Читать книгу Мороги - Дмитрий Викторович Клюс - Страница 5

Прошу слова, как равный среди равных, – обратился ко всем сувкарец. Я молод, может быть, это и объясняет мою несдержанность. У меня мало жизненного опыта в отличие от многих из вас. Я не успел украсить свой пояс кожей убитых врагов. О всех великих войнах прошлого я знаю лишь понаслышке от храбрых воинов нашего племени. Но я никогда не слышал от них, чтобы дарсы вели себя, как трусливые псы, поджавшие под себя хвост. Почтенный тут много наговорил страстей и что же …. Разойдемся по утру, кто куда, и будем жить дальше, как ни в чем не бывало, и ждать пока люди не вырежут еще один из наших поселков и не заберут себе весь наш Вермский лес.

Насколько я знаю, слепой Ультиде после употребления настоев из одурманивающих трав и сушеных грибов каждую ночь снится всякая нечисть, так почему же я должен воспринимать её видения и слова наших жрецов, как будто бы это воля наших богов?! У нас нет земли, времени? Да, она бесспорно принесла бы нам победу. Но насколько я помню, никто из ныне живущих никогда и в глаза не видел эту землю, мы охотимся и убиваем уже сотни лет без всякой помощи.

– Кто это, мой вождь? – продирая глаза, восхищенно спросил Аркана тролль, воодушевленный речью незнакомца.

– Я о нем мало знаю, – живо откликнулся Аркан, – Альдар, единственный сын Умака, полная противоположность своему отцу. Посмотри, как гневно тот на него смотрит. По Альдару сходят с ума все девушки Сувкара, не одной из них он вскружил голову. В ратном деле себя пока никак не проявил, но я слышал от брата, что у него самые шустрые ноги, в беге нет ему равных, он может догнать самого быстрого зверя в наших лесах. – О какой земле времени он говорит, что это? – не унимался Кирби.

– Это одна из легенд. Сосуд с особой землей, которая могла останавливать время и всякое движение. Владеющий им мог обездвижить все, что встречалось на пути. Замирали, словно засыпая, мгновенно реки, останавливались облака, переставали петь птицы. Дарсы владели этой землей века, она помогала им, но я точно не знаю, как произошло, что он исчез из Явдавкаса. Лучше всего об этом может поведать Псораз- наш хранитель времени, – рассказывал шепотом Аркан.

– Сувкарцу, наверное, здорово достанется на орехи за свои слова, – попытался предположить Кирби и не ошибся.

– Альдар, остановись, – попытался урезонить уже переходящего на открытую грубость по отношению к жрецам его отец, багроволицый массивный Умак, который, покрывшись холодным потом, с ужасом и негодованием смотрел на сына, – опомнись, ты кощунствуешь. Но тут на выручку Альдару пришел Схед.

– Умак, не мешай своему сыну, он недавно стал мужчиной и имеет право свободно говорить. Я поддерживаю молодого воина. Неужели река памяти вашей обмелела, и вы позабыли сколько зла приносили нам и другим лесным народам люди? Мой топор жаждет крови, если совет решит все по-другому, я один с могильщиками начну охоту на людей, – и невысокого роста коренастый воин, на лице которого заходили ходуном желваки, угрожающе посмотрел на всех.

– Схед, ты ведешь себя вызывающе, а у тебя, Альдар, не по возрасту слишком длинный язык, – властно выкрикнул Таньяг, – говори, Хартиф, – обратился он к одному из вождей иртов, видя, как тот тоже хочет что-то сказать.

– Слова молодого охотника приятны моему слуху. Его отец должен гордится своим отпрыском, а не закрывать ему рот, – с кривой усмешкой начал свою речь среднего возраста дарс, было видно, что происходящее его искренне забавляло, и он специально долго находился в тени, лишь наблюдая за всеми. Пальцы левой руки Хартифа все время пробовали на острие лезвие большого охотничьего ножа, с которым он не расставался ни на минуту. Вождь иртов был высок, худощав, и уже не молод, его лицо было изрыто глубокими морщинами, среди которых постоянно таилась улыбка. «Гордец, на всех смотрит свысока, считает себя самым умным», – говорили про него некоторые дарсы.

