Читать книгу Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван» - Дмитрий Янковский - Страница 12

Амфибия разогналась по бетонке, оставив столицу далеко позади. Противопожарная пена, которой был залит отсек, подсыхала на жаре и опадала, превращаясь в снегоподобную массу. Несмотря на распахнутые люки, духота под броней казалась невыносимой – один из кумулятивных снарядов вывел из строя систему климат-контроля. Пас мучился больше нас, постанывая от боли в ногах. Его страдания в какой-то мере передались и мне, я тоже ощущал ноющую боль ниже колена.

Но думал я не только об этом. Судя по расположению пробоин в броне, один из снарядов должен был угодить в ящик у заднего борта. Попадание сорокамиллиметровой ракеты – серьезное дело. Не было бы пенных сугробов, мы могли бы увидеть не только развороченный ящик, но и остатки его содержимого. Я заметил, что Рипли тоже время от времени поглядывает в ту сторону.

– Рипли! – позвал Жаб по внутренней связи.

– Что?

– Я не хочу возвращаться по этой дороге.

– Боишься, что возле заправки бетонку уже заминировали?

– От них можно любой подлости ожидать. Как думаешь?

– Были бы пулеметы исправны, можно было бы рискнуть, – задумчиво ответила Рипли. – А так действительно стремно. Хотя объезжать поселок по целинной пустыне тоже мало приятного. С другой стороны, у «Ксюши» отличная проходимость, и водила у тебя первоклассный.

– У меня даже салаги первоклассные, – хохотнул взводный. – Так какой совет ты мне дашь?

– Тормозни и дай карту местности мне на планшет. Подумаю.

Броневик прижался к обочине, Рипли вынула из обгоревшего рюкзака планшет и включила экран.

– Можно одной торпедой утопить два фрегата, – сказала она после недолгих раздумий. – Если вернуться на семь километров в сторону города, там будет съезд на высохшее соленое озеро. Немного по песку, а дальше нормально.

– И что?

– Часа за четыре доберемся до бетонки RFK47, а она выходит прямо к морю. Судя по карте, там вообще никаких поселений. Воды нет, заправок нет. По такой дороге можно кататься и без пулеметов.

– Не слишком большой крюк?

– Крюк, может, и большой, но второй фрегат не хуже первого.

– О чем ты?

– Двигаясь к морю, мы уклонимся на триста километров к западу, то есть будем находиться всего в двухстах пятидесяти километрах от кордона северной группы. Можно будет официально запросить помощь. С базы вышлют гравилет с патронами, механиком и двумя пулеметами. Нам не помешает небольшой ремонт.

– Не зря я в тебя такие деньги вложил! – довольно сказал Жаб. – «Красотку» тоже можно подогнать западнее. Тогда по всем статьям будет выигрыш.

Мы развернулись и начали двигаться по плану Рипли. Но боги морские, что это была за дорога! Солнце стояло в зените, броня раскалилась, а переть по песку пришлось километров двадцать, увязая колесами по самое брюхо. Даже водительское искусство Молчуньи с трудом противостояло зыбучим барханам, броневик то и дело застревал и подолгу выкарабкивался из вырытых колесами ям. Губы у всех растрескались, пить хотелось чудовищно, а Пасу в особенности, поскольку он потерял больше стакана крови.

Но нам все-таки удалось выехать на солончак, не зря Молчунья с детства копалась в моторах. Дальше пошло легче, мы набрали ход и повеселели.

– Я запросил помощь с базы, – сообщил Жаб. – Гравилет прибудет через три часа в квадрат С4. Мы там будем примерно в то же время.

– Воду хоть заказал? – облизнула губы Рипли.

– Думаешь, у нас в кабине слаще, чем у вас?

Еще через два часа амфибия выкарабкалась на бетонку. Рипли погнала нас на крышу, открыла полость с аппаратами «ГАДЖ» и заставила хлебать противный «рассол», в котором те плавали. Меня чуть не вывернуло, но маслянистый и чуть солоноватый физраствор оказал прямо-таки магическое действие на мой иссушенный организм. Жажда перестала мучить, и в голове стих непрекращающийся свист.

Правда, через полчаса я понял, почему начальница не дала нам пить эту гадость раньше. Сначала у меня забурлило в желудке, затем в кишках…

– Мне надо выйти! – открыл глаза Пас.

– Я бы тоже сходил за барханчик! – поддержал я его.

– Огурец! – сказала в микрофон Рипли. – Тормози, а то у меня на борту два потенциальных засранца. Барракуда! Тормози, слышишь?

– Слышу, слышу, – хохотнул взводный. – Судя по твоей настойчивости, там не два засранца, а три. «Рассол» хлестали, барракуда вас задери?

Амфибия остановилась у небольшого бархана, за которым удобно было справить все свои нужды. Мы выскочили из отсека и радостно воспользовались природным укрытием. Однако по возвращении нас ожидал сюрприз – Жаб саперной лопаткой что-то лихорадочно зарывал в песок у борта амфибии.

