Читать книгу Полынь и порох - Дмитрий Вернидуб - Страница 7

«Первый офицерский полк генерала Маркова, представлявший вместе с нежинцами основную ударную силу Добрармии, был сформирован из трех офицерских батальонов, кавказского дивизиона и морской роты. Особенно удивляли своей выправкой и боевой стойкостью морские офицеры. Осколки державного величия, славы и гордости российской – Императорского флота, они были непритязательны в полевых условиях и впечатляюще спокойны перед лицом собственной смерти».

Из дневников очевидца

Станицу Ольгинскую мутило от влитого в нее грандиозного коктейля из военных и гражданских лиц.

По нескольку раз в день разношерстные людские массы, подобно приливу и отливу, появлялись, а потом покидали станицу, в соответствии с собственными взглядами на происходящее.

«Деньгоноши»-интенданты в поисках припасов и сапог для добровольцев, студенты на конфискованных экипажах, мужчины и женщины, за любую плату согласные стать на постой, – все это была отступившая из Ростова Добровольческая армия.

Для связи с «братьями по оружию» отправлялся в Заволжье полковник Лебедев, состоящий при генерале Алексееве. Уехали, и вовсе по личным побуждениям, несколько высших офицеров. Прибыл еле выбравшийся из Новочеркасска генерал Лукомский, привезя страшную весть об убийстве недавно избранного атамана Назарова и измене Войскового Круга. С разных сторон, на сытых лошадях, весело гуторя и бряцая амуницией, входили и отправлялись далее отдельные казачьи отряды. Партиями прибывали переодетые офицеры из Ростова. Ехали на телегах раненые, бежавшие из новочеркасских лазаретов. Кто-то стремился к Корнилову, кто-то уходил от него.

Лиходедов и Мельников, выйдя из хаты на залитую ярким, почти весенним солнцем улицу, отправились искать «резиденцию» генерала Алексеева. По словам встреченных ими партизан из отряда полковника Глазенапа, генерала в станице сейчас не было. Но ротмистра Сорокина они знали: этого офицера лучше всего было искать у марковцев в 1-м полку: там его видели с утра.

– Кстати, рядом с марковцами и бывшие чернецовцы стоят, – сказал полный усатый студент из Ростова, – у них теперь главный – однофамилец главнокомандующего, подполковник Корнилов.

– А Курочкина не знаем, не встречались, – пожал плечами на Серегин вопрос товарищ толстяка, – мы бы отвели, но нас к Деникину с бумагами послали.

– А это кто? – поинтересовался Алексей.

– Как кто? – удивился толстый и, важно подняв над головой палец, по слогам произнес: – Помощник командующего армией. Во как!

Потом, почесав щеку, сам удивился:

– Вроде генерал, а в штатском ходит…

Повеселев, гимназеры-партизаны отправились в указанном направлении.

– Интересно, кто из наших там? Вот удивятся, в тряпки их душу! – Мельников озорно толкнул Алешку плечом так, что тот чуть не вспахал носом землю.

– Ну ты, герой-отечественник! – Лиходедов со смехом двинул в Серегину спину кулаком, отпрыгивая, на всякий случай, в сторону.

Веселое, легкомысленное настроение, несмотря на царящие вокруг неразбериху и сумятицу, лезло наружу, вопреки всему: невзгодам, страху перед будущим, жалости к раненым, голодному бурчанию в желудке. Солнце упивалось вырванной у зимы свободой, приплясывая рябью в лужах и бликами на штыках, а степной ветер напоминал, что весна неминуема. Еще недавно выброшенный жизнью, как котенок на проезжую улицу, лишенный дома, родительской опеки, понимания своей роли в круговороте происходящего, Алексей вновь ощущал себя частью общего движения, пусть пока и хаотичного, но ищущего твердую опору для своего продолжения.

Наконец-то он видел вокруг людей, убежденных в своих действиях, верящих своим командирам. Глаза проходящих мимо добровольцев смотрели на мир спокойно, без болезненного напряжения и страха.

– Гляди, Серега, они же совсем другие! – Выразительные брови Лиходедова взлетели вверх. Он вдруг сделал неожиданное для себя открытие. – Теперь я, кажется, понял, почему добровольцы ушли из Новочеркасска!

Мельников спрятал улыбку, остановился и недоверчиво спросил:

– Почему?

– Они не ищут выгоды. Им не нужны переговоры с большевиками. Они уже согласились умереть. Они – смертники!

– Ух ты, так-разэтак! А я-то думал, отчего у них со званиями такая чехарда… А они их больше не интересуют!

– Наверное. У них на всех одно звание – офицер.