Хартиф никогда не повышал голос, даже, когда сердился, в то же время он не боялся сказать в лицо любому, что о нем думает, при этом мило тому улыбнувшись. Многим, конечно, это было не по душе, но его едкие замечания все старались пропускать мимо ушей, ибо знали, что связываться с ним не стоит. Даже Схед уходил от открытого столкновения с Хартифом, стараясь принимать всегда его сторону. Он был храбрым, бесстрашным дарсом, и за это его очень ценил Таньяг.

– Как там? И страшные беды и несчастья обрушатся на дарсов, когда поведет вождь братьев своих в чужие края, чтобы покарать другие народы…

– Хочется напомнить, что никто и никогда из ныне живущих, в том числе и наши уважаемые небесные старцы, не видели в глаза эту священную книгу. Зато все помнят её слова и пугают этим пророчеством своих детей. Но, насколько я помню, в ней было и продолжение, звучало оно примерно так:

– И только смелость и мудрость вождя спасет народ Майру и сумеет остановить зло, пришедшее на наши земли. Почему- то об этом пророчестве не вспомнил, или может его ненароком запамятовал уважаемый Харгрин, – все также продолжал ухмыляться и играть с клинком Хартиф.

– Сейчас нужно обсудить вопросы предстоящего похода, а не заниматься толкованием снов наших жрецов. Один раз мы уже простили людей, теперь они должны заплатить нам своей кровью! – закончил он.

– Вот это слова настоящего дарса! – рявкнул Схед под одобрительные возгласы, которые увенчали короткое выступление Хартифа. – Смерть людям!

– Великий правитель, и все же последнее слово останется за тобой, останови ослепленных жаждой мести вождей, -заклиная, бросился к Таньягу Харгрин, хватая его за руку. – Только твоя мудрость может помешать этому. Вспомните мои слова, предсказания, о дарсы, остановитесь! Людские владения огромны, у них много хороших воинов, они превосходно оснащены и обучены, вы найдете там свою погибель, – не теряя надежды, буквально молил он Таньяга. Но все было тщетно, вождь дарсов, отвернулся от почтенного старца и, казалось, его не слушал.

– Слушайте меня, отцы, сыновья, братья, – воззвал ко всем Таньяг, – я принял решение. Быть великому походу! Пусть каждый из вас испьёт сейчас из священного кубка единения нашу жизненную силу, тем самым он подтвердит свое согласие с моими словами.

Первым бросился к серебряной чаше, не дожидаясь, пока ее поднесут жрецы, которые в нерешительности сгрудились возле Харгрина и шептались с ним, – верховный герман Схед. Пригубив её, он растер кровь рукавом и собственноручно поднес чашу Хартифу.

– Не все выпил? – также, не переставая улыбаться, спросил у него ирт, отложив на время в сторону свой клинок. Примеру Хартифа незамедлительно последовали и все другие ирты Хрид, Тольген, Фод, потом чаша перешла в руки вертов огромного, словно медведь Бронга, далее молодого Альдара, большеглазого Гекрога, у одного лишь князя красных дарсов Умака она задержалась дольше обычного, но, подержав ее в руках и испытав на себе недоброжелательные взгляды соплеменников, Умак все-таки поднес ее к губам. Последними обряд единения совершали сыновья Таньяга, Урсан, Аркан, и завершил его, прикоснувшись к чаше, их отец. Он же влил остатки крови в каменные уста статуи бога Майру и произнес:

– Мсараму ва эжату ни!*

Главный хранитель, на которого никто уже не обращал внимания во время этого действия лишь недовольно качал головой. Улусы могильщиков, как и Кирби, не принимали участия в этом обряде, но они с интересом наблюдали за ним.

