Читать книгу Продрогший путник - Дмитрий Вишняков - Страница 4

Питер получал невыразимое наслаждение оттого, что снова работал на кухне. Ведь он снова занимался любимым делом. Уотерлейс преподнес ему, наверное, один из самых дорогих подарков в жизни. Питер испытывал сейчас те же чувства, что и много лет назад, впервые попав на кухню ресторана. Еще ребенком он знал, что хочет быть поваром. В юности он мечтал работать в большом и помпезном месте. Получив образование и работу в одном из престижнейших ресторанов Сан-Франциско, внесенного в гид Мишлена, Питер был счастлив. Много позже Питер понял, что в кулинарном деле важнее совсем другое. Это знание открылось ему во время недолгого путешествия по Провансу, и не покидало по сей день. Он обедал в маленьком – на шесть столиков – ресторанчике недалеко от Салон-де Прованс. Заказал ягненка – блюдо, которое ему порекомендовал немолодой официант – и был восхищен. Такому букету вкусов и ароматов мог позавидовать самый взыскательный гость. Питер захотел лично выразить повару свою благодарность. Пожилой повар улыбался, пока Питер на своем ломаном французком пытался выразить ему те ощущения, которые он испытал, сидя за столиком его ресторана. И Питер увидел тогда, как морщинистое лицо старого француза озарилось счастьем, тихим счастьем человека, который занят своим делом и приносит его в этот мир, приносит его людям. Даже многие годы после, стажирауясь и работая на кухнях известных ресторанов Европы и Соединенных Штатов, наблюдая за работой талантливых и знаменитых шеф-поваров, Питер не мог забыть того ощущения Мастерства, которое уловил тогда в Провансе, пожимая сухую и горячую руку местного повара.

Сейчас Питер как-будто вернулся к истокам. Кухня «Чилл Тревеллер» хоть и не относилась к высокой, тем не менее, была очень колоритна и интересна. Местный шеф-повар Харди использовал в меню приемы калифорнийской кухни – смешивал совершенно разные ингридиенты – и использовал местные сезонные продукты. Наверное, поэтому «Продрогший путник» было популярным место у туристов. Сэндвичи с копченой олениной и лососем, салат из авокадо с тунцом. Блюда были простыми, но яркими и насыщенными. Питер легко включился в работу, несмотря на то, что уже много лет не стоял за разделочным столом. Его напарник Харди был пожилым уже человеком, который весь свой век провел в Уотерлейс. Вертеться на кухне одному трудно, а подменные повара – как рассказал Джо – надолго здесь не задерживались. В «Чилл Тревеллер» работали только местные – чужаки быстро уезжали.

Кроме пассажиров междугородних автобусов, от небольшого причала Уотерлейс несколько раз в день отправлялись катера и небольшие яхты с туристами, желающими воочию увидеть касаток и китов. По возвращении все они занимали столики в «Продрогшем путнике» – прогулка по океанским волнам и впечатления от увиденного возбуждали аппетит. Питер уже знал, что в конце зимы – начале весны всю округу заполняют любители рыбалки – шел нерест смелта. В Европе эту рыбу называют корюшкой, вспомнил Питер. А в сентябре в окрестных реках нерестился лосось. Приезжие рыбаки арендовали жилье по соседству, а вечера проводили в «Тревеллере» за кружкой пива.

Работал Питер всю неделю с двумя выходными. Обычно это были среда и суббота – в эти дни через Уотерлейс не проходило никаких междугородних рейсов – не было и столпотворения в зале. Знакомство с персоналом прошло легко. Сьюзи улыбнулась ему как хорошему знакомому. Мелани, Харди. Вот и весь небольшой коллектив. Прошло уже больше двух недель. Питеру было приятно работать с этими людьми. На неизбежные сначала вопросы, он отвечал неизменной улыбкой. Его объяснения были просты: «В Уотерлейсе очень красиво и спокойно». И это было правдой. Точнее, частью правды. Хотя и Мелани, и Сьюзи просто раздирало от желания узнать, почему такой интересный мужчина в самом расцвете жизненных сил, поселился в таком месте, как Уотерлейс, но они вскоре оставили свои расспросы. Харди вообще был неразговорчив. Джо тоже счел за лучшее не лезть ему в душу – в конце концов, в первую очередь важны вопросы бизнеса, а работник из Питера был хороший.

С каждым днем Питер чувствовал, что принял правильное решение, приехав сюда. И уехав из Сан-Франциско. За эти несколько недель в Уотерлейс он почти не возвращался к тем мыслям, от которых никак не мог избавиться, находясь в Калифорнии. Каждый день в этом месте, на кухне крохотного ресторанчика, в своем коттедже в лесу Питер наслаждался жизнью.

