Читать книгу Могильная лирика. Cтихи - Дмитрий Владимирович Тюрин - Страница 3

Золотой осенний лес

Отвернул свое лицо.

Почему шумящий бес

На него надел кольцо?

Медь, огонь и золото —

Все смешалось в нем.

И в висках как молотом

Бьется кровь со злом.

Напрягись как пума,

Прыгающая в ад,

И завой при солнце

В блеске смятых лат.

Разбегись как спринтер,

Рвущийся вперед,

Не смени, пожалуйста,

Жар огня на лед.

Буду помнить даже

Я на свете том,

Этот лес горящий —

Мой родимый дом…

Растворилось время

Замерло кругом,

Я один остался

И этот старый дом.

Никому не нужен,

И я про всех забыл.

Побегу по лужам,

Бог себя убил.

Где же я родился,

Кто меня родил,

Про себя молился,

В церковь не ходил.

Побегу по лужам,

Может, упаду.

Захочу подняться —

Встать мне не дадут.

Прям в лицо мне хлещет —

Дождь сильней полил.

Ни кому не нужен,

И я про всех забыл.

К горячей груди —

Холодная сталь.

Клинок стилета

В тумане кровавом.

Жизни безумной

Не было жаль,

Хоть зов к убийству

Не является правом.

Криком летят в ночи,

Тигром горят в огне,

Треском хрипят в печи,

Холод живет во мне.

Рвутся они наружу,

Рвутся со всех щелей,

В ночь стремятся и в стужу,

Спасаясь от злобы огней.

Им не уйти от боя,

Знают, что смысла нет.

Все равно догонит

Дробью фотонов свет.

Ты ведь знала, подвал не для встречи с любовью,

Пусть на щеках дорожки неискренних слез,

Для меня ритуал омовения кровью —

Разрушение чьих-нибудь сказочных грез.

Я увел тебя под небо страны,

Там где жизнь состоит из дыханья и стона,

Ты признаешь когда-нибудь царство Луны,

И откроешь тогда нам любви своей лоно.

Там на белой стене раздвоенная тень

Повторяет в движеньях эротику тела,

Там безжалостно гонят солнце и день,

Лишь мечтая закончить ритмичное дело.

Я ушел в никуда по туманной аллее

От холода в мир, где будет теплее

Тело твоей души.

Я слышу красные круги,

Я вижу запах апельсинов,

Я чую, крик летит в ночи,

И разбиваются витрины.

Я где-то был,

Кого-то знал,

Чего-то видел,

И украл.

Здесь нет женщин-

Есть тела,

Пришиты души их

В «дела».

Здесь много долларов и лир,

Но ни один их не имеет,

Игла – вот ключ в их личный мир,

Не каждый дверь сломать сумеет.

В ночь убегают огни,

Разноцветной, бесшумною трассой,

И не знают только они,

Что проглочены сумрачной массой.

Меркнет последний свет,

Слышен последний звон,

Пришел наконец-то ответ —

Приказ погрузится в сон.

Отказалась снова Луна

Серебрить прошлогодний снег.

Потому что знает она,

Когда замедлится бег.

И противится нет больше сил,

Мягко укутан в раю.

Я ни о чем не просил,

Спел только песню свою.

Не видно спиральных цветов

На игольчатом фоне звезд.

В окружение созревших плодов,

Они не построят гнезд.

Извивается в страсти земной,

Растворяясь в моем воображенье,

Пусть она станцует со мной,

Повторяясь в каждом движенье.

На воде вторая Луна

Лилией белой названа нежно.

На зеркальной глади одна

Мне кивнуть она хочет небрежно.

Промелькнула странная тень,

Ощущаю, что-то знакомо.

Разрушает солнечный день,

Что с трудом построено дома.

Станцуй мне, милая хоть раз,

Как пламенем костер играет,

Ведь глубину блестящих глаз

Огонь любовью называет.

Мелькают блики шальные огней

На плавном теле твоем.

Не хочу и не знаю о ней,

Но в рассвете мы будем вдвоем.

Возьми за руку, напомни мне сон,

И тепло мое сольется с твоим.

В полуночный, ласковый звон

Мы над всем и над всеми парим.

