Читать книгу Мороги - Дмитрий Викторович Клюс - Страница 12

Таньяг был в бешенстве. Еще никогда дарсы не видели своего вождя в таком гневе. Он рвал и метал, отдавая приказания своим людям, большинство из которых были по большому счету бесполезными.

Через двое суток вождь узнал об исчезновении его возлюбленной и властителя Часгена.

Кред с Армидой бесследно пропасть никуда не могли, следовательно, с ними что- то случилось. Вскоре после того, как в озере было найдено тело князя, Вермский лес бурлил и был похож на военный лагерь. Все торговые отношения с соседями, другими лесными народами были прекращены.

Закрылись места свободной торговли с зорфи и ритонцами. Тот же, кто осмелился в это время вступить в претории дарсов, рисковал своей жизнью. Все их соседи, маленькие лесные народы, с ужасом думали о том, что может прийти в голову их могучим разгневанным соседям и потому их правители, пытаясь помочь дарсам, и тем самым обезопасить себя, пустили своих самых лучших следопытов на поиски. Однако все было тщетно, никто ничего не видел, никто ничего не знал.

Убийцами Креда и похитителями Армиды была одна из разбойничьих банд козлоногих хревов, торговавшая живым товаром.

Похищенные зорфи, эллары амастаки, ритонцы продавались, в то время как рабы в одно из государств людей Вестгейр, которое ещё со времен правления Храфна Меченого стало центром зла и бесправия, королевством рабов. Над ними всячески издевались, они служили для развлечений господ.

Так, например, достоверно известно, что маленькие и юркие зорфи покупались в качестве живых мишеней, на них устраивали охоту, другие -для бесплатной рабочей силы, используемой в основном на шахтах и в рудниках.

Жили рабы хуже животных в клетках и ямах. В других людских королевствах Химинхейме, и в Хольмстейне торговля живым товаром была строго запрещена, однако и в них находились негодяи, которые зарабатывали деньги тем, что покупали у похитителей, а затем поставляли заказчикам рабов.

Так в Хольмстейне в небольшой деревушке Нерланд таким мерзавцем был один зажиточный бонд по имени Оли. На него с утра до вечера гнули спину несколько десятков человек. В тех краях у него была самая богатая одаль носившая название «Золотой двор».

Главным источником доходов Оли была торговля живым товаром. И через этого негодяя проходило много рабов, которых он потом переправлял в Вестгейр, где рабство было узаконено.

Несмотря на то, что хревы и люди ненавидели друг друга, и были в постоянной вражде, это никак не мешало самым гнусным представителям, как того, так и другого народа не только общаться между собой, но и вместе творить темные дела.

Находившуюся в беспамятстве Армиду сперва доставили в Ринецмор королевство хревов, а оттуда вместе с другими пленниками окольными путями переправили в Нерланд.

Заплывший жиром тюфяк с маленькими, как у свиньи, глазками с лысой и гладкой, как коленка у женщины головой довольно потирал руки. Хревы его не подвели. Этих рабов он дорого продаст! Оли, осматривая свой товар в уме, уже прикидывал какие получит барыши от перепродажи. Вдруг его взор пал на Армиду. Её беспамятство вызвало у него беспокойство.

– Смотрите, если она сдохнет у меня, в следующий раз я вам заплачу вдвое меньше, – предупредил хревов толстяк. – Почему она как мертвая? Что вы с ней сделали? – недоумевал он.

– Не издохнет, человек, – мрачно процедил сквозь клыки один из похитителей, лицо которого было скрыто капюшоном из шкуры черного ягненка. Через пару дней она придет в себя и вряд ли вспомнит, кто она и откуда.

Он поднял кверху кривой палец, покрытый волосами, и хрипло рассмеялся.

– «Паоли сал»* хороший цветок, отвар из него начисто отшибает память, так что не беспокойся. Знай это, дорогая рабыня! Дарсы ищут её везде. Мы чуть было не нарвались на большой их отряд в долине дождей, весь лес гудит от их ног.

В последнее время доставлять к тебе товар становится все трудней и опасней, а поэтому сейчас за каждую голову ты будешь платить вдвое больше, – хрев выжидающе замолчал.