– Спасибо братья! – обратился Таньяг ко всем, – что поддержали меня, иначе и быть не могло, мы – одна семья. Как яростный ветер, мы ворвемся во владения людей и сотрем с лица земли их посевы и дома. Дарсы сумеют на поле боя отомстить за своих родных и близких. О! они узнают, насколько страшен бывает наш гнев.

Теперь я хочу услышать от тебя, храбрый Схед, и от вас, уважаемые вожди, сколько воинов мы можем выставить, как обстоят дела у нас с вооружением.

– Уже через три дня, правитель, под твоими знаменами будет порядка пяти боргов*, – бойко отрапортовал Схед.

– Громко сказано! Твои вояки могильщики разбегутся при первом же хорошем сражении, – вставил свое едкое замечание Хартиф. Схед проигнорировал этот справедливый выпад вождя иртов, не ответив на него, но слова Хартифа задели его, как и улусов рогланов, которые недовольно зашипели, за живое.

– Мы знаем, что наши младшие братья могильщики не самые сильные воины, но их численность все же может быть нам полезна. Их вид и количество испугают любого врага, – попытался сгладить замечание Хартифа Таньяг. Надеюсь, они покажут свою и твердость духа.

– Урсан, твои волки могут обезопасить нас от животных людей, на которых они восседают верхом, сколько серых братьев будет с нами в походе?

– Больше сотни, отец, звери, если их не кормить, порвут всех на части, только покажи им добычу, – ответил, хищно прищурившись, Урсан.

– Я думаю, мы сможем выставить около двухсот крепких воинов с нашего племени, – после небольшого раздумья, как бы размышляя сам с собой, произнес Фод.

– Сто иртов пойдут за мной, – вслед за ним твердо пообещал Хартиф.

– Сто дарсов, пожалуй, под силу набрать и нам, – решительно заявил Хрид,

– Ну и мы не останемся в стороне, – поддержал его Тольген, – тоже поведем за собой сто.

– И еще, надо полагать, тысячи полторы охотников, тех, кто умеет хорошо обращаться с луком и пиками, мобилизуют все гермы вертов, – добавил Схед, ведь так? – дожидаясь ответа, он испытующе, сурово посмотрел на князя Умака. Тот отвел глаза в сторону, пробурчав что-то невнятное, затем нерешительно кивнул, со стороны это выглядело весьма забавным.

– Вот это да! Внушительная сила, – разгорячился от азарта Схед, – мы сотрем их в пыль.

– Кто будет командовать над всеми иртами? – улыбаясь, спросил Хартиф.

– Вот ты и будешь, – распорядился Таньяг, – а все верты перейдут в общее подчинение Талыку.

Наступать будем с двух сторон, с юга выступят отдельной армией могильщики под командованием Схеда. Смотри сюда, – обратился он к нему и начал чертить на земле.

– Вы обогнете реку памяти и долину дождей, затем углубитесь во владения людей. Отправляйтесь налегке, с собой только небольшой походный запас провизии на несколько дней. Все кланы пусть идут под своими знаменами и штандартами. В маленьких поселениях людей не задерживайтесь, не поддавайтесь соблазну, не набивайте свои сумки трофеями, повторю, в них должен быть только необходимый запас пищи и камней для пращей, это касается прежде всего могильщиков, – повысил голос Таньяг, – добычу вы заберете на обратном пути.

Проблем с местами для разбивки лагерей, водой, думаю, у вас не будет, небольших речушек там много. Я с объединенными отрядами иртов и вертов буду наступать с северной стороны. Встретимся с вами на месте, которое мы называем полем радости. И потом вместе двинемся к их главному логову. Помните, наша цель – большое поселение на западе. Там и живет главное зло. Думаю, что до встречи наших отрядов настоящего сопротивления нам еще не успеют оказать, – подытожил вождь. Когда наши войска соединятся, – добавил он, – общее командование я возьму на себя.

– Если окажут вообще, —самонадеянно хмыкнул Схед.

– Люди, хитрый и коварный противник, не надо недооценивать их, – осторожно заметил Талык.