Мы, как гитары, тоже звучим,

Тоже имеем тон.

Кому-то любовь, а кому-то чин,

Но у всех от удара звон.

У меня порвалась струна,

И исчезло что-то в войне,

Уплывает к звездам Луна

На простой музыкальной волне.

Но надо сыграть до конца,

На оставшихся, песню свою,

Не закрывая лица,

Сильную ноту даю.

Не сломаться, к финалу успеть,

Рвя струны, ломая шипы.

Не сломаться, и все-таки спеть,

Не сливаясь с стандартом толпы.

Застыла кровь, холодный пот,

И лес молчаньем бьет по нервам.

Уперся взглядом черный кот,

Я никогда не выйду первым.

Стрелой пронзает спину страх,

Безумство рвет на части тело,

Крадется смерть в последних снах,

Она уже мне песню спела.

Взгляд уходит в бесконечность

Коридор горящих свеч,

Но приказывает вечность

Мне под лед прозрачный лечь.

И я в напряженье дрожу,

Пытаясь шагнуть вперед,

С отчаянным криком гляжу

Вокруг воздвигают лед.

Красный луч закрывает глаза,

Я ослепший, пытаюсь дать бой.

В неизвестность упала слеза,

Я хочу остаться с тобой.

От смерти станут богами,

Сейчас они палачи.

Сейчас они дьявол с рогами,

Но будут – вселенной врачи.

Сейчас их тела терзают,

Пытаясь достать до души,

Но вряд ли их души сломают,

Как части старых машин.

Прижаты, как в пачке Пэл Мела,

Взгляд между небом с землей,

Посыпаны головы пеплом,

Тела залиты смолой.

Я к душим их тоже прикован,

Свободен от жизни пустой,

Безумства мне рок уготован,

Но выход есть очень простой.

Да, Гамлет мне не учитель,

Но знаю я без него,

В притворстве безумства уличил

Я с детства себя самого.

Да, пусть отбирают все что есть,

Пусть отбирают все, что было,

Но пусть останется старая месть,

И пусть останется меч и кобыла.

Я сам завоюю синее небо,

Я сам завоюю эту дорогу,

Я сам завоюю корочку хлеба,

И пусть не осудят слишком уж строго.

С рожденья у всех наготове

Два выхода из тупика.

Самоубийство не внове,

Безумство не моде. Пока?

Дробь пониже спины

И Икар упал вниз.

Молится на осколок Луны,

Армада черных лис.

Не слышать собачьего лая,

Не видеть солнечный свет.

Мне нужно два кубика рая,

Манящих, как слава побед.

Располосуйте меня на куски,

Выпейте душу, убейте мой мозг.

Тело зажали крепко в тиски,

Мысли текут, расплавленный воск.

Кто там подходит с кинжалом в руке,

Боже, спасительный шприц.

Я растворяюсь в мягкой реке,

Не вижу кровавых лиц.

Но нет больше близкого Бога,

И нет больше дивной реки.

Только пунктиром дорога,

На сгибе усталой руки.

Город овеет бриз,

И я приоткрою дверь.

Как чей-то ночной каприз,

Ко мне прокрадется зверь.

Не стану я сильней,

Ведь не был я силен.

Ключу не пробить камней,

Которыми он окружен.

Лопнуло время как струны,

Кровью разорванных вен,

И предсказали мне руны

В близком будущем плен.

Поздно, руны, что спорить,

Я уже глух и слеп,

К чему же меня неволить,

И грабить последний хлеб?

Нет зимы и лета,

Нет луны и звезд.

Разве не полон это?

И не разрушенный мост?

Не тронувший девичьих губ,

Не знавший женского тела,

Он умер. Прости его, Господь,

Он душу вернул тебе смело.

Пусть горы накроет дым,

Пусть небо укроет сон.

Не будет несчастья им,

Не будет извечный стон.

Снова солнце забылось,

Серое все, смотри.

Четыре мира открылось,

Четыре, а может быть три.

И в каждом мире по Богу,

По Деве Марии, Христу.

Но между ними дорогу

Сожгли, подобно мосту.

Туманом прикрыла глаза,

Камнями придавит тело.