– Я буду больше платить?! Да что ты себе позволяешь, Кай! – у толстяка от возмущения побагровело лицо и затряслись руки.

– Будешь и никуда не денешься, если тебе нужно живое мясо, – хрев со злостью скинул с себя капюшон. «Как же он уродлив!» – подумал Оли, когда его взору представились мерзкие черты лица Кая: морщинистое, словно пожеванное лицо, густые слипшиеся брови, большие, заостренные уши, вытаращенные, налитые кровью глаза и огромный, набитый гнилыми клыками рот, от которого несло смрадом.

– За своих пленников и особенно за эту я мог бы получить гораздо больше золота у друзей в Иганборде, и не рисковал бы, подвергая себя и своих братьев смертельной опасности, доставляя их сюда, через земли, которые кишат подобными ей и тебе тварями.

Знаешь ли ты, что за любую информацию об этой рабыне, – тоном, полным презрения к Оли, продолжил хрев, – король дарсов обещал золотые горы?! Говорят, что тот, кто ее доставит, может брать, что захочет, и столько, сколько сможет унести.

Теперь ты понимаешь, как мы рисковали, – закончил он, пробормотав вполголоса какие- то проклятия на своем родном языке. Оли эти слова задели за живое, он лихорадочно соображал, что ответить хреву. Краска на его лице стала спадать и гнев на лице постепенно сменился благодушным масляным выражением.

– Кай, я же ничего и не имею против, за хороший товар я всегда готов хорошо платить, главное, чтобы женщина-зверь не сдохла, тогда какой от нее будет прок, – заискивающе заговорил он.

– Через несколько дней она проснется, поверь мне на слово, – заверил хрев. – Жди нас теперь не скоро, я сам дам тебе знать, когда мы придем, – на прощанье сказал ему разбойник.

Армиду работорговец заключил в сырой погреб своей усадьбы. Чтобы пленница быстрей привыкала к своей участи, он посадил ее на короткую цепь. Девушка, как и обещали похитители, через несколько дней стала приходить в себя, она все чаще открывала глаза, хотя все еще и находилась в неподвижном состоянии.

– Вот и славно, – улыбался Оли, подглядывая за ней и улыбка расходилась по его жирному лицу, разделяя его напополам.

– Что же мне с ней делать? – думал он, потирая испариной лоб. – Как получить за нее большие деньги? Конечно, он помнил слова Кая о том, что король волчьего народа не пожалеет золота тому, кто ее вернет, но можно ли верить козлоногому, да и как его встретят дарсы? Быть может, они обманут и вместо золота повесят бедного Оли на дереве, или, страшно подумать, заживо съедят. Наверняка, обманут, – в очередной раз все взвесив, пришел к такому выводу работорговец. Толстяк живо представил себя в качестве блюда на их пиру, и у него от страха все похолодело внутри.

Держать ее у себя долго- опасно, этим хревам нельзя доверять. Может быть, они уже рассказали о том, что она находится здесь, и сейчас ее соплеменники направляются к его усадьбе, чтобы расправиться с ним.

Оли от этих мыслей снова стало нехорошо.

Он, с тоской заглянув в посуду, на которой лежала аппетитная жареная свинина, потянулся было к ней, но тут же резко отпрянул назад. Свинина приобрела очертания самого Оли. Он явственно увидел себя, зажаренного целиком, хорошо прокопченного до румяной корочки, и приправленного различными специями.

– Попробуй, ты получился очень вкусный! – сказало жареное видение, озорно подмигнув.

Оли выскочил из-за стола.

Продать ее вместе с остальными рабами в Вестгейр? Но тогда я не получу столько денег, как мог бы… Алчному обрюзгшему человечку вдруг стало очень грустно и обидно за себя. В таких размышлениях он проводил все дни, совершенно перестал спать и даже немного похудел от своих переживаний.

Впрочем, спать ему мешал и жуткий волчий вой, раздававшийся где-то совсем близко. Слуги Оли с ног сбились, выслеживая зверя, но так и не нашли его.

Жадность все же одержала верх и победила трусость. К концу недели, как у него появилась знатная пленница, он все же решил ее продать дарсам.