– Каждый наш охотник стоит десяти, а то и двадцати их воинов, – гордо вскинул голову правитель рогланов.

– Что это за поле радости такое? – изумленно молвил Альдар. За свою небольшую жизнь он никогда не покидал пределы своего Сувкара и теперь жадно впитывал слова старших.

– Луг, усеянный божественными растениями, цвета крови, они дурманят своим ароматом не только женщин, но и мужчин. В них, говорят, живут невидимые лесные духи, которые насылают на тебя сладкие сны. Сновидения почти не отличимые от реальности, в них осуществляются все твои самые потаенные желания и мечты, но горе тому, кто не устоит соблазну и вовремя не покинет это поле, он рискует остаться там навсегда. Если твое тело скует тяжесть и закроются твои веки, они уже не откроются больше никогда. Ты заснешь и погибнешь – фриганы* утащат в свое царство мертвых твое тело, а на следующий день, как говорят, вместо тебя вырастет еще один прекрасный кровавый цветок.

– Не спи, не верь своим глазам,

– То, что ты видишь, все обман.

– Лесные феи ждут тебя.

– Когда оставит тебя сила,

– Там ждет тебя твоя могила.

– Уснешь, умрешь в своих мечтах,

– Тебя утащат в подземелье,

– И жить лишь будешь ты в цветах,

– Да в сновиденьях.

– Особенно красиво там летом, – мечтательно вздохнул и потом громко рассмеялся Хартиф. Слушающие его дарсы удивленно посмотрели на него, а Альдар, не ожидавший такого проявления поэзии со стороны Хартифа, даже открыл рот.

– Не бойся, юноша, в такое время эти чудесные растения не цветут, да и фриганы вряд ли захотят связываться с несколькими тысячами вооруженных до зубов голодных рогланов вместе с их храбрым предводителем.

Святую рощу потряс громкий хохот дарсов. Скалили зубы все, кроме самого Схеда, который с негодованием посмотрел на Хартифа, но больше всего отдавали смехом должное поэтическому дару князю иртов, Аркан с Кирби.

– А вы, мои неразлучные друзья, останетесь дома, – обратился к ним Таньяг и твердо добавил:

– Без всяких разговоров, ваше присутствие будет куда нужней здесь.

– Ну вот, самое интересное и произошло, – пробормотал с обидой тролль, – теперь можно отправляться спать.

– Отцу видней, он не может рисковать сразу двумя своими сыновьями, мной и Урсаном, поэтому мы и остаемся, да и у него есть обязательство перед твоим отцом, королем горных троллей, -попытался найти объяснение случившемуся растерянный Аркан, хотя понял, что для тролля оно звучит неубедительно. Да и для него самого это известие было громом среди ясного неба. Ведь он уже мысленно был там, на поле брани, в самые гуще сечи мечей, его воображение рисовало, не скупясь на краски, яркие картины, предстоящие битвы, геройские подвиги, и еще он безумно хотел увидеть другую жизнь, ту, о которой так много был наслышан, – жизнь людей. Странно, он сам не мог понять, почему это всегда его занимало и было ему интересным.

Аркан искоса взглянул на Кирби. У того был весьма жалкий вид. Великан тяжело переживал нанесенную ему обиду, он как- то неестественно сгорбился, его глаза смотрели под ноги, а под нос Кирби бормотал что-то невнятное. Между тем душевные переживания, которые испытывали друзья, остались незамеченными для других. Они были поглощены обсуждением предстоящего похода. Мысли Аркана вновь вернулись в Священную рощу, где продолжал идти оживленный разговор.

– Мудрый правитель дарсов разрешит нашим могильщикам во время большой охоты на людей подкреплять свои силы человечинкой, – ухмыльнулся, жадно облизывая губы длинным шершавым языком один из улусов могильщиков Ячта.

– Во время великой охоты, я снимаю с вас все запреты, поступайте, как посчитаете нужным, но только после боя.

