – Я же тебе сказал, что она, в общем-то, и не моя девушка, а так. Ты можешь за ней спокойно ухаживать и не обидишь меня этим ни капельки. Вон Сагиров вокруг нее джигитом ходит, и Никишкины прыгают, как козлы…

– Иволгин, да ты уже ее ревнуешь! – воскликнул Кирилл.

– Еще чего!

– Да ты посмотрел бы на себя со стороны. Если бы ты был равнодушен, то не предлагал бы мне за ней ухаживать. Тебе было бы все равно… Слушай, а ты не влюбился часом?! Это было бы для тебя неплохо… Слишком ты, Дима, мягкий, вялый, как твои девственные усы…

Иволгин надулся, усы его смешно задвигались.

– Еще хотел с ним Пастернака обсудить, – проворчал Дима. – Специально читал его накануне. «Марбург», «Импровизация…». Ничего не понял. Хотел поговорить, доставить человеку удовольствие – показаться умным, а этот человек говорит такие слова, что…

– …что усы траурно никнут. Брось, Дим-Вадим, не дуйся. Раз Иволгин начал читать Пастернака, значит, точно влюбился.

– Я еще тогда Наташу не видел.

– А это и необязательно. Сначала человек влюбляется, а уж потом встречает объект любви.

– Вот оно как! – удивился Дима. – Это ты понял на собственном опыте или прочитал где-то?

– На собственном. Только у меня все наоборот. Сначала разлюбил, а потом нашел, кого разлюбил. Так что ты счастливее меня…

– Это я знаю, – ответил Иволгин.

Кирилл посмотрел на него так, словно Дима сказал чтото грубое. За таким взглядом вполне мог последовать хлесткий удар в физиономию. Иволгин побледнел, почувствовав это, и испуганно посмотрел на друга. Марков сам не понял, почему его так задели слова Димы. Что в них особенного? Что такое вообще счастье и как им можно мериться? Да и не мог этот чудаковатый домовой быть счастливее Маркова – разностороннего, талантливого человека, которого любили девушки и деньги. Поэтому ничего обидного не было. Просто слово за слово, получилась глупая фраза.

– Это почему же? – спросил Кирилл, наливая водки Диме и себе.

– Ты не обижайся на меня, Кира, – предупредительно начал Иволгин. – Мне кажется, что тебе что-то мешает свободно жить. Ты пытаешься с этим развязаться, отбросить его, а оно тебя догоняет, цепляется. Но самое страшное, когда оно забывает про тебя, устает с тобой бороться, тогда ты сам останавливаешься и ищешь его, чтобы оно опять настигло тебя и мучило… Вот так ты и живешь.

– Ничего себе, – Марков опрокинул в себя рюмку водки так легко, что решил тут же повторить, – оказывается, ты мудрец, философ, психолог!.. Ты – дурак, Иволгин. Ты втюрился в Наташу по уши, а теперь ревнуешь ее ко мне, потому что эта провинциальная красотка почувствовала во мне богатого жениха. Видел, как выделывалась? Хочешь, попрошу ее сделать мне подарок на день рождения – станцевать голой на столе? А? Думаешь, не станцует? Сейчас скажу ей, что она мне нравится, как никто, и станцует, как миленькая…

Лучше бы он тогда ударил Иволгина. Кирилл видел, как поднялся тот на ноги и пошел к выходу вразвалочку, чуть приседая на своих тяжелых ногах. Кирилл уже поднимался, чтобы догнать друга, обнять его за плечи, боднуть головой, сказать, что все это глупости, и Дима все очень точно понял и высказал, а он, наоборот, сболтнул злую, черную неправду. Но как раз в этот момент он поймал на себе взгляд Наташи и с удивлением почувствовал недавно проснувшимся в нем мужским чутьем, что сказанная им ложь вполне могла осуществиться в этот вечер. Получалось, что ложь была правдой, или на земле так и устроено, чтобы ложь жила и осуществлялась? Может, это и есть земной закон?

Он решил не останавливать Иволгина, только взглянул на закрывшуюся дверь, соображая, что сказать ребятам, чтобы не испортить праздника, а главное, чтобы Наташа… Но в ней Кирилл почему-то был даже больше уверен, чем в Кисе.

Марков не успел ничего придумать, даже отвести взгляд от двери, как она раскрылась, и показалось огорченное, но отчего-то еще и испуганное лицо Иволгина.

– Кира, твой отец приехал…