Для начала Оли снял с ее шеи цепь. Потом даже отдал распоряжение хорошо ее кормить, но по -прежнему держал пленницу в заточении в погребе. Сам же стал мучительно соображать, как бы лучше выполнить задуманное. Но его плану не суждено было сбыться, внезапные обстоятельства разрушили его мечты.

– Хозяин, открывай, – тяжелые удары в дверь, лай собак, властные громкие голоса и ругань на улице означали то, что к нему пожаловали какие-то важные гости.

– Кого это принесло среди ночи, – с тревогой подумал Оли. – Иди, болван, узнай, – толкнул он в спину одного из слуг, а сам, накинув на себя рубаху, приготовился к встрече непрошенных гостей.

– Не суетись так, женщина, – с раздражением прикрикнул он на свою супругу, которая бестолково металась из угла в угол.

– Ой неужели наш мучитель явился, – шептала она в испуге. Супруга Оли не ошиблась. Их ночной покой нарушил сам ярл Торгарда Магнус со своими людьми.

Ярла Магнуса в Хольмстейне знали все от мала до велика.

– Такого правителя ещё поискать надо, – так говорили о нем в Торгарде. Несмотря на свою внешнюю суровость, Магнус был справедливым человеком.

Этот высокого роста светловолосый витязь обладал неимоверной силищей. Его тело буквально дышало здоровьем. У Магнуса были мужественные черты лица, красивые, глубокие и синие, как воды моря, глаза. Но горе было таким плутам, как Оли, посмотреть в них. Магнус по прозвищу Грозный насквозь видел таких негодяев, как толстяк из Нерланда.

В дом к Оли помимо него зашли ещё двое вооруженных мужчин. Звали их Браги и Аскель. Они были из дружины Магнуса, и являлись его хирдманами, кроме того, воин по имени Аскель был побратимом ярла. Лица их были угрюмы и неприветливы. Богатые кольчуги ладно сидели на них.

Этих двоих Оли не знал, но зато он хорошо помнил последнюю встречу с Магнусом, происшедшую во время священного праздника йоль, когда тот хорошо огрел его плеткой по спине. Новая встреча с ним и его дружинниками тоже вряд ли сулила что-то хорошее, а потому лицо Оли поглупело и приобрело ужасно тоскливый вид.

– Дрыхнешь, толстый плут, а на тебя днем и ночью работают твои слуги, – вместо приветствия с негодованием бросил ему с порога Магнус

– Если господин имеет в виду людей, работающих на мельницах, то они…

– Заткнись, я пока слова тебе не давал, – оборвал его на полуслове витязь.

– Я смотрю, ты херсиром* себя почувствовал, негодяй, охрану уже завел, нас даже пытались остановить, впрочем, твои холуи надолго запомнят моих славных воинов. Рассказывай, чем ты занимаешься здесь, проклятый варг, – Магнус продолжал напирать, глаза его недобро сверкали при этом он держал одну руку на украшенной серебром. полосатой рукояти своего меча, носящего имя Хеймдаль. Этот меч ему достался по наследству от своего отца Эйнара Рубаки великого воина Хольмстейна.

– О асы!* – с ужасом подумал Оли, глядя на могучего воина, – защитите и сохраните. Ведь если он сейчас не успокоится и рубанет меня этим здоровенным мечом, то изрубит на две половинки, плакали тогда мои денежки.

– Нннаверно ввважные дедедела привели тт аккого славного вввоиннна в нашу глулухомань, – Оли от испуга не мог внятно произнести ни слова и начал заикаться.

Дружинник Браги брезгливо смерив толстяка с ног до головы, презрительно хмыкнул: —Да он дар речи потерял от страха!

– Накорми, напои моих людей, что остались на улице и наших коней, собери и нам на стол, – отдал распоряжение Магнус, не обращая внимание на заикавшегося бонда.

Я уже говорил вам, что Оли был ужасный скряга, он экономил деньги на всем, чем мог: на себе, так как ходил всегда в старой потрепанной одежде, словно нищий, на слугах, обманывая их не только с деньгами, но и с едой, на своей жене, и детях, у него было двое здоровых недорослей.