«Тебе не нужна гроза» —

Она тихонечко спела.

А я внутри уже гнилой,

А я внутри уже потухший,

А я уже не жив собой,

И мне уже ничто не нужно.

Быть одиноким, быть единицей,

С небом в глазах, летящей синицей.

С морем в руках, текущим сквозь пальцы,

С солнечным блеском, резвящемся мальцем.

С ветром в дыханье, стремящимся в горы,

С стуком в висках, проникающем в поры.

С каплей дождя по щекам стекающей,

Лаем собаки, мысли все знающей.

С соком деревьев, в жилах текущими,

Всех накормивших, зверем ревущими,

Полем не вспаханным, телом не поенным,

Страстью обуянным, похоти скормленным.

Отпечатки ладоней на стеклах

В отражениях зайчиков фар.

Одряхлевшие лысые метлы

Пылью гоняют пар.

Бегущие мутью потоки

Топят дефект мостовой.

Не помнят деревья уроки,

Данные прошлой судьбой.

В кассах разменной монеты

Лежат золотые жуки.

В небо взлетают ракеты,

Правят землей пауки.

Дождь рисует дороги

На стеклах. В утренний свет

Народ обивает пороги,

Просит обратный билет.

Я увидел тебя в этот день

В затуманенном, утреннем свете,

Позабылась старая лень,

И не солнце за это в ответе.

Это странно похоже на сон,

Разлетелись глупые речи,

Я создал еле слышимый стон,

В этот грустно-сумрачный вечер.

Хуево стало навсегда,

И вешатся мешает страх,

Но скоро я приду туда,

Где властвует над миром прах.

Где дом-покой стоит в тени,

Абстрактным миром окруженный,

Играют пламенем огни,

И за министра прокаженный.

Небо укуталось в тучи с утра,

Природа, наверно, не очень мудра.

А я все ищу девичий взгляд,

Но если поймаю, буду не рад.

Ведь завтра я снова умру,

А утром проснусь возрожденным,

Как феникс из пепла.

Луна сменяет сумрачный день,

И мне повыть снова не лень,

Я снова один сам с собой,

И старый колодец заброшенный мой,

Воды там давно уже нет,

Колодец заброшенных лет,

Песчаной пустыни.

И я тихонько песню пою,

О том как прекрасно, наверно в раю

И как отвратителен северный ад,

Стихи сменяет бешенный мат,

Как я устал от него,

Тускнеют живые цветы,

Наверное жалко.

Вот был бы в городе нашем трамвай,

Я б громко крикнул трамваю «Летай!»

По пыльной земле не стоит ходить,

На пыльной земле не стоит родить,

Лишь так высоко небеса,

Лишь так далеко где леса,

Живые фламинго.

И снова женщины, женщины в сон,

Деревьев буйных, раскидистых крон,

Укроют меня счастливой грозой,

Поймают навек засохшей лозой,

Ну кто б проводил бы меня

Подальше от злого огня,

В пещеру покоя.

Она струится водичкой живой,

А я метаюсь, как будто не свой,

Она принесла запоздалый ответ,

Я знал, я видел все это бред,

Но я ее не любил,

И братьям свои подарил

Беспечно.

Когда меня обманут вновь,

Я за собой прикрою дверь,

Мою густеющую кровь

Попробует с кинжала зверь.

Узнает все обиды, страхи,

Разрежет воем эту ночь,

И от моей безумной плахи

Отправится куда-то прочь.

Они не любят умирать,

Они хотят побольше света,

Они не будут выбирать,

Они желают только лето.

А я останусь в снегопаде

Лежать, смотреть в унылость лет,

Мне в этом старом сером граде

Нельзя надеяться на свет.

Дома укроют солнце мглою,

Асфальт задушит голос рек,

И под своей судьбою злою

Умрет последний человек.

Она пугает концом,

Но я превращусь в паучка,

Я затеряюсь кольцом,

В глубинах чужого зрачка.

Меня не услышат уши,

Меня не увидят глаза,

Ведь тот, кто меня не слушал,

Тот ничего не сказал.

О том, что я еще жив,

Немного пока еще теплый,

И то, что это не миф,

Пески написали на стеклах.