После работы Питер шел к дому пешком. Проходил вдоль Хэмстед-роад – самой длинной улице Уотерлейс, сворачиавл на грунтовку, что вела к церкви над обрывом. Вот и сегодня он совершил тот же путь. Перед поворотом на тропу, ведущую к лесным коттеджам, Питер остановился. Со стороны океана дул сильный бриз. Пахло свежестью. Ветер пробирался под его ветровку, холодил кожу, лицо покрыли ледяные капли. Постояв минуты две, Питер повернул, и направился к высившейся над обрывом колокольне. Пройдя шагов сто, Питер оказался на ровной площадке, посередине которой находилась католическая церковь. С Севера к ней почти вплотную подступил лес. Мачты орегонских сосен и кедров как естественный частокол защищали эти святые стены. Пройдя мимо церкви, Питер подошел прямо к краю обрыва. Внизу бешено бился об изрезанный берег Океан. Серые, тяжелые воды кипели водоворотами. Волны, разбиваясь о гранитный берег, превращались в тончайшую пелену, которая наполняла собой каждую частичку воздуха. Питер с упоением смотрел вниз, вдыхал напоенные солью ароматы.

– Будьте осторожны, – голос за спиной заставил Питера вздрогнуть. Он обернулся.

Прямо позади стоял священник. Католический священник.

– Будьте осторожны, – еще раз мягко повторил он, – не ровен час, можно упасть, – легкая улыбка осветила его лицо.

Питер кивнул в ответ. В душе он был не рад встрече. Не именно со святым отцом, а вообще с кем-бы то ни было. Это место будто создано, чтобы стоять здесь в одиночестве, смотреть на водовороты внизу, вдыхать пьянящие, дурманящие соленые брызги, ощущая каждой клеткой тела смелость и свободу Океана. Океана, который не знает границ, который был до тебя, и будет после. Это как ритуал, который не терпит постороннего вмешательства. Нет.

– Я, видимо, вам помешал, – Питер удивился, как святой отец столь скоро разгадал его мысли, – прошу меня извинить, я лишь беспокоился за вашу безопасность.

– Нет, что вы, – запротестовал Питер, – я засмотрелся на волны.

– Да, это зрещиле способно оторвать от реальности, – священник протянул ему руку, – отец Тодд.

Питер представился и пожал протянутую ладонь.

– Я раньше вас тут не видел, Питер, вы позволите мне вас так называть, – отец Тодд говорил вкрадчиво, мягко. Это был очень высокий – выше Питера почти на голову – человек, облаченный в сутану, с твердым, белым воротничком и в шляпе, которую носят католические священники. Вероятно, одних с Питером лет. Молодое еще лицо было уже испещрено морщинами, ярко синие глаза смотрели пронзительно и ясно. Надо сказать, что Питер никогда не был особенно религиозен. Он отмечал Рождество и Пасху, нечасто, но бывал на воскресных службах. Но священнослужители отчего-то вызывали у него скрытое чувство досады. Они, как казалось Питеру, имеют вид скорее высокомерный, чем доброжелательный, смиренный. Может, это потому, что он не знал их ближе. Кто знает.

– Да, конечно, святой отец, – Питер пребывал в замешательстве. Он не знал, хочет ли продолжать этот разговор или нет. Впрочем, как его закончить, он тоже не знал, – я поселился здесь недавно.

– Я вижу, вы спешите, – отец Тодд еще раз продемонстрировал свою проницательность, – я всегда буду рад видеть вас в нашей церкви. Если захотите поговорить, приходите в любое время, – и священник слегка склонил голову, прощаясь.

– До свидания, – только и нашелся произнести Питер, повернулся, и зашагал вниз. Повернул на тропинку, ведущую к коттеджу. Уже подойдя к дому, остановился рядом со своей соседкой-сосной. Да, поговорить. Вдруг на глаза навернулись слезы. Поговорить. Рассказать кому-нибудь еще о постигшем его несчастье. Спросить за что. За что его так наказывает Господь. Кто ответит на эти вопросы лучше, чем священник. Вновь закружилась голова. Питер присел на ступеньки веранды. Все это он уже проходил. Проходил несколько недель назад, еще в Сан-Франциско. Кончено. Он не будет к этому возвращаться вновь. На его вопросы ни у кого нет ответа. Ни у кого на этом свете.

Внезапно, Питер осознал, что что-то изменилось вокруг. Уже спустились сумерки. Лесную чащу местами окутал туман, столь естественный в этих краях. Он собирался в ельнике, подходил к дому, воздух вокруг был густым и влажным. Питер не сразу осознал, что же изменилось, и лишь несколько раз обернувшись понял, что это свет. Да, свет, который пробивался сквозь еловые ветви со стороны южной аллеи заброшенного парка. Пройдя несколько шагов, Питер увидел, что он льется из окон такового же, как снимаемый им, коттеджа. Значит, у Бредли нашелся еще один клиент. Готовый слиться с природой за небольшие деньги. Интересно, кто он. Питер хотел было зайти познакомиться, но решил, что сейчас не лучшее время.

– Хватит с меня на сегодня новых знакомых, – произнес он вслух, и зашагал к домику.

Повалился на кровать. Снов сегодня он не видел.