Хотя денег у этого проходимца было, наверное, больше, чем у самого конунга. Один раз во время какого-то праздника он решил проявить великую милость и подарил Йорунн – так звали его жену, несколько монет, но, находясь в тяжелых мучениях и душевных переживаниях после этого «необдуманного» поступка, позже забрал их.

Все свои сбережения он прятал в весьма экзотическом месте. На скотном дворе под самой большой навозной кучей у него был специальный тайник и потому частенько толстяк бывал там, отдыхая, иногда по нескольку раз на дню. Под страхом смерти он запретил своим слугам, а также жене и детям подходить к скотному двору ближе, чем на сто шагов. Никто не мог понять такую странную любовь Оли к старой навозной куче.

Сейчас же, насмерть перепуганный, он, скрепя сердцем, вынужден был открывать свои закрома, чтобы ублажить гостей, и для него это было тяжелым испытанием.

Через несколько минут самые лучшие яства были на столе. Обсуждая насущные дела, усталые с дороги воины не замечали сгорбившегося и подобострастно смотрящего им в рот, провожающего взглядом каждый кусок мяса и подсчитывающего про себя, кто сколько съест, толстого человечка.

– Чего притаился, как крыса, и молчишь? – наконец обратил на него внимание Магнус Грозный. – В этот раз ты постарался, угощаешь меня неплохо, даже Хольду,* проходимец припас, видно, некоторые из моих уроков, преподнесенные тебе ранее, ты усвоил хорошо, однако, видно не все. Мы были по важным делам, в соседних с Нерландом гартах, но к тебе заехали не для того чтобы попить, поесть, – откусив здоровый кусок от куриной ляжки, продолжал Магнус. Его благодушие, которое казалось Оли вот- вот наступит, моментально исчезло.

– Уж очень много жалоб поступает на тебя, жирный увалень, клянусь Тором, плачет по тебе его молот, была бы моя воля, не дожидаясь тинга, я сам сделал бы тебе кровавого орла, хотя какой из тебя орел, сделал бы из тебя кровавую свинью. Злым хохотом ответили дружинники Магнуса на остроту своего ярла.

– Была бы моя воля – прокрутились в голове у Оли спасительные слова, – значит сейчас его убивать не будут, фу… уже легче. Что же им известно про меня? Кто посмел донести? Наверное, этот ничтожный скальд, которого я держал несколько суток в яме за его хулительные висы. Ума не приложу, как же он сумел освободиться и убежать. Нет, тут целый заговор против меня, кто- то замешан еще, ведь как – то он улизнул?!

Ох, как я вовремя продал новых рабов в Харесгард. Что же могло быть, если бы они увидели клетки с ними? Тут сердце у толстяка лихорадочно забилось, а голова снова на мгновение перестала что-либо соображать, так как Оли вспомнил о своей пленнице, находящейся в погребе.

…Ты постоянно нехорошо отзываешься о нашем конунге.

– Ты укрываешь свои доходы, и обращаешься со своими наемными работниками, как со скотом, не платишь им положенного, жестоко наказываешь их. Я слышал даже о случаях их казни, немудрено, что они бегут от тебя. У тебя постоянно околачиваются всякие бездельники, бандиты с большой дороги, ты находишься в дружбе с негодяями из Вестгейра, наконец, ходят слухи, что ты торгуешь рабами! – гремел властный голос Магнуса, разрывая ушные перепонки съежившегося Оли.

– У меня пока нет прямых доказательств твоих делишек, иначе ты бы уже давно болтался на лошади Сигара*, но туда, толстый болван, никогда не поздно попасть. А теперь слушай внимательно: наш правитель очень терпеливый, но он не позволит, чтобы в его гартах жили по разбойничьим законам Вестгейра. Здесь на пару дней чтобы проверить, чем ты занимаешься, останутся мои воины. Завтра, когда раскроется небесный шатер и из него выйдет светило, ты покажешь им все свои владения и самые темные крысиные их углы. Смотри без шуток, если что задумаешь нечистое, берегись, – грозно предупредил Оли Магнус, встав из-за стола и направившись к выходу. За ним сразу же поднялись Браги и Аскель.