– Хорошая новость! – буквально взревел от радости Ячта.– Моя Гекла хорошо засаливает человечину, – скалился он. Сидевшие рядом с ним Зечта и Вукла тоже одобрительно заурчали.

– Мы и наши семьи будут сыты надолго. С собой мы привезем много еды!

Бронг с отвращением поморщился и брезгливо отодвинулся от сидевших рядом с ним могильщиков:

– Как можно жрать такую мерзость! -выдавил он из себя.

– Человеческое мясо самое полезное и питательное, все недуги обходят тебя стороной, если ты регулярно употребляешь его, особенно, если это плоть молодая, – подхватил излюбленную тему для разговора улус рогланов Зечта, раскосые глаза которого просто горели.

– Сладкая, нежная, сочная, и в любом виде она прекрасна, сыром, жареном, вареном, копченом, – закатив глаза продолжал урчать могильщик. Бронг презрительно посмотрел на роглана и смачно сплюнул в сторону.

Приближался рассвет. Край неба загорался светом утренней зари. Уже догорели костры, разожженные в священной роще, потух и самый большой из них, у каменного изваяния бога Майру. Перед тем, как погаснуть, пламя, собрав последние силы, вздрогнуло, взметнулось вверх, и тут же обессилев, пало, погаснув, оставив после себя сиротливо тлеющие огоньки.

– Итак, братья мои, мы все решили, через три дня по полудню отряды иртов и вертов собираются в Явдавкасе, – вставая с земли, уставшим голосом отдал последнее распоряжение Таньяг.

– Правитель, я был бы очень признателен, если бы вы и другие великие из рода дарсов, отдохнули в моих покоях и разделили со мной скромную трапезу, – наконец, дождавшись своего часа, обратился ко всем пожилой князь иртов Гланли.

– Я думаю, от такого приглашения никто не откажется, – бойко ответил за всех Схед, и добавил со свойственной ему прямотой, – ночка выдалась долгой, не знаю, как вы, а я сожрал бы сейчас целиком сомалинского вепря. Мое брюхо просит его набить, и я с удовольствием выполню эту просьбу, а потом еще немного посплю. Его совету незамедлительно последовали и другие. В священной роще остались только жрецы бога Майру, задержался в ней и Таньяг. Нужно было найти какие – то слова утешения, чтобы объяснить мудрому старцу Харгрину, почему он поступил вопреки ему. Ведь сегодня ночью впервые за долгие лета власть Харгрина, дарованная ему, как считали дарсы, небом, и его авторитет пошатнулись. Просьбы лонвилля были оставлены без внимания, мало того, вожди со злобой отнеслись к тому, что он их всячески отговаривал.

– Ты же знаешь, – несколько виновато разводя руками, как бы оправдываясь, обратился Таньяг к верховному жрецу, – я не мог поступить иначе и пойти против всех. Наша судьба уже определена и не нами. Паутина жизни давно сплетена. Что должно произойти, не изменить.

– Ты поступил опрометчиво, вождь. Своей властью ты мог бы убедить Схеда, Хартифа и всех остальных, у кого место разума сегодня занял гнев, одуматься, но ты пошел у них на поводу, так как не смог стереть в своей памяти личную обиду, которую нанесли тебе давным-давно наши соседи. Твои раны на сердце никак не заросли, хотя прошло уже немало зим. Ты не смог простить и жаждешь мести. И ты пожалеешь о своем поступке, но будет уже поздно.

Сегодня ради себя ты положил на жертвенный алтарь весь наш народ. Вы пошли против воли богов, и они накажут всех вас, а теперь хватит слов, прошу тебя, оставь меня одного, – в глазах у лонвилля стояли слезы, он отошел в сторону.

Не думал Таньяг, великий вождь дарсов, не мог он и предположить, что с этого момента действительно начнут исполняться предсказания великой книги дарсов, и судьба целого народа, столетиями жившего на этой земле, и не знавшего больших бед, будет подвергнута жестоким испытаниям.