– Громко, но гордо, так-разэтак.

Дружно замолчав, гимназисты больше не разговаривали. Повернув на соседнюю улицу и отсчитав, как было сказано, девять хат, ребята увидели у десятой бричку с двумя лошадьми и дымящих около нее штабных.

Пройдя в распахнутую настежь калитку импровизированного штаба марковцев, у высокого крыльца партизаны наткнулись на двух черкесов. Суровые часовые молча преградили им дорогу.

– Мы ищем ротмистра Сорокина, – с ходу выпалил Алексей, в надежде уставившись на длинные, украшенные серебряной вязью кинжалы кавказцев.

– Нэлзя туда! – хрипло произнес один из них, окинув Алешку холодным взглядом.

– Но у нас пакет, – важно подбоченился Мельников, – секретный!

– Мнэ отдавай, дэ? – протянул руку старший абрек.

– Приказано лично в руки Сорокину! – настаивал Серега.

Покачав головой, черкес что-то на своем языке сказал товарищу, и тот скрылся за дверью.

Вскоре дверь распахнулась, и порог вслед за черкесом перешагнул высокий, лет тридцати пяти офицер в накинутой на плечи новенькой шинели. Ветер трепанул вьющиеся золотистые волосы. Увидев гимназеров, Сорокин широко улыбнулся:

– Здорово, птенцы гнезда!… Вы по мою душу? Выкладывайте!

– Николай Григорьевич, – начал Алексей, – мы к вам от Смолякова…

– А где сам Иван Александрович? – оборвал ротмистр.

– Он в Новочеркасске остался. Организовывает подполье. Мы письмо от него привезли.

– Ай-яй-яй! Ну как же это? – неподдельно огорчился Сорокин. – Давай, давай, голубчик, не тяни!

Лиходедов достал конверт.

Ротмистр отошел в сторону и впился глазами в строчки.

– Ч-черт! – ругнулся он, прочтя до середины. Брови над его переносицей сползлись. Подняв потемневшие карие глаза на ребят, он сурово бросил:

– Никуда не ходить, ждать меня.

Примерно через час, сидя в хате, где вместе с делегацией стариков из Старочеркасска квартировали партизаны, Сорокин, Лиходедов, Мельников, Пичугин и все остальные участники вышеописанных событий обсуждали, как сказал ротмистр, диспозицию.

Выслушав внимательно каждого из присутствующих, офицер по особым поручениям объявил:

– Ну вот что, завтра в Ольгинскую прибывают Походный атаман Попов и его начальник штаба полковник Федорин. Поэтому сидите все время в хате и носа на улицу не показывайте. Едут они к Корнилову, на переговоры, решать: кто с кем и куда пойдет дальше. В зависимости от этого будем думать, как действовать. Я тем временем один на один переговорю с Алексеевым. Он Смолякова помнит. Знаю одно: честь Ивана Александровича должна быть спасена. Эх, если б вы знали, какой души это человек! Мы с ним столько пережили, пока на Дон пробирались…

– Мы отправимся на поиски груза? – не утерпел Алешка. – Наш Шурка дедуктивный метод знает.

– Вот доложу Алексееву – тогда увидим. Возможно, будем готовить тайную операцию.

Выходя из хаты, Сорокин обернулся на сидящих с сосредоточенными лицами партизан:

– Ч-черт! Ну прямо детектив какой-то!

Делегаты от станицы Старочеркасской вернулись только к вечеру. Их в этот день у Корнилова побывало еще с десяток. Хозяин куреня, дядька Макар – родственник одного из пожилых казаков-старочеркассцев, встречал ходоков во дворе. Возбужденные деды громко обсуждали известного на всю Россию командующего армией и свою с ним встречу.

– Ну, доклал вам Корнилов, куды полки свои двинет, али нет? – ехидно спросил Макар своего родича.

– А ты, Макарушка, не щерься, главнокомандующий – это тебе не баба твойная, так, с кондачка, не выложит стратегию, разуметь надо! – увещевал его Фома Егорыч, уважаемый у себя в станице казак.

– Ты б слыхал, как у станичного правления генерал Корнилов нас с казаками срамил, – с тоской произнес другой ветеран, у которого недавно с фронта вернулись двое сыновей. – Прав-то он прав, Корнилов, да мои орлы с «кадетами» все одно не пойдуть – навоевались от пуза. Та и как же уйтить? Завтра нагрянут в станицу большаки, а там хозяйство, жена…

Гутаря так, зашли в хату. Хозяин достал припасы, четверть прозрачной как слеза самогонки и позвал всех вечерять.

– Давайте и вы, хлопчики, с нами, – пригласил партизан дядька Макар, – воинам сила нужна. Та вы не тушуйтесь, небось не объедите старика.