Скряга скорчил плаксивое лицо и произнес жалобным тоном:

– Обидно и горько, что такой великий воин верит словам нечестных завистливых людей и не хочет слушать мои! – он побежал, семеня ногами, впереди воинов, провожая их.

– Я не знаю, что будут искать ваши люди, но весьма рад, что они остаются у меня. Пусть хоть немного отдохнут от тягот службы и нам будет поспокойнее, живем- то в гиблых краях, – изо всех сил лебезил он.

– Замолчи! – рявкнул на него Магнус и внезапно остановился, к чему- то прислушиваясь.

– Тихо! Вы слышали? —спросил он у своих ратников.

– Кажется, волк воет и совсем близко, вот почему наши лошади так беспокойно себя вели, когда мы подъезжали к этой одали, – вполголоса ответил рыжий здоровяк Аскель.

– Надоел проклятый своим воем, всю живность мою передавил, никак мои ребята выследить его не могут, – горько посетовал Оли и тяжело вздохнув преданно, как собака уставился своими маленькими заплывшими глазенками в Магнуса Грозного.

– Может быть, ваши славные воины, которые будут здесь, его наконец- то изловят, – хитрец изобразил на лице надежду.

– Волк не лиса, охотится он стаей и просто так не придет к человеку, тут что-то неладное, – покачал косматой головой Браги и добавил:

– Либо он старый и уже не в состоянии сам добывать еду и поэтому нужда его заставила так приблизиться к людям, либо… Моя покойная матушка не раз говорила, раз пришел волк в селение в полночь, он пришел за кем-то.

– Волк воет на улице, а кто же ему тогда отвечает здесь? – удивленно спросил Аскель, насторожившись.

– Это ветер, наверное, или простите, мой господин, у меня в животе бурчит, – позеленел Оли от страха, зажимая рукой живот.– Что-то съел плохое, вот он и разволновался.

– Верно, будто кто-то стонет, а я грешным делом подумал, что мне показалось, – поддакнул Браги и недоуменно посмотрел на своего ярла.

– Слышите, мой господин, слышите, снова как будто кто-то отвечает и скребет где- то совсем рядом, – припал к полу Аскель. – Да это же прям под нами! – в изумлении воскликнул он и резко вскочил на ноги.

– В животе говоришь, лысый плут, а ну рассказывай быстро, кто у тебя находится в погребе?

– Не знаю, клянусь Одином, не знаю! – задрожал, как осиновый лист, Оли.

– Ту Фейгум муни флейпрар* – презрительно бросил в его сторону Магнус.

– Живей показывай, где у тебя погреб и неси огонь, -уже не глядя на него, сквозь зубы приказал могучий воин.

– Там сыро и неприятные запахи могут сильно испортить вам самочувствие, – уже не говорил, а скорее блеял, как овца, толстяк.

– Ты еще здесь? – Магнус был неумолим.

Зная, что его препирательства нисколько не помогут, а лишь ухудшат его положение, Оли, втянув голову в плечи и в ожидании скорой расплаты за свои грехи, поплелся показывать дружинникам погреб. Разбирая завалы, под которыми находилась тайная дверь, ведущая вниз, он с невыносимой тоской думал о том, что будет дальше.

«Это же надо было так глупо попасться и потерять столько уже почти заработанных монет. А теперь я все потеряю и, возможно, свою жизнь…»

– Здесь у меня хранятся различные соленья, мед, вина и пиво, – попытался он придать своему плаксивому голосу некую бодрость.

– Посвети сюда, – указал на темный угол толстяку Аскель.

– Ба! Да вы только гляньте, кто тут!

Яркий свет от факела осветил испуганную притаившуюся в углу пленницу Оли. – Хороша же выпивка у тебя здесь хранится! – сурово молвил Магнус.

– Что делает это бедное, запуганное существо у тебя? Если будешь лгать, клянусь Тором, я выпотрошу тебя прямо здесь, – немедленно потребовал ответа ярл Магнус

– Сиротка, – шмыгнув носом, глядя себе под ноги, ответил не нашедший ничего лучшего сказать рабовладелец, – ее бедную, умирающую, нашли мои люди в лесу, я ее выходил, вылечил. Мой господин, я горд тем, что сделал. Ведь нужно проявлять милосердие ко всем живым тварям, живущим на этой земле.