Рипли остановилась и удивленно на него посмотрела.

– Кроме оружия твоего, должна быть у тебя лопатка, – насмешливо процитировала она. – И когда будешь садиться вне стана, выкопай ею и опять зарой испражнение твое. Второзаконие. Глава двадцать третья, стих тринадцатый. Решил исполнять закон божий?

– Барракуда! – Взводный вонзил лопатку в песок и вытер вспотевший лоб. – Полезайте в отсек, засранцы. Команда гравилета выходила на связь, они преодолели больше половины пути, а мы еле плетемся. Капитану «Красотки» я тоже дал указание выдвинуться на запад.

– Значит, он не осмелился уходить без нас? – усмехнулась Рипли.

– «МАТ-26» – серьезный повод не делать этого.

– Барракуда тебя дери, Огурец! – вспылила Рипли. – Ты что, торпеду выпустил?

– А как иначе удержать капитана от соблазна смыться, не выполнив условия фрахта?

– Тебе никто не говорил, что ты маньяк?

– Иногда говорят. Но я следую неписаному закону подводной охоты. Не бери тяжелого в руки, а дурного в голову.

Мы протиснулись в люк. Молчунья тронула броневик и, не дожидаясь, пока все рассядутся, погнала его по бетонке в сторону моря. Я ухватился за брезентовую петлю, обалдело глядя назад – пена у погрузочного люка была сметена лопаткой, а возле створок лежали не три ящика, как раньше, а всего два. Оба целые.

«Это не отходы, – с тревогой подумал я. – В пустыне их зарыть было бы проще, чем таскать с собой. И через тысячу лет никто не нашел бы».

Оставалось одно – наркотики. Разбитый ящик Жаб закопал, поскольку ту часть груза спасти уже невозможно. А оставшееся забрал с собой.

Бетон дороги стонал под грубым протектором огромных колес, знойный ветер врывался в пробоины и проемы люков. Рипли вколола Пасу еще одну дозу обезболивающего, и они замерли на скамье, глядя на поредевшие ящики.

– У меня гравилет на локаторе, – хрюкнул динамик голосом Жаба. – Подъезжаем.

Через минуту над нами промелькнула огромная тень, визжа турбинами и поднимая в воздух тучи песка. Амфибия съехала с дороги на солончак. Здесь соль оказалась свежей, белой и яркой, так что невозможно было смотреть, не щурясь. После остановки я первым выбрался из отсека, глядя, как заходит на посадку транспортный гравилет. Больше всего он был похож на угловатого железного паука с турбинами вертикальной тяги на каждой из лап, с прозрачной головогрудью кабины и кубообразным бронированным брюшком. Покачиваясь, словно на паутине, он медленно опускался, раскаляя солончак до образования лужицы-миража, над которой маревом дрожал воздух. Наконец опоры коснулись грунта, турбины начали медленно затихать.

Жаб распахнул дверь командирской кабины.

– Давайте к гравилету! – махнул он нам. – Там кок с базы привез всем горячее и воду. Механикам не мешать, они сами справятся.

Нас не надо было упрашивать, но меня гнала вперед не только жажда – я никогда еще не был внутри гравилета. Забравшись по откинутой сходне, я увидел просторный транспортный отсек, заставленный у стен ящиками с патронами, бронированными листами, частями подвески и двигателя, трубами, кронштейнами…

– Проходите дальше! – махнул нам кок, выглянув в дверной проем. – Сюда будут амфибию загонять на ремонт.

Вслед за ним мы пробрались в крохотную, но уютную кают-компанию, обставленную в стиле древнего деревянного судна.

– Садитесь, – он указал нам на кресла.

Пока кок подавал обед, к нам присоединились Жаб и Молчунья.

– Она немая, – шепнул я Пасу.

– С чего ты взял?

– Видел, как они с Жабом говорили на Языке Охотников, – соврал я.

Чашки и тарелки на столе вздрогнули и медленно поползли к краю – это механики загоняли нашу «Ксению» в бокс. Но через минуту все стихло, и мы налегли на еду и питье. Лишь иногда из-за обшитой деревом переборки доносились скрежет, лязг металла и шипение плазменной сварки. Я млел не только от возможности поесть и попить, но и от свежего, прохладного кондиционированного воздуха. В телевизоре что-то наперебой кричали арабы, споря за столом в студии. Жаб слушал и тихонько посмеивался. Я так и не понял, фильм это был или передача.

Через час в кают-компанию протиснулся командир группы механиков.

– Ну, мы вас подлатали малость, – сообщил он. – Заменили пулеметы и установили новый зенитный ракетомет. Аппараты «ГАДЖ» в нишах почти все убиты, но мы их с собой не брали, так что замены нет. Два скафандра выжили при обстреле, можете пользоваться. Патронами и ракетами забили вас под завязку, климат-контроль починили. Вообще там есть еще над чем поработать, но с базы нам дали команду к срочному взлету, извини, Огурец. Из Атлантики идет сильный шторм, не хотелось бы попасть в пыльную бурю. У нас на борту сам знаешь кто. Кстати, надо поскорому это дело обставить. Так что я выгоню броневик, а ты выводи своих строиться.

