Читать книгу Вниз по Причуди. Продолжение бестселлера «Вверх по Причуди и обратно» - ВВ Денис Уоткинс-Питчфорд, Дéнис Уоткинс-Питчфорд - Страница 5

Вьюнок медленно открыл глаза. Его голова была затуманена сновидениями, странными тревожными снами, в которых их дом под корнями старого дуба с корнем вырвал из земли сильный ураган, и они лишились крыши над головой и стали совершенно беззащитными, словно жуки, укрывшиеся под камнем, который только что перевернули.

Что произошло? Где он? Вьюнок оглядел кают-компанию. Слабый свет, пробивавшийся через щели в проёме входной двери, падал на картины, висевшие на стене напротив. Вьюнок стал припоминать события предыдущего дня и ночи. Ну конечно! Это кают-компания «Джини Динс», а они лишились крова и стали беженцами.

Далеко ли унесло их течение за прошедшую ночь? Вьюнок вскочил и протёр глаза. Остальные спали беспробудным сном. Они накрылись одеялами с головой, и лишь из-под одного из одеял высовывался кончик пушистого хвоста Белки.

Корабль стоял на месте; не чувствовалось никакого движения. Вьюнок торопливо отдёрнул занавеску на иллюминаторе и выглянул наружу. У него замерло сердце. Они сидели на мели! Из иллюминатора был виден красный обрыв глинистого берега, усеянный норами, в которых гнездились береговые ласточки. На краю обрыва росли три маленьких ясеня, которые, казалось, вот-вот упадут в ручей.

В нескольких ярдах[11] от корабля по-прежнему стремительно бежал ручеёк, но прямо под иллюминатором Вьюнок видел только гальку и песок. В этот момент, прямо на его глазах, «Джини Динс» неожиданно накренилась на правый борт так сильно, что тарелки и прочая посуда съехали со стола кают-компании и с оглушительным грохотом попáдали на пол.

Этот шум разбудил остальных. Меум, вытаращив глаза, вскочил с койки и схватился за нож. Морошик и Тысячелист скатились с коек прямо под стол и барахтались там среди посуды, запутавшись в одеялах.

Белке каким-то образом удалось ухватиться за койку, и она, сделав прыжок, выскочила из кают-компании. Вьюнок был готов к самому худшему. Он вцепился в край койки и удержался на ней.

– Ч-что это б-было? – заикаясь, спросил Тысячелист с округлившимися от страха глазами.

– Думаю, мы сели на мель, – ответил Вьюнок. – И сели плотно. Давайте поднимемся на палубу.

Пробравшись к двери по накренившемуся полу, гномы вышли на капитанский мостик, где их ждала Белка.

Вьюнок был прав. Они оказались на мели – на самой настоящей отмели прямо посредине русла ручья, у всех на виду. К тому же, занималась заря, и было ужасно холодно. Если бы ручей не обмелел, корабль свободно прошёл бы в нескольких дюймах[12] над дном отмели, но теперь, когда вода убывала, у него не было ни малейшего шанса проскочить это место. Единственное, что спасало гномов от посторонних взглядов – это то, что их по-прежнему окружали луга, и по берегам ручья в изобилии росли кусты и деревья.

Ниже по течению, за галечной отмелью, ручей был ещё довольно глубоким. Если бы только им удалось сдвинуть «Джини Динс» с отмели, они смогли бы вывести её на глубоководье, добраться до какого-нибудь безопасного места и укрыться там.

Пока гномы стояли на мостике, мимо них вниз по течению проплыли несколько водяных крыс с узелками за спиной. Было видно, что крысы ужасно спешат и что сами они родом явно не из здешних мест – очевидно, они приплыли сюда из верховий ручья. Увидев севший на мель пароход, они приняли ближе к берегу и торопливо поплыли дальше, не обращая внимания на Вьюнка, который окликнул крыс на их языке.

Лишь последняя водяная крыса на мгновение притормозила и лапой указала вверх по течению, а затем, не сказав ни слова, принялась нагонять своих спутников.

Белка спрыгнула на отмель и попыталась сдвинуть корабль с места, однако это оказалось ей не по силам.

Меум и Морошик вброд перешли ручей и вышли на берег (вода здесь едва доходила им до колен) и прошли вниз по течению, чтобы разведать, что ждёт их впереди.

Вьюнок и Тысячелист остались на мостике, поёживаясь от холода и пытаясь согреть озябшие пальцы своим дыханием.

– Мы не сможем быстро сдвинуть корабль с отмели, если только не случится чудо, – произнёс Вьюнок. – Он плотно сидит на камнях. Если мы останемся здесь на день, нас кто-нибудь да выследит. Лучше всего будет покинуть корабль, укрыться неподалёку и попытаться вывести его на воду вечером.

– Но к этому времени Причудь обмелеет ещё больше, – возразил Тысячелист. – Вода убывает очень быстро. К вечеру ручей совсем пересохнет. Мы ничего не сможем сделать.

– Тогда придётся идти пешком, – мрачно ответил Вьюнок, – и оставить все наши запасы на борту. Печально, но другого выхода нет.

Поблизости не было видно ни птиц, ни зверей. Казалось, ручей покинули все его обитатели. Меум и Морошик ушли за поворот ручья и скрылись из виду. В трёх футах от корабля в промоине галечной отмели, куда их выбросило течением, бились и плескались два гольяна, а в другой маленькой заводи Тысячелист приметил около двадцати рыбёшек, отчаянно пытавшихся выбраться из западни.

– Во всяком случае, завтрак нам обеспечен, – сказал Вьюнок, спускаясь по перекинутой за борт верёвочной лестнице. – Мы вполне можем позавтракать свежей рыбкой. Приготовим завтрак, пока Меум и Морошик не вернулись.

Поймать несчастных гольянов было секундным делом. Гномы отнесли их на корабль, Тысячелист проворно разжёг огонь в очаге, и когда Меум и Морошик поднялись на борт, их уже ждал превосходный горячий завтрак.

Меум и Морошик вернулись с хорошими вестями. Всего в сотне ярдов[13] ниже по течению Причудь впадала в большой ручей. Меум уверял, что на самом деле его даже ручьём назвать нельзя – это была настоящая река, в три раза шире Причуди.

– Если бы нам только удалось проплыть дальше, мы бы оказались в безопасности, – сказал Меум. – Может, попробуем ещё раз вывести «Джини Динс» на воду?

Но Белка отрицательно покачала головой.

– И не надейтесь, – произнесла она. – Даже если бы мы все вместе стали толкать корабль, то не смогли бы сдвинуть его с места.

– Что ж, без толку волноваться, – сказал Вьюнок. – Давайте позавтракаем, а потом всё обсудим. Ещё довольно рано, солнце едва показалось, и, может быть, мы что-нибудь придумаем.

Они энергично принялись за еду, и вскоре все гольяны были съедены, а Белка, которая не любила рыбу, схрумкала невероятное количество орехов.

Трапеза уже подходила к концу, когда снаружи внезапно раздался стук: кто-то стучал по корпусу корабля. Вьюнок осторожно выглянул в иллюминатор и издал радостный вопль: он увидел знакомую мордочку выдры.

Гномы мигом выскочили из кают-компании на палубу. К их радости оказалось, что эта зверушка приходилась родственницей той самой Выдре, которая была добрым другом гномов и так печально закончила свои дни в Вороньем лесу, погибнув от рук жестокого великана Громобоя. Эта выдра была упитанной и рослой, но выглядела крайне обеспокоенной.

– Я направляюсь вниз по течению, – сказала Выдра. – Я увидела на отмели ваш корабль – дай-ка, думаю, постучусь и узнаю, есть ли кто на борту.

– Какая удача, что ты оказалась здесь именно сейчас! – воскликнул Вьюнок. – Нам нужна помощь. Корабль плотно сидит на мели, и мы не можем сдвинуть его с места. Прошлой ночью нам пришлось оставить наш дом под корнями старого дуба, потому что вода в Причуди очень быстро убывала. Откуда ты приплыла, Выдра?

– Я плыву из Яффы, – ответила Выдра. – Хорошо, что вы всё же покинули Дубовую заводь прошлой ночью. Воды там теперь так мало, что и гольяну не проплыть, а пороги вообще пересохли. Вы вовремя ушли. Что до моей норы под ивой, то она тоже пересохла, вот почему я отправилась вниз по ручью. Гномы, на вашем месте я не стала бы терять ни минуты. Давайте попробуем сдвинуть корабль с места. Ниже по течению ручей впадает в большую реку; если вы сможете до неё добраться, то будете в безопасности.

Гномы спустились на гальку по верёвочной лестнице. Вьюнок, оставшись на носу, бросил вниз канат, который взяла в зубы Выдра. Остальные гномы вместе с Белкой встали у кормы и по команде Вьюнка разом навалились на лежавший на боку корабль.

«Джини Динс» пришлось несладко. Её немилосердно толкали и тащили по камням, и доносящиеся из кают-компании тревожный грохот и звон говорили о том, что экипаж судна опять лишился части корабельной посуды.

Это была та ещё морока! Выдра тянула канат изо всех сил, гномы и Белка толкали судно, поскальзываясь, задыхаясь и увязая в песке и мелкой гальке. Выдра была сильным зверьком, и это сказывалось на результате. Тяжёлый корабль медленно, рывками, двигался вперёд, оставляя на гальке и песке глубокую борозду, и в конце концов его корпус коснулся воды. Ещё раз взмахнув своим мощным хвостом, Выдра вытянула корабль на воду, и вскоре гномы и Белка уже стояли на палубе, хватая ртами воздух и пытаясь отдышаться.

Вьюнок был в восторге. Он радостно помахал своим колпаком Выдре, которая теперь, когда работа была сделана, отправилась дальше, вниз по ручью. Совсем скоро они достигли большой реки, о которой рассказывал Меум.

Причудь резко повернула вправо, и за этим поворотом гномов ждало спасение: глубокая тёмная река, протекавшая среди зарослей тростника и ивовых кустов, глубина воды в которой была достаточной для прохода кораблей гораздо более крупных, чем «Джини Динс».

Неподалёку росла огромная ива, чьи корни образовали естественную пещеру; туда-то гномы и направили корабль – нелёгкая задача без двигателя даже при медленном течении. Белка и Меум, ловко орудуя длинными жердями, в конце концов завели корабль прямо под корни ивы и пришвартовали его там.

– Уф-ф-ф, – выдохнул Вьюнок, когда дело было сделано. – Если бы Выдра не подоспела к нам на помощь, мы бы ни за что не сдвинули корабль с места. А теперь, – добавил он, – после стольких трудов вы, должно быть, страдаете от жажды. Как вы смотрите на то, чтобы откупорить раковину с вином из бузины урожая 1905 года?

Это предложение было принято с энтузиазмом. Все направились в кают-компанию, и там Вьюнок вытащил из раковины деревянную пробку.

– За Выдру, – произнёс он, поднося раковину ко рту, и остальные один за другим присоединились к этому тосту, передавая раковину из рук в руки. Передохнув и выкурив трубку, Вьюнок отправил всех на уборку.

После того, как «Джини Динс» столь грубо и бесцеремонно тащили по галечной отмели, в кают-компании воцарился неописуемый беспорядок. Две фарфоровые тарелки разбились вдребезги, а всё остальное было раскидано по полу. Каким-то чудом сохранились картины, зато помялась медная кастрюля, и её починка стоила Меуму немалых трудов. Но в целом всё обошлось и закончилось благополучно. Они добрались до глубокой реки, нашли безопасное укрытие, хоть и временное, и, по крайней мере, могли передохнуть и оглядеться.

Когда «Джини Динс» вновь привели в порядок, а её пассажиры восстановили свои силы, гномы и Белка спустили на воду одну из шлюпок и, взявшись за вёсла, поплыли на ней обратно, к устью Причуди, или, скорее, к тому, что от неё осталось.

Было совершенно очевидно, что, задержись они немного дольше, их положение и вправду стало бы безнадёжным. Вытащив шлюпку на берег, гномы во главе с Вьюнком прошли вверх по ручью почти до той самой отмели, где едва не окончилось их плавание.

Стоял тихий тёплый вечер. Солнце почти скрылось на западе, и повсюду начали сгущаться тени. Не было видно никаких животных, все беженцы ушли дальше, вниз по течению; Великое переселение с верховий Причуди завершилось. Вьюнок, ковыляя по ещё влажной гальке, вышел на середину ручья. Некоторое время он стоял, погруженный в размышления, глядя на ещё влажное русло Причуди, где речные улитки и гольян тщетно пытались найти хоть какое-нибудь убежище в последних каплях драгоценной влаги.

Потом он повернулся к остальным; его морщинистое лицо было омрачено глубокой печалью.

– Мы пришли вовремя, – произнёс Вьюнок, – мы стали свидетелями гибели нашего любимого ручья. Много тысяч лет он тёк здесь для нас, много тысяч кукушечьих лет. Больше течь он не будет!

И все гномы, даже Морошик, склонили головы, и на глаза у них навернулись слёзы. Так они и стояли в сгущающихся сумерках, глядя на последнюю иссякающую струйку ручья, пока выше по руслу Причуди не показались два тёмных силуэта. Словно огромные мотыльки, подлетели они к гномам и уселись на ветку старого вяза прямо над ними. Это были филин Бен и его жена.

– Итак, это, наконец, свершилось, – упавшим голосом произнёс Бен. – Пророчество обитателей ручья исполнилось!

Вьюнок поднял голову; слезы всё ещё текли по его бороде.

– Да это же Бен и его жена! А мы думали, что вы решили никогда не покидать дупло на вершине старого дуба!

– Свершилось, – повторил Бен, торжественно глядя на гномов, – исполнилось пророчество обитателей ручья.

– А что это за пророчество? – спросил Вьюнок так тихо, что только филин с его тонким слухом мог расслышать эти слова.

– Было сказано, – ответил филин, – что когда Причудь прекратит нести вдаль свои воды, маленький народец уйдёт из этих мест и навсегда оставит берега ручья!

– Но почему? – спросил Вьюнок. Ком застрял у него в горле, но после некоторой паузы он овладел собой. – Почему вы оставили наш дуб?

– Дуба, увы, больше нет. Вскоре после вашего отъезда, когда наступил день, пришли люди с пилами и топорами и срубили его, срубили наш дуб, который долгие годы был нашим домом, в котором выросло столько поколений нашей семьи!

– Это ужасно, – простонал Вьюнок. – Мало того, что Причудь сгинула, так ещё и дуб!

Но Причудь не умерла. Даже человеку не под силу убить ручей. Его чистые воды, струящиеся из глубин земли словно её кровь, по-прежнему текли вдаль, хотя и по другому руслу, сделанному человеком, – по рукотворному каналу из железных труб, скреплённых болтами, без берегов, где могли бы расти деревья и могли бы жить водяные крысы и гномы. Ручей был заключён в темницу и упрятан под землю, подальше от солнечного света и свежего воздуха. В его водах больше не отражалось бледно-голубое весеннее небо, в них больше не могли с весёлым щебетанием плескаться ласточки, но всё же ручей по-прежнему тёк вдаль, хотя и в полудрёме.

Над тёмными полями пронёсся скорбный крик: «У-ху-у-у! У-ху-у-у!», и две птицы, похожие на огромных мотыльков, улетели прочь, а гномы тем же путём вернулись к шлюпке.

Не произнося ни слова, преисполненные печали, они сели в шлюпку, поплыли обратно к «Джини Динс» и вскоре исчезли в темноте под корнями ивы.

Не только гномы и совы меняли место жительства. Позднее, той же ночью, когда Вьюнок курил трубку возле корней ивы, он услышал в небе прямо над головой шум множества крыльев. Но эти птицы летели вовсе не с берегов умершей Причуди; то был передовой отряд могучей армии весенних перелётных птиц, которые теперь многими тысячами ежечасно возвращались в Британию после зимовки. И тогда Вьюнок понял: какое бы будущее ни уготовила им судьба, по крайней мере, зима закончилась.

Гномы всегда внимательно наблюдали за птицами в ожидании наступления этой ночи – ночи Весеннего возвращения, как они её называли, – и, сильно приободрившись и разволновавшись, Вьюнок позвал остальных на свежий воздух. Гномы стояли на берегу реки вместе с Белкой, вглядываясь в серое ночное небо и навострив свои длинные уши. У гномов самый острый слух среди всех живых существ, и благодаря такому слуху они знали обо всём, что происходило в небе над ними. Они ничего не могли разглядеть, но, внимательно вслушиваясь, различали слабый шелест и тихий шёпот, которые показались бы нам одной из самых волнующих мелодий в мире, если бы мы только могли их услышать. Гномы провели так несколько часов, и лишь донельзя утомившись, вымотанные напряжённым слушанием, они вернулись под корни ивы. Засыпая, они по-прежнему слышали шелест крыльев множества птиц, бесчисленными стаями пролетавших в небе высоко над ними.

Едва рассвело, гномы уже были на ногах; они вылезли из-под корней ивы, чтобы поприветствовать своих друзей, которых не видели шесть долгих месяцев. Вскоре они услышали голос пеночки-теньковки, одной из тех изящных певчих птиц с тоненькими лапками и ухоженными пёрышками цвета увядшей листвы, которые весной первыми возвращаются домой. Она очень устала после долгого перелёта через Бискайский залив, где стояла скверная погода. Остальные прилетели из Алжира и Марокко.

Птичка перекусила маленькой зелёной гусеницей и залилась мелодичной трелью.

– Кажется, ты совершенно счастлива, Пеночка! – сказал ей Вьюнок. – Жаль, что этого нельзя сказать о нас.

– А что вас печалит? Да не расстраивайтесь вы из-за этих людишек! Они никогда особенно нас не тревожили, хотя и бывают иногда чересчур любопытными. Одного из птенцов моей сестры в прошлом году окольцевали.

– Окольцевали? – лицо Вьюнка перекосило от ужаса. – Какое чудовищное испытание!

Пеночка рассмеялась.

– О, малышу было совсем не больно, но с их стороны это очень неучтиво – просто так взять и надеть ему на лапку кольцо. Не вижу в этом никакого смысла. Но не будем больше говорить о людях. Как поживаете вы сами?

Бедный Вьюнок рассказал Пеночке об их бедах, но эта весёлая и беззаботная птичка отнеслась к его рассказу очень легкомысленно.

– Посмотрите на нас! – сказала она в ответ. – Посмотрите на пеночек, посмотрите, как мы путешествуем, это совсем не сложно! Я хочу сказать, найдите себе место для зимовки, а потом, когда придёт весна, отправляйтесь куда-нибудь ещё! Я проводила лето в других странах, но ни одна из них не может сравниться с вашим островом[14].

Морошик, слушавший этот разговор во все уши, энергично закивал.

– Именно об этом я им и говорю! Зачем всю жизнь торчать на одном месте? Надо путешествовать, надо повидать мир!

– Но у нас нет крыльев, – возразил Вьюнок и пристально посмотрел на Морошика, – поэтому не мели языком как воробей.

– Вы и представить себе не можете, как приятно возвращаться назад, – продолжала Пеночка. – Неделями мы не видели ничего, кроме пустыни, песка, голубого неба и солнца, солнца, солнца, пока нас не начало воротить от него! Мы присели передохнуть прошлой ночью, после заката, и как же здóрово было снова почувствовать запах этого края, запах зелёной травы и лесов! Однажды вы обязательно должны испытать Весеннее возвращение, – добавила птичка, – этого вы никогда не забудете.

– Я уже пережил нечто подобное, – с запалом сказал Морошик, шагнув вперёд. – Я летал на…

– Морошик! – угрожающим тоном произнёс Вьюнок, пытаясь осадить товарища, – довольно!

Пеночка зевнула (птицы делают это, широко открыв клюв и покачивая высунутым язычком; если вы мне не верите, понаблюдайте, как зевает канарейка) и продолжила:

– На обратном пути мы обогнали множество пеночек-весничек; все они скоро будут здесь. В самом деле, мне кажется, я уже слышу одну из них, послушайте!

Птичка была права: из ближайшего перелеска донеслись трели пеночки-веснички.

– Вот! – воскликнула Пеночка. – Что я говорила! Не пройдёт и недели, как они будут повсюду. Ах, – продолжала она, с явным удовольствием оглядывая распускающиеся повсюду листочки и зеленеющие луга, – какая зелень! Знаете, чего мне не хватало последние полгода? Зелени Англии! Думаю, именно она побуждает нас возвращаться сюда, – эта зелень да ваше светло-серое небо. Конечно, – с гордостью добавила птичка, – мы – британские птицы, потому что здесь мы высиживаем птенцов, в отличие от Небесных гончих, дроздов-рябинников и дроздов-белобровиков. Вот о чём я подумала: если вам когда-нибудь доведётся наблюдать Осенний перелёт, вы увидите, что это ещё более потрясающее зрелище, чем Весеннее возвращение. Не знаю, почему, – возможно, из-за того, что осенью с нами улетает множество молодых птенцов, которые ещё никогда в жизни не видели Африку и Испанию, и их восторг заразителен, если можно так выразиться. Неужели вас, гномы, никогда не тянуло отправиться в другие края, когда всё это, – птичка указала на свежую зелень вокруг, – когда всё это увядает, выгорает и сохнет, когда туман укрывает заливные луга, а солнечный свет становится таким жемчужно-жёлтым?

Вьюнок на мгновение задумался, прежде чем ответить. Каким-то образом слова Пеночки напомнили ему об осенней Причуди, тёмные воды которой уносили вдаль жёлтые листья, о ночёвках в верховьях ручья, о холодных росистых ночах и щебете скворцов.

– Возможно, мы бы и хотели этого, Пеночка, но у нас нет крыльев, к чему тогда об этом думать? Всё, что нам остаётся – это впадать в спячку, когда погода совсем портится.

– Впадать в спячку? – изумлённо воскликнула Пеночка. – В спячку? Но ведь во сне нельзя наслаждаться жизнью! Разумеется, нам, птицам, тоже надо спать – ночью, – но живём мы всего шесть-семь кукушечьих лет, а если повезёт – возможно, даже немного дольше. Моя бабушка прожила девять кукушечьих лет! К слову, – продолжала птичка, – а ведь вы, гномы, для нас загадка. Сколько вам лет? Мы, певчие птицы, часто об этом спорим, одни говорят одно, другие – другое.

Вьюнка это явно позабавило.

– Даже мне это не известно точно, Пеночка! На моих глазах на берегу Дубовой заводи из жёлудя вырос молоденький дубок, который стал потом нашим домом. Это было во времена короля Генриха Шестого. Ох, дорогая моя, сколько всего я повидал! Наш край изменился, и люди изменились; раньше они одевались очень необычно, а мужчины носили длинные волосы. Но даже в те дни на Причуди стояла мельница, а русло ручья никогда не менялось. Иногда оно уходило в сторону на один-два ярда[15], но мы всегда слышали голос ручья, днём и ночью. А теперь – подумать только! – и старого дуба уже нет! Это ужасно!

Вьюнок закрыл лицо руками, и Пеночка почувствовала себя очень неуютно.

– Брось, Вьюнок, не подобает так вести себя в день Весеннего возвращения! Однажды там вырастет другой дуб, а Причудь вновь вернётся в своё русло. Взгляни! Лучи солнца пробиваются сквозь лес; через день-другой сюда вернутся и кукушки. А мне пора отправляться на поиски гусениц. Должна тебе сказать, я страшно проголодалась.

И весёлая маленькая птичка вспорхнула и скрылась в зелёной листве.