Большей ерунды в жизни, как эта, Оли не говорил ещё никогда.

– Зашить бы тебе рот вартари* за твою ложь. Зачем же ты ее благодетель держал в темном подвале и почему сразу ничего о ней не сказал нам, а лгал? -продолжал разбираться Магнус, который, приблизившись к Армиде, внимательно рассматривал ее. Щурясь от яркого света, девушка, испугавшись, ещё больше забилась в угол и закрыла лицо руками.

Плут Оли мгновенно оценил обстановку и, не моргнув глазом, продолжал дрожащим голоском плести несусветную чушь:

– Дело в том, что она не любит дневного света, там наверху это милое существо боялось всех и вся, и ей, не дай бог, могли причинить вред, вот почему этой лесной женщине я отвел это теплое, уютное место. Мой господин спрашивает, почему я не рассказал об этом вам? Поверьте, я не думал, что у таких важных обремененных заботами о государстве мужей возникнет интерес к дикарке.

– Ты брешешь все от первого до последнего слова. Это существо, по всей видимости, ты держал в заточении, но для нее твой плен кончился, она поедет с нами, а вот твои приключения, похоже, только начинаются, пора тебе держать ответ перед государем – при свете факела облик Магнуса, произносившего эти слова, был страшен.

– А она довольно симпатична по сравнению с ее родственниками, мне их много довелось повидать, – вскользь заметил дружинник по имени Браги

– Браги, ты и ещё несколько воинов останетесь здесь, проверите, чем ещё промышлял этот презренный бирюк. Ты слышишь меня, – обратился он к своему дружиннику?

– Да, господин! – с готовностью откликнулся тот.

– Хорошо поищите в его владениях, быть может, таких сироток у него найдется ещё немало.

– Эй, не горюй, – издевательски потряс Аскель, словно мешок с песком, одуревшего и еле стоявшего на ватных ногах толстяка Оли, – скоро по тебе будет радоваться сам его величество топор.

Под Оли после этих слов ходуном заходила земля и поплыли разноцветные круги перед глазами. Если бы не могучие руки дружинников, успевших подхватить его, он бы грохнулся на землю.

– Погоди, толстяк, раньше времени не падай, ещё успеешь, – заржал, как лошадь, Аскель.

Оли провожала почти вся деревня, несмотря на то, что на дворе было ещё темно, никто в Нерланде в этот час не спал.

Весть о том, что к ним пожаловал ярл Магнус, мгновенно облетела каждый дом. Жители этой небольшой деревушки вышли из своих домов. Они долго томились на улице возле усадьбы Оли и наконец своего дождались.

Толпа забурлила, когда из ворот вышел хозяин Золотого двора в сопровождении нескольких дружинников. Люди Нерланда не скрывали своих радостных эмоций, когда Оли награждали тумаками. Видя, как радуется чернь, он вертел из стороны в сторону головой и бормотал про себя проклятья. Хорошим толчком в спину ему помогли бухнуться на сырое сено в повозке.

– Ой, куда же тебя увозят- то кормильца нашего, как же без тебя мы теперь будем жить- поживать, – причитала его жена. Наигранные ее вопли скоро надоели ей самой, и она, для приличия покричав еще пару раз, дала подзатыльник старшему сыну, который стоял с раскрытым ртом, и удалилась в усадьбу, даже не дождавшись, пока повозка тронется по разбитой дороге.

У Армиды после месячного содержания в сыром погребе от свежего ночного воздуха с непривычки кружилась голова, она не отошла еще от непонятного одурманенного состояния, вызванного тем снадобьем, которым ее напичкали хревы.

Женщина ничего не помнила, кроме последних дней, проведенных в погребе, чувствовала большую слабость, у нее дрожали руки и ноги, от страшной боли в голове, которую будто сдавили железным обручем, слезились глаза.

Несмотря на недомогание и слабость, она интуитивно почувствовала, что все, что происходит с ней сейчас, все эти перемены будут лучше, того кошмара, который ей пришлось пережить в последнее время, а потому она смиренно пошла за Магнусом, когда тот протянул ей руку и вывел ее на свет божий.