Он окинул нас хитро прищуренным взглядом и пропал в полутьме коридора. Жаб поднялся из-за стола.

– Экипажу «Ксении» через три минуты строиться возле броневика. Форма уставная, касается всех, – он посмотрел на Молчунью и Рипли. – Не забудьте заправиться, а то поясничку простудите. Все!

– Погоди, Огурец! – встревожилась Рипли. – Что-то случилось?

– Да. Но это редкий случай, когда случилось нечто хорошее. Все, берите у кока фляжки и выметайтесь!

Переборки вздрогнули от запустившегося мотора амфибии. Мы повесили на ремни фляжки с холодным чаем и выбрались из кают-компании. Я специально отстал и незаметно потянул за рукав Молчунью.

«Ты что-нибудь знаешь об этом?» – быстро спросил я, пока никто не увидел нас в клубах выхлопного пара.

«Да. Все нормально, не дрейфь».

Пар рассеялся, мы покинули гравилет и захрустели подошвами по искристой соли.

– Строиться! – скомандовала Рипли, становясь в шеренгу вместе с нами.

В заправленной по уставу рубашке она выглядела непривычно. Жаб тоже заправился, проверил строй и подал каждому его карабин.

– Оружие к ноге! – рявкнул он.

Приклады грохнули в соль.

– На ка-ра-ул!

Отработанными в учебке движениями я вскинул карабин на плечо.

– Равнение на гравилет!

К моему невероятному удивлению, из полутьмы ремонтного бокса в сопровождении адъютанта медленно вышел пожилой адмирал.

– Привет, охотники! – негромко произнес он.

– Адмиралу, салют! – рявкнули мы в один голос.

– Вольно. Мне доложили о разгроме бандитов на водородной станции. Молодцы. Адъютант, зачитайте приказ.

Офицер включил свой планшет.

– От лица командования северной группы за умелое руководство в стычке с бандитами взводного командира по прозвищу Огурец представить к награждению Золотой Планкой. Огурец, выйти из строя!

Жаб уставным шагом направился к адмиралу и замер, вытянувшись по струнке. Адмирал повесил ему на рубашку золотой прямоугольник, и наш взводный вернулся в строй.

– За проявленное профессиональное мастерство в боевых условиях охотника по прозвищу Рипли представить к сержантскому званию с повышением денежного довольствия. Рипли, выйти из строя.

Я видел, какого усилия стоило нашей начальнице не засиять от счастья, когда ей на погоны цепляли сержантские скобки.

«Неужели и мне что-то достанется?» – мое сердце забилось чаще.

– За активное участие в стычке с бандитами представить охотника по прозвищу Молчунья к знаку Кровавая Капля. Молчунья, выйти из строя!

Жаб перевел строчки приказа на Язык Охотников. Молчунья побледнела и шагнула вперед, адмирал приколол ей к воротнику алую бусинку.

– За активное участие в стычке с бандитами представить охотника по прозвищу Копуха к знаку Кровавая Капля. Копуха, выйти из строя!

Я с трудом устоял на ногах. Боги морские! Только позавчера Жаб говорил, что в его спокойной команде медаль заработать непросто! Кровавая Капля – не медаль, но если бы кто-то из моих старых обидчиков увидел меня с этой бусинкой на воротнике, они бы полопались от зависти и досады. Вот вам и кедами по лицу! Кровавая Капля означала, что ее обладатель физически уничтожил врага. Ни много ни мало.

От адмирала пахло дорогим одеколоном, сытостью и безграничной властью. Когда он прикалывал мне Каплю, у меня защипало глаза от навернувшихся слез. Когда я возвращался в строй, мне пришлось хорошо проморгаться.

– За проявленный в бою героизм, – продолжил адъютант, – за действия, которые привели к спасению других членов команды, за готовность пожертвовать собственной жизнью представить охотника по прозвищу Чистюля к высшему ордену Подводной Охоты – Алмазному Гарпуну третьей степени.

Я обомлел. Я был готов к чему угодно, только не к этому. Я мог подумать о Золотой Планке или даже о Перламутровой, но чтобы хлюпику Пасу дали Алмазный Гарпун! Мне хотелось выкрикнуть: «Это нечестно, этого ордена достойны только герои, а Чистюля выполз из-под брони от страха!» Но я сдержался, даже состроил приветливую физиономию, когда Пас возвращался с пылающим бриллиантовым наконечником на серебряном аксельбанте.

– Удачной охоты! – словно сквозь вату услышал я голос адмирала, прежде чем завыли турбины.

– Не спать! – закричал Жаб. – Быстро в отсек! Нам надо успеть на «Красотку» до шторма!