За столом полемика только усилилась. Казаки разошлись во мнениях – куда дальше должна идти Добровольческая армия.

Ветеран Семилетов и еще двое склонялись к походу в Зимовники.

– Степь – она казака не выдаст. У Корнилова нашего брата сразу прибудет, коли он с Дона не пойдеть. Ты, Фома Егорыч, как хош понимай, а на Кубань надежа слабая. Тама хоть, баят, и побогаче нашего живут, а казаки те же. Тем паче не оставят куреней своих.

– А где ты в Зимовниках на пять тыщ ртов провианту возьмешь? Там ведь, окромя зерна немолотого да сена, ни хрена нетути. А скота нынче везде мало, порезали скотину-то! А обмундирование? «Кадеты» голы да босы, патронов у них, опять же, нема. Им город нужен, Екатеринодар, стало быть!

С разрешения стариков, в спор вмешался Барашков. Высокий, немного грузный молодой человек с вьющейся мелкими кучеряшками смоляной шапкой волос и почти римским профилем имел свое четкое суждение почти по каждому поводу.

– Степной район, – с важным видом заявил студент-химик, – пригоден только для мелких партизанских отрядов и представляет большие затруднения для жизни целой армии. Зимовники значительно удалены друг от друга, и располагаться в них можно лишь мелкими частями. А такая разбросанность требует наличия полевой связи.

– Ну, прямо граф Суворов, стратег! – с уважением посмотрел на Барашкова Фома Егорыч. – Что, съел, Семилетов? Попомни меня: на Кубань Корнилов пойдет.

– Ой ли, Егорыч. Погоди, Походный атаман прибудет, вот тоды решится. У него одних пулеметов штук сорок, а еще, казаки гутарили, орудия имеются.

* * *

«На военном совете, собранном в связи с приездом Походного атамана Всевеликого Войска Донского, мнения разделились. Одни, во главе с генералами Алексеевым и Деникиным, настаивали на движении к Екатеринодару, другие, в том числе Попов и его начальник штаба Федорин, наоборот, уговаривали Корнилова идти в Зимовники. В этом случае к добровольцам присоединялся Степной отряд, насчитывающий 1500 бойцов, 5 орудий и 40 пулеметов. В конце концов доводы последних перевесили, и конный авангард Добровольческой армии, стоящий у Кагальницкой, получил распоряжение свернуть на восток.

По настоятельной просьбе генерала Деникина сделано это было с оговоркой: собрать дополнительные сведения о районе».

Из дневников очевидца

Наутро Ольгинскую взбудоражило сразу два известия. Первое касалось прибытия в станицу Походного атамана Попова со штабом, во втором говорилось о бое за какой-то обоз, который якобы привезли партизаны полковника Глазенапа, посланные в Аксайскую за остатками казенного имущества.

Неизвестно, было ли первое каким-то образом связано со вторым, но станичный сбор в Аксайской, по словам партизан, проходивший с необыкновенным подъемом, постановил сформировать две пешие и одну конную сотню для борьбы с большевиками. Молва принесла: у Большого Лога станичники порубили карательный отряд красных, состоявший из латышей и матросов.

* * *

«В общей своей массе настроения казачества мало чем отличались от настроений российского крестьянства. Не испытав еще на своей шее „прелестей” большевистского управления и не получив ничего от „корниловщины”, казаки больше всего боялись ввязываться в междоусобную распрю.

Как правило, слушая агитаторов с обеих сторон и соглашаясь с ними, станичники применяли тактику депутаций.

Депутаты часто были навеселе и в чрезвычайно воинственном настроении. После долгих заверений в лояльности и изложения различных стратегических соображений, как правило, следовали просьбы о помощи финансовой, боеприпасами и амуницией. Когда же на другой день в станицу приезжали представители какого-нибудь командования, то оказывалось, что никого собрать нельзя, и сами депутаты беспомощно разводили руками и ругали мифический Круг, который их посылал. На том дело и кончалось, пока большевикам это не надоело. А, как известно, налетевший шквал суров и беспощаден: в его стихии гибнут или властвуют, а иное он обращает в человеческую пыль…»

Из дневников очевидца

На вопросы дядьки Макара, казака, принявшего их на постой: «Куды вы, хлопцы, тепереча приписаны?» или «А кто у вас атаманит?» Лиходедов отвечал, что ротмистр Сорокин велел им пока отсыпаться, а после того как в штабе разберутся со стратегией, обещал поставить их на довольствие в команду связных.

– Значится, вы при штабе будете, – с видом знатока подытожил